Юрий Березкин о том, как радуга-змея связывает Южную Америку с Тропической Африкой, кукуруза из зубов — с Индонезией, неудачливый койот — с Северной Америкой, а людоедка, пожирающая детей, — с Китаем
Тридцать лет назад генетики выяснили, что предки современного человека вышли из Африки. Примерно в это же время Юрий Березкин начал составлять базу данных мирового фольклора и мифологии.
«Когда я от Южной Америки дошел до Африки, я с удивлением обнаружил, что в тропической Африке много общих мотивов с Южной Америкой, а также с Австралией, Меланезией и индо-тихоокеанскими побережьями Азии».
Вот три примера мотивов, встречающихся на этих территориях:
1. Противопоставление смертных людей бессмертным змеям, возрождающейся Луне или другим сущностям, обладающим бессмертием.
2. Отождествление радуги со змеей или чем-то подобным.
3. Происхождение людей (причем множества людей, а не пары первопредков) из-под земли или из каких-то вместилищ, находящихся рядом с землей.
Но Южная Америка находится от Африки дальше всех остальных континентов. Атлантический океан впервые был пересечен Колумбом, а путь из Африки к Южной Америке вдоль побережья разных морей занимает 20 тысяч километров. Как же получилось, что в Южной Америке и Африке встречаются одни и те же мотивы, причем столь специфические?
«Предположение такое (и вряд ли оно неправильно): дело в том, что в Южной Америке сохранились те элементы культуры, которые были характерны для людей, вышедших из Африки и дальше заселивших индо-тихоокеанские побережья Азии».
То есть в Восточной Азии эти мотивы существовали до начала заселения Нового Света, 15–20 тысяч лет назад. Причем в Северной Америке они встречаются гораздо меньше, чем в Южной: там они были вытеснены более поздними волнами миграций, пришедшими 10–12 тысяч лет назад.
Существуют мотивы, которые связывают Латинскую Америку с тропическими областями Старого Света, но не встречаются в Африке. Вероятно, они возникли где-то на территориях Индии, Китая и Индонезии. Но эти мотивы, за редкими исключениями, не встречаются в Евразии.
«Дело в том, что эту часть мира тоже заселяли выходцы из Африки, но пошедшие другим путем. Те люди, которые ушли на восток в Индию и дальше в Америку, и те люди, которые заселяли континентальную Евразию, разделились примерно 50 тысяч лет тому назад. И поэтому их мифология стала различной».
Именно в Южной Америке мы находим мотивы, которые можно считать реликтами древнейшей мифологии, существовавшей 50–70 тысяч лет назад,
до выхода современных людей из Африки.
В Южной и Центральной Америке часто встречаются истории о том, что культурные растения произошли из разных частей тела некоего персонажа, обычно убитого или умершего. Этот же сюжет обнаруживается
в Юго-Восточной Азии и Японии. Другой рассказ о происхождении культурных растений — о том, что все культурные растения изначально росли на дереве, и люди их обрели, это дерево повалив, — встречается в мифах Южной Америки, Индонезии и Океании.
Как эти сюжеты могли распространиться по двум побережьям Тихого океана?
Версия 1. Какие-то народы плавали через Тихий океан и перевезли эти мифы.
«Полинезийцы действительно плавали и достигали берегов Южной Калифорнии и, наверное, Южной Америки. Но эти контакты были очень эпизодическими и не с теми народами, у которых встречаются эти мифы. Кроме того, у самих полинезийцев многих из этих сюжетов как раз нет».
Версия 2. Эти мифы передали рабы, которых привезли в Микронезию
из Панамы и с острова Палау.
«Эти сюжеты встречаются не только в Панаме и на острове Палау, они очень широко распространены. Поэтому эти объяснения за счет поздних контактов не годятся абсолютно».
Версия 3. И в Южной Америке, и в Индонезии большая часть культурных растений размножается не через семена, а через клубни, из кусочков которых вырастают отдельные растения. Такой характер земледелия мог привести
к независимому возникновению одних и тех же сюжетов.
