Ключевые образы России между революцией и войной

Башня Татлина — главный символ судьбы русского авангарда. После революции экспериментальное искусство становится практически официальным. Манифесты большевиков и авангардистов во многом совпадают: и те и другие стремятся разрушить старый мир и построить новый — на принципиально новых основаниях. Появляется промыш­ленное искусство: художники и архитекторы создают посуду, мебель, одежду. Владимир Татлин проектирует причудливую вращающуюся башню, где, по задумке, должны располагаться руководящие органы Коминтерна. Идею возвести 400-метровый памятник одобряют власти, макеты возят по выставкам, проекту посвящают восторженные статьи. Но Татлин так и не сможет воплотить свою задумку: власти вскорости охладеют к радикальным формам искусства, для советской империи оно окажется слишком левым и вызывающе далеким от народа.

В 1920 году Всеволод Мейерхольд создает собственный театр и выдви­гает программу «Театрального Октября», провозглашающую единство революции и сценического искусства. Он неустанно экспериментирует: ставит «Мистерию-буфф» Маяковского, спектакли-митинги, провоци­рует скандал своим иррационально-мистическим «Ревизором». Сначала он получает звания и премии — а потом внезапно подвергается критике со страниц «Правды»; обвинения в троцкизме и антисоветчине стано­вят­ся все более серьезными, но время от времени за режиссера заступается нарком просвещения Луначарский. «Баня» Маяковского, поставленная в марте 1930 года — в своем роде веха: пьесу разносят в печати, а в апре­ле Маяковский сводит счеты с жизнью, помянув в своей предсмертной записке и критиков. Театр Мейерхольда разгонят в 1938 году, режиссера арестуют и позже расстреляют, а его жену актрису Зинаиду Райх зверски убьют неизвестные.

Смерть и похороны Ленина становятся отправной точкой в создании новой коммунистической религии со всеми необходимыми атрибутами. Для прощания с вождем мирового пролетариата специально строят Мав­золей, работу поручают архитектору Алексею Щусеву — автору многих дореволюционных храмов и Казанского вокзала. Деревянный Мавзолей занимает место у Кремлевской стены, тело Ленина помещают в саркофаг со стеклянной крышкой. В 1930 году Мавзолей перестроят в камне; он станет сакральным центром столицы и страны: ради него поменяют планировку Красной площади, его будет охранять почетный караул, с Мавзолея советские вожди будут смотреть парады и привет­ствовать демонстрантов, он будет оставаться местом паломничества до самого конца советской власти. Сакральной становится и сама фигура Ленина: его труды обязательно цитировать в любых научных работах, его идеи не подлежат критике наравне с классиками — Марксом и Энгельсом.

В 1929 году антирелигиозная кампания в СССР достигает своего апогея. ВЦИК и Совнарком принимают постановление «О религиозных объеди­нениях», которое фактически ставит Церковь вне закона. В 1930 году районные и областные исполкомы получают право закрывать и сносить церкви: храмы и монастыри приспосабливают для светских целей или разрушают. Храм Христа Спасителя, построенный в 1883 году в память о победе 1812-го, становится жертвой нового плана реконструкции Мос­квы. На его месте решено возвести Дворец Советов — здание высотой в 415 метров, увенчанное стометровой статуей Ленина. В декабре 1931-го храм взрывают, часть материалов идет на отделку станций метро. Дво­рец Советов при этом так и не будет построен: помешает война. Окон­чательно от планов откажутся только при Хрущеве, и на месте церкви появится бассейн «Москва».

Главное соревнование на Всемирной выставке 1937 года развернулось между монументальными павильонами Советского Союза и Третьего рейха. Немецкое здание строил Альберт Шпеер, личный архитектор Гитлера, советское — Борис Иофан, автор проекта Дворца Советов в Москве. Идея венчающей павильон скульптуры тоже принадлежала ему, а конкретное воплощение — скульптору Вере Мухиной, до револю­ции учившейся во Франции у классика монументализма Эмиля Антуана Бурделя. В 1930 году Мухина вместе с семьей пыталась бежать за грани­цу, в 1937-м репрессии коснулись родственников ее мужа. Тем не менее именно она стала автором одного из главных символов социалистиче­ского государства. Посетители выставки были впечатлены ее «Рабочим и колхозницей», сам Пикассо восторгался тем, как скульптура смотрится «на фоне сиреневого парижского неба».

