Конспект Архитектура на службе у диктаторов
Краткое содержание четвертого эпизода из курса Вадима Басса «Архитектура как средство коммуникации»
В первую очередь надо поставить вопрос, правомерно ли выделять «тоталитарную архитектуру» в отдельный раздел истории зодчества: при взгляде на архитектуру далеких от тоталитаризма стран мы в 1920–1930-х видим тот же архитектурный язык — те же упрощенные колонны, пилоны, в общем, упрощенную классику.
Советская довоенная неоклассика — очень разнообразное явление. С одной стороны, от архитекторов требовали строить свою, новую классику, не объясняя, что это, а с другой — все время давали по рукам. От этого возникает ощущение непрерывного поиска языка. Этот поиск порождал фантастические композиционные сочетания, нагромождение элементов из разных периодов истории: цитаты из античности, римского барокко, флорентийского кватроченто, Палладио и т. д. И в отличие от классического здания, которое должно быть «подобно гармонично сложенному телу», здесь мы видим постоянное гадание, произвольные комбинации элементов, поиск именно языка, а не красоты.
Немецким коллегам «повезло» больше, поскольку художник и архитектор-любитель Гитлер делал эскизы, которые Альберт Шпеер конвертировал в архитектурные проекты. Советским архитекторам таких указаний не давали, в результате в СССР в 1930-х возникает неимоверное по разнообразию и столкновению языков искусство.
Эта архитектура очень «болтлива», в ней всегда много скульптурной декорации, это своего рода библия для неграмотных, задача которой — разговаривать с горожанами в первом поколении (особенно это заметно по московскому метро). При этом возникает столкновение изобразительных конвенций: претендующее на современность, модернизирующееся общество эксплуатирует старомодный миметический язык. И здесь важна позиция наблюдателя, возможность быть не внутри тоталитарной идеологии, а вовне. Пока мы внутри, нам все кажется убедительным и непротиворечивым, но стоит сделать шаг в сторону, как увидишь, насколько гипсовые пионеры и бронзовые красноармейцы смешны своей звериной серьезностью.
Другой тип тоталитарного искусства мы наблюдаем в муссолиниевской Италии: элегантно, обаятельно, иронично и очень разнообразно. Достаточно вспомнить скульптурную голову Муссолини работы Ренато Бертелли (представим, что Сталина или Гитлера изобразили таким образом, — на следующий день скульптора бы не стало). То есть и тоталитарный режим порой допускает гибкие отношения с искусством. А с тем градусом профессиональной культуры, который есть в Италии, с той плотностью мастерства и даже чисто ремесленной работы иногда рождаются чудные примеры — такие как комплекс ЭУР со знаменитым Дворцом итальянской цивилизации, «квадратным Колизеем». Эта одна из самых чистых и совершенных вещей XX века появляется в конце 1930-х — начале 1940-х годов, в самое, вероятно, трагическое десятилетие.
