Склочные отзывы современников на главные диковинки Москвы
Клуб коммунальников на Стромынке
Архитектор — Константин Мельников
Построен в 1927–1929 годах
«Вредной погоне за мещанским украшательством, за дешевым эффектом под стать и та фальшивая, псевдореволюционная „новизна“, которую стараются насадить мелкобуржуазные формалисты от архитектуры. Самым усердным из них бесспорно является архитектор К. Мельников, „прославившийся“ уродливым зданием клуба коммунальников на Стромынке. Многие из москвичей и приезжих, попадая в этот район столицы, удивленно пожимают плечами при виде огромных бетонных опухолей, из которых архитектор составил главный фасад, умудрившись разместить в этих наростах балконы зрительного зала. То обстоятельство, что эта чудовищная затея невероятно усложнила и удорожила конструкцию сооружения и обезобразила внешний облик здания, архитектора нисколько не смущает. Его главная цель — выкинуть трюк, сделать здание „ужасно оригинальным“ — была достигнута. А это только и нужно „новаторам“, подобным Мельникову».
«Мельников ищет исключительной остроты и необычности, оригинальничанья ради оригинальничанья... <...> В выстроенном им клубе коммунальников отсутствуют самые элементарные удобства, расположение комнат, гардероба, лестниц — все шиворот-навыворот. Сидя в зрительном зале, который держится на консолях, боишься провалиться. Парадный ход решен, как черная лестница. Чувствуется, что архитектор не учитывал потребностей человека, забыл о человеке. Исходя из неправильной позиции, работая по формалистическому методу, архитектор Мельников и не станет передовым советским архитектором».
Самое болезненное средневековое воображение, самые мрачные фантазии Босха бледнеют перед творениями архитектора Мельникова
«В Москве, например, есть архитектурные сооружения, в просторечье именуемые „домами“, от которых прохожие с ужасом шарахаются в сторону. Один из таких домов — клуб коммунальников на Стромынке — вызвал в свое время ожесточенные споры. Но споры, как прохожие, проходят, а дома остаются, тем более что автор „спорного“ сооружения, архитектор К. Мельников, успел наделить московские улицы целым рядом своих немыслимых зданий. Много столетий назад художник Иероним Босх населил свои полотна скопищами чудовищных уродов, людей с птичьими головами, пернатых горбунов, крылатых гадов, отвратительных двуногих. Но даже самое болезненное средневековое воображение, самые мрачные фантазии Босха бледнеют перед творениями архитектора Мельникова, перед уродством его сооружений, где все человеческие представления об архитектуре поставлены вверх ногами. Чтобы убедиться в сказанном, достаточно посмотреть хотя бы на „дом“, который построил этот архитектор в Кривоарбатском переулке. Этот каменный цилиндр может быть местом принудительного заключения, силосной башней, всем чем угодно, только не домом, в котором добровольно могут селиться люди».
Здание Наркомлегпрома (Центросоюза) на улице Кирова/Мясницкой
Проект Ле Корбюзье
Построено в 1928–1936 годах
«Эпигоны западноевропейского конструктивизма видят источник художественной выразительности архитектуры только в конструкции, в материале. Это в огромной мере обедняет архитектурное творчество и зачастую превращает здание в безрадостную серую казарму. Типичный пример — дом Наркомлегпрома на улице Кирова... <...> где схематизм форм, обнажение конструкций и материалов превращают здание в какое-то странное нагромождение бетона, железа и стекла».
«Вел постройку один из крупнейших советских мастеров — Колли, и все-таки этот дом — только великолепная американская тюрьма. Парадоксально, но так, и во всяком случае, несмотря на огромное количество стекла, несмотря на очень хорошее качество работы, это сооружение создает впечатление почти негражданского сооружения. Что-то механическое в этой постройке, люди в ней кажутся какими-то автоматами».
«Они [конструктивисты] кричат о практическом и удобном искусстве, а на самом деле актеру трудно играть на их вздыбленных площадках, зрителю скучно смотреть на их „колесики и пружинки“, их декорации не радуют глаз, а выстроенные ими дома придают улице мрачный вид крепости (дом Корбюзье на улице Кирова)».
