Новые песни о главном: Сталин и вытрезвитель

Народ взял-схватил вождя в охапочку,

Увезли Ленина во чисто поле,

Из прутиков из ракитовых шалашик ему сделали, 

А самого его одели в одежду пастушью.
Дали ему в руки рожок берестяный,
Будто он пастушок же есть.
Не могли отыскать его да погубить опричники — 

Народ знали про шалашик, да не сказывали.

Получали народ от него разные предписаньица,

Да по его совету они вели дела.
Поутру было, поутру ранному,
По восходу соньца красного,
Выходил Ильич да из шалашика.
Умывал же он свое лицо белое
Ключевой водой холодною,
Утирал лицо полотенчиком,
Да как взыграет он во рожок берестяный,
Весь народ да услыхал его,
Весь народ сходились да скоплялись,
Скоплялись все, собиралися
Ко тому столбу ко чудесному,
Собирались они со всей силой богатырскою,
Они брались за колечушко чудесное,
Тяжело пришлось колечушко выдергивать,
Силой крепкою они повыдернули,
Повернули славну землю-матушку Россею
На другую на стороночку, на справедливую,
Да забрали ключи от Россиюшки
У тех у помещиков, у заводчиков.

Тогда ставает на резвы ноги
Великий вождь Владимир да свет Ильич
И говорит он таковы слова
Дорогому товарищу Сталину,
Иосифу да свет Виссарионовичу:
«Иосиф свет Виссарионович,
Отправляйсе-тко ты на поле бранное
Против злодея Деникина,
Возьми ты с собой товарищей,
Советских богатырей могучих —
Первого могучего богатыря храброго,
Того ли Буденного Семена Михайловича
Со всею его конной Красной армией,
И еще возьми с собой товарища
Орджоникидзе Серго, воина храброго,
С коммунистами и с комсомольцами».

Всполошились тут мужики Карелии,
Организовали они отряды партизанские
С Красной армией рука об руку.
И как сине море сбушевалося,
Зашумели леса темные,
Как от урагана гнутся елки высокие —
То загорелись сердца красных бойцов,
И начался тут богатырский бой.
Приударили они по-молодецкому,
Не числом они брали, а своей смелостью,
Да умом-разумом вождя Ленина,
Руководством да советом мудрого Сталина.
Стали они силушкой помахивать:
Где махнут — там силы улицы,
Отмахнутся — переулочки.

Уж ты, вождь ты на Красной армии,
Оберегатель ты советской Россиюшки,
На тебя-то вся наша надеюшка,
Надеюшка до оборонушка,
Оборонушка да вся защитушка!
Ты гляди во все стороны во трубочку подзорную,
Чтоб по воздуху птицы хищные не пролетывали,
Чтоб звери рыскучие по земле не пробегивали,
Чтоб гады ползучие не проползли никак,
Через наши-то границы советские,
На нашу землю на славную, на родную,
Чтоб не сгубили они жизнь нашу новую,
Нашу новую жизнь, жизнь счастливую.
Красна армия, будь она в готовности
В каждый час, в каждую минуточку
С ворогами повстречатися;
Ворошилов Клим да свет Ефремович,
Будь ты у нас за Илью Муромца, богатыря,
За богатыря да за могучего,
А твой способничек, свет Буденный Семен,
Будь у нас за Микулу Селяниновича!

Как в сарае большом да во каменном,
Там без малого целых триста душ,
Целых триста душ арестованных
Смерти злой своей дожидаются...
А в поповском дому пир горой идет —
В доме белый штаб помещается.
Они пьют, едят, славят царский трон,
Дон, Хопер, всю Русь хотят взять в полон,
Посадить в Москве царя белого —
Матерого генерала поседелого.
«Все хамье в расход!» — атаман сказал.
Тут как грянул взрыв, развалился зал.
Богатырь Семен у входных дверей.
«Руки вверх, гнусы, выходи скорей!..»
С колокольни бьет да набатный звон,
Сотни кинулись из станицы вон...
Да не тут-то было: «Эскадрон, за мной!»
Впереди, сзади слышен страшный вой:
«Эскадрон шестой! Эскадрон седьмой!»
Настежь дверь тюрьмы распахнулася,
Беднота — на плац, на свободушку,
Да к оружию дружно рванулася...
А Семен гремит: «Полк, арш-арш за мной!»
И пошел тут бой, богатырский бой.
В пух и прах разбил беляков Семен,
Взял орудия да пулеметы он.
Спас от смерти всех арестованных,
Да коней им дал сталью кованных.
На плацу костры до утра горят —
Собирает Семен боевой отряд.
Ох, темным-темна ночь февральская,
В степь бежит свора генеральская...

