Кремль как новый центр государства

Как русские и итальянские зодчие построили символ Московского царства

Автор Дмитрий Давиденко

Успенский, Архангельский и Благовещенский соборы, колокольня «Иван Вели­кий», великокняжеский дворец, стены и башни Кремля — все эти сооружения были выстроены за тридцать с небольшим лет, когда центр Москвы и страны выглядел большой стройплощадкой. В результате появился мону­ментальный архитектурно-художественный ансамбль — символ величия, мощи, культуры и в какой-то мере репрессивной политики государства.

Новый Кремль олицетворял независимость Московской Руси. И при этом при­влечение иностранных зодчих, активно участвовавших в возведении кремлев­ских сооружений, позволило Москве стать частью европейской культуры. Архи­тектура Кремля рассказывает историю Московского цар­ства: обновление старых и появление новых зданий может объяснить, как видело и создавало себя новое государство, объединяя традиции Руси и иностранного опыта.

Центр Кремля стал цельным и органичным ансамблем к первой половине XVI века, хотя, конечно, он развивался и позднее. Составляющие его здания дополняли друг друга не только на уровне архитектурно-художественной гармонии, но и функционально были единым целым: дворец был основным местом пребывания государя; Успенский собор — главным русским храмом; Благовещенский — местом молитвы правителей; а Архангельский — местом упокоения их праха, главным царским некрополем до XVIII века. «Иван Вели­кий» выступал главной колокольней для всех кремлевских соборов и в ка­ком-то смысле всей страны. Архитектурно-функциональное единство кремлевских сооружений подчеркивалось важнейшими государственными церемониями: во время венчания на царство государи шли из дворца сначала в Успенский собор, затем — в Архангельский (поклониться надгробиям пред­ков), а потом уже — в Благовещенский, в свой домовой храм. В богослу­жебных уставах XVII века говорится о некоторых крестных ходах, в которых были за­дей­ствованы не один, а сразу несколько кремлевских объектов. Город­ские крестные ходы, которые проходили несколько раз в год, как правило, сопро­во­ждались торжественной службой в Успенском соборе, потом выходили через Спасские ворота. Богослужения и иные важные государственные цере­монии, естественно, не могли обходиться без колокольного звона, раздавав­шегося с «Ивана Великого» — главного московского небоскреба.

При реконструкции Кремля в последней четверти XV — начале XVI века были возведены сооружения всех типов: церковного, колоколенного, жилого, обо­ронного. При этом Успенский собор, столп Ивана Великого, Грановитая палата и кремлевская стена с башнями послужили примерами для зданий, возведен­ных позднее или почти одновременно на других территориях Московского государства. С помощью архитектуры, созданной приезжими и отечествен­ны­ми зодчими, Иван III прекрасно справился с амбициозной задачей подчеркнуть как свою личную значимость, так и авторитет своего государства.

Кремль Ивана III мог выступать не только архитектурно-эстетическим, но и фи­­нансовым памятником государственной независимости и государ­ствен­ного величия — памятником освобождения от Орды: можно полагать, что он сооружался как раз на те деньги, которые ранее Русь платила в качестве дани Орде.

Кремли, то есть укрепленные поселенческие объекты, были во многих русских средневековых городах и выступали их градообразующей структурой: вокруг них создавались поселения. Однако Московский Кремль особо выделяется: это многовековая резиденция правителей государства, и по сей день (с некоторыми перерывами) сохраняющая этот статус. Термин «кремник» упоминается в лето­писи под 1316 годом применительно к Тве­ри, а под 1331 годом — к Москве, то есть примерно в одно и то же время по отношению к двум близко располо­жен­ным, хоть и конку­ри­рую­щим центрам Северо-Восточной Руси. Проис­хожде­ние и этимология слова дискуссионны: в частности, историк Москвы XIX века Иван Забелин, отталки­ваясь от сведений словаря Даля, видел в нем русское происхождение, полагая, что словом «кремь» именовали отбор­ный, лучший лес среди болот. Уважитель­но к этой точке зрения отнесся и исто­рик Михаил Тихомиров. Действительно, Московский Кремль, как и прак­тически все первоначальные сооружения русских городов, сначала был деревянным.

Даже сегодня Московский Кремль, в отличие от прочих городских объектов, по своему официальному адресу не привязан ни к какой улице. Напротив, все улицы города исходят от него, как лучи от солнца. Подобно тому, как точка, не имеющая ни длины, ни ширины, — это основа всех фигур и понятий в есте­ственных науках, Кремль, не привязанный ни к какой улице, формирует вокруг себя множество улиц и размещенных на них градостроительных струк­тур: рань­­ше это были посады и слободы, а в наши дни — округа и районы.

