Курс«Доктор Живаго» Бориса ПастернакаЛекцииМатериалы

Константин Поливанов: «„Доктор Живаго“ был не самой запретной книгой»

Литературовед и педагог — о советской цензуре, функции литературы, об осмыслении исторического опыта и о судьбе лучшего романа XX века

Константин Поливанов © Ilya Lifanov / ilyalifanov.com

— Когда вы впервые прочитали «Доктора Живаго» и как стали им заниматься?

— Чтобы ответить на этот вопрос, надо рассказать историю своей жизни. По загадочным обстоятельствам я прочитал роман «Доктор Живаго» сравнительно поздно: мне было двадцать с лишним лет, хотя я явно мог бы сделать это и раньше. В конце 1980-х годов ко мне обратились родственники Пастернака, Евгений Борисович и Елена Владимировна, которые занимались публикацией его сочинений. Они попросили меня им помочь в подготовке издания стихов и писем для пятитомного собрания сочинений в «Художест­венной литературе». А дальше, по мере работы с письмами, у меня стали возникать интересы, связанные непосредственно с «Живаго» — роман был впервые напечатан в Советском Союзе в 1987 году. А начав копаться, думать и расшифровывать, было трудно остановиться, и я уже двадцать с лишним лет этим занимаюсь.

— Вы помните свое первое впечатление от «Живаго»?

— Роман на меня произвел достаточно сильное впечатление. Более того, как это часто со мной бывало, прочитав книжку, я несколько раз возвращался к перечитыванию то больших, то меньших кусков романа — вновь и вновь на протяжении нескольких лет.

В тот момент главным фоном моей филологической деятельности были поиски разнообразных биографических и библиографических сюжетов про авторов пятого и шестого ряда начала XX века для словаря «Русские писатели». И для меня «Доктор Живаго», наверное, в какой-то степени был иллюстрацией той самой жизни, которой я уже года два-три интенсивно занимался, рекон­струируя биографические обстоятельства своих словарных персонажей. Я вос­принял «Живаго» как роман об этих людях, об этом поколении, об этом круге.

— Какие эмоции вы испытывали? Ощущение опасности? Вы чувство­вали, что читаете книгу, вызвавшую большой скандал? Это щекотало нервы, льстило самолюбию?

— Это отчетливо воспринималось мною как чтение заведомо неподцензурной, тамиздатовской литературы. Конечно, какой-то драйв при этом я испытывал. Хотя в те годы, в начале 80-х, круг московских читателей тамиздата был очень широк, то есть это не было ощущением сверхисключительности.

— Это было статусное чтение?

— Пожалуй, нет. В то время мои друзья с большим увлечением читали Сашу Соколова, Лимонова и так далее.

— В каком издании вы прочли роман, как вам оно досталось?

— По итальянскому русскоязычному изданию, вышедшему в начале 1960-х. Мог бы прочесть и раньше, потому что у моей бабушки, которая с середины 1940-х до середины 1950-х перепечатывала стихи и прозу Пастернака, этот том стоял на полке. Я же говорю, это странное нелюбопытство, что я не прочитал роман раньше. «Охранную грамоту» я читал существенно раньше, и она мне очень нравилась. Тогда же я начинал читать прозу 1920-х, которая мне, наоборот, не понравилась. Думаю, это на несколько лет вперед прослужило противоядием от чтения «Живаго».

— Книги, корешки которых ты видишь в детстве на полке, по умолчанию воспринимаются тобой как абсолютная классика. Когда вы прочитали «Живаго», это уже ощущалось как классика?

— Я думаю, что нет. Я думаю, что непечатные тексты Пастернака, Мандельштама, Ахматовой, Солженицына, Гумилева до начала перестройки воспринимались не как классика, а как что-то абсолютно современное. Может быть, в силу запрещенности или неполной доступности все это ощущалось как актуальное. Дальше, после публикации «Реквиема», «Доктора Живаго», «Архипелага ГУЛАГ», это ощущение до известной степени исчезло. Они стали классикой через несколько месяцев после того, как были опубликованы, что не мешает им, по-моему, оставаться злободневным чтением.

— Когда вы прочли роман, вы уже любили поэта Пастернака?

— Да, я любил поэта Пастернака, и, наверное, чтение романа увеличило степень моего ощущения Пастернака. У меня было ощущение, что это ни на что не похоже, кроме самого Пастернака. Сходство с «Охранной грамотой» я чувствовал. Ощущение сходства с какой бы то ни было другой прозой было гораздо меньше. Несмотря на то что потом мне приходилось замечать общие черты с романами Федина начала 1920-х или с романом Осоргина 1930-х годов, у меня сохранялось чувство, что это ни на что не похоже. Оно остается и до сих пор.

— В период перестройки читателям пришлось одновременно открыть для себя Булгакова и Платонова, была напечатана проза Мандельштама. Пастернак выделялся и тогда?

— Мне кажется, что да — выделялся. Хотя сегодня я понимаю, что из «Петербурга» Андрея Белого вырастают эксперименты и Булгакова, и Вагинова, и Платонова, и Пастернака в какой-то степени тоже.

— Расскажите, как «Живаго» впервые опубликовали в России.

— Роман «Доктор Живаго» пытались издавать долго. Когда в 1983 году в издательстве «Художественная литература» готовился том прозы Пастернака «Воздушные пути», вполне серьезно обсуждалось, не удастся ли напечатать еще и роман. Когда в 1985 году то же издательство затеяло двухтомник Пастернака, то обсуждался вопрос о том, нельзя ли издать один том стихов, а другой — роман «Доктор Живаго».

Но этого не произошло. Роман категорически не соответствовал нормам государственной идеологии по причине провозглашаемых религиозных принципов и просто буквального называния явлений, о которых нельзя было упоминать или упоминать в таком тоне: «жестокость ежовщины», женские лагеря, коллективизация как ошибка, марксизм не наука, революция, которую сделали без моего согласия, и она мне не нужна — и так далее.

Возможность публикации много раз обсуждали с конца 1970-х, но ведь и Гумилева пытались пропихивать, и Замятина. Роман «Мы» был напечатан только в 1988 году. Коренной перелом в публикаторской практике произошел, когда в апреле 1986 года в двух местах были напечатаны запрещенные до этого стихи Гумилева.

— Во многих воспоминаниях именно публикация Гумилева в «Огоньке» описывается как переломная. Тогда все поняли, что всё изменилось?