Беломорско-Балтийский канал — одна из главных «великих сталинских строек». Соединяющий Белое море с Онежским озером, 227-километро­вый Беломорканал был сооружен всего за два года — силами заклю­чен­ных Белбалтлага, на стройке погибли десятки тысяч человек. Открыли канал в 1933 году, тогда же в плавание по нему отправился организо­ванный Горьким «литературный пароход» с Алексеем Толстым, Всево­лодом Ивановым, Михаилом Зощенко, Борисом Пильняком, Виктором Шкловским, Ильей Ильфом, Евгением Петровым и многими другими писателями на борту. На следующий год они выпустили коллективный сборник, иллюстрированный фотографиями Родченко, в котором про­славляли стройку, а главное — воспитательные методы советского руко­водства и ЧК, «перековку». В книге рассказывалось об «инженерах-вредителях», кулаках, рецидивистах, которые раскаялись, облагоро­дились на стройке и стали работать на благо советского общества.

Картина Василия Ефанова — это и классика соцреализма, и воплощение культа личности Сталина. «Незабываемая встреча», которая изначально сопровождалась подзаголовком «Встреча жен инженерно-технических работников с членами партии и правительства», изображает экстатиче­ское соединение власти и народа. В центре композиции — сам Сталин, позади него — с документальной точностью изображенные соратники: Калинин, Орджоникидзе, Молотов, Ворошилов, Буденный и другие. Все смотрят на вождя, пожимающего руку жене инженерно-технического работника, с восторгом и аплодируют встрече. Культ Сталина начал формироваться после его окончательной победы над внутрипартийной оппозицией к началу 1930-х. К середине 1930-х его портреты уже смо­трят отовсюду, в честь Сталина называют стройки, города, ему сочиняют хвалебные песни, его имя поют в гимне.

Культ спорта — еще одна характерная черта советских 1930-х. Спор­тивные парады проводились и раньше: построение «нового человека» предусматривало не только идеологическое, но и физическое совер­шенство. Однако именно в 1930-х это явление приобретает системность. С 1931 года парады физкультурников проводятся ежегодно и стано­вятся частью монументальной пропаганды. На них появляется лозунг «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!», физкультур­никам посвящаются картины и мозаики, Григорий Александров снимает кинохронику о стройно марширующих юношах и девушках. При этом спорт остается исключительно внутренним продуктом: до 1950-х СССР не принимает участия ни в Олимпиадах, ни в мировых первенствах.

Первый раз Мандельштама арестовывают в 1934 году. За год до этого его громят критики в «Правде» и «Литературной газете», но поводом стано­вится стихотворение: «Мы живем, под собою не чуя страны, / Наши речи за десять шагов не слышны, / А где хватит на полразговорца, / Там при­помнят кремлевского горца». Поэт отправляется в ссылку, а в 1937-м возвращается — только для того, чтобы снова попасть под арест. В 1938 году он погибает в лагере на Дальнем Востоке. Большой террор настигает и других поэтов, писателей, режиссеров и художников: расстреляны Борис Пильняк и Всеволод Мейерхольд, Николай Клюев и Николай Олейников, под арестом погибает Александр Введенский, в психиатрической больнице — Даниил Хармс.

Сергей Эйзенштейн еще в 1920-х выбрал путь мифотворца, приспо­сабливающего историю под свой художественный метод: его фильм «Октябрь», созданный к десятилетнему юбилею революции, в обще­ственном сознании фактически заменял собой реальные события. При Сталине снимать полноценно у него поначалу не получается: с 1927 года его фильмы не проходят цензуру, «Бежин луг» не дают закончить и уничтожают отснятый материал, сам Эйзенштейн в опале. Но «Александр Невский» — патриотическая картина о врагах, окружа­ющих Русь, и князе, побеждающем их твердой рукой, — возвращает его в кинематограф и общественную жизнь. Сталин восхищен фильмом, режиссер получает главную — Сталинскую премию. Следующий фильм, «Иван Грозный», он будет снимать почти по прямому заказу диктатора, тот лично будет вычитывать сценарий, но вторая часть все равно вызо­вет его гнев: внутренние переживания царя, охваченного манией пресле­дования и расправляющегося с прежними соратниками, покажутся Ста­лину возмутительным намеком на современность и на него самого.