Поматросил и бросил
Весна 1830 года. Москва. 15-летний Лермонтов знакомится с Екатериной Сушковой — приятельницей своей кузины Сашеньки Верещагиной. Сушкова старше его на два с половиной года, у нее множество ухажеров, а московское общество ей не приглянулось — по сравнению с петербургским светом. Поэтому она вовсе не замечает влюбленного юношу:
«У Сашеньки встречала я в это время ее двоюродного брата, неуклюжего, косолапого мальчика лет шестнадцати или семнадцати, с красными, но умными, выразительными глазами, со вздернутым носом и язвительно-насмешливой улыбкой. <…>
Один раз мы сидели вдвоем с Сашенькой в ее кабинете, как вдруг она сказала мне: „Как Лермонтов влюблен в тебя!“ — Лермонтов! Да я не знаю его и, что всего лучше, в первый раз слышу его фамилию».
Лето 1830 года. Середниково. Лермонтов и Сушкова снова встречаются. Теперь они общаются, но ухаживания Лермонтова вновь отвергнуты. Сушкова всячески подчеркивает разницу в возрасте:
«…Мне восемнадцать лет, я уже две зимы выезжаю в свет, а вы еще стоите на пороге этого света и не так-то скоро его перешагнете».
Тогда же. Лермонтов пишет цикл стихотворений о неразделенной любви, который позднее лермонтоведы назовут сушковским. Самые ранние произведения в нем — свидетельства трогательной детской влюбленности, в более поздних тон меняется на байронический: Лермонтов так увлекался Байроном, что чуть ли не отождествлял себя с ним.
Смеялась надо мною ты,
И я презреньем отвечал, —
С тех пор сердечной пустоты
Я уж ничем не заменял.
Ничто не сблизит больше нас,
Ничто мне не отдаст покой…
Хоть в сердце шепчет чудный глас:
Я не могу любить другой.
Сушкова приношения не принимает:
«Благодарю вас, Monsieur Michel, за ваше посвящение и поздравляю вас, с какой скоростью из самых ничтожных слов вы извлекаете милые экспромты, но не рассердитесь за совет: обдумывайте и обработывайте ваши стихи, и со временем те, которых вы воспоете, будут гордиться вами. <…> Когда из вас выйдет настоящий поэт… тогда я с наслаждением буду вспоминать, что ваши первые вдохновения были посвящены мне, а теперь, Monsieur Michel, пишите, но пока для себя одного».
Осень 1830 года. Сушкова и Лермонтов расстаются на четыре года.
1833 год, Москва. Сушкова влюбляется в кузена Лермонтова — Алексея Лопухина. Родные Лопухина против их романа, эту же позицию втайне занимает и Верещагина. Она пытается расстроить их союз: например, рассказывает Лопухину о поклонниках подруги, а в числе них — о молодом Лермонтове; впрочем, сам Лермонтов к тому году давно разочаровался в Сушковой:
«Я верю вам, что С.[ушкова] фальшива, потому что знаю, что вы никогда не исказите истины, особенно в дурную сторону! Бог с ней!»
Верещагиной не удается разлучить влюбленных, но это происходит само собой: летом 1833 года Сушкова покидает Москву.
Осень 1834 года. Отношения Сушковой и Лопухина возобновляются; за прошедшее время у молодого человека умер отец и он стал богатым наследником. Влюбленные поверяют свои тайны Верещагиной; та, надеясь расстроить грядущий брак, упрашивает Сушкову не объявлять о намерениях Лопухина своим родственникам, а сама рассказывает все Лермонтову. Тот включается в интригу: он хочет развлечься, отомстить Сушковой за пренебрежение, а заодно спасти друга от брака с женщиной, которую считал опытной кокеткой.
«Я начал ухаживать за ней не потому, что это было отблеском прошлого, — сперва это являлось предлогом для времяпровождения, а затем, когда мы пришли к доброму согласию, сделалось расчетом».
4 декабря 1834 года. Лермонтов и Сушкова встречаются впервые за четыре с лишним года — на балу. Лермонтов язвит и намекает, что знает о романе Сушковой с Лопухиным; та не догадывается, что ее секрет разболтала Верещагина, и досадует на мнимую болтливость жениха.
«Не помню теперь слово в слово разговор мой с Лермонтовым, но помню только, что я убедилась в том, что ему все было известно и что он в беспрерывной переписке с Л[опу]хиным; он распространялся о доброте его сердца, о ничтожности его ума, а более всего напирал, с колкостью, о его богатстве».