— Да. Некоторые углядели это еще раньше: за неделю до «Огонька» Гумилев вышел в «Литературной России». А некоторые узнали об этом только после выхода «Огонька». А дальше пошло: Ходасевич, Замятин, Клюев, Хлебников. С другой стороны, шло и сопротивление. Сейчас, наверное, это можно документировать и проследить, правда это было так или нет, но как только какой-нибудь номер «Московских новостей» или «Огонька» выходил слишком беззубым, то это сразу связывали с тем, что Горбачев заболел, Никонов в командировке, а всем опять управляет Лигачев. Похоже, что в значительной степени примерно так и было.

Я помню, как в ноябре 1986 года был один из таких моментов: на две с половиной недели публикации остановились, и было ощущение, что всё, больше не будет ни Гумилева, ни Ходасевича. А моя сестра работала в здании, где находилась редакция журнала «Огонек», и там его продавали уже вечером, накануне поступления в киоски. И у меня лежал в сумке «Огонек» с Ходасе­вичем, который должен был выйти только завтра. И я знал, что это были двухнедельные сложности и все не кончилось. Я пришел с завтрашним журналом в сумке на заседание издательства «Энциклопедия», где тогдашний главный редактор этого издания и словаря «Русские писатели», профессор московского филологического факультета Петр Алексеевич Николаев сказал: «Хочу всех порадовать: уже принято решение, что в приближающемся юбилейном году 70-летия революции никаких этих публикаций не будет».

Трудно сказать, почему именно Гумилеву повезло стать символом перемен. Вообще говоря, был информационный повод — его юбилей, и это помогло пробить его в печать. С другой стороны, я думаю, никогда не следует забывать, что советские издатели часто перестраховывались. Почему не проходил «Доктор Живаго» — понятно: там все-таки была прямая антисоветчина. В тех стихах Гумилева, которые были опубликованы в 1986 году, прямой антисоветчины не было.

Так вот, на этом фоне естественно возник вопрос о публикации «Доктора Живаго». Отчасти начиналось и соревнование главных редакторов: кто что опубликует первым. В начале 1987 года возглавлявший тогда журнал «Новый мир» Сергей Залыгин обратился к Евгению Борисовичу Пастернаку с просьбой подготовить издание романа. Поскольку, помимо всего прочего, Евгений Борисович довольно сильно болел, он пригласил помочь подготовить издание своего младшего друга Вадима Борисова. Тогда же Борисов был взят на работу в «Новый мир» — сначала для подготовки романа, а потом редактором в отдел хроники.

— Как роман был воспринят читателями? Так же остро, как Гумилев?

— Наверное, нет, потому что к моменту завершения публикации прошло уже два года и другие вещи воспринимались как гораздо более острые. Так же, как и вышедшие раньше «Котлован» и «Чевенгур». Знаете, ни «Котлован», ни «Живаго» не могли восприниматься как что-то сокрушительно-разоблачительное просто потому, что там много чего другого кроме разоблачения. И до публикации в СССР он был не самой запретной книгой. Роман бы явно изъяли при обыске, но он был гораздо менее опасной вещью, чем тот же Солженицын.

— А какая была официальная реакция?

— Вслед за публикацией романа была напечатана статья советского америка­ниста и переводчика Дмитрия Урнова. Он писал, что еще 30 лет назад было понятно, что ничего особенного в «Докторе Живаго» нет: роман слабый, неудачный, недотянутый, вычурный и так далее. Это, конечно, было не частное мнение, а позиция сохранявшей свою силу культурной и литера­турной номенклатуры, которая совершенно не хотела переоценки ценностей.

— Чем больше вы узнаете про «Живаго», тем больше он вам нравится, или вы привыкли?

— Нет, не привык.

— Для вас важен вопрос литературной иерархии? Я в юности баловался составлением троек-пятерок лучших поэтов XX века. Есть Бродским закрепленная четверка: Мандельштам — Пастернак — Ахматова — Цветаева. Или для вас это не было важно и это мои химеры?

— Нет, это не ваши химеры. Я думаю, что до известной степени это было важно и для людей моего поколения, и для людей поколения моих родителей. Но из этой четверки Пастернака и Ахматову я внутренне любил и ценил больше других и добавлял к ним Блока. Если говорить о прозе, то Булгаков и Набоков ощущались мною как люди и авторы, которые вызывали у меня сходное восхищение. Но «Доктор Живаго» все равно вызывал большее, при всей моей любви к «Белой гвардии» и к «Дару».

— Со временем происходит переоценка всего, и если кто-то один назовет «Доктора Живаго» лучшим романом XX века, то другой, наоборот, скажет: самый переоцененный роман XX века. Вы к этому как относитесь?

— Внутренне возмущаюсь. Но все зависит, во-первых, от того, насколько агрессивно это произносят, во-вторых — насколько для меня существенно мнение этого человека. Например, меня огорчали слова Михаила Леоновича Гаспарова, что он надеется дожить до смерти, не перечитав романа. Несколько лет спустя моральной компенсацией для меня стало наблюдение, с каким воодушевлением и вниманием Михаил Леонович слушал доклад одной лучших исследовательниц «Живаго» — шведского литературоведа Сусанны Витт. Знаете, как Михаил Леонович сидел обычно на конференции: отключив слуховой аппарат, он сидел и что-то чертил в книжечке. Примерно через полторы минуты после начала доклада он включил аппарат, отложил книжечку, устремился ухом, задавал вопросы и так далее.

— А попсовое, наивное восхищение романом не вызывает у вас раздражения?

— Нет, совсем. Я думаю, любой читатель читает на разных уровнях, и если «Живаго» ему интересен на том уровне, на котором он привык читать книжки, то и прекрасно. Кто-то в нем видит лав-стори, а кто-то — роман о революции. Хотя, видимо, уже никто не видит роман о революции, потому что не знает, что это такое.

— В свете подъема массовой духовности, наверное, должно выходить множество непрофессиональных православных работ о «Докторе Живаго».

— Странным образом меньше, чем можно было ожидать. В современной культуре считается, что православие и христианство — вещи разные. Я тоже так считаю и думаю, что роман не православный — в сегодняшнем, неофитском понимании этого слова. Я уже пытался объяснить, что одна из важных для Пастернака мыслей заключалась в том, чтобы восстановить христианские представления об истории. Именно они послужили победой героя над временем.

