Велимир Хлебников о предреволюционном Петербурге
В. А. Хлебникову Владимир Алексеевич Хлебников — отец поэта, орнитолог. (Петербург, 12 октября 1908 года — в Казань)
Ваше превосходительство!
<…>
Вышлите по телеграфу в следующие сроки шубу, деньги (я 30+25 получил). Доношу о своей жизни: живу на Васильевском острове в 15–20 минутах ходьбы от университета. Плачу 10 руб. за комнату, один; обедаю в столовой то за 10 коп., то за 50 коп. — обед всегда невкусный. У хозяйки мог бы обедать за 11 руб. — но до лучших времен. Расстояния меня убивают. Трамваи тоже. Видел родных, но не дядю Петю.
<…> Недавно посетил «вечер Северной Свирели» и видел всех: Ф. Сологуба, Городецкого и других из зверинца.
В Петербурге я младорусский, о чем и возвещаю urbi et orbi К городу и к миру (лат.) — название торжественного папского благословения..
Университет полон подонков. Во время сходки 2.X. я вывесил записку, называвшую безумьем и навьим делом «Навий свет» — то же, что и «тот свет»; вероятна связь с названием прозы Федора Сологуба «Навьи чары». забастовку и кончавшуюся: «Славяне! В ряды антизабастовщиков!» Привлекла толпящихся, ее прочли сотни студентов. Забастовка кончается завтра.
В Петербурге так велики расстояния, что почти все время проходит в ходьбе.
В. А. Хлебникову (Петербург, 25 ноября 1908 года — в Одессу)
Я временно живу у кого? У Гр. Судейкина! Они поселились в Лесном, и я, изгнанный 21-го со своей квартиры, поселился у них. Я занял у них 20 руб. <…>
Е. Н. Хлебниковой Екатерина Николаевна Хлебникова — мать поэта, историк. (Петербург, 28 ноября 1908 года — в Одессу)
<…> я прожил около недели у Гр. С. Судейкина. Они живут: Лесной, Институтский пер., д. № 4, кв. 2. Они шлют сердечный привет. Завтра я переезжаю <в> свою комнату: Петербургская сторона, Гулярная ул., д. № 2, кв. 2.
На днях опять будут хлопоты по литературным делам. Веду жизнь «богемы». Петербург действует, как добрый сквозняк, и все выстуживает. Заморожены и мои славянские чувства. <…>
Е. Н. Хлебниковой (Петербург, 22 мая 1909 года — в Святошино Киевской губернии)
Я еще не узнавал о своих вещах ничего. Уже четыре ночи совсем не спал и нахожу, что при хорошем питании это укрепляет здоровье.
Так как в Петербурге я incognito, то никого не посетил и не посещу. Делаюсь сыном улицы, впрочем, в том, что я пишу, не ищите подобия правды.
Е. В. Хлебниковой Екатерина Владимировна Хлебникова — сестра поэта. (Петербург, 8 июня 1909 года — в Святошино Киевской губернии)
Я недавно снимался с черепом, и когда приеду, то покажу вам карточку.
Осенью в Петербурге возникнет кружок, в котором будут <читаться> мои вещи.
В. И. Иванову Вячеслав Иванович Иванов — поэт Серебряного века, философ, переводчик, филолог. (Петербург, 10 июня 1909 года)
Что я делал эти несколько дней? Я был в Зоологическом саду, и мне странно бросилась в глаза
Я в спокойном лице верблюда читал развернутую буддийскую книгу. На лице тигра
В. А. Хлебникову (Петербург, 29 сентября 1909 года — в Лубны Полтавской губернии)
Мой адрес: Васильевский остров, 11-я линия, д. 48, кв. 18.
Я перешел на историко-филологический и буду освобожден от платы. Чтобы этот год был зачтен, нужно до 10 октября внести 25 руб. за прошлый год в пользу университета. Кроме того, я не купил калош и ботинок. Таковы мои денежные дела.
Погода, кроме нескольких дней дождливых, довольно хороша. Моя комната светла и удовлетворительна. Чай я получаю в игрушечном самоваре.
Я виделся с большей частью моих знакомых. Петербуржцы привыкли к холере и ее боятся не больше других болезней, сыпного тифа и т. д. <…>
В. А. Хлебникову (Петербург, 13 ноября 1909 года — в Лубны Полтавской губернии)
<…>
Я получил 30 руб.
Зима наступила ровно 1 ноября. Если шуба не нужна, то я весьма мечтаю, чтобы она переселилась на ковре-самолете в Петербург вместе с подушкой, башлыком (если есть), зимней теплой шапкой (если есть) и теплым одеялом. Если шапка будет удобоносима, то будет очень хорошо.
М. А. Кузмину Михаил Алексеевич Кузмин — поэт Серебряного века. (Петербург, осень 1909 года)
<…> Я сижу, кусаю губы и не знаю, что мне делать: разделить ли поровну свои богатства между уксусной эссенцией и бумагой для последнего письма, или же послать кому-то грозный вызов, грозное объявление войны на жизнь и смерть. <…>
Семье Хлебниковых (Петербург, 30 декабря 1909 года — в Лубны Полтавской губернии)
<…> Я снова в веселом, беспечном настроении. Всех целую.