Естественно, что именно в Московском Кремле в течение многих веков реали­зовывались наиболее видные политические, технические, культурные и худо­же­ственные опыты, и архитектурные сооружения — это результат этих опытов. Интенсивное каменное строительство здесь велось с первой четверти XIV века, однако даже с конца этого века сохранилось совсем немного сооружений, да и то фрагментарно: это подклет Благовещенского собора  Подклет — аналог современного подва­ла; как правило, нежилое помещение. и нижняя часть хра­ма Рождества Богородицы, построенного как домовой храм великих кня­гинь в 1393 году.

Последняя четверть XV века — это эпохальный момент в истории Кремля: пере­стройка древнего Московского Кремля. Главным инициатором выступал Иван III, хотя достаточно успеш­но эти процессы продолжал его сын Васи­лий III. Естественно, эпи­зодические реконструкции продолжались и при после­дую­щих правителях.

Здесь необходим небольшой экскурс в исторические события. 1478 год — это присоединение Новгорода, 1485 год — присоединение Твери, 1480 год — окон­чательное свержение татаро-монгольского ига, и в это время Иван III предпри­нимает усилия для внешней демонстрации своей власти, в том числе и благо­устраивая собственную резиденцию.

В 1472 году Иван III женится на византийской принцессе Софии Палеолог. Это племянница последнего византийского императора Константина XI Палеолога. Этот брак и случившееся двадцатью годами ранее падение Византийской импе­рии, а также фактическая автокефалия Русской церкви — серия этих событий приводит к тому, что московский правитель провозглашает Москов­скую Русь наследницей Византии, оплотом вселенского православия. Прояв­лениями этих амбиций было принятие в качестве государственного герба двуглавого орла, а также растянувшаяся на несколько десятилетий реконструк­ция Московского Кремля, в том числе с участием приезжих зодчих. При этом, как ни парадокса­льно, эти зодчие были из католической страны и их приглашение, в свою оче­редь, стало возможным благодаря женитьбе Ивана III.

От своей супруги Иван III мог узнать о квалифицированных итальянских ма­сте­рах, хотя контакты с Европой были и раньше, с середины XV века. Иван III отправляет в Италию посла Семена Толбузина для вербовки итальянского инженера и архитектора. Толбузину удалось привлечь возрастного опытного зодчего — литейщика и инженера из Болоньи Аристотеля Фьораванти. Он стро­­­ил в Болонье, Венеции, был приглашен возводить мосты через Дунай. Имен­но ему доверили создать важное сооружение Кремля — Успенский собор, храм московского митрополита, иными словами — главный храм Русской церкви.

История этого храма до Аристотеля Фьораванти насчитывала полтора века. Он важен для нас не только своим историческим статусом, но и тем, что это было первое каменное сооружение в Москве. Именно с возведения этого храма в 1326 году началось московское каменное строительство. За несколько лет до приезда Фьораванти было решено строить новый храм на том же месте, что и белокаменный храм 1326 года, такого же посвящения и церковно-государст­венного статуса, но совершенно иной архитектурной традиции.

Работы начинаются в 1472 году; первоначально нет даже мысли о привлечении иностранного зодчего, в этой роли выступают московские мастера Мышкин и Кривцов, и им дается четкое указание: строить по образцу Успенского собора во Владимире. Владимир был исторической столицей Московской Руси, неким идеологическим ориентиром. Мышкин и Кривцов возводят огромную постройку, которая должна была превосходить даже Успенский собор во Вла­димире, но этот опыт не слишком хорошо удался, и в 1474 году храм рухнул. Официальной причиной было названо землетрясение. Как отмечали летописи, «бысть трус великий во граде Москве, и церковь Святой Богородицы, сделана бысть уже до верхних камор, падеся в час ночи, и храми все потрясошася яко и земли поколебатися». Пригласили экспертов, псковских зодчих, которые отме­тили плохое качество раствора и несовершенство кладки. Что и неудиви­тельно, поскольку в Московской Руси на тот момент не практиковалось возве­дение крупных каменных сооружений. Однако с середины XV века в строитель­стве случился некий сдвиг, который был связан с тем, что если раньше в каче­стве материала использовали ломаный белый камень, то затем он активно вытеснился кирпичом.