Константин Поливанов © Ilya Lifanov / ilyalifanov.com

— Как ученый вы чувствуете свою принадлежность к какой-либо научной традиции?

— Трудно сказать. В школьные и университетские годы меня всегда восхищали работы Бориса Андреевича Успенского, Юрия Михайловича Лотмана и Андрея Анатольевича Зализняка. Но я не вполне чувствую свою принадлежность к этой традиции. Мне кажется, что в некоторых работах мне удавалось выступать в русле Михаила Леоновича Гаспарова, не претендуя на прямое сходство. Хотя мне повезло и у нас есть книжка, написанная в соавторстве. Работы Вадима Эразмовича Вацуро представляются тем направлением в литературоведении 20–30-летней давности, которое мне, может быть, даже ближе, чем направление Лотмана и Гаспарова.

— У вас ведь не было личного соприкосновения с Вацуро?

— Личного никакого. Мы, наверное, дважды виделись на разных около­энциклопедических собраниях, но это было случайно. Сейчас я даже не смогу вспомнить, как он выглядел. Тем не менее его книжка «Записки комментатора» и многое, что я читал, казались мне близкими.

— Раз уж вы сами заговорили о методе, попробуйте, пожалуйста, эксплицировать, в чем он заключается.

— Мне представляется, что как в работах Бориса Андреевича Успенского, так и в работах Лотмана и Вацуро методология заключается в тщательном воссоздании исторического контекста в широком смысле этого слова: не только исторических и политических обстоятельств, но и специфических законов культуры эпохи, с помощью которых мы сегодня можем адекватнее понять, что значил текст для автора и его современников.

Из людей старшего поколения ближе всех мне оказывается Александр Алексеевич Долинин с его исследованиями Набокова, Пастернака, Пушкина. Притом что, казалось бы, наибольшее количество соприкосновений у меня должно было быть с Тименчиком и Богомоловым, я ощущаю свою научную близость скорее к Лаврову и Долинину.

И Долинин, и Вацуро обладают умением зацепиться за строчку, словосоче­тание, а иногда за отдельное слово и объяснить его, связав с подтекстом и традицией. Мне интересен целостный взгляд как на писателя, так и на его отдельные произведения через всю широту интертекстуальных, исторических и литературных поисков.

Любая архивная и комментаторская находка интересна, если через нее мы можем понять больше смысла. До тех пор пока мы не найдем смысл, ни обнаруженное сопоставление, ни головокружительный архивный текст не принесет радости. Лавров открывает читателю и слушателю те смыслы, которые он обнаруживает за своей находкой.

— Для вас это противопоставление открытости и гордыни? Выход на читателя с просветительской миссией против возвеличивания собственной фигуры?

— Думаю, что да.

— Вацуро — специалист по пушкинской эпохе. Как вам кажется, его методология может быть перенесена на XX век? В чем заключаются отличия, обусловленные столетним промежутком?

— Важные отличия, обусловленные столетним промежутком, есть. С одной стороны, счастье «двадцативечника» заключается в том, что у него докумен­тальных источников гораздо больше. С другой стороны, это несчастье, потому что как их все охватить? В этом смысле двадцативечник часто вынужден доверять собственной интуиции.

— Кажется, суть школы Вацуро в том, что ты переставал быть человеком из 1970-х и 1980-х годов и становился современником Пушкина. Как вы к этому относитесь и насколько это актуально для вас как исследова­теля XX века?

— Хороший вопрос, я не думал об этом. Мне кажется, вы правы — с одной существенной оговоркой: я думаю, что для Вацуро и его ближайших совре­менников, Лотмана и Эйдельмана, исследования, посвященные началу XIX века, были способом взгляда на современность. Я бы сказал, что мои исследования исторического контекста романа «Доктор Живаго» странным образом не теряют, как это было принято говорить в советских школах, своей актуальности для понимания сегодняшнего дня, а скорее увеличивают свою актуальность.

— Для вас это не эскапизм?

— Наверное, нет.

— То есть вы в полной мере чувствуете себя современником 2014 года, только вы понимаете его лучше, потому что знаете «Доктора Живаго»?

— Я думаю, что роман «Доктор Живаго» позволяет нам найти язык для понимания не только культуры, но и истории. Тем не менее при всем ужасе происходящего сегодня на Украине  Разговор проходил летом 2014 года. уровень ужаса гражданской войны, описанный на страницах «Доктора Живаго», еще пока что больше. Хотя постепенно приближается.

— Вам кажется, что это своего рода урок, который мы извлекаем, читая роман?

— Это урок, который мы не извлекаем, читая «Капитанскую дочку», «Белую гвардию», «Доктора Живаго», даже нелюбимый мной «Тихий Дон».

— Как вам кажется, какие книги классической литературы сейчас нам больше всего пригодилось бы?

—В случае с «Доктором Живаго» и, скажем, с «Белой гвардией» осмысление исторического опыта помогло что-то понять. С другой стороны, скажем, «Дар» или «Приглашение на казнь» — не напрямую об историческом опыте. Я думаю, что полезнее всего учиться думать и читать — и думать, читая. И неожи­данным образом прикладывать к окружающему свои соображения. Вообще, чем больше читать, тем лучше.

— Тема, которая носится в воздухе, — либо осмыслить исторический опыт, либо скрыться от него, притвориться, что этого не происходит в твоей стране, вокруг тебя. У вас такого соблазна нет?

— По-моему, это невозможно.

— Я думаю, многим кажется, что им удается. Или вы имеете в виду, что это невозможно для мыслящего человека?

— Если вы говорите, что таких людей много, мне придется ответить, что эти люди не мыслят. Думаю, что это как-то иначе. Наверное, есть способ постараться не смотреть вокруг себя и не ужасаться происходящему. Собственно, там, где вы перестаете ужасаться происходящему, вы перестаете радоваться происходящему. Потому что жизнь устроена так, что в ней есть светлые и темные полосы, и даже в самые мрачные исторические периоды все равно есть светлые моменты. Уж не говоря о том, что вообще всё в культуре устроено парадоксально. По большому счету в истории русской культуры XX века трудно найти более безнадежное семилетие, чем с 1946 по 1953 год. Однако роман «Доктор Живаго» был по большей части написан именно тогда.