«Чтобы проверить эту гипотезу, достаточно обратиться к африканскому материалу, где природные условия очень похожи на те, которые характерны для Индонезии или Южной Америки, и культурные виды тоже в значительной мере похожи. Но что поразительно? В Африке вообще не оказалось мифов, объясняющих происхождение культурных растений. <…> Иногда встречаются рассказы о том, как появилось земледелие, как люди вскопали землю, но не о том, откуда появились сами растения».
Версия 4. В Индонезии эти мифы существовали в глубокой древности, до того, как первый поток миграции ушел из Восточной Азии через Аляску в Южную Америку.
Для этого в Индонезии уже 15 тысяч лет назад должно было существовать земледелие. Но это не так.
У нас есть одна подсказка: на Аляске было записано несколько историй о том, как убитая женщина превращается в чернику и землянику. Поэтому можно предположить следующее.
Версия 5. Изначально этот сюжет был связан с происхождением дикорастущих съедобных видов. Затем люди пошли на север. Там тропических видов
не оказалось, и эти сюжеты были приспособлены к растущим там ягодам.
Затем люди пошли дальше, в Южную Америку, и перенесли эти сюжеты
на южноамериканские виды. Дальше эти сюжеты развились в мифы
о происхождении культурных видов параллельно в Индонезии и в Южной Америке.
«Конечно, гипотеза немножко рискованная, потому что мы должны перейти от ямса к чернике, а потом от черники назад к ямсу. Тем
не менее на сегодняшний день других объяснений не напрашивается.
В некотором смысле это такая антропологическая загадка».
Среди индейцев севера и северо-запада Южной Америки — то есть
на территориях современных Перу, Гвианы и Колумбии — популярны мифы
о том, что раньше женщинам приходилось разрезать животы, чтобы доставать оттуда детей, а потом некий персонаж научил их рожать.
Такие мифы (или их вариант — человек попадает в какое-то место, где женщины не умеют рожать) встречаются также в Западной Канаде и на северо-западе Соединенных Штатов, от Северной Калифорнии до Аляски, у многих полинезийцев, микронезийцев и у большинства народов Индонезии.
В Южной Америке очень распространены сюжеты о людях, у которых нет рта или анального отверстия, — это может происходить в прошлом, или
в подземном мире, или в какой-то далекой стране. Такие же сюжеты эпизодически встречаются в Северной Америке, в Индонезии и в пределах индо-тихоокеанской окраины Азии. В континентальной Евразии записаны отдельные тексты такого рода, но их там очень мало. В Африке их нет вовсе.
«Такого рода истории о закрытом теле, которое надо было открыть, или такой странной анатомии, которую надо было изменить, чрезвычайно характерны и для Южной Америки, и для Северной, и для индо-тихоокеанских окраин Азии».
Примерно на тех же территориях — в Южной и Северной Америках, в Арктике
и в пределах индо-тихоокеанской окраины Евразии — встречаются истории
о женщинах, которые изменяют мужчинам с разными животными: в Южной Америке — с крокодилами или тапирами, в Северной Америке — с медведями,
в Арктике — с китами или со странными существами, представляющими собой просто мужской половой орган. Обычно такая история заканчивается тем,
что муж, брат или сыновья этой женщины убивают любовника, и все возвращается к норме.
Там же распространен мотив зубастого лона: у женщины в лоне были зубы, которыми она убивала мужчин, пока некий герой не засунул туда камень или яд, в результате чего зубы выпали, и женщины стали безопасны.
Что-то похожее есть в «Заветных сказках Афанасьева» (это русские сюжеты)
и у украинцев. Но, во-первых, встречаются они очень редко, а во-вторых, там это шутки, а не мифология, как в Японии, Таиланде или Южной Америке, где в эти истории искренне верили, а может быть, верят и до сих пор.
Вероятно, этот сюжет встречался и в Западной Европе, просто там его никто
не записал. Но в Африке, где у людей (по крайней мере, до недавнего времени) не было таких избыточных представлений о скромности, тоже нет историй
о зубастом лоне.