Псковичи покритиковали работу своих московских коллег, однако здание воз­водить отказались. И тогда пришла мысль обратиться к Аристотелю Фьораван­ти. Как и его русские предшественники, он тоже получил задание возводить храм по образцу Успенского собора во Владимире, а не в той архитектурно-художественной традиции, к которой он привык и в которой был опытен. Итальянец работал на главной московской храмовой стройке с 1475 по 1479 год. Естественно, в ней участвовали и отечественные специалисты, на чем акценти­руется внимание в летописи: «…нача делати по своей хитрости, а не яко же мос­ковские мастеры, а делаша наши же мастеры по его указу». Успенский со­бор стал первой итальянской постройкой на Руси, рекордной на тот момент по своим размерам.

Это шестистолпный пятиглавый храм, по размерам сильно превосходящий все более ранние постройки Москвы. Его интерьер воспринимается единым, как бы дворцовым зданием. Это ощущали и современники, которые говорили, что он выстроен «палатным образом». Он занял главное место на Соборной площади, сохранил статус главного русского храма и, учитывая его архитек­тур­ные достоинства и, конечно, церковно-административный статус, стал при­мером для подражания в течение XVI и в каком-то смысле XVII века. По его образцу в XVI веке строились Успенские соборы в Ростове Великом, в Троице-Сергиевом монастыре, Софийский собор в Вологде и другие.

Другой итальянской постройкой был Архангельский собор. Он находится в юго-восточной части Соборной площади, его возводил итальянский зодчий Алевиз Новый в 1505–1508 годах. Если Успенский собор был одной из первых построек, возведенных в Кремле итальянскими мастерами, то Архангельский — одной из последних. Алевиз Новый был масти­тым зодчим, как и Аристотель Фьораванти. Известно, что он работал не только на Москву, но и на другие регионы Восточной Европы: в частности, по заказу крымского хана Менли-Гирея он участвовал в строительстве Бахчисарайского дворца. Хан рекомен­довал Алевиза как талантливого и умелого мастера. Успенский собор — это главный российский храм, митрополичий храм. У Архангельского собора не­сколько другое предназначение: это в первую очередь некрополь великих князей, позднее царей. И если мы войдем в Архангельский собор, то увидим, что почти весь его интерьер занят надгробиями, места для молящихся там практически нет. Как и Успенский собор, это крупное, отдельно стоящее шести­столпное пятиглавое здание. Он также сочетает в себе черты как тра­ди­цион­ного русского зодчества, так и западноевропейских инноваций. Объемно-пространственная структура здесь сохраняет больше связи с тра­диционным русским храмом, чем Успенский собор: более широкое под­купольное про­стран­ство. Если мы посмотрим на него с улицы, то увидим, что фасады оформ­лены скорее как дворец, чем храм.

Итальянцы сделали многое, но было бы ошибкой думать, что только благодаря им сложился архитектурный ансамбль Кремля. Наши зодчие принимали учас­тие, и немалое. С 1484 по 1489 год, то есть строго через десять лет после Успен­ского собора, псковские зодчие возводят Благовещенский собор. Он задумы­вался как домовой храм государей (то есть для их персональной молитвы) и был построен из кирпича на месте белокаменного храма конца XIV века.

Благовещенский собор — это часть комплекса дворцовых зданий, он замыкает его с востока. Первоначально он завершался тремя главами. В 1564 году над ним были надстроены две западные главы; кроме того, храм окружается гале­реями с дополнительными храмами-приделами, расположенными на углах этих галерей. При этом каждый придел завершается главой, и, таким образом, храм становится девятиглавым. В XVI веке он получает пышные порталы, то есть парадно оформленные входы в храм, которые получили ренессансную декоративную обработку, как и крыльца собора.

Естественно, комплекс церковных соборов должен был получить и соответст­вую­щую колокольню. Комплекс соборных звонниц представляет собой трех­частное здание. Это колокольня «Иван Великий»; собственно, столп, внутри которого расположен храм Иоанна Лествичника, который и определил форма­льно такое название; и примыкающая к нему с севера так называемая Филаре­това пристройка. Колокольня с храмом были построены еще в 1329 году, но к началу XVI века храм, подобно Успенскому и Архангельскому соборам, также потребовал перестройки.

С 1505 по 1508 год (в те же годы, что и Архангельский собор) перестраивается колокольня с престолом Иоанна Лествичника. Ее строил итальянский архи­тектор, но не Алевиз Новый, который в эти же годы был занят на Архангель­ском соборе, а Бон Фрязин.