— Помимо литературы, которая бесстрашно идет навстречу современности и истории, есть и литература бегства — например, эстетская или, напротив, массовое фэнтези. Как вы относитесь к тому, что сейчас функция литературы очень изменилась по сравнению с тем, что мы привыкли читать со школы?

— А что называть функцией литературы? Чтение «Капитанской дочки» не приводит всех читателей к осознанию законов чести и долга. Огромное число читателей «Капитанской дочки» или вообще не помнят, что там было написано, или помнят, что это было очень скучно на уроках. На самом деле умение извлекать из литературы новые и новые смыслы так или иначе свойственно людям, которые литературу если не перечитывают, то по крайней мере передумывают. Таких людей не очень много. Мне кажется, их никогда не было существенно больше, чем сегодня. Что касается фэнтези, то это вещь мне неблизкая, хотя какое-то количество времени я истратил на увлеченное чтение довольно большого количества фантастики: за полгода я прочел, наверное, 30 томов из тогдашней «Библиотеки современной фантастики». Как прочел, так и забыл, но подозреваю, что мне свойственно забывать то, что я читаю. Подозреваю, что, если бы прочел сегодня, это чтение расширило бы и изменило мой взгляд на окружающий мир.  

Хотите быть в курсе всего?
Подпишитесь на нашу рассылку, вам понравится. Мы обещаем писать редко и по делу
Курсы
Мопса, попинька и другие звери
«Жи-ши» и другие: зачем языку правила
От нуля до интернета
Анатомия готического собора (18+)
Неловкая пауза
15 песен на идише, которые помогают проникнуться еврейской культурой
Как появляется и куда уходит мода
Рождественские рецепты
Ассирия. Жизнь и смерть древней империи
Бандитский Петербург Серебряного века
Комикод
Кино на выходные
Мир древнего египтянина
Личный XX век.
Эвелина Мерова
15 песен, которые помогают проникнуться шведской культурой
Париж эпохи мушкетеров
Омнибус и танкобон
Правила Пушкина
Африканская магия для начинающих
Проверка связей
Секс в ХХ веке: Фрейд, Лакан и другие (18+)
История Англии: Война Алой и Белой розы
Личный XX век.
Ирина Врубель-Голубкина
Рагнарёк, зомби, магия: во что верили древние скандинавы
Краткая история вещей
Исламская революция в Иране: как она изменила всё
Средневековый Китай и его жители
Личный XX век.
Николай Эстис
Архитектура и травма
Радио «Сарафан»
Загадки «Повести временных лет»
Джаз в СССР
Дело о Велимире Хлебникове
Пророк Заратустра и его религия: что надо знать
Слова культур
Новая литература в новой стране: о чем писали в раннем СССР
Краткая история феминизма
Песни русской эмиграции
Магия любви
Немцы против Гитлера
Марсель Пруст в поисках потерянного времени
Рождественские фильмы
Как жили первобытные люди
Дадаизм — это всё или ничего?
Неслабо!
Третьяковка после Третьякова
Как училась Россия
«Народная воля»: первые русские террористы
История сексуальности (18+)
Скандинавия эпохи викингов
Точки опоры
Николай Гумилев в пути
Портрет художника эпохи СССР
Мир Толкина. Часть 1
Языки архитектуры XX века
Что мы знаем об этрусках
Тьфу-тьфу-тьфу! (18+)
Английская литература XX века. Сезон 2
Джаз для начинающих
Ощупывая
северо-западного
слона (18+)
Ученый совет
Трудовые будни героев Пушкина, Лермонтова, Гоголя и Грибоедова
Взлет и падение Новгородской республики
История русской эмиграции
Как придумать город
Вашими молитвами
Остап Бендер: история главного советского плута
Мир Даниила Хармса
Найман читает «Рассказы о Анне Ахматовой»
Главные идеи Карла Маркса
Олег Григорьев читает свои стихи
История торговли в России
Зачем я это увидел?
Жак Лакан и его психоанализ
Мир средневекового человека
Репортажи с фронтов Первой мировой
Главные философские вопросы. Сезон 8: Где добро, а где зло?
Сказки о любви
Веничка Ерофеев между Москвой и Петушками (18+)
Япония при тоталитаризме
Рождественские песни
Как жили обыкновенные люди и императоры в Древнем Риме
Хотелось бы верить
Немецкая музыка от хора до хардкора
Главные философские вопросы. Сезон 7: Почему нам так много нужно?
Довлатов и Ленинград
Главные философские вопросы. Сезон 6: Зачем нам природа?
История московской архитектуры. От Василия Темного до наших дней
Личный XX век
Берлинская стена. От строительства до падения
Страшные истории
Нелли Морозова. «Мое пристрастие к Диккенсу». Аудиокнига
Польское кино: визитные карточки
Зигмунд Фрейд и искусство толкования
Деловые люди XIX века
«Эй, касатка, выйди в садик»: песни Виктора Коваля и Андрея Липского
Английская литература XX века. Сезон 1
Культурные коды экономики: почему страны живут по-разному
Главные философские вопросы. Сезон 5: Что такое страсть?
Золотая клетка. Переделкино в 1930–50-е годы
Как исполнять музыку на исторических инструментах
Как Оптина пустынь стала главным русским монастырем
Как гадают ханты, староверы, японцы и дети
Последние Романовы: от Александра I до Николая II
Отвечают сирийские мистики
Как читать любимые книги по-новому
Как жили обыкновенные люди в Древней Греции
Путешествие еды по литературе
За что мы любим кельтов?
Стругацкие: от НИИЧАВО к Зоне
Легенды и мифы советской космонавтики
Гитлер и немцы: как так вышло
Как Марк Шагал стал всемирным художником
«Безутешное счастье»: рассказы о стихотворениях Григория Дашевского
История русской еды
Лесков и его чудные герои
Песни о любви
Культура Японии в пяти предметах
5 историй о волшебных помощниках
Главные философские вопросы. Сезон 4: Что есть истина?
Что придумал Бетховен
Первопроходцы: кто открывал Сибирь и Дальний Восток
Сирийские мистики об аде, игрушках, эросе и прокрастинации
Что такое романтизм и как он изменил мир
Финляндия: визитные карточки
Как атом изменил нашу жизнь
Данте и «Божественная комедия»
Шведская литература: кого надо знать
Я бы выпил (18+)
Кто такой Троцкий?
Теории заговора: от Античности до наших дней
Зачем люди ведут дневники, а историки их читают
Помпеи до и после извержения Везувия
Народные песни русского города
Метро в истории, культуре и жизни людей
Идиш: язык и литература
Кафка и кафкианство
Кто такой Ленин?
Что мы знаем об Антихристе
Джеймс Джойс и роман «Улисс»
Стихи о любви
Главные философские вопросы. Сезон 3: Существует ли свобода?
«Молодой папа»: история, искусство и Церковь в сериале (18+)