6 декабря. Лермонтов напрашивается на бал к родственникам Сушковой, вновь ставит ей на вид связь с Лопухиным и его богатство и одновременно признается в любви.
«…В ожидании ужина Яковлев пел разные романсы и восхищал всех своим приятным голосом и чудной методой.
Когда он запел:
„Я вас любил, любовь еще, быть может,
В душе моей погасла не совсем…“ —Мишель шепнул мне, что эти слова выражают ясно его чувства в настоящую минуту».
7 декабря. Лермонтов бесцеремонно является в дом к Сушковой и страстно целует ей руку.
«Что это был за поцелуй! Если я проживу и сто лет, то и тогда я не позабуду его. <…> Всю ночь я не спала, думала о Л[опу]хине, но еще более о Мишеле; признаться ли, я целовала свою руку, сжимала ее и на другой день чуть не со слезами умыла ее: я боялась сгладить поцелуй».
19 декабря. Лермонтов встречает Сушкову на балу у адмирала Шишкова и продолжает ухаживания.
«Я понял, что m-lle С[ушкова], желая изловить меня (техническое выражение), легко скомпрометирует себя ради меня; потому я ее и скомпрометировал, насколько было возможно, не скомпрометировав самого себя: я обращался с нею в обществе так, как если бы она была мне близка, давая ей чувствовать, что только таким образом она может покорить меня…»
21 декабря. Петербург. Лопухин, вернувшийся из отъезда, и Лермонтов тепло встречаются — однако Сушковой поэт сообщает, что «встреча их была как встреча двух врагов», и намекает на возможность дуэли. Та в ужасе, Лермонтов требует от нее расстаться с Лопухиным, не упоминая о нем.
22 декабря. Сушкова после долгого расставания встречается с Лопухиным, но думает о Лермонтове. Лопухин хочет просить руки Сушковой у ее родственников, та просит обождать.
«Дядя желал от души, чтоб я вышла замуж за Л[опу]хина, и лишь только он уехал, он начал мне толковать о всех выгодах такой партии, но и тут я ни в чем не призналась ему, как ни добивался он откровенности, но на этот раз я действовала уже по расчету. С первых моих слов он бы выгнал Лермонтова, все высказал Л[опу]хину и устроил бы нашу свадьбу. А мне уже казалось невозможным отказаться от счастия видеть Мишеля, говорить с ним, танцевать с ним».
Лопухин уходит, и сразу после него к Сушковой приходит Лермонтов.
23 декабря. Лермонтов настраивает родственников Лопухина против Сушковой и намекает, что легко сможет ее компрометировать.
«Послушайте, мне показалось, что он [Алексей Лопухин] питает нежность к Екатерине Сушковой… знаете ли вы это? — дядюшки этой девицы хотели бы их повенчать!.. Сохрани боже!.. Эта женщина — летучая мышь, крылья которой цепляются за все, что попадается на пути! Было время, когда она мне нравилась. Теперь она меня почти принуждает ухаживать за ней… но я не знаю, есть что-то в ее манерах, в ее голосе такое жесткое, отрывистое, резкое, что отталкивает. Стараясь ей понравиться, испытываешь потребность ее компрометировать, наблюдать, как она запутывается в собственных сетях».
26 декабря. Лермонтов притворяется больным и проводит время с Лопухиным. Когда тот уходит, Лермонтов едет на бал и встречает Сушкову. Та признается Лермонтову в любви и обещает избавиться от Лопухина. Лермонтов обещает жениться, несмотря на ее родных, но намекает, что у него много врагов, которые захотят его очернить.
«Это было на бале у генерал-губернатора. Лермонтов приехал к самой мазурке; я не помню ничего из нашего несвязного объяснения, но знаю, что счастье мое началось с этого вечера. Он был так нежен, так откровенен, рассказывал мне о своем детстве, о бабушке, о чембарской деревне, такими радужными красками описывал будущее житье наше в деревне, за границей, всегда вдвоем, всегда любящими и бесконечно счастливыми, молил ответа и решения его участи, так, что я не выдержала, изменила той холодной роли, которая давила меня, и в свою очередь сказала ему, что люблю его больше жизни, больше, чем любила мать свою, и поклялась ему в неизменной верности».
27 декабря. Лопухин допрашивает Сушкову, с кем она танцевала мазурку днем ранее. Та признается, что с Лермонтовым, но он не верит:
— Это уж чересчур, — вскричал Л[опу]хин, — как вы хотите, чтобы я вам поверил, когда я до двенадцати почти часов просидел у больного Лермонтова и оставил его в постели крепко заснувшего!