В 1531–1532 годах повелением великого князя Василия III, сына Ивана III, была заложена церковь Воскресения Христова «на площади, возле Иванъ Святый, еже есть подъ колоколы». Эту постройку возводит итальянский мастер Петрок Малый Фрязин (это был, пожалуй, один из самых последних итальян­ских зодчих, который работал на московского государя; при этом он выстроил стену Китай-города в 1530-е годы, и, по некоторым предположе­ниям, ему же при­надлежит каменный шатровый храм в Коломенском — церковь Вознесения). В 1551–1552 годах, как сказано в летописи, уже московские мастера приделали к церкви Воскресения лестницу и двери.

На рубеже XVI–XVII веков над столпом возводится цилиндрическая над­строй­ка. Под куполом этого верхнего яруса проходит храмозданная надпись, идущая в три строки: «Изволением Святые Троицы, повелением великого господаря царя и великого князя Бориса Федоровича всея Русии самодержца и сына его благоверного великого господаря царевича князя Федора Борисо­вича всея Русии сий Храм совершен и позлащен во второе лето господарства их». Здание возвышается на 81 метр, при этом столп Ивана Великого был самым высоким зданием Москвы в течение очень долгого времени (в начале XVIII века на ко­рот­кое время его превысила Меншикова башня, но в 1723 году высокий шпиль этой башни был уничтожен молнией).

Комплекс соборных звонниц — трехчастный. Третья, самая северная, часть была выстроена в первой половине 1620-х годов: это так называемая Филаре­това пристройка, названная в честь патриарха Филарета — отца первого рус­ского государя из династии Романовых и фактического правителя Русского государ­ства. Трудилось много зодчих: изначально столп строил Бон Фрязин, среднюю часть — тоже итальянский мастер, Петрок Малый, а Филаретову пристройку возводил английский мастер Джон Талер (правда, при участии русского зодчего Бажена Огурцова).

В первой половине 1680-х годов средняя часть комплекса звонниц подверглась реконструкции; было устроено парадное крыльцо, а вместо обычного одно­гла­вого завершения была устроена каменная палатка с проемами для трех боль­ших колоколов, над которыми возвышается барабан с куполом. Северная часть комплекса звонниц — столп 1505–1508 годов, — так же как и Успенский собор, послужила прототипом для позднейших колоколен.

Кремль был центром не только церковной жизни, но и государственной. Госу­дарь думал не только о храмах, но и о собственном жилище, чтобы оно имело подобающий внешний вид и определенную парадность. Великокняжеский дво­рец возво­дится в западной части Кремля. К работе над ним приступили в 1487 го­ду, и лучше всего сохранилась Грановитая палата. Она создается с 1487 по 1491 год итальянцами Марко Руффо и Пьетро Антонио Солари. В тронном зале палаты в торжественной обстановке принимали послов и отме­чали важные события государственной жизни. Палата выходила на Соборную площадь и разместилась как бы между двумя храмами, воз­двигнутыми псков­скими зодчими: между Благовещенским собором с юга и храмом Ризоположе­ния с севера. Двадцатиметровое сооружение Грановитой палаты поставлено на подклет, выстроено из кирпича. Фасад, выходящий на Соборную площадь, облицован гранеными плитами из белого известняка, давшими палате соответ­ствующее название.

До этого мы говорили о том, чтó находится внутри Кремля. Но, разумеется, всякое сооружение, претендующее на амбициозность и репрезентативность, должно быть обнесено оградой. И нельзя было в этом контексте не возвести кремлевскую стену. При приближении Кремль встречает нас своей оградой из зубчатых стен и ба­шен. Их начали возводить с 1485 года, примерно через 120 лет после появления белокаменных стен Дмитрия Донского; потом стены сменила ограда итальян­ских мастеров. Новые стены возводились в смешанной технике из белого камня и кирпича, что по­нятно, потому что были белокамен­ные сооружения, некоторые из кото­рых разбирались. Фундамент и цоколь стен — белокаменные; внешняя клад­ка — из кирпича. Возможно, этот белый камень был заимствован из стен Дмитрия Донского.

В плане кремлевская стена представляет собой неправильный треугольник с семью башнями на каждой стороне: всего 18 башен, плюс одна отводная — Кутафья; еще была одна декоративная настенная Царская башня на кремлев­ской стене со стороны Красной площади, которая была возведена в 1680 году. Самая известная башня — это Спасская (хотя она стала так называться с сере­дины XVII века по висевшей иконе, ранее она называлась Фроловская). Она была выстроена в 1491 году, и этот эпизод увековечили на закладной мемо­ри­аль­ной доске, исполненной как на русском языке (со стороны Кремля), так и на латинском (со стороны Красной площади).