Безымянный подкаст Филиппа Дзядко
Антропология Севера: кто и как живет там, где холодно
Как читать китайскую поэзию
Экономика пиратства
Как русские авангардисты строили музей
Милосердие на войне
Как революция изменила русскую литературу
Главные философские вопросы. Сезон 2: Кто такой Бог?
Гутенберг позвонит
Композитор Владимир Мартынов о музыке — слышимой и неслышимой
Лунные новости
Открывая Россию: Ямал
Криминология: как изучают преступность и преступников
Открывая Россию: Байкало-Амурская магистраль
Документальное кино между вымыслом и реальностью
Из чего состоит мир «Игры престолов» (18+)
Мир Владимира Набокова
Краткая история татар
Как мы чувствуем архитектуру
Письма о любви
Американская литература XX века. Сезон 2
Американская литература XX века. Сезон 1
Холокост. Истории спасения
История евреев
Главные философские вопросы. Сезон 1: Что такое любовь?
У Христа за пазухой: сироты в культуре
Антропология чувств
Первый русский авангардист
Как увидеть искусство глазами его современников
История исламской культуры
Как работает литература
Несогласный Теодор
История Византии в пяти кризисах
Открывая Россию: Иваново
Комплекс неполноценности
История Великобритании в «Аббатстве Даунтон» (18+)
Самозванцы и Cмута
Поэзия как политика. XIX век
Иностранцы о России
Особенности национальных эмоций
Русская литература XX века. Сезон 6
10 секретов «Евгения Онегина»
Зачем нужны паспорт, ФИО, подпись и фото на документы
История русской культуры. От войны до распада СССР
История русской культуры. Между революцией и войной
История завоевания Кавказа
Открывая Россию: Сахалин
История русской культуры. Серебряный век
Сталин. Вождь и страна
История русской культуры. От Николая I до Николая II
История русской культуры. Петербургский период
История русской культуры. Московская Русь
История русской культуры. Древняя Русь
Ученые не против поп-культуры
В чем смысл животных
Приключения Моне, Матисса и Пикассо в России 
Мир Эйзенштейна
Блокада Ленинграда
Что такое современный танец
Как железные дороги изменили русскую жизнь
Франция эпохи Сартра, Годара и Брижит Бардо
Лев Толстой против всех
Россия и Америка: история отношений
Как придумать свою историю
Россия глазами иностранцев
История православной культуры
Революция 1917 года
Русская литература XX века. Сезон 5
Мир Булгакова
Как читать русскую литературу
Что такое
Древняя Греция
Блеск и нищета Российской империи
Мир Анны Ахматовой
Жанна д’Арк: история мифа
Любовь при Екатерине Великой
Русская литература XX века. Сезон 4
Социология как наука о здравом смысле
Кто такие декабристы
Русское военное искусство
Византия для начинающих
Закон и порядок
в России XVIII века
Как слушать
классическую музыку
Русская литература XX века. Сезон 3
Повседневная жизнь Парижа
Русская литература XX века. Сезон 2
Как понять Японию
Рождение, любовь и смерть русских князей
Что скрывают архивы
Русский авангард
Петербург
накануне революции
«Доктор Живаго»
Бориса Пастернака
Антропология
коммуналки
Русская литература XX века. Сезон 1
Архитектура как средство коммуникации
История дендизма
Генеалогия русского патриотизма
Несоветская философия в СССР
Преступление и наказание в Средние века
Как понимать живопись XIX века
Мифы Южной Америки
Неизвестный Лермонтов
Греческий проект
Екатерины Великой
Правда и вымыслы о цыганах
Исторические подделки и подлинники
Театр английского Возрождения
Мопса, попинька и другие звери
«Жи-ши» и другие: зачем языку правила
От нуля до интернета
Анатомия готического собора (18+)
Неловкая пауза
15 песен на идише, которые помогают проникнуться еврейской культурой
Как появляется и куда уходит мода
Рождественские рецепты
Ассирия. Жизнь и смерть древней империи
Бандитский Петербург Серебряного века
Комикод
Кино на выходные
Мир древнего египтянина
Личный XX век.
Эвелина Мерова
15 песен, которые помогают проникнуться шведской культурой
Париж эпохи мушкетеров
Омнибус и танкобон
Правила Пушкина
Африканская магия для начинающих
Проверка связей
Секс в ХХ веке: Фрейд, Лакан и другие (18+)
История Англии: Война Алой и Белой розы
Личный XX век.
Ирина Врубель-Голубкина
Рагнарёк, зомби, магия: во что верили древние скандинавы
Краткая история вещей
Исламская революция в Иране: как она изменила всё
Средневековый Китай и его жители
Личный XX век.
Николай Эстис
Архитектура и травма
Радио «Сарафан»
Загадки «Повести временных лет»
Джаз в СССР
Дело о Велимире Хлебникове
Пророк Заратустра и его религия: что надо знать
Слова культур
Новая литература в новой стране: о чем писали в раннем СССР
Краткая история феминизма
Песни русской эмиграции
Магия любви
Немцы против Гитлера
Марсель Пруст в поисках потерянного времени
Рождественские фильмы
Как жили первобытные люди
Дадаизм — это всё или ничего?
Неслабо!
Третьяковка после Третьякова
Как училась Россия
«Народная воля»: первые русские террористы
История сексуальности (18+)
Скандинавия эпохи викингов
Точки опоры
Николай Гумилев в пути
Портрет художника эпохи СССР
Мир Толкина. Часть 1
Языки архитектуры XX века
Что мы знаем об этрусках
Тьфу-тьфу-тьфу! (18+)
Английская литература XX века. Сезон 2
Джаз для начинающих
Ощупывая
северо-западного
слона (18+)
Ученый совет
Трудовые будни героев Пушкина, Лермонтова, Гоголя и Грибоедова
Взлет и падение Новгородской республики
История русской эмиграции
Как придумать город
Вашими молитвами
Остап Бендер: история главного советского плута
Мир Даниила Хармса
Найман читает «Рассказы о Анне Ахматовой»
Главные идеи Карла Маркса
Олег Григорьев читает свои стихи
История торговли в России
Зачем я это увидел?
Жак Лакан и его психоанализ
Мир средневекового человека
Репортажи с фронтов Первой мировой
Главные философские вопросы. Сезон 8: Где добро, а где зло?
Сказки о любви
Веничка Ерофеев между Москвой и Петушками (18+)
Япония при тоталитаризме
Рождественские песни
Как жили обыкновенные люди и императоры в Древнем Риме
Хотелось бы верить
Немецкая музыка от хора до хардкора
Главные философские вопросы. Сезон 7: Почему нам так много нужно?
Довлатов и Ленинград
Главные философские вопросы. Сезон 6: Зачем нам природа?
История московской архитектуры. От Василия Темного до наших дней
Личный XX век
