Семь кругов травли Бориса Пастернака
1958
Март
Делегация Союза писателей отправилась в Швецию. Здесь подтвердились давно ходившие слухи о выдвижении Пастернака на Нобелевскую премию.
7 апреля
Советский посол в Швеции получил телеграмму, призванную повлиять на Нобелевский комитет: идеологическая комиссия ЦК сообщала, что «в Советском Союзе высоко оценили бы присуждение Нобелевской премии Шолохову», а «выдвижение Пастернака на Нобелевскую премию было бы воспринято как недоброжелательный акт по отношению к советской общественности».
Сентябрь
Появляется информация о том, что Шведская академия склоняется дать премию Пастернаку. Чтобы избежать скандала и лишить западную прессу возможности поднять шум вокруг запрещенного в СССР произведения, Союз писателей предложил срочно издать «Доктора Живаго» небольшим тиражом. Однако в Отделе культуры это предложение было признано «нецелесообразным». Секретарь ЦК Михаил Суслов и заведующий Отделом культуры Дмитрий Поликарпов занимались разработкой «строго секретной» программы действий в случае присуждения премии Пастернаку.
23 октября
Шведский поэт Андерс Эстерлинг, постоянный секретарь Академии, объявил о присуждении Пастернаку Нобелевской премии по литературе. Пастернак отправил в Шведскую академию телеграмму: «Бесконечно благодарен, тронут, горд, удивлен, смущен».
25 октября
Московское радио прокомментировало это событие следующим образом: «Присуждение Нобелевской премии за единственное среднего качества произведение, каким является „Доктор Живаго“, — политический акт, направленный против советского государства». Более того, в ответ на поздравительную телеграмму Эстерлинга посольство СССР в Швеции ответило письмом, полным негодования: Нобелевский комитет был обвинен не только в политической заинтересованности, но и в разжигании холодной войны. В тот же день появился первый отклик в печатной прессе. В статье «Провокационная вылазка международной реакции», напечатанной в «Литературной газете», Пастернак получал «роль наживки на ржавом крючке антисоветской пропаганды, которую осуществляет Запад». За ней последовала публикация письма в «Новом мире», написанного еще два года назад, в котором объявлялось, что роман «Доктор Живаго» журнал печатать не будет. Главная причина заключалась в том, что книга наполнена «духом неприятия социалистической революции». Тогда же на собрании Союза писателей Николаем Грибачевым и Сергеем Михалковым впервые было сформулировано требование о лишении Пастернака советского гражданства.
26 октября
В газете «Правда» появилась статья «Шумиха реакционной пропаганды вокруг литературного сорняка», где Пастернак назывался «озлобленным обывателем», а его роман «политическим пасквилем».
27 октября
Пастернак был вызван на заседание Союза писателей. И хотя большая часть присутствовавших не имела представления о романе, «антипатриотический» поступок писателя был осужден общим мнением. В результате Пастернак единогласно был исключен из членов Союза писателей.
28 октября
ТАСС комментировал это решение: Пастернак исключен из Союза писателей за «действия, несовместимые со званием советского писателя». По сообщению «Московского радио», Пастернак был исключен и из Союза переводчиков. Пастернак не читал газет, но о развернувшейся против него кампании знал. Своему другу и соседу по даче Всеволоду Иванову он говорил: «Перед тем как приходить к вам, мне нужно принимать ванну: так меня обливают помоями».
29 октября
Пастернак отправил телеграмму в Стокгольм, приняв решение отказаться от премии: «В силу того значения, которое получила присужденная мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я вынужден отказаться от незаслуженной премии, пожалуйста, не сочтите за оскорбление мой добровольный отказ». Однако реакции со стороны властей не последовало. Первый секретарь ЦК ВЛКСМ Владимир Семичастный поддержал идею выслать Пастернака из страны.
31 октября
На общемосковском собрании писателей требование лишить Пастернака советского гражданства приобрело форму прямого обращения к правительству. В тот же день Пастернак пишет Хрущеву: «Выезд за пределы моей Родины для меня равносилен смерти, и поэтому я прошу не принимать по отношению ко мне этой крайней меры».
1 ноября
В «Литературной газете» были опубликованы якобы приходящие со всей страны письма «отдельных читателей» — «сильный голос советских людей», возмущенных «позорным пасквилем „Доктор Живаго“». Среди выражавших «гнев и презрение» — старший машинист экскаватора Филипп Васильцов: «Нет, я не читал Пастернака. Но знаю: в литературе без лягушек лучше». Ему вторил нефтяник Расим Касимов из Баку: «Меня как рядового советского читателя глубоко возмутило политическое и моральное падение Б. Пастернака. Таким, как он, нет и не может быть места среди советских литераторов». Как до рядовых читателей дошел текст романа, в СССР не печатавшегося, остается неизвестным.
1959
Зима
Пастернак стал получать письма с просьбами о помощи. Сообщения об огромных суммах, вырученных за издания «Доктора Живаго» на Западе, волновали умы не только отдельных предприимчивых читателей, но и Отдел культуры Центрального комитета, желавшего прибрать эти деньги к рукам. По воспоминаниям сына поэта, «самоубийственное настроение и гнев были вызваны мучительным чувством оскорбления и душевной грязи. Сознанием унижения и напрасного компромисса».
Февраль
Принимая у себя на даче иностранцев, Пастернак передал корреспонденту Daily Mail Энтони Брауну стихотворение «Нобелевская премия» и просил отвезти его подруге и французской переводчице Жаклин де Пруайяр в Париж.
11 февраля
Стихотворение появилось в газете в сопровождении политического комментария. Угроза лишения гражданства вновь стала реальной, но Пастернак отделался предупреждением об уголовной ответственности.
1960
Апрель
Пастернак начал ощущать внешние симптомы смертельной болезни: продолжительная кампания по травле ослабила здоровье и ускорила развивающийся рак легких.
30 мая
Пастернак умирает. «Я очень любил жизнь и тебя, — говорил он жене в день смерти, — но расстаюсь без всякой жалости: кругом слишком много пошлости, не только у нас, но и во всем мире».
