Приключения одного концерта
Я уже много лет занимаюсь историей русской музыки XVIII века, причем не как музыковед, у которого задача написать на эту тему книжку, а именно как музыкант-практик. Потому что в один прекрасный момент я понял, что если у нас в России есть оркестры, которые занимаются старинной музыкой, то у них на первом месте должен быть русский репертуар — потому что это наша зона ответственности. Но и этот репертуар, и история этих композиторов до сих пор, в общем-то, серьезно не разработаны.
Так получилось в первую очередь из-за плохой сохранности документов. В начале XIX века, когда появился интерес к более раннему периоду, оказалось, что сгорели какие-то конторы, в которых хранились письма музыкантов, пропали их личные архивы — и работать с этим материалом уже было очень сложно. После революции началась архивная чехарда, и для исследователей XX века оказалось недоступным даже то, что нашли в XIX веке.
Поэтому мне пришлось самостоятельно, в таких «военно-полевых» условиях, делать то, что не сделали музыковеды до меня. И я стал работать по многим композиторам сразу.
В России до XVIII века музыкальные инструменты из церкви изгонялись, а в быту существовали очень ограниченно. Поэтому здесь существовала певческая традиция, были сочинения для хора. Но в том, что касается инструментальной музыки, нам в XVIII веке приходилось нагонять все то, что было упущено (по сравнению с Европой) за предыдущее столетие. И надо сказать, что Россия двигалась семимильными шагами — успех в этом у нее действительно был. Первое время в России писали инструментальную музыку либо российские композиторы, которые учились за границей, а потом вернулись сюда, либо иностранцы, которые часто сюда приезжали, кто-то за длинным рублем, кто-то по зову сердца (и многие из них в результате жили в России по двадцать-тридцать лет). Так продолжалось и при Петре III, и при Екатерине II, и при Павле, и при Александре I.
Одной из таких фигур был композитор Иоганн Вильгельм Гесслер. Он был родственником и учеником одного из последних учеников Иоганна Себастьяна Баха, Иоганна Христиана Киттеля. Затем учился у сына Баха, Карла Филиппа Эммануила Баха, а потом в Англии — у Гайдна. В Россию он приехал в 1792 году и вскоре стал придворным композитором и учителем фортепиано великого князя Александра Павловича (все дети Павла, тогда еще наследника престола, учились играть на разных музыкальных инструментах). Несколько лет Гесслер проработал там, потом ему все надоело, и в 1794 году он переехал в Москву — стал органистом лютеранских церквей и самым популярным и востребованным преподавателем фортепиано: все аристократы старались отдать своих детей Гесслеру. В общем, он был буквально царь и бог.
Поскольку у Гесслера благодаря его популярности были кое-какие деньги, он издавал свои сочинения — и эти ноты покупали, на них даже организовывались подписки. Гесслер был самым активно публиковавшимся композитором в России в конце XVIII — начале XIX века. Он даже несколько раз объявлял о том, что готов продать полное собрание своих сочинений. Но в действительности полным оно не являлось — потому что публиковал он только фортепианную музыку и изредка — сочинения для голоса и фортепиано, а серьезную оркестровую музыку, написанную для концертов в Москве и Санкт-Петербурге, не издавал — она вся оставалась в рукописях. Когда Гесслер умер, его сын увез его архив в Гамбург, и по преданию там все погибло в пожаре. По крайней мере, до сих пор этот архив нигде не всплыл — к огромному сожалению для русской культуры, да и для немецкой тоже.
Меня, естественно, в первую очередь интересовали именно оркестровые сочинения. Выяснилось, что один его концерт, видимо, написанный в районе 1810-х годов, все-таки был опубликован. До нас дошло очень немного концертов, написанных в России в XVIII и первой половине XIX века, поэтому я стал за этим концертом охотиться.
Опубликован он был не в виде партитуры (в то время партитуры не публиковались), а в виде отдельных партий (или голосов) для каждого музыканта. В специальной международной базе RISM (Repertoire International des Sources Musicales, это существующая с 1952 года база, в которой накапливаются сведения обо всех нотных изданиях мира) я увидел, что в мире сохранилось пять экземпляров оркестровых голосов этого фортепианного концерта, но ни один из них не находится в Москве. Правда, в отделе редких изданий и рукописей библиотеки Московской консерватории мне показали фортепианную партию этого концерта — я ее посмотрел, но сделать с ней без оркестрового материала ничего не мог.
Я уже собрался где-то заказывать эти ноты, как вдруг мне звонит хранитель отдела редкостей консерваторской библиотеки и говорит: «Ой, Паша, знаете, я тут рылась у нас в подвале — кажется, нашелся полный набор этих голосов». Я прихожу — действительно, лежат голоса на весь оркестр. На руки они никогда не выдавались — то есть их до меня фактически никто не видел. Тогда я их взял и стал восстанавливать по ним партитуру, сводить их все вместе. Это очень интересный издательский процесс, но в какой-то момент мне стало интересно уйти чуть в сторону. Я спросил, есть ли у них еще что-нибудь интересное этого времени — хотя вообще-то я их каталог знал почти наизусть. Они говорят: «У нас есть фортепианный концерт Геништы». Иосиф Геништа был учеником Гесслера, и я решил этот концерт посмотреть. Мне вынесли какую-то рукопись, я ее открыл — и понял, что музыка-то та же самая. Фамилия на рукописи не стоит, но стало ясно, что эта рукопись и есть концерт Гесслера в партитуре.
Поскольку в тот момент ни одного автографа Гесслера известно не было, мне было не с чем сравнить эту рукопись, чтобы выяснить, сделал ли ее композитор собственноручно. На рукописи были исправления, сделать которые мог только сам композитор — и я предполагал, что это может быть автограф, но поскольку доказательств не было, склонялся к тому, что это авторизованная копия: то есть Гесслер заказал ее какому-то копиисту, а затем сам ее скорректировал.
Опубликовав концерт, я подарил издание Берлинской государственной библиотеке. А буквально через полтора месяца через ту же самую систему RISM увидел, что они у себя выявили рукопись небольшой ариетты и атрибутируют ее Гесслеру. В Берлинской библиотеке всегда сканируют и вывешивают в общий доступ образцы всех почерков, чтобы исследователи могли сравнивать — и тут я увидел, что это точно такой же почерк, как в партитуре, которую мы нашли в Консерватории. То есть оказалось, что эту партитуру концерта он написал сам. Видимо, некоторые его рукописи все-таки осели на руках у людей, может быть, были куплены или подарены и случайно сохранились.
Но поиск — это еще не конец. Все то, что мы разрыли и восстановили, нужно вывести на концертную сцену. И в этом смысле у концерта Гесслера снова оказалась счастливая судьба: после того как была подготовлена партитура, мы его два раза сыграли в Москве, в Консерватории и в Доме музыки, а потом возили его в Германию, на фестиваль старинной музыки в Херне. Последний шаг — сделать студийную запись диска. Собственно, ее мы тоже уже сделали, но диск еще не вышел — теперь мы ждем, когда он выйдет и наши люди услышат, что, оказывается, в Москве жил такой замечательный композитор.
Послушать весь концерт целиком можно здесь.