Берлинская стена. От строительства до падения
Страшные истории
Нелли Морозова. «Мое пристрастие к Диккенсу». Аудиокнига
Польское кино: визитные карточки
Зигмунд Фрейд и искусство толкования
Деловые люди XIX века
«Эй, касатка, выйди в садик»: песни Виктора Коваля и Андрея Липского
Английская литература XX века. Сезон 1
Культурные коды экономики: почему страны живут по-разному
Главные философские вопросы. Сезон 5: Что такое страсть?
Золотая клетка. Переделкино в 1930–50-е годы
Как исполнять музыку на исторических инструментах
Как Оптина пустынь стала главным русским монастырем
Как гадают ханты, староверы, японцы и дети
Последние Романовы: от Александра I до Николая II
Отвечают сирийские мистики
Как читать любимые книги по-новому
Как жили обыкновенные люди в Древней Греции
Путешествие еды по литературе
За что мы любим кельтов?
Стругацкие: от НИИЧАВО к Зоне
Легенды и мифы советской космонавтики
Гитлер и немцы: как так вышло
Как Марк Шагал стал всемирным художником
«Безутешное счастье»: рассказы о стихотворениях Григория Дашевского
История русской еды
Лесков и его чудные герои
Песни о любви
Культура Японии в пяти предметах
5 историй о волшебных помощниках
Главные философские вопросы. Сезон 4: Что есть истина?
Что придумал Бетховен
Первопроходцы: кто открывал Сибирь и Дальний Восток
Сирийские мистики об аде, игрушках, эросе и прокрастинации
Что такое романтизм и как он изменил мир
Финляндия: визитные карточки
Как атом изменил нашу жизнь
Данте и «Божественная комедия»
Шведская литература: кого надо знать
Я бы выпил (18+)
Кто такой Троцкий?
Теории заговора: от Античности до наших дней
Зачем люди ведут дневники, а историки их читают
Помпеи до и после извержения Везувия
Народные песни русского города
Метро в истории, культуре и жизни людей
Идиш: язык и литература
Кафка и кафкианство
Кто такой Ленин?
Что мы знаем об Антихристе
Джеймс Джойс и роман «Улисс»
Стихи о любви
Главные философские вопросы. Сезон 3: Существует ли свобода?
«Молодой папа»: история, искусство и Церковь в сериале (18+)
Безымянный подкаст Филиппа Дзядко
Антропология Севера: кто и как живет там, где холодно
Как читать китайскую поэзию
Экономика пиратства
Как русские авангардисты строили музей
Милосердие на войне
Как революция изменила русскую литературу
Главные философские вопросы. Сезон 2: Кто такой Бог?
Гутенберг позвонит
Композитор Владимир Мартынов о музыке — слышимой и неслышимой
Лунные новости
Открывая Россию: Ямал
Криминология: как изучают преступность и преступников
Открывая Россию: Байкало-Амурская магистраль
Документальное кино между вымыслом и реальностью
Из чего состоит мир «Игры престолов» (18+)
Мир Владимира Набокова
Краткая история татар
Как мы чувствуем архитектуру
Письма о любви
Американская литература XX века. Сезон 2
Американская литература XX века. Сезон 1
Холокост. Истории спасения
История евреев
Главные философские вопросы. Сезон 1: Что такое любовь?
У Христа за пазухой: сироты в культуре
Антропология чувств
Первый русский авангардист
Как увидеть искусство глазами его современников
История исламской культуры
Как работает литература
Несогласный Теодор
История Византии в пяти кризисах
Открывая Россию: Иваново
Комплекс неполноценности
История Великобритании в «Аббатстве Даунтон» (18+)
Самозванцы и Cмута
Поэзия как политика. XIX век
Иностранцы о России
Особенности национальных эмоций
Русская литература XX века. Сезон 6
10 секретов «Евгения Онегина»
Зачем нужны паспорт, ФИО, подпись и фото на документы
История русской культуры. От войны до распада СССР
История русской культуры. Между революцией и войной
История завоевания Кавказа
Открывая Россию: Сахалин
История русской культуры. Серебряный век
Сталин. Вождь и страна
История русской культуры. От Николая I до Николая II
История русской культуры. Петербургский период
История русской культуры. Московская Русь
История русской культуры. Древняя Русь
Ученые не против поп-культуры
В чем смысл животных
Приключения Моне, Матисса и Пикассо в России 
Мир Эйзенштейна
Блокада Ленинграда
Что такое современный танец
Как железные дороги изменили русскую жизнь
Франция эпохи Сартра, Годара и Брижит Бардо
Лев Толстой против всех
Россия и Америка: история отношений
Как придумать свою историю
Россия глазами иностранцев
История православной культуры
Революция 1917 года
Русская литература XX века. Сезон 5
Мир Булгакова
Как читать русскую литературу
Что такое
Древняя Греция
Блеск и нищета Российской империи
Мир Анны Ахматовой
Жанна д’Арк: история мифа
Любовь при Екатерине Великой
Русская литература XX века. Сезон 4
Социология как наука о здравом смысле
Кто такие декабристы
Русское военное искусство
Византия для начинающих
Закон и порядок
в России XVIII века
Как слушать
классическую музыку
Русская литература XX века. Сезон 3
Повседневная жизнь Парижа
Русская литература XX века. Сезон 2
Как понять Японию
Рождение, любовь и смерть русских князей
Что скрывают архивы
Русский авангард
Петербург
накануне революции
«Доктор Живаго»
Бориса Пастернака
Антропология
коммуналки
Русская литература XX века. Сезон 1
Архитектура как средство коммуникации
История дендизма
Генеалогия русского патриотизма
Несоветская философия в СССР
Преступление и наказание в Средние века
Как понимать живопись XIX века
Мифы Южной Америки
Неизвестный Лермонтов
Греческий проект
Екатерины Великой
Правда и вымыслы о цыганах
Исторические подделки и подлинники
Театр английского Возрождения
Все курсы
Спецпроекты
Наука и смелость. Третий сезон
Детский подкаст о том, что пришлось пережить ученым, прежде чем их признали великими
Кандидат игрушечных наук
Детский подкаст о том, как новые материалы и необычные химические реакции помогают создавать игрушки и всё, что с ними связано
Автор среди нас
Антология современной поэзии в авторских прочтениях. Цикл фильмов Arzamas, в которых современные поэты читают свои сочинения и рассказывают о них, о себе и о времени
Господин Малибасик
Динозавры, собаки, пятое измерение и пластик: детский подкаст, в котором папа и сын разговаривают друг с другом и учеными о том, как устроен мир
Где сидит фазан?
Детский подкаст о цветах: от изготовления красок до секретов известных картин
Путеводитель по благотвори­тельной России XIX века