— Ну что же? Он после вашего отъезда проснулся, выздоровел и приехал на бал, прямо к мазурке.
— Пожалуйста, оставьте Лермонтова в покое; я прошу вас назвать вашего кавалера; заметьте, я прошу, я бы ведь мог требовать.
— Требовать! — вскричала я, вспыхнув. — Какое же вы имеете право? Что я вам обещала, уверяла ли вас в чем-нибудь? Слава богу, вы ничего не можете требовать, а ваши беспрестанные вспышки, все эти сцены до того меня истерзали, измучили, истомили, что лучше нам теперь же положить всему конец и врозь искать счастья.
Последние числа декабря — первые числа января. Сушкова и боится, и счастлива; и подозревает Лермонтова, и доверяет ему. На одном из балов она окончательно прощается с Лопухиным, Лермонтов дарит ей кольцо. Одновременно он начинает отваживать ее от себя:
«Когда я заметил, что мне это удалось, но что еще один шаг меня погубит, я прибегнул к маневру. Прежде всего в свете я стал более холоден с ней, а наедине более нежным, чтобы показать, что я ее более не люблю, а что она меня обожает (в сущности, это неправда); когда она стала замечать это и пыталась сбросить ярмо, я в обществе первый покинул ее, я стал жесток и дерзок, насмешлив и холоден с ней, я ухаживал за другими и рассказывал им (по секрету) выгодную для меня сторону этой истории. Она так была поражена неожиданностью моего поведения, что сначала не знала, что делать, и смирилась, а это подало повод к разговорам и придало мне вид человека, одержавшего полную победу; затем она очнулась и стала везде бранить меня, но я ее предупредил, и ненависть ее показалась ее друзьям (или врагам) уязвленною любовью. Затем она попыталась вновь вернуть меня напускною печалью, рассказывала всем близким моим знакомым, что любит меня, — я не вернулся к ней, а искусно всем этим воспользовался».
5 января.
Лопухин уезжает в Москву. Лермонтов добился своего, и теперь ему надо расстроить еще и собственную связь с Сушковой, чтобы не жениться на ней. Для этого он пишет ей анонимное письмо, в котором говорит гадости о самом себе, но устраивает так, чтобы его прочли все родственники Сушковой. Письмо в пересказе Сушковой:
«Милостивая государыня
Екатерина Александровна!
Позвольте человеку, глубоко вам сочувствующему, уважающему вас и умеющему ценить ваше сердце и благородство, предупредить вас, что вы стоите на краю пропасти, что любовь ваша к нему (известная всему Петербургу, кроме родных ваших) погубит вас. Вы и теперь уже много потеряли во мнении света, оттого что не умеете и даже не хотите скрывать вашей страсти к нему.
Поверьте, он недостоин вас. Для него нет ничего святого, он никого не любит. Его господствующая страсть: господствовать над всеми и не щадить никого для удовлетворения своего самолюбия.
Я знал его прежде, чем вы, он был тогда и моложе, и неопытнее, что, однако же, не помешало ему погубить девушку, во всем равную вам и по уму, и по красоте. Он увез ее от семейства и, натешившись ею, бросил.
Опомнитесь, придите в себя, уверьтесь, что и вас ожидает такая же участь. На вас вчуже жаль смотреть. О, зачем, зачем вы его так полюбили? Зачем принесли ему в жертву сердце, преданное вам и достойное вас.
Одно участие побудило меня писать к вам; авось еще не поздно! Я ничего не имею против него, кроме презрения, которое он вполне заслуживает. Он не женится на вас, поверьте мне; покажите ему это письмо, он прикинется невинным, обиженным, забросает вас страстными уверениями, потом объявит вам, что бабушка не дает ему согласия на брак; в заключение прочтет вам длинную проповедь или просто признается, что он притворялся, да еще посмеется над вами и — это лучший исход, которого вы можете надеяться и которого от души желает вам.
Вам неизвестный, но преданный вам
друг N. N.»
6–8 января. Лермонтов несколько раз пытается напроситься в гости к Сушковым, но тщетно: она под домашним арестом. Наконец они коротко видятся, но Сушкова не может говорить; Лермонтову отказывают от дома.
Январь. Лермонтов и Сушкова встречаются на балу. Он холоден и язвителен, говорит, что не может любить на расстоянии. При следующей встрече Лермонтов дает понять Сушковой, что все кончено.