«Вывод из этого сравнения может быть только один: мотив зубастого лона, скорее всего, появился не так давно, как история о происхождении смерти. Скорее всего, он появился где-то в Юго-Восточной Азии, примерно на 15–20–30 тысяч лет позже. Оттуда он попал в Америку».
В районах Южной Америки, отдаленных от побережий, до сих пор встречаются ритуалы вызывания духов, в ходе которых мужчины надевают костюмы и маски и в какие-то моменты прячутся от женщин и трубят в трубы и флейты. В эти моменты женщинам категорически запрещено их видеть: они должны считать, что это не мужчины, а духи, пришедшие в деревню. Уже во второй половине XX века были зафиксированы эпизоды, когда женщины, случайно или намеренно увидевшие запретные части ритуала, подвергались наказаниям, иногда очень жестоким.
Эти ритуалы связаны с определенной группой мифов, например таких: первоначально власть принадлежала женщинам, а мужчины должны были охотиться, нянчить детей и выполнять все работы по дому. Женщины говорили мужчинам, что вызывают духов. Они требовали, чтобы мужчины приносили этим духам еду, а потом сами ее съедали.
«Однажды какой-то мужчина случайно подсмотрел, что на самом деле все не так и что мужчин обманывают. Мужчины устроили переворот, власть женщин свергли. Как правило, их поубивали, оставив девочек.
А девочек уже воспитали в уверенности, что это к мужчинам являются духи. Мальчикам такую историю рассказывают во время обряда инициации. Мальчики сперва должны дрожать и верить, что из-под земли выходит какое-то чудовище. Потом оказывается, что это не чудовище, а знакомый дядя, который нацепил все эти маски. Ну и с них берут клятвы, что они никогда об этом не расскажут».
В Северной Америке такие обряды практически не зафиксированы. Зато они характерны для Австралии и Меланезии. Рассказы, напоминающие этот сюжет, есть также в Западной Африке и в бассейне реки Конго: например, женщины когда-то нашли маску духа и стали делать их сами, но у них плохо получалось — потому что делать эти маски и устраивать соответствующие ритуалы должны только мужчины.
Похоже, что эти ритуалы и мифы являются реликтом очень глубокой древности, они были распространены еще до выхода наших предков
из Африки. Но сохранились они только в глубинных районах Южной Америки, на Новой Гвинее и в Австралии, то есть на изолированных территориях,
в наименьшей степени подвергавшихся воздействиям со стороны континентальной Евразии. Почему?
«По-видимому, подобного рода устройство общества не очень конкурентоспособно. Оно избыточно. <…> Женщин можно без всяких проблем угнетать и на уровне семьи. И так и получается: уже на глазах этнографов и на Новой Гвинее, и в Южной Америке некоторые группы просто демонстративно отказывались от этих ритуалов — и ничего
не менялось. Небо не упало, духи никого не убили. <…> Как только появился новый тип культуры, в которой институционального противопоставления полов нет, этот тип культуры стал исчезать».
В Северной Америке такого рода ритуалы не зафиксированы — за одним поразительным исключением. На Алеутских островах в XIX веке было описано, как местные охотники уходят на промысел, а затем возвращаются в образе дьяволов и пугают алеуток.
«Таких реликтов в Северной Америке довольно много. Они свидетельствуют о том, что, действительно, такого рода обряды
и мифы были распространены не только в Южной Америке
и не только на Новой Гвинее, но и в Северной Америке
и в Восточной Азии, где благополучно исчезли».
Примерно 15–16 тысяч лет назад в Латинскую Америку пришел первый миграционный поток и там разделился на два: одни люди заселяли запад (Анды и степи Патагонии), а другие — тропические леса и саванны Бразилии и Гвианы. По археологическим данным видно, что таких волн было несколько.
«В результате такого заселения континента сложилось положение, когда есть фольклорно-мифологические сюжеты и мотивы, одинаковые
на западе и востоке Южной Америки, а есть, наоборот, такие, которые встречаются только на востоке или только на западе».