Как откушали все трое гости званые,
Поклонилися хозяину радушному
И промолвили такое слово дивное:
«Исполать тебе, хозяин добрый молодец,
Что от сердца от всего ты нас здесь потчевал,
И прими от нас, от трех странников,
Ты подарочек для сына для любимого.
А от первого прими любовь народную,
От второго — удаль молодецкую,
А от третьего — смерть храбрую, городскую.
Сына назови своего ты Васенькой,
Васенькой, Василием свет Иванычем».
А спросил их тут Иван Иванович:
«А скажите вы мне, страннички убогие,
Как вас звать, как величать прикажете,
Чтобы знать, кому спасибо сказывать?»
Отвечает ему первый странничек:
«А зовут меня все люди добрые
Пугачевым атаманом Емельянушкой,
А другого моего товарища
Атаманом свет Степаном Тимофеичем,
А и третьего мово товарища
Величают Ермаком свет Тимофеичем».

Стоит постановочка
Золоченая,
Вся золоченая,
Посеребренная.
На такой постановочке
Раззолоченной,
Рассеребренной
Стоит сам голова
Володимер Ильич.
Он стоит-то на ней —
Всему миру видать,
Говорит он слово —
Всем людям слыхать.
А слова-то его
Откликаются,
От богатых людей
Отскакивают,
А к бедным людям —
Прямо на сердце
Так и падают,
Так и падают,
Прививаются.
И нам, беднякам,
Никогда не забыть
Золотые слова —
Наказ Ленина,
Чтоб колхозом жить,
С кулаком не дружить,
Жить по-новому,
По-колхозному.

За его судьбину за очень горькую
Дак прозвали его Максимушкой Горьким. <...>
В руках перышко у него было лебединое,
Писал-прописывал он рукописанья очень чудные,
Очень чудные да очень волшебные,
Как писал-то грамотки словами золотыми.
Дак прошла про него славушка великая
По городам по всем да по деревенькам,
Уж как стал он всему народу учителем в образованьици,
В образованьици, в премудром-то обученьици,
Уж как стал он свыше мудреца — северьянина Ломоносова,
Уж как мудрее он был восточных филостохов.
Возлюбили его вожди великие,
Первый вождь — Ленин Владимер Ильич,
Другой вождь — наш Сталин-свет,
Уж как был он им другом верныим.

Он докладывал и рассказывал,
Что кругом на свете делается,
И что сделано нашей партией,
Как растет страна советская,
Как могуча наша армия,
Как зажили наши люди все,
Что намечено сделать в будущем,
В нашу третью пятилеточку.
Вот послушали слово Сталина,
И как он сказал, порешили все
На том съезде восемнадцатом:
Чтоб страна наша, как дуб, росла,
Чтоб страна наша, как мак, цвела,
Чтобы страны все соседние
Перегнала наша родина.
И уж знаю слово Сталина:
Порешили — значит, будет так.
Другом верныим, неизменныим.

Ой, под землей Москвы да красавицы
Там не река бежит, да не порог шумит,
Ой, бежит метро, дорожка подземельная,
Оно построено да поналажено
Оно из белого да из каменя,
Как из чистого да из мрамора.
Ой, туда дождь нейдет и снег не падает.
Везде горят огонечки те ясные,
И веют ветрушки те там прозрачные.
Ой, машина катит, как жар-птица летит.
Ой, там советские людушки катаются,
Ой же, там сами двери открываются. <...>
Ой, середи метро, дорожки подземельноей,
Там стоит чудушко чудное,
Там стоит дивушко дивное.
Такого чудушка век еще не слыхано,
Такого дивушка век еще не видано,
Ой, что лестница идет, да она людей везет,
Вверх-то катятся людушки смелые,
Как стадами летят гуси серые;
Ой, вниз катятся девушки да молодушки,
Как на озере плавают лебедушки.

А Гитлер лютый змей да страшный зверь,
Как откроет пасть свою змеиную,
А из пасти-то его дым густой валит,
Дым густой валит да искры сыплются,
Хочет он народ да весь советский-то,
Кого хочет он да все огнем сожечь,
Кого хочет он, злодей, да все водой залить.
Кого хочет змеиным дымом отравить же он,
Кого хочет он забрать в свои же хоботы змеиные,
Он ведь хочет унести да в свои норы-то,
Во свои норы-то да во змеиные.
Он ведь всю земелюшку Советскую,
Нашу родину, да хочет взять себе!
Не забрать ему землю Советскую,
Не забрать да в свои хоботы,
Отобьют ему да его хоботы,
Его хоботы змеиные проклятые!

Как живет народ, как работает.
За хороший труд награждает всех,
Он в Москву к себе приглашает тех,
Он встречает всех очень ласково,
Говорит-то со всеми весело,
Он проводит в свои светлы горницы,
Он садит их за столички точеные,
За точеные столички за дубовые,
Он на стулики садит на мягкие.
Порасспросит все, поразведает:
Как работают, чем нуждаются.
Сам дает советы мудрые.
Как про Сталина-свет дела славные,
Про его доброту превеликую
Ни пропеть будет, ни описать всего!
Слава Сталину будет вечная!
Много лет ему жить да здравствовать
Белому-то морю все на тишину,
А Москва-реке на велику честь!