— Ради бога, разрешите мое сомнение, скажите, за что вы сердитесь? Я готова просить у вас прощения, но выносить эту пытку и не знать за что — это невыносимо. Отвечайте, успокойте меня!
— Я ничего не имею против вас; что прошло, того не воротишь, да я ничего уж и не требую, словом, я вас больше не люблю, да, кажется, и никогда не любил.
<…> Мы холодно расстались…
Март 1835 года. Лермонтов пишет письмо Сашеньке Верещагиной, в котором рассказывает всю историю; впрочем, сцены разрыва в нем нет.
«Так шло это трогательное приключение, которое, конечно, даст вам обо мне весьма лестное мнение. Впрочем, женщина всегда прощает зло, которое мы причиняем другой женщине (афоризмы Ларошфуко). Теперь я не пишу романов — я их делаю».
1836 год. Лермонтов пишет роман «Княгиня Лиговская» (не окончен), в котором зло и подробно пересказывает свои приключения, приписав их Печорину — однофамильцу «Героя нашего времени». 22-летняя Сушкова выведена там как 25-летняя «отцветшая красавица» Елизавета Негурова.
«Она была в тех летах, когда еще волочиться за нею было не совестно, а влюбиться в нее стало трудно; в тех летах, когда какой-нибудь ветреный или беспечный франт не почитает уже за грех уверять шутя в глубокой страсти, чтобы после так, для смеху, скомпрометировать девушку в глазах подруг ее, думая этим придать себе более весу… уверить всех, что она от него без памяти и стараться показать, что он ее жалеет, что он не знает, как от нее отделаться… бедная, предчувствуя, что это ее последний обожатель, без любви, из одного самолюбия старается удержать шалуна как можно дольше у ног своих… напрасно: она более и более запутывается, — и наконец… увы… за этим периодом остаются только мечты о муже, каком-нибудь муже… одни мечты».
Весна 1836 года. Сушкова гостит у Верещагиной и якобы находит письмо Лермонтова к ней.
«Раз, приехав рано к Александрине, Катя прошла прямо к ней в комнату, пока хозяйки дома были очень заняты в гостиной приемом важной родственницы. На столе была опрокинута открытая шкатулка с грудой вывалившихся из нее писем… В глаза ей метнулось ее имя в письме, написанном рукой слишком знакомой… Она взяла и прочла:
„Будьте спокойны, милая кузина, — писал Лермонтов своей родственнице Александрине, — …[Лопухин] никогда не женится
на M-lle Сушковой. Я играл двойную игру, которая удалась мне превосходно. Кокетство M-lle Сушковой хорошо наказано! Она так очернена в глазах… [Лопухина], что он к ней чувствует одно презрение; мне же удалось лестью вскружить ей голову и даже внушить ей страсть, которая мне неприятна… Не так-то легко будет мне от нее отделаться! Зато цель наша достигнута, а что касается до M-lle Сушковой — будь с ней что будет!..“
Тогда только Катя поняла, что бедные родственники князя, Александрина и мать ее, живя с ним вместе и на его счет, отнюдь не желали, чтоб он женился, да еще на девушке без состояния».
Ноябрь 1838 года. Сушкова выходит замуж за своего давнего поклонника — дипломата Александра Хвостова. Лермонтов присутствует на свадьбе, но данные о его роли расходятся. По одним источникам, поэт хотел быть шафером, но ему отказали, по другим — его просили, а он отказался. Якобы Лермонтов то ли плакал, то ли говорил дерзости.
1870 год. Посмертно публикуются «Записки» Сушковой. В них поэту уделяется много внимания, а жениху — немного. Однако ученые сравнили «Записки» с ее дневниками за 1834 год и выяснили, что тогда приоритеты были расставлены совсем по-другому:
«В дневниковых записях имя Лермонтова, за исключением беглого замечания о „милом кузене“, не упоминается. Напротив, видно, как Сушкова более и более увлекается Лопухиным. Ей нравятся его мечтательность, его серьезность, его внимательность. Он разделяет ее любовь к поэзии, особенно к стихам Ламартина. У них вообще много общих интересов. В „Записках“ Лопухин выступает только как богатый жених, Сушковой не неприятный».
Сушкова писала мемуары уже после смерти поэта и изменяла историю их отношений в выгодную для себя сторону. Так, якобы даже знаменитый «Сон» («В полдневный жар в долине Дагестана…») был навеян Лермонтову их отношениями (на деле это стихотворение было написано в 1841 году).