Среди историй, записанных только на западе — на территории Аргентины и Чили, есть рассказы о том, как птицы и животные спорят, сколько должно быть месяцев в зиме или часов в ночи, сколько у куропатки оперенных частей тела или сколько у зайца коготков на лапках, сколько у страуса полосок на шейке и так далее. Такого рода истории характерны также для всей Северной Америки, там действующими лицами становятся медведь, бурундук и лягушка. Поразительно, но такие истории распространены также в Южной Сибири — на Алтае и в Саянах. Там между собой спорят бурундук и медведь. Спор их заканчивается тем, что медведь, разозлившись, царапает бурундука лапой, и на шкурке бурундука остаются полоски. Точно так же заканчивается этот спор где-нибудь у индейцев штатов Кентукки или Теннесси или где-нибудь у индейцев Британской Колумбии на западе Канады.
«Это очень интересная параллель — она сразу показывает, откуда пришли индейцы. Не первые группы, которые пришли откуда-то из Восточной Азии, а уже более поздние, пришедшие из Саяно-Алтайского региона, с территории Южной Сибири».
В Северной Америке есть целая серия рассказов, связанных с койотом, который выступает в роли трикстера. В Сибири на этом месте обычно находится лиса, а на западе Южной Америки (в Патагонии, в Андах) — лис. На востоке Южной Америки настоящих трикстеров нет.
Например, койот предлагает камню (или пню, или огню) бежать с ним наперегонки. Он бежит, а камень начинает медленно катиться по склону, но постепенно разгоняется и в конце концов давит этого лиса или койота. Или дикобраз просит лося перевезти его через реку и для этого забирается внутрь него. Добравшись до другого берега, дикобраз разрезает лося и вылезает из него. Но тут появляется койот и пытается дикобраза перехитрить и отнять у него тушу. В конце концов дикобраз оказывается хитрее и убивает койота. Последний пример: койот хочет жениться на своих дочерях. Он делает вид, что умер, и после похорон возвращается, каким-то образом изменив свою внешность, берет дочерей в жены. Но они его узнают, убегают на небо и превращаются в Плеяды. В Южной Америке такие истории тоже встречаются, но в них нет такого драматичного нагнетания эпизодов, как в североамериканских.
«Подводя итог этой лекции, я хотел бы обратить ваше внимание, что индейская мифология, так же как мифология любой другой страны, — это не только торжественные истории про возникновение мира, но в значительной мере и анекдотичный фольклор. Индейцы или эскимосы — такие же люди, как мы».
Помимо относительно коротких историй или серий отдельных эпизодов,
в Южной Америке есть повествования, по своей длине и сложности сопоставимые с волшебной сказкой народов Западной Евразии или
с эпическими произведениями каких-нибудь монголов. Распространены они преимущественно в Гвиане и Бразилии.
Типичный карибский сюжет такого рода выглядит так: некоторая женщина встречается с божеством. Побыв с ней, божество удаляется и велит ей спустя какое-то время следовать за ним. Она, беременная, пускается в путь. Путь ей указывают близнецы, которые находятся у нее в животе. Но однажды ее кусает оса. Чтобы ударить осу, она хлопает себя по животу, а дети решают, что она ударила их, обижаются и замолкают. Женщина сбивается с пути и попадает
в селение ягуаров.
«Надо иметь в виду, что во всех этих рассказах не очень понятно, речь идет о людях или о животных. Скажем, эта женщина, героиня мифа, антропоморфна, она человек. Но в каких-то эпизодах ягуары начинают ее варить, и оказывается, что они варят черепаху. А когда она попадает
к ягуарам, то это одновременно люди: они живут в деревне, у них
есть луки и стрелы. <…> Это вообще типично для индейской
мифологии. В мифологии Старого Cвета, по крайней мере, Сибири
и Центральной Азии, это невозможно. Там если кто-то превращается
в собаку, то он именно превращается в собаку. А так, чтобы он то собака, то человек, такого, конечно, нет».
Ягуары съедают женщину, а потроха отдают старушке, которая находит в них двух младенцев. Старушка их воспитывает, пока какая-то птица не говорит им правду. После этого они убивают ягуаров. Дальше с ними происходят еще какие-то события, и в конце братья поднимаются в небо: один становится солнцем, а другой — луной. Концовки бывают и другими, это не принципиально. В некоторых случаях братья начинают ссориться друг с другом, и больше с ними ничего значительного не происходит — никакого конца нет.