А Валерий Чкалов да свет Павлович,
Проложил воздушный путь-дорожечку
Беспосадочно с Москвы прямо во Арктику.
А теперя удальцы да все папанинцы
Водный путь по Арктике проложили,
Развевают на пути флаги совецкие.

В деревнях пошли колхозы крепкие.
Работать стали все машинами.
Жить-то стали все зажиточно.
Зацвели сады фруктовые,
Запел народ песни веселые,
Стали веселы дети малые.
Города устроил людям на диво,
Крышей в небо дома упираются.
А убранство в домах все пречудное,
Что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Ясна зорюшка занималася,
Друзья мудрые опять сходилися:
Первый-от был все Ленин-свет,
А второй-от — его верный Сталин-друг.
Скоро-скоро созвали они крепку партию,
Крепку партию большевистскую.
Приходили к ним солдаты ратные,
Говорили, что прогнали царя-изменщика,
Что разорил царь, разрушил родину.
Вместе сделали заседаньице,
Порешили так дела свои:
Пусть народ теперь правит сам собой!
Руководит им славный Ленин-вождь.

Со своим другом мудрым Сталиным.
Узнавали о том змеи лютые,
Узнавали о том звери дикие,
Узнавали о том птицы хищные,
Еще та ли вся армия белая
С офицерами да со царскими, 
Стали грабить они и жечь города,
Стали бить-обижать трудовой народ.
Не ясный сокол тут полетывал —
Славный Сталин-свет поразъезживал
Со своими друзьями со храбрыми.
Со Красною армией верною
Он рубил и бил силу белую,
Он рубил и бил не день, не два.
Те остались жить, кто успел сбежать.
Он очистил дороги прямоезжие,
Он очистил города и деревеньки,
Еще те ли границы русские.
Он поставил на них стражу верную,
Еще славных ребят-пограничников.
Тут свалились с земли цепи крепкие,
Светом вся земля осветилася.
Растаяли, отошли вековые льды,
И свободным стал трудовой народ!
Тут взялись вожди за строительство,
За строительство за советское.
Да несчастье вдруг случилося —
Подкосила смерть вождя-Ленина.
При кончине своей он призвал к себе
Друга верного, славна Сталина:
«Ты примай, примай все дела мои,
Ты веди народ к счастью светлому,
Ты учи его, помогай ему».
Сталин дал ему слово верное,
Как булат, оно было крепкое.
Он пошел путями Ленина
И стопами большевистскими.
Начал мудрый вождь украшать страну,
Перестроил все ново-заново.

Встала утром рано,
Дошла я до вокзала,
На поезд пассажирский села
И очутилася в Москве,
Близ метрополитена.
Разыскала я там лестницу-чудесницу. <...>
Лишь я на лестницу ступила,
Она в одну минуту
Меня в подземелье спустила.
Тут я себя за голову и схватила.
Говорю: «Ой, ой,
Что же я вижу перед собой!»
Вокзал, чисто какой дворец,
Чисто палата белокаменная,
Колонны и стены все мраморные,
Абажуры чисто какие фигуры,
Да все матовые.
Свет очень быстрый,
А воздух очень чистый.
Я и не подумала, что я под землей —
Тридцать метров глубиной.
Ну, иду дальше.
Идет большой состав вагонов — поезд,
Он весь народом полон,
Народ сидит, ни в чем не затрудняется:
Сама дверь отворяется.
Народ выходит, и я вхожу в вагон,
Сажусь на мягкое сиденье.
А в вагоне — все никелевое приспособленье.

И вечерней порой-времечком
Пронесласе будто молния
Как по всей стране великоей
Передача да по радио,
Что взяла у нас смеретушка
Как сестру и дочь народную,
А Надежду Константиновну,
А борца за революцию.

А летели они белой лебедушкой,
Белой лебедью да по поднебесью,
Не по полю летели, полю чистому,
Полетели они в страны холодные,
Да в ту дальную холодную сторонушку,
А назад полетели — на Архангельск путь.
Повстретило их да несчастьице.
То не крылья позамерли у лебедушки,
Подломились крылья нежны, крылья белые,
Поломался самолет героев-летчиков,
И упали они в быстру реченьку.
Приняла их речка быстра-струйчата,
Смочила перья у лебедушки.
Свои родные о ту пору их не видели,
Чужие люди о ту пору близко не были,
Хоть приехали, а было поздно все.
И погинули наши летчики,
Удалые буйны-смелые головушки.
От воды им было да тоненьице,
От огня было и да гореньице.

Как во славной во Москвы было во матушке
Родился там Ставер да Негодинович.
Как рос ен там до полного возрасту и лет до пятнадцати,
Как во этой во Москвы да во матушке;
Как зачуял в себе большую силушку,
Как силу-то он зачуял богатырьскую.
Как его да родитель ведь батюшко,
Как находился ён начальником в милиции,
А пригласил-то тут Ставра Негодинова;
Положил-то его тут ведь стражником,
Как ходить по Москвы да по матушке,
Забирать-то хулиганов тут пьяныих.