Конспект Съеденный мальчик
Краткое содержание восьмого эпизода из курса Юрия Березкина «Мифы Южной Америки»
Начиная с конца 1920-х годов и до наших дней на территории Перу было записано много историй о мальчике и девочке, попавших к людоедке. Людоедка съедает мальчика, а девочка убегает, забрав с собой его косточки. В конце концов к девочке спускается веревка, по которой она забирается на небо. Там дети превращаются в солнце и луну. К людоедке тоже спускается веревка, но, когда та начинает взбираться вверх, веревка обрывается, людоедка падает и превращается в ежевику, крапиву, какое-нибудь культурное растение или, например, в Анды.
Ни в испанском, ни вообще в европейском фольклоре мотива превращения детей в солнце и луну нет. И никто из исследователей не сомневался в том, что это перуанский миф, относящийся к доколумбовым временам. Правда, далеко не во всех текстах мальчик и девочка превращаются в солнце и луну: иногда девочка превращается в луну, а мальчик в собачку. И чем дальше на север, тем менее выраженным становится этот мотив превращения в светила. Кроме того, во многих записях детей спасает Дева Мария. В общем, основания сомневаться в том, что этот сюжет полностью индейский, были.
Истории, напоминающие эту, записаны в Западной и Восточной Европе, а также на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Мачехе надоели дети ее мужа. Она убила пасынка и сделала из него котлеты, а падчерице велела отнести их отцу. По дороге навстречу девочке вышла Дева Мария, научила, что делать, — и в результате несъеденные или недоеденные котлеты превратились в птичку, которая стала петь: «Мачеха меня убила, а отец меня съел». Эти истории похожи на те, которые записаны в Перу: очевидно, принесенные испанцами сказочные сюжеты повлияли на перуанские мифы.
«Но если в Европе это сказка, то здесь не совсем: это все-таки торжественный миф, потому что тут речь идет о появлении современного рельефа, ежевики или даже культурных растений. И откуда же солнце и луна? В европейской сказке <…> нет никакого превращения в солнце и луну. И не только в европейской сказке: этого нет ни в Африке, ни в Передней Азии, ни на Кавказе».
Мотив превращения детей в светила встречается в других частях Америки. Например, в Мексике есть история о мальчике и девочке, которые убили отца женщины, у которой жили. Она разозлилась, и тогда они заперли ее в бане и сожгли, а сами убежали, отняли глаза у птицы или у змеи и стали солнцем и луной. Но тут нет мотива преследования. В шестом эпизоде речь шла об истории, записанной в Амазонии, где два мальчика-близнеца убили ягуаров, чтобы отомстить за смерть своей матери, а потом превратились в солнце и луну. Но там их тоже никто не преследовал. Истории о детях, которых преследует людоедка, для индейских текстов не характерны, если не считать территории Перу.
Как выясняется, тексты, концовки которых полностью совпадают с перуанскими, распространены в Японии, Корее и на севере Бирмы. Обычно в начале там живет вдова с детьми (как правило, с тремя). Она уходит по своим делам, а когда возвращается, поет детям песенку — и они открывают ей дверь. Однажды она встречает людоедку (или тигра), которая ее проглатывает и принимает ее облик. Дети открывают дверь, этот персонаж оказывается на ночь с ними в одной комнате и съедает младшего ребенка. А двое старших детей (обычно это две девочки) просятся во двор и залезают на дерево. В конце, так или иначе, к ним спускается канат с неба, по которому они поднимаются на небо и превращаются в солнце и луну. К этому персонажу тоже спускается веревка, но она оказывается гнилой.
Такой сюжет неизвестен в Китае, но там долгое время были запретные тексты, которые не разрешали публиковать на некитайском языке и вывозить за пределы Китая, так что, возможно, они были записаны и там.
«Но где Китай — и где Перу. Первая идея, которая пришла мне в голову, когда я познакомился с этими текстами, что это какой-то очень древний мотив, который был известен палеоиндейцам 15 тысяч лет назад. Они обогнули Аляску, прошли на юг и в итоге попали в Перу, где эта история всплыла снова. Однако вызывало подозрение, что таких параллелей больше нигде нет. Сочетание мотивов очень специфично: людоедка съедает мальчика, находясь с детьми в одном помещении; две веревки — одна веревка хорошая, а другая гнилая».
Дело в том, что во второй половине XIX века в Перу на плантации массово приезжали рабочие из Китая. Большая их часть потом уехала, но несколько десятков тысяч интегрировались в местные общины. Поэтому очень вероятно, что китайские рабочие передали в индейские общины Северного Перу этот сюжет, который затем наложился на какие-то доколумбовы представления и на испанскую сказку, и к 1920–1930-м годам там появился этот миф. Это объясняет и то обстоятельство, что такого рода истории не были записаны в Перу в XVI–XVII веках, и, судя по всему, мифологическая система Анд до XX века была совершенно другой.
Скорее всего, до XX века солнце и луна там противопоставлялись как антагонисты: в Андах солнце всегда мужчина, а луна — женщина. На Огненной Земле они становятся персонажами мифа о первом перевороте, в котором луна командовала женщинами и терроризировала мужчин, а затем солнце (представляющее мужское начало) ее свергло. После этого они оба вознеслись на небо, а первопредки превратились в животных. Среди древних изображений культуры мочика встречается сцена противоборства солнца и луны: во время солнечного затмения луна стала руководительницей бунта вещей, когда на воинов напали предметы одежды и вооружения. Заканчивается этот сюжет тем, что солнце возвращается на небо и мифическая история превращается в настоящее.
«Фольклористы редко имеют дело с древними текстами: 99 % текстов записаны в наше время. И мы всегда должны анализировать, к чему это все относится. Сюжеты, записанные вплоть до сегодняшнего дня, могли возникнуть в глубокой палеолитической древности и даже восходить к эпохе до расселения из Африки. Но другие тексты, которые для неискушенного наблюдателя выглядят точно так же, оказываются недавнего происхождения».