«Я говорил довольно долго и описал только самые основные эпизоды, которые встречаются в десятках текстов. Этих эпизодов может быть гораздо больше».
Похожая история зафиксирована в эпосе Центральной Америки «Пополь-Вух»; много такого есть у народов Центральной Азии и Южной Сибири — прежде всего тех, которые говорят на тюркских и монгольских языках. Но везде, кроме Южной Америки, в начале этой истории в большинстве случаев погибает отец, а не мать.
Первая часть этого сюжета — женщина идет искать своего мужа — часто живет в Южной и в Северной Америке своей отдельной жизнью. Возможно, это самый распространенный среди индейцев Америки сюжет. Девушка (или две сестры) знакомятся с каким-то божеством и идут его искать, но попадают
к неким неприятным персонажам. Например, к ягуарам или к опоссуму. Девушке приходится сойтись с опоссумом, и поэтому из двух ее сыновей-близнецов один оказывается сыном божества, а другой — сыном опоссума.
В одном из североамериканских вариантов этого мифа девушки ищут вождя, но попадают к шуту, который выдает себя за вождя. Когда девушки узнают правду и уходят к настоящему вождю, шут его убивает. Эти истории очень логичны: у них есть завязка, интрига, герой или героиня. Но если в привычных для нас историях, характерных для Европы и Азии, герой достигает успеха — женится на царевне, побеждает противников, препятствует злодеянию, —
и на этом история подходит к концу, то в индейских текстах такая концовка
не только необязательна, а встречается довольно редко.
«Почему так бывает? …Это означает, что такие истории с хорошим концом, со свадьбой на царевне появились относительно недавно.
Это результат постепенной пригонки, постепенного отбора наиболее логичных и легко запоминаемых, удовлетворительных по содержанию историй. Индейцы до этого, можно сказать, не доросли. Если бы они прожили без европейцев еще несколько тысячелетий, наверное, у них появилась бы какая-нибудь своя волшебная сказка. Но, конечно, доказать это невозможно, потому что их естественное развитие оказалось прерванным».
«В привычных нам мифологиях, прежде всего в библейской, мир создается божеством: оно сперва создает мир, а потом то, что в нем есть. <…> А вот во многих мифологиях за пределами Евразии ситуация другая. Там очень часто вообще не говорится о создании мира, о создании земли. Нет и такого, чтобы земля и мир были вечны, на эту тему вообще никто не думает».
В мифологиях, зафиксированных за пределами Евразии, речь сразу идет
о появлении каких-то элементов этого мира, в частности солнца и луны. Такие истории есть у очень многих народов. И на всех территориях, примыкающих к Тихому океану, они очень похожи.
В Перу и Боливии рассказывают, что солнце появилось в наказание людям за их поведение. Причем эти люди думали, что солнце взойдет с запада, и построили каменные дома со входом с востока, чтобы в них от него укрыться. Но солнце взошло с востока, и они погибли.
У одного из бразильских племен есть представление о том, что солнца сначала не было, а потом оно появилось, и существа, которые жили в досолнечную эпоху, либо погибли, либо превратились в каких-то животных, или
в сакральные трубы и флейты, которые нельзя видеть женщинам, или в маски, которые символизируют жителей предвечного мира. Выжили только те, кто спрятался, а потом постепенно выходил из своего укрытия и привыкал
к свету.
В Мексике, на территории Эквадора и Колумбии записаны истории о том, как первопредки решили выбрать солнце. Но для того, чтобы стать солнцем, нужно было прыгнуть в костер. На это решился только сын бедной вдовы. Когда костер остыл, туда прыгнул знатный человек. Он тоже взошел на небо, но в виде луны.
На территории Коста-Рики и Панамы бедная женщина рожает близнецов. Время от времени они уходят на некий праздник и там превращаются
в красавцев. Постепенно мать начинает понимать, что у них какая-то другая природа. В конце концов она варит им какао, они его выпивают и превращаются в луну и солнце.
