Эвакуация из Москвы 1941 года
Из дневника искусствоведа Нины Дмитриевой
10 июля 1941 года
Живу уже три дня в Моршанске — с Мишкой и няней. Пришлось уехать. Собрались очень быстро, в один день. Многого не взяли нужного, кое-что взяли лишнее.
Тилли Муж Нины Дмитриевой Анатолий Членов (1916–1990), журналист, переводчик. весь день доставал билет, это на него плохо повлияло. <…> Ехали скверно. Пришли — нас не хотели впускать, в вагонах нет мест. Все стали волноваться, ругаться и упрашивать. Тилька назвал сволочью
В моем купе ехал симпатичный старый рабочий. Бывают такие пожилые начитанные рабочие, которые говорят: «Книга под названием „Петр Первый“, сочинение Алексея Толстого». Это очень хорошо звучит — «книга под названием». Он читал и Белинского, и много кое-чего знал. Рассказывал, как он в Гражданскую войну свою семью потерял. Он работал тогда машинистом. Насчет войны он говорил, что это решительная схватка между коммунизмом и капитализмом, я попробовала ему сказать, что до капитализма еще не дошло, что пока на очереди фашизм, но он с этим не согласился.
На верхней полке
Пассажир, который это рассказывал, потерял в суматохе свою жену с детьми. Сам он на другой день пробирался через лес. Только случайно остался жив. Осколком его слегка ранило в ногу. Уже в Минске он явился в больницу — там никого нет, окна выбиты, больные частью разбежались, частью лежат, кричат.
Минск выжжен. Говорят, что и маленькие города Гитлер не щадит — сносит дотла.
С какой злобой все говорят о нем. Этот рабочий в поезде сказал, что он заметил в кинохронике, где показывалось заключение пакта, Гитлер «все отворачивал морду», становился спиной или боком, не глядел в аппарат.
Комментарий историка Олега Будницкого
Буквально в первые же дни после начала войны развернулась полномасштабная эвакуация промышленности и населения из тех районов, которым угрожала оккупация. Причем разница между эвакуацией промышленных объектов, промышленных предприятий и людей, которые на них работали, и эвакуацией населения была огромной. Поскольку если первое было делом государственным, стратегическим, то те, кто не был сотрудником тех заводов, которые эвакуировали, не был партийным работником, не был, в общем, важным человеком для ведения войны, — те были предоставлены сами себе и эвакуировались, как понимали и как могли.
В общей сложности в 1941 году, с июня по конец ноября, сумели эвакуироваться (в основном централизованно, а также своим ходом, как угодно) около 18 миллионов человек. Всего за время войны в эвакуации оказалось около 25 миллионов. Вывезли также на восток около 2600 предприятий. Это, в общем, была колоссальная операция, и если бы это не было проведено, то исход войны был бы очень проблематичен.
Прежде всего, конечно, речь идет о промышленности, о промышленных предприятиях, которые эвакуировались на Урал, в Сибирь, в Казахстан, в Среднюю Азию. И были очень быстро, по всем понятиям, запущены в работу.
Это отрывок из дневника Нины Дмитриевой, причем это записано достаточно скоро после эвакуации. Нина Дмитриева была молодым искусствоведом, окончила знаменитый ИФЛИ — московский Институт философии, литературы и истории, такой питомник советских интеллектуалов. Она была, несомненно, литературно одаренным человеком, и по тексту дневника это видно. Думаю, многие слушатели читали ее работы уже гораздо более позднего, послевоенного времени — о Ван Гоге, «Краткую историю искусств», о Врубеле и многие другие прекрасные тексты.
Сорок первый год. Она — совсем молодая женщина, недавно вышла замуж, у нее годовалый сынишка. И она решает уехать из Москвы, потому что Москву бомбят. Москва — главный объект нацистского наступления. Это еще кажется далеким делом — но угроза, в общем, вполне реальная для тех, кто понимает, что