27 рассказов о ночлежках, богадельнях, домах призрения и других благотворительных заведениях Российской империи
Колыбельные народов России
Пчелка золотая да натертое яблоко. Пятнадцать традиционных напевов в современном исполнении, а также их истории и комментарии фольклористов
История Юрия Лотмана
Arzamas рассказывает о жизни одного из главных ученых-гуманитариев XX века, публикует его ранее не выходившую статью, а также знаменитый цикл «Беседы о русской культуре»
Волшебные ключи
Какие слова открывают каменную дверь, что сказать на пороге чужого дома на Новый год и о чем стоит помнить, когда пытаешься проникнуть в сокровищницу разбойников? Тест и шесть рассказов ученых о магических паролях
«1984». Аудиоспектакль
Старший Брат смотрит на тебя! Аудиоверсия самой знаменитой антиутопии XX века — романа Джорджа Оруэлла «1984»
История Павла Грушко, поэта и переводчика, рассказанная им самим
Павел Грушко — о голоде и Сталине, оттепели и Кубе, а также о Федерико Гарсиа Лорке, Пабло Неруде и других испаноязычных поэтах
История игр за 17 минут
Видеоликбез: от шахмат и го до покемонов и видеоигр
Истории и легенды городов России
Детский аудиокурс антрополога Александра Стрепетова
Путеводитель по венгерскому кино
От эпохи немых фильмов до наших дней
Дух английской литературы
Оцифрованный архив лекций Натальи Трауберг об английской словесности с комментариями филолога Николая Эппле
Аудиогид МЦД: 28 коротких историй от Одинцова до Лобни
Первые советские автогонки, потерянная могила Малевича, чудесное возвращение лобненских чаек и другие неожиданные истории, связанные со станциями Московских центральных диаметров
Советская кибернетика в историях и картинках
Как новая наука стала важной частью советской культуры
Игра: нарядите елку
Развесьте игрушки на двух елках разного времени и узнайте их историю
Что такое экономика? Объясняем на бургерах
Детский курс Григория Баженова
Всем гусьгусь!
Мы запустили детское
приложение с лекциями,
подкастами и сказками
Открывая Россию: Нижний Новгород
Курс лекций по истории Нижнего Новгорода и подробный путеводитель по самым интересным местам города и области
Как устроен балет
О создании балета рассказывают хореограф, сценограф, художники, солистка и другие авторы «Шахерезады» на музыку Римского-Корсакова в Пермском театре оперы и балета
Железные дороги в Великую Отечественную войну
Аудиоматериалы на основе дневников, интервью и писем очевидцев c комментариями историка
Война
и жизнь
Невоенное на Великой Отечественной войне: повесть «Турдейская Манон Леско» о любви в санитарном поезде, прочитанная Наумом Клейманом, фотохроника солдатской жизни между боями и 9 песен военных лет
Фландрия: искусство, художники и музеи
Представительство Фландрии на Arzamas: видеоэкскурсии по лучшим музеям Бельгии, разборы картин фламандских гениев и первое знакомство с именами и местами, которые заслуживают, чтобы их знали все
Еврейский музей и центр толерантности
Представительство одного из лучших российских музеев — история и культура еврейского народа в видеороликах, артефактах и рассказах
Музыка в затерянных храмах
Путешествие Arzamas в Тверскую область
Подкаст «Перемотка»
Истории, основанные на старых записях из семейных архивов: аудиодневниках, звуковых посланиях или разговорах с близкими, которые сохранились только на пленке
Arzamas на диване
Новогодний марафон: любимые ролики сотрудников Arzamas
Как устроен оркестр
Рассказываем с помощью оркестра musicAeterna и Шестой симфонии Малера
Британская музыка от хора до хардкора
Все главные жанры, понятия и имена британской музыки в разговорах, объяснениях и плейлистах
Марсель Бротарс: как понять концептуалиста по его надгробию
Что значат мидии, скорлупа и пальмы в творчестве бельгийского художника и поэта
Новая Третьяковка
Русское искусство XX века в фильмах, галереях и подкастах
Видеоистория русской культуры за 25 минут
Семь эпох в семи коротких роликах
Русская литература XX века
Шесть курсов Arzamas о главных русских писателях и поэтах XX века, а также материалы о литературе на любой вкус: хрестоматии, словари, самоучители, тесты и игры
Детская комната Arzamas
Как провести время с детьми, чтобы всем было полезно и интересно: книги, музыка, мультфильмы и игры, отобранные экспертами
Аудиоархив Анри Волохонского
Коллекция записей стихов, прозы и воспоминаний одного из самых легендарных поэтов ленинградского андеграунда 1960-х — начала 1970-х годов
История русской культуры
Суперкурс Онлайн-университета Arzamas об отечественной культуре от варягов до рок-концертов
Русский язык от «гой еси» до «лол кек»
Старославянский и сленг, оканье и мат, «ѣ» и «ё», Мефодий и Розенталь — всё, что нужно знать о русском языке и его истории, в видео и подкастах
История России. XVIII век
Игры и другие материалы для школьников с методическими комментариями для учителей
Университет Arzamas. Запад и Восток: история культур
Весь мир в 20 лекциях: от китайской поэзии до Французской революции
Что такое античность
Всё, что нужно знать о Древней Греции и Риме, в двух коротких видео и семи лекциях
Как понять Россию
История России в шпаргалках, играх и странных предметах
Каникулы на Arzamas
Новогодняя игра, любимые лекции редакции и лучшие материалы 2016 года — проводим каникулы вместе
Русское искусство XX века
От Дягилева до Павленского — всё, что должен знать каждый, разложено по полочкам в лекциях и видео
Европейский университет в Санкт-Петербурге
Один из лучших вузов страны открывает представительство на Arzamas — для всех желающих
Пушкинский
музей
Игра со старыми мастерами,
разбор импрессионистов
и состязание древностей
Стикеры Arzamas
Картинки для чатов, проверенные веками
200 лет «Арзамасу»
Как дружеское общество литераторов навсегда изменило русскую культуру и историю
XX век в курсах Arzamas
1901–1991: события, факты, цитаты
Август
Лучшие игры, шпаргалки, интервью и другие материалы из архивов Arzamas — и то, чего еще никто не видел
Идеальный телевизор
Лекции, монологи и воспоминания замечательных людей
Русская классика. Начало
Четыре легендарных московских учителя литературы рассказывают о своих любимых произведениях из школьной программы
Лекции
15 минут
1/6