На севере американского континента (в Канаде, на Аляске) есть вариант мифа, связанный с вороном. Солнце, луну и звезды держит у себя некий очень богатый человек. Тогда ворон превращается в хвоинку, которую дочь богача выпивает вместе с водой — и рожает мальчика, воплощение ворона. Богатый человек очень любит этого ребенка и, когда он просит дать ему солнце, луну и звезды, чтобы поиграть, соглашается. Тогда мальчик превращается в ворона
и вылетает из дома вместе со светилами. Мир заливает свет. Все люди, населяющие мир, превращаются в животных или рыб — в общем, исчезают.
Мир населяется новыми людьми.
Такое представлении о некоем рубеже, делящем мифическую историю на две части, характерно не только для южно- и североамериканских индейцев,
но вообще для мифологии. Существ, живших до этого рубежа, антрополог Елеазар Мелетинский предложил называть первопредками.
«Это [мир до рубежа] — имитация мира. <…> В этом мире все возможно.
И в результате этой репетиции были отменены все варианты, которые
не годятся. В том мире у женщин были зубы в гениталиях, люди питались паром, были то ли людьми, то ли животными. А после этого рубежа начался наш мир — уже не мифы и легенды, а история. И это уже совсем другая эпоха».
Начиная с конца 1920-х годов и до наших дней на территории Перу было записано много историй о мальчике и девочке, попавших к людоедке. Людоедка съедает мальчика, а девочка убегает, забрав с собой его косточки. В конце концов к девочке спускается веревка, по которой она забирается на небо. Там дети превращаются в солнце и луну. К людоедке тоже спускается веревка, но, когда та начинает взбираться вверх, веревка обрывается, людоедка падает и превращается в ежевику, крапиву, какое-нибудь культурное растение или, например, в Анды.
Ни в испанском, ни вообще в европейском фольклоре мотива превращения детей в солнце и луну нет. И никто из исследователей не сомневался в том, что это перуанский миф, относящийся к доколумбовым временам. Правда, далеко не во всех текстах мальчик и девочка превращаются в солнце и луну: иногда девочка превращается в луну, а мальчик в собачку. И чем дальше на север, тем менее выраженным становится этот мотив превращения в светила. Кроме того, во многих записях детей спасает Дева Мария. В общем, основания сомневаться в том, что этот сюжет полностью индейский, были.
Истории, напоминающие эту, записаны в Западной и Восточной Европе, а также на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Мачехе надоели дети ее мужа. Она убила пасынка и сделала из него котлеты, а падчерице велела отнести их отцу. По дороге навстречу девочке вышла Дева Мария, научила, что делать, — и в результате несъеденные или недоеденные котлеты превратились в птичку, которая стала петь: «Мачеха меня убила, а отец меня съел». Эти истории похожи на те, которые записаны в Перу: очевидно, принесенные испанцами сказочные сюжеты повлияли на перуанские мифы.
«Но если в Европе это сказка, то здесь не совсем: это все-таки торжественный миф, потому что тут речь идет о появлении современного рельефа, ежевики или даже культурных растений. И откуда же солнце и луна? В европейской сказке <…> нет никакого превращения в солнце и луну. И не только в европейской сказке: этого нет ни в Африке, ни в Передней Азии, ни на Кавказе».
Мотив превращения детей в светила встречается в других частях Америки. Например, в Мексике есть история о мальчике и девочке, которые убили отца женщины, у которой жили. Она разозлилась, и тогда они заперли ее в бане и сожгли, а сами убежали, отняли глаза у птицы или у змеи и стали солнцем и луной. Но тут нет мотива преследования. В шестом эпизоде речь шла об истории, записанной в Амазонии, где два мальчика-близнеца убили ягуаров, чтобы отомстить за смерть своей матери, а потом превратились в солнце и луну. Но там их тоже никто не преследовал. Истории о детях, которых преследует людоедка, для индейских текстов не характерны, если не считать территории Перу.
