Церкви для будущего
Церковная архитектура России отличается от светской прежде всего тем, что в 1990-е годы она начиналась с нуля. Храмы не строились в стране в течение 70 лет, и отношение к церквям пришлось вырабатывать фактически заново — так же как и к самой Церкви. Основным направлением стало возведение храмов в тех же формах, что были до революции. Формы эти были разные, и отбиралось из них не все.
Главный ориентир — формы древнерусской архитектуры, в основном с XII по XVI век. Столь любимый зодчими последних ста лет перед революцией XVII век менее популярен — не в последнюю очередь из-за утраченного навыка производства качественных деталей. Барокко и классицизм фактически отвергнуты как недостаточно православные.
В последнее время в моде неорусский стиль — архитектура начала ХХ века, эпохи модерна, живописно имитировавшая древнерусскую. Формы современной архитектуры в храмовую архитектуру России не допущены, хотя в зарубежной православной архитектуре они встречаются — правда, не являются мейнстримом. Все поиски пока происходят внутри традиционалистской парадигмы, по линии комбинации исторических элементов и (в последнее время все чаще) «осовременивания» зданий — то есть по путям, пройденным церковной архитектурой Европы в XIX и первой половине XX века. В этом смысле с точки зрения собственно архитектуры русские храмы не способны воплотить содержательный современный художественный образ и пока представляют лишь конфессионально-этнографический интерес. Однако, учитывая 70-летнюю паузу в развитии нормальной религиозной жизни страны, есть надежда, что постепенно представление о самой Церкви и отношение к церковному искусству изменятся, последнее сможет покинуть гетто историзма и предложить наполненные новыми смыслами архитектурные образы.
1. Свято-Владимирский скит Валаамского монастыря (2006–2007 годы, авторский коллектив Андрея Анисимова, архитекторы Татьяна Ефимова и Наталья Бледнова)
Масштабный образец эклектичной архитектуры, созданный на основе форм средневековых Новгорода и Пскова (одноапсидные алтари, звонницы и прочее) с добавлением элементов московского зодчества XVI века (шатер) и неорусского стиля (шлемовидные купола). Детали грубоваты, композиция переусложнена, отсутствует иконографический замысел — архитектурные цитаты, порождающие новые смыслы. Исключительно изобильную продукцию мастерской Анисимова можно назвать официальным мейнстримом современного церковного строительства.
2. Храм Петра Апостола в Петербурге (2005–2009 годы, по проекту Андрея Лебедева)
Среди построек в духе неорусского стиля выделяется выразительным силуэтом, оригинальной композицией и разумной степенью обобщенности деталей. Может стоять в ряду приличных (но совсем не лучших) образцов дореволюционного неорусского стиля; почти предел достижений современного ретроспективизма. Единственное, чего храм точно лишен, — это интересного иконографического замысла; увы, в России такового почти не встретить.
3. Храм Веры, Надежды, Любови и матери их Софии в Кирове (1997–2003 годы, по проекту Евгения Скопина)
Очень интересен с точки зрения замысла. Во-первых, смелая треугольная композиция (несколько треугольных в плане храмов было построено в России в эпоху классицизма). Возможно, имеется в виду соотнесение каждого из приделов с одной из мучениц, а центрального объема — с их матерью. Во‑вторых, обращение к теме местного типа храма эпохи барокко. Это замечательно и в смысле обращения к считающейся многими «неправославной» эпохе, и в смысле интереса к местному наследию. Отсутствие последнего, к сожалению, не должно удивлять. После блестящего расцвета региональных художественных традиций в XVIII веке вся страна вне Москвы и Петербурга превратилась в XIX столетии в живущую лишь столичными ориентирами провинцию, коей и остается до сих пор. Преодолеть столь давнюю тенденцию сложно. И тем отраднее видеть постройку, свидетельствующую о сохранении чувства региональной самоценности.
4. Храм преподобного Серафима Саровского в Билибине (2003–2009)
В свое время стал известным благодаря оригинальному и уникальному по смелости (пусть и не по удачности) художественному решению интерьера, предложенному московским художником Виталием Мельничуком. Местный консервативный епископ Диомид отказался тогда освящать храм.
С точки зрения архитектуры он скромен, но любопытен как пример обращения к местным традициям. Использован — правда, менее узнаваемый, чем в предыдущем случае, — образ типичного деревянного сибирского храма XVIII–XIX веков: приземистого, типа «восьмерик на четверике», побеленного для сходства с каменным. То есть именно такого, какой мог быть построен на этой земле.
5. Церковь Николая Чудотворца в Повенце (2003–2004 годы, архитектор Елена Шаповалова)
Единственный современный русский храм, который можно назвать действительно хорошей архитектурой. Один минус, правда, сразу заметен: неудачное соединение боковых главок со скатами кровли главного шатра.
Построен как памятник погибшим на строительстве Беломорканала, проходящего за храмом. В целом здание напоминает типичную для Русского Севера постройку. Правда, использован нестандартный тип завершения: боковые шатры в деревянных северных храмах никогда не ставились по диагонали от главного. Основной объем решен оригинально: он повторяет уникальные формы собора Соловецкого монастыря и при этом в том виде, какой он имел в лагерные времена. Эффект усиливается грубой поверхностью бетона. Тема ГУЛАГа подхватывается звонницей, напоминающей лагерную вышку. Сочетание крашенных в серый цвет бревен и бетона удачно подходит и мемориальной теме, и образу северного храма. Бетонные поверхности неожиданно ставят эту церковь в ряд со знаменитыми храмами европейского модернизма — 100-метровым храмом Огюста Перре в Гавре, капеллой Ле Корбюзье в Роншане, собором Сакре-Кер в Алжире и другими. Вряд ли эта ассоциация специально имелась в виду — но в том и заключается свойство настоящего произведения искусства, что оно может сказать много больше того, что вкладывает в него создатель. Итак, храм в Повенце — вроде бы единственный в современной России, где сложный иконографический замысел находит достойное художественное воплощение. Других пока найти не удалось.
6. Проект часовни для Русского Севера (2013 год, авторы Иван Земляков и Даниил Макаров)
И один пример бумажной архитектуры. Авторы поместили часовню на Большой Заяцкий остров Соловецкого архипелага, среди первобытных каменных лабиринтов. Редкий пример постройки, не ориентированной на исторические формы. Тем не менее образ узнаваем как храмовый и верно улавливает гений места. Речь идет не о состоявшейся удаче (придраться есть к чему), но о верно предложенном варианте направления поисков.
