Былины — не крестьянский жанр
Былины были записаны от крестьян — однако, вопреки распространенному мнению, их создателями были не сельские жители: это городской жанр. Как писал советский фольклорист Борис Соколов, «социологическое рассмотрение содержания былин и исторических песен царско-московской Руси дает совершенно определенный вывод, что преобладающее количество былин и исторических песен XVI–XVII веков было сложено скоморохами или другими авторами в среде высшего правящего тогда класса». Какими доводами руководствовались в своих заключениях он и его предшественники — сторонники «исторической школы» Всеволода Миллера в эпосоведении?
1. Эпическая география не совпадает с ареалом распространения былин
Былины, активно фиксировавшиеся в живом бытовании преимущественно на Русском Севере, не знают «местных» (олонецких, печорских, беломорских и так далее) богатырей. По словам Всеволода Миллера, севернорусские сказители «не прикрепили ни одного богатыря к своей почве». Единственное исключение — былина о Рахте Рагнозерском — теряется на общем фоне эпических песен о киевских или новгородских богатырях. Упоминания же в былинах собственно севернорусских топонимов построены не на эпической лексике, а на лексике присловий (коллективных прозвищ жителей какой-либо местности) и географических песен:
А раструбисты сарафаны по Моше по реке,
А худые сарафаны в Каргопольской стороны…
2. Время былин — не аграрное
Аграрный календарь в строгом смысле слова в эпосе отсутствует: смена сезонов, календарные праздники, оформляющие начало либо завершение полевых работ, практически не отражены, действие происходит на фоне условного «вечного лета» (за исключением нескольких сюжетов с матримониальными коллизиями, где фигурирует снег).
3. Пространство былин преимущественно урбанистическое
В эпических песнях упоминаются городские стены, мостовые, княжеские терема и тюрьмы-погреба, кабаки, церкви. Действие разворачивается в конкретно обозначенных локусах: Андрейска мала улица, Маринкин переулочек, улица Игнатьефьска, переюлки Демидофски, Конная горка, Жироевлиньская улица и тому подобное.
4. Богатырская и воинская тематика былин свойственна в большей степени военно-аристократической социальной среде, нежели крестьянской
Отталкиваясь от повторяемости в былинах структуры «охота перед боем», эстонский и американский фольклорист Феликс Ойнас заключил, что, так как охота на крупных животных и птиц, равно как и вооруженные сражения, относится к сфере деятельности привилегированных сословий, это свидетельствует об аристократическом происхождении русского эпоса.
По мнению Всеволода Миллера, изначально «слагались песни княжескими и дружинными певцами там, где был спрос на них, там, где пульс жизни бился сильнее, там, где был достаток и досуг, там, где сосредоточивался цвет нации, то есть в богатых городах». Ученые «исторической школы» искали подтверждение своих идей в исторических документах — летописях, «Слове о полку Игореве», в которых упоминаются певцы, воспевавшие «славу» князьям-воинам.
5. В былинах отражены черты аристократического быта
Борис Соколов отмечал сходство в описаниях княжеского пира в былинах и московского придворного быта: например, рассадка гостей в зависимости от их значимости «произведена с точным соблюдением местнических правил при царском дворе XVI–XVII веков». В былине «Данило Ловчанин» размещение гостя на непочетном месте становится поводом для конфликта:
Тут и делал Владимер-князь почесьён пир
Про многих хресьян да и про бояринов,
А садил тут Данила да за окольней стол
А с тема он детьми ёго со боярьскима —
А пить и исть есвы да ожурёные.
Говорит тут Данило да сын Игнатьевиць:
«Не сидеть мне за столом бы да за окольнием
А с тема ноньце детеми да со боярьскима,
А пить и ись есвы да ожурёные:
Мне-ка перво бы место моё Данилово —
А сидеть подли князя да по праву руку,
А второ бы место моё Данилово —
А сидеть подли князя да по леву руку,
А не сидеть мне-ка с детеми да со боярьскима!»
Говорит тут кнезь Владимер да стольне-киевьской:
«Уж ты много нонь, Данило, в супор заговорил!
Я накину на тибя службу тяжелую…»