Как выясняется, тексты, концовки которых полностью совпадают с перуанскими, распространены в Японии, Корее и на севере Бирмы. Обычно в начале там живет вдова с детьми (как правило, с тремя). Она уходит по своим делам, а когда возвращается, поет детям песенку — и они открывают ей дверь. Однажды она встречает людоедку (или тигра), которая ее проглатывает и принимает ее облик. Дети открывают дверь, этот персонаж оказывается на ночь с ними в одной комнате и съедает младшего ребенка. А двое старших детей (обычно это две девочки) просятся во двор и залезают на дерево. В конце, так или иначе, к ним спускается канат с неба, по которому они поднимаются на небо и превращаются в солнце и луну. К этому персонажу тоже спускается веревка, но она оказывается гнилой.
Такой сюжет неизвестен в Китае, но там долгое время были запретные тексты, которые не разрешали публиковать на некитайском языке и вывозить за пределы Китая, так что, возможно, они были записаны и там.
«Но где Китай — и где Перу. Первая идея, которая пришла мне в голову, когда я познакомился с этими текстами, что это какой-то очень древний мотив, который был известен палеоиндейцам 15 тысяч лет назад. Они обогнули Аляску, прошли на юг и в итоге попали в Перу, где эта история всплыла снова. Однако вызывало подозрение, что таких параллелей больше нигде нет. Сочетание мотивов очень специфично: людоедка съедает мальчика, находясь с детьми в одном помещении; две веревки — одна веревка хорошая, а другая гнилая».
Дело в том, что во второй половине XIX века в Перу на плантации массово приезжали рабочие из Китая. Большая их часть потом уехала, но несколько десятков тысяч интегрировались в местные общины. Поэтому очень вероятно, что китайские рабочие передали в индейские общины Северного Перу этот сюжет, который затем наложился на какие-то доколумбовы представления и на испанскую сказку, и к 1920–1930-м годам там появился этот миф. Это объясняет и то обстоятельство, что такого рода истории не были записаны в Перу в XVI–XVII веках, и, судя по всему, мифологическая система Анд до XX века была совершенно другой.
Скорее всего, до XX века солнце и луна там противопоставлялись как антагонисты: в Андах солнце всегда мужчина, а луна — женщина. На Огненной Земле они становятся персонажами мифа о первом перевороте, в котором луна командовала женщинами и терроризировала мужчин, а затем солнце (представляющее мужское начало) ее свергло. После этого они оба вознеслись на небо, а первопредки превратились в животных. Среди древних изображений культуры мочика встречается сцена противоборства солнца и луны: во время солнечного затмения луна стала руководительницей бунта вещей, когда на воинов напали предметы одежды и вооружения. Заканчивается этот сюжет тем, что солнце возвращается на небо и мифическая история превращается в настоящее.
«Фольклористы редко имеют дело с древними текстами: 99 % текстов записаны в наше время. И мы всегда должны анализировать, к чему это все относится. Сюжеты, записанные вплоть до сегодняшнего дня, могли возникнуть в глубокой палеолитической древности и даже восходить к эпохе до расселения из Африки. Но другие тексты, которые для неискушенного наблюдателя выглядят точно так же, оказываются недавнего происхождения».
Архаические сапиенсы вышли в Переднюю Азию через Синай. Позже их вытеснили оттуда неандертальцы
Группы Homo sapiens проникли из Африки в Южную Аравию через Баб-эль-Мандебский пролив
Люди из Юго-Восточной Азии перебрались в Австралию
Люди из Юго-Западной Азии проникли в Европу и заселили ее
Люди современного вида заселили Северо-Восточную Азию до побережья Северного Ледовитого океана
Обитатели Берингии (так называются земли Чукотки и Аляски, соединенные сушей, находившейся на месте нынешней мелководной акватории Чукотского и Берингова морей) проникли южнее ледников на основную территорию Нового Света
Датировка стоянки Монте-Верде в Чили — одного из самых ранних археологических памятников Южной Америки
Сложилась культура кловис, распространившаяся почти по всей нынешней территории США
Оставьте ваш e-mail, чтобы получать наши новости