С юга кремлевская стена защищалась Москвой-рекой, с северо-запада — впа­дающей в нее рекой Неглинной, с востока (то есть со стороны Красной площа­ди) — Алеви­зовым рвом, названным по имени Алевиза Нового. По рекам и ста­ли называться части города, осваивающиеся за пределами Кремля, в непосред­ст­­вен­ной от него близости: Замоскворечье и Занеглименье. Территория к вос­­то­ку от Кремля, или, вернее, от Красной площади, стала именоваться Великим посадом.

Высота кремлевских стен была везде различна, от 5 до 19 метров; они заверша­лись зубцами. По углам треугольника, образованного кремлевской стеной кон­ца XV века, возвышаются круглые башни; между ними — прямоугольные; были и проездные башни с воротами. Стены и башни Кремля стали ориенти­ром и для дру­гих русских городов — Великого Новгорода, Нижнего Новгоро­да, Тулы, Коломны, Зарайска.

Первоначально башни Кремля были приземистыми; узнаваемые приземистые шатры были возведены в XVII веке. Первой была надстроена Фроловская баш­ня — в 1620-х годах, также приезжим специалистом, но на этот раз не итальян­ским, а шотландским мастером — Христофором Галовеем. И здесь мы сталки­ваемся с ситуацией, когда зодчество не было единственной профессией крем­левского мастера. Христофор Галовей, как и Аристотель Фьораванти, был ин­женером. Галовей сооружал часы — куранты (и, собственно, для размещения курантов, парадных часов, была выстроена эта каменная камера, увенчан­ная шатром, которая и привела внеш­ний вид башни к тому, который мы наб­лю­даем сейчас).

Реконструированный Кремль производил впечатление и на соотечест­венников, и на иностранцев. Австрийский дипломат Сигизмунд фон Гербер­штейн, посе­щавший Москву в первой трети XVI века, то есть спустя сравнительно недолгое время после возведения наиболее значимых кремлевских сооруже­ний, отмечал в своих «Записках о Московии»:

«Кре­пость же настолько велика, что, кроме весь­­ма обширных и велико­лепно выстроенных из камня хором государевых, в ней находятся хоро­мы митро­полита, а также братьев государе­вых, вельмож и других весь­ма почитае­мых лиц. К тому же в крепости много церквей, так что своей обширностью она почти как бы напоминает вид города».

Разумеется, укрепленная резиденция повышала уровень личной безопасности и государя, и иных пребывавших в ней вельмож. И это тоже отмечали иност­ранцы. Английский посланник Джильс Флетчер в 80-х годах XVI века отме­чал, что кремлевская стена, как «и заключающиеся в ней строения», лежит здесь «столь же безопасно, как сердце в теле, будучи омываемы Москвой-рекой, которая протекает близ самой стены». В то же время кремлевским стенам суждено было нести скорее функцию охраны общественного порядка и безо­пасности первых государственных лиц, чем военно-стратегического пункта.

Созданием нового выдающегося архитектурного ансамбля Иван III и его сын и наследник Василий III и последующие правители подчеркнули, что Москва теперь уже не один из центров Северо-Восточной Руси, а безусловная столица России.

Чем же была так важна та кремлевская стройплощадка конца XV — начала XVI века, превратившаяся в центр русской государственности — по крайней мере, по внешнему выражению? Новые для русской практики архитектурные приемы усилили внешнюю выразительность государевой резиденции. Государ­ственной власти было придано внешнее величие, а городской центр был укреп­лен на случай внешней угрозы и был неплохим орудием устрашения. Был соз­дан прецедент — причем не единственный, а серийный — производствен­ного сотрудничества с первоклассными специалистами из других европейских стран. Но было бы неверно считать, что это заслуга приезжих итальянцев. Какие-то сооружения были выстроены нашими мастерами; основной рабочей силой были все-таки русские каменщики. А в качестве образца был ориентир не на европейскую архитектуру, не на костел и не на античное сооружение, а на сооружение византийской, домонгольской традиции.

Еще недавно Русь была ордынской данницей. Но подобно тому, как Москов­ский Кремль, перестроенный с участием итальянских мастеров, объединил в себе сразу несколько традиций, на рубеже XV–XVI веков Русь, не утрачивая своей самобытности, становится частью европейского мира.