Вчера, 29-го, у нас была весенняя погода. Шел дождь, а на Смольное кладбище провожали с музыкой
Е. В. Хлебниковой (Петербург, 1 февраля 1910 года — в Лубны Полтавской губернии)
<…> Сейчас я жив, бодр, здоров. Мой адрес совсем другой: Волкова деревня, Волковский проспект, д. № 54. Я получил урок. <…>
В. А. Хлебникову (Петербург, декабрь 1910 года — в село Алферово Симбирской губернии)
Балдарю. Я был у тети Сони и взял дань, удивляясь, что все еще продолжаю получать.
Я намерен выйти из университета. Я хворал, но, кажется, поправляюсь, хотя еще не уверен в этом.
<…> В С.-Петербурге мне смертельно скучно. Всем привет. Вижусь часто с Верой. После Рождества издаю том своих сочинений. <…> Погода — дождь, слякоть, тающий снег.
М. В. Матюшину Михаил Васильевич Матюшин — художник, музыкант, теоретик искусства. (село Алферово Симбирской губернии, 23 декабря 1910 года — в Петербург)
<…> Лень и отдаленное сознание, что есть
В. А. Хлебникову (Петербург, 26 октября 1911 года — в село Алферово Симбирской губернии)
Мой адрес: Васильевский остров, 12 линия, дом 63, кв. 153. В университете недоимка в 50 р. Я, может быть, перейду в Археологический. Обдумаю.
М. В. Матюшину (Астрахань, июль 1913 года — в Петербург)
Дорогой Михаил Васильевич!
Еду! Ждите меня и пришлите 18–20 целк<овых>, эти земные крылья, чтобы перелететь из Астрахани к вам. <…> Итак, я еду. Может быть, осень осуществит желания, и я
Пока я говорю до свидания и думаю быть у Вас, увидеть Кручёных, все это, может быть, через неделю.
М. В. Матюшину (Астрахань, июль 1913 года — в Петербург)
Дорогой Михаил Васильевич!
Вкратце расскажу, что со мной случилось. Через два или три часа после того, как я получил Ваше письмо и перевод, я уронил кошелек в купальне. Этот совершенно неправдоподобный случай замечателен тем, что я за все это лето ни разу ничего не уронил, хотя купаюсь не в первый раз. Если б я верил в чертей, я бы охотно приписал <это> их вмешательству. Кошелек выскользнул, как оживленный, как живое существо, и исчез. Это дурное предзнаменование, и [таким образом] поездка [в Петербург] откладывается до осени. Я думаю, что Вы поверите, что это произошло именно так, а не иначе, и что я не виноват в случившемся.
Астрахань скучна, так как я в ней чужой.
Н. В. Николаевой Надежда Васильевна Николаева — искусствовед, балерина, киноактриса, муза Хлебникова. (Петроград, 11 октября 1914 года — в Москву)
Дорогая Надежда Васильевна!
Я устроился довольно скверно в Шувалове, около Петербурга. Там я имею удовольствие видеть каждый день Кручёных. Я доволен тишиной и озером около дачи; я дописываю статью и напечатаю; теперь я твердо знаю, что рядом со мной нет ни одного человека, могущего понять меня.
М. В. Матюшину (Астрахань, декабрь 1914 года — в Петроград)
Дорогой Михаил Васильевич!
Вы помните, отчасти сожалея, отчасти довольный, в холодный мрачный день я оставил Невск, спасаясь от холода и стужи. Когда поезд тронулся, Вы приветливо махали рукой. Я попал в мрачное общество; я выехал во вторник, приехал в субботу — итого 5 дней пути; один лишний день я сам себе навязал. После переправы через Волгу я обратился в кусок льда и стал смотреть на мир из царства теней. Таким я бродил по поезду, наводя ужас на живых; так моряки сворачивают паруса и спешат к берегу при виде обледеневшего Мертвого голландца. Соседи шарахались в сторону, когда я приближался к ним; дети переставали плакать, кумушки шушукаться. Но вот снег исчез с полей, близка столица Го-Аспа Го-Асп (перс. «страна коней») — Астрахань..
В. В. Каменскому Василий Васильевич Каменский — поэт-футурист, авиатор. (Петроград, сентябрь 1915 года — в Москву)
Дорогой Вася!
Я был очень плох и ходил на четвереньках, опоздал на поезд. У меня не было часов, я увлекся! И вот грубое нарушение законов дружбы. Прости это злое дело в Петроградских трущобах. В ½ 8-го я бит. <…>
М. В. Матюшину (Тверь, 13 мая 1917 года — в Петроград)
Пишу на столе караульного помещения. Вчера задержан и снят с поезда. Положение глупое. Думаю, что дальше тоже будет глупо.
Был освобожден на 5 месяцев, ехал в Петроград, но на ст. Тверь 12 мая был снят с поезда и попал на гауптвахту в<оинского> н<ачальника>, хотя есть документ о 5-месячном отпуске.