Дом на Моховой
Архитектор — Иван Жолтовский
Построен в 1932–1934 годах
«Я начну с „гвоздя“ выставки. По поводу этого „гвоздя“ было много острот, говорили, что это „гвоздь“ в гроб конструктивизма. По всей вероятности, вы догадываетесь, о чем я говорю. Я говорю о доме на Моховой. Да, это гвоздь выставки, который вошел очень крепко в головы всех архитекторов. Это гвоздь, который нужно выдернуть. <...> Дом Жолтовского, построенный на Моховой, не мог быть построен на улице Моховой. Иван Владиславович слишком большой художник, чтобы поставить этот дом на улице советской столицы, он должен был его отделить, и он отделил его, он выкопал ров, который ясно поставил границу между современностью и прошлым. <...> Этот дом называют „домом-красавцем“. Да, он красив, но главное тут не в том, что красиво, главный вопрос — можно ли так делать и верен ли этот путь? <...> Я не нахожу ни одного момента в этой вещи, который хоть сколько-нибудь был бы близок нам. Перед нами стоит целый ряд проблем жилья. Отвечает ли на эти проблемы этот дом? Думаю, что такой проблемы Иван Владиславович вообще не ставил».
Иван Владиславович слишком большой художник, чтобы поставить этот дом на улице советской столицы
«<...> Отступив, И. В. Жолтовский оступился. Когда вы смотрите на этот дом с главной точки, он не имеет основания, оно срезано линией тротуара. Тротуар подсек под корень этот цветок. Пропорции совершенно исказились. Этажный карниз нависает, давит, равновесие нарушено, гармонии нет. И мы видим вместо живого организма, вместо живого цветка — точно сорванные розы, поставленные в стакан воды, потерявшие свой аромат, розы, которые несомненно должны умереть».
«Всех нас волнует дом И. В. Жолтовского... Он своим домом показал очень ярко, как раньше хорошо проектировали и как раньше хорошо строили. <...> Но на этом роль Ивана Владиславовича кончилась. Он это показал и дальше вперед ни шага не сделал, а мы не имеем на это права. <...> Эпоха не может не отразиться на архитектуре и на искусстве вообще, и, следовательно, только тот мастер прав, который ищет новых путей. Даже оступаясь, такой мастер сделает гораздо больше, чем тот, который может похвалиться только большими достижениями в плане ретроспективизма».
Жилой дом на Большой Калужской улице
Архитектор — Иван Жолтовский
Построен в 1949 году
«Общий протест участников дискуссии вызвала новая работа И. Жолтовского. <...> Работа эта находится в непримиримом противоречии с практикой подавляющего большинства советских архитекторов, стоящих на позициях социалистического реализма. Нашлись, однако, и на этом совещании отдельные архитекторы, которые пытались отстаивать антинародные формалистические позиции „школы“ Жолтовского. <...> Недостойное и развязное выступление Вайнштейна большинством присутствующих было воспринято как порочное и демагогическое. Выступление это отразило упорное противодействие приверженцев космополитической школки Жолтовского реалистической линии в советской архитектуре, их стремление навязать нашему зодчеству чуждые ему зарубежные каноны и образцы. Существо архитектуры, созданной И. Жолтовским, вскрыли Н. Селивановский, Н. Соколов, И. Браиловский и др. Они указывали, что Жолтовский создал ложный образ советского дома».