Нобелевская премия и травля Бориса Пастернака

Как «Доктора Живаго» запретили на родине и прославили за рубежом и при чем здесь лягушки и экскаваторщик

Читает Константин Поливанов

Как «Доктора Живаго» запретили на родине и прославили за рубежом и при чем здесь лягушки и экскаваторщик

12 минут
2/6

Скрещения судеб в «Докторе Живаго» (18+)

Почему сюжет романа строится на случайных совпадениях и как эти совпадения напоминают нам о классическом сюжете русской литературы

Читает Константин Поливанов

Почему сюжет романа строится на случайных совпадениях и как эти совпадения напоминают нам о классическом сюжете русской литературы

13 минут
3/6

Александр Блок и Юрий Живаго

Как Пастернак скрестил себя с тремя другими поэтами и почему героя романа убило отсутствие воздуха

Читает Константин Поливанов

Как Пастернак скрестил себя с тремя другими поэтами и почему героя романа убило отсутствие воздуха

12 минут
4/6

Ход времени в «Докторе Живаго»

Почему кажется, что Пастернак внезапно начинает путаться в датах, и чем это можно объяснить

Читает Константин Поливанов

Почему кажется, что Пастернак внезапно начинает путаться в датах, и чем это можно объяснить

9 минут
5/6

1917 год глазами доктора Живаго

Как понять разницу между двумя революциями при помощи романа Пастернака

Читает Константин Поливанов

Как понять разницу между двумя революциями при помощи романа Пастернака

8 минут
6/6

Чудо в «Докторе Живаго»

За что Пастернака обвиняли в симпатии к белогвардейцам и действительно ли можно остаться нейтральным на братоубийственной войне

Читает Константин Поливанов

За что Пастернака обвиняли в симпатии к белогвардейцам и действительно ли можно остаться нейтральным на братоубийственной войне

Материалы
Эмодзи-Пастернак
Восстановите пропуски в стихах, перетащив в них значки
Весь курс за 3 минуты
Все, что нужно знать о «Докторе Живаго»
Поэзия Пастернака: гид для начинающих
16 стихотворений для первого знакомства с поэтом
Рукопожатность в 1958 году
Как старый друг Пастернака Константин Федин запрещал «Доктора Живаго»
Как Пастернак уговорил Чуковского выпить
Быт, радости и гости свежеиспеченного лауреата Нобелевской премии по литературе
Почему в СССР запрещали сказки Чуковского
Надежда Крупская против «буржуазной мути» «Крокодила» и «Бибигона»
Борис Пастернак. Долгий путь к Нобелевской премии
Кто и когда выдвигал поэта и как тот отказывался от «незаслуженной» награды
Пастернак — «свинья» или «овца»?
Самый знаменитый эпизод травли поэта
Кто «четвертовал» Пастернака
Как многолетнее знакомство Пастернака и Фадеева закончилось выстрелом
Стихотворный фельетон, клеймящий Пастернака
«Ибо труд был органически / Не присущ ему ни в чем» — и другие смелые строки
Камю и Стейнбек за «Живаго»
Как зарубежные литераторы поддерживали коллегу
Пастернак рассказывает о поэзии Блока
Короткая лекция для шведских славистов
Поклонение волхвов в подмосковном пейзаже
Как мировая живопись помогает прочитать стихотворение Пастернака «Рождественская звезда»
Есенин + Маяковский + Блок + Пастернак = Живаго
Юрий Живаго как человек Серебряного века
Шесть ошибок в «Докторе Живаго»
Занудные вопросы к Пастернаку из учебника истории
Ахматова и Шаламов о недостатках «Доктора Живаго»
За что первые читатели ругали роман будущего нобелевского лауреата
Откуда взялась фамилия Живаго
В фамилии героя уже содержится главная мысль пастернаковского романа
Голоса дореволюционной России
Аудиозапись воспоминаний очевидцев Октябрьского переворота
Как Пастернак подписал письмо о расстреле
Требование о расстреле Зиновьева и Каменева за подписью поэта — и реакция современников
С кого Пастернак списывал главных героев романа
Маяковский, Цветаева и другие прототипы
Семь кругов травли Бориса Пастернака
Как преследовали поэта после присуждения Нобелевской премии
Приключения рукописи «Доктора Живаго»
История романа от последней правки до первого издания в России
Чуковский о Пастернаке
Корней Чуковский проводит экскурсию по лирике поэта
Пастернак о пастернаке
«Свойство пастернака — расти в земле» и другие цитаты
Стихи Пастернака, записанные госбезопасностью
Чтение поэта под звуки вечеринки
Скандал вокруг «Живаго» на итальянском ТВ
Уникальный видеодокумент
Константин Поливанов: «„Доктор Живаго“ был не самой запретной книгой»
Как ЦРУ издавало «Доктора Живаго»
Arzamas изучил документы о роли американской разведки в издании романа