Жильцы дома взволнованно говорили о том, как они недовольны неудобствами, которые им причиняют архитектурные дефекты здания
«Жильцы нового дома на Большой Калужской улице, построенного по проекту действительного члена Академии архитектуры СССР И. Жолтовского, взволнованно говорили о том, как они недовольны неудобствами, которые им причиняют архитектурные дефекты здания. <...> Мнение простых советских людей было поддержано рядом архитекторов-профессионалов. Полной противоположностью этим правильным суждениям явились выступления апологетов „школы Жолтовского“ и иных путаников, расточавших похвалы архитектуре того же дома. Недостатки дома на Большой Калужской улице... <...> не являются случайными, частными погрешностями. Они — результат принципов и метода, положенных в основу проектирования. Удобства жильцов сознательно были принесены в жертву красивому карнизу. В процессе проектирования были исключены поиски прекрасной формы, органически связанной с назначением дома, выражающей в художественном образе его сущность. И. Жолтовский взял элементы и схему все тех же городских дворцов итальянского Возрождения, которые привлекают его воображение всю жизнь. Чуждые формы были возрождены архитектором потому, что, согласно антиисторической и идеалистической концепции И. Жолтовского, эти формы якобы вечно и бесспорно красивы, если они применяются по столь же вечным принципам композиции. <...> Можно ли все это назвать архитектурой, достойной нашего времени, совместимой с социалистическим реализмом в искусстве? Конечно, нет. Под видом борьбы с декоративной мишурой, которая, к сожалению, действительно нередко появляется в проектах некоторых беспринципных архитекторов, И. Жолтовский выступил на деле против пластического богатства и правдивости архитектурной формы. Если апологеты И. Жолтовского склонны все это называть классикой, то что же называется формализмом в архитектуре? И. Жолтовский шел к абстрактной форме, жертвуя удобствами людей, проживающих в доме. Это не успех, а большое поражение мастера».
Гостиница «Ленинградская»
Архитекторы — Леонид Поляков и Александр Борецкий
Построена в 1949–1954 годах
«Можно ли почувствовать величие наших дней, глядя на новые здания, воспроизводящие почти в натуральном виде дворцы, виллы, царские хоромы и культовые учреждения? А ведь именно так поступили Л. Поляков и А. Борецкий при оформлении высотной гостиницы у Комсомольской площади в Москве, где расточительство и эклектизм привели к особо плачевным результатам. Когда авторы приступили к выполнению проекта, они меньше всего думали о том, чтобы дать гостю столицы удобное помещение за умеренную плату. В их умах, да и в сознании тех, кто направлял проектирование, господствовали надуманные представления об ансамбле и силуэте застройки. И вот появилось здание столпообразной формы, в котором полезная площадь занимает всего лишь 22 процента. <...> А что же получилось с ансамблем и силуэтом? Гигантский столп, увенчанный шпилем и воздвигнутый по соседству с башней Казанского вокзала, породил вечный и бесполезный спор двух вертикалей».
Во внутренней отделке помещений допущена чрезмерная, ничем не оправданная роскошь
«Крупные излишества были допущены при проектировании и строительстве высотных зданий. Так, например, на строительство гостиницы „Ленинградская“ на 354 номера... <...> затрачено столько же средств, сколько бы понадобилось на строительство экономично запроектированной гостиницы на 1 000 номеров. <...> Во внутренней отделке помещений допущена чрезмерная, ничем не оправданная роскошь (позолота и роспись потолков, карнизов, дорогостоящие панели из ценных пород дерева, декоративные позолоченные решетки и т. п.)».
«Центральный Комитет КПСС и Совет Министров Союза ССР постановляют: <...> Учитывая, что авторы проекта гостиницы „Ленинградская“ после присуждения им Сталинской премии за эскизный проект допустили при последующей разработке проекта крупные излишества в объемно-планировочных решениях и архитектурной отделке здания, лишить архитекторов Полякова и Борецкого звания лауреата Сталинской премии, присужденного им за проект этого здания».
«Взамен ликвидированных ошибок конструктивистов возникли другие... <...> что проявилось наиболее ярко в высотном строительстве. Высотная композиция здания с вертикальными объемами, создаваемая в угоду форме... <...> привела к творческой неудаче».
«[Александр Власов]: Проявлением беспринципности явилось использование для... <...> многоэтажных жилых домов образов московских высотных зданий <...>. Архитектурная критика переоценила значение высотных домов, выдвинув их как образцы для мастерства, будто бы достойные всестороннего подражания. <...>
[Никита Хрущев]: В свое время мы много говорили о домах-коробках, и наверное, много лишнего. (В зале смех.) <...> А вот некоторые архитекторы, опасаясь этого, проектируют дома, схожие с церквами».
