Расшифровка Торговля в Московской Руси

Соляные бунты, серебро Нового света и монахи как лучшие торговцы в государстве

Автор Алексей Крайковский

Разговор пойдет о торговле Московской Руси, под которой обычно понимают Русь XVI–XVII столетий: примерно с момента образования единого Русского государства, то есть с конца правления Ивана III, до Петровских реформ, то есть до начала периода Российской империи. Это любопытный период с несколькими особенностями, которые во многом определяют его значение для историка торговли. 

Разговор о торговле сопровождается разговором об источниках, на которых мы строим свои выводы. Во-первых, в XVI веке появляются первые массивы того, что можно назвать учетной документацией. Разумеется, торговля никогда не велась без учета: купец, продавая или покупая, делал какие-то записи. Но именно тогда создается масса источников, на основе которых можно построить статистические ряды: приходо-расходные книги крупных мона­стырей, а впоследствии — многочисленные книги учета государственных таможен, расположенных в крупных торговых центрах. Эти книги частично сохранились в разных городах. 

Соответственно, наше представление о торговле Московской Руси в значи­тельной мере определяется тем, какие источники у нас есть. Мы достаточно много знаем, например, о торговле городов Сухоно-Двинского речного пути — Тотьмы, Сольвычегодска, Устюга — и несравнимо меньше знаем о таком крупном торговом центре, как Вологда. Одним словом, наше представление немного разорванное. 

Другая сторона дела — это то, что учет XVI–XVII столетий мало похож на бухгалтерский учет в нынешнем понимании. Если в Европе, как показывают документы архива Франческо Датини  Франческо Датини (1335–1410) — итальян­ский купец и банкир, который вел торговые дела в Италии, Франции, Испании, Англии, в частности зарабатывая на производстве и импорте тканей. В 1870 году во время перестройки бывшего дома Датини в Прато были обнаружены его многочисленные деловые и личные записи и бухгалтерские книги, которые составили один из самых ценных архивов по средневековой экономической истории., уже в XIV столетии существует бухгалтерия в современном смысле этого слова — технология ведения учета, сведение сальдо, — то в России эта процедура складывается довольно долго. 

В работе с приходо-расходными книгами есть одновременно и сложности, и преимущества. Скажем, старец, ведущий торговлю и приходо-расходную книгу, потом отчитывается перед центральной администрацией монастыря. И каждый старец имеет свое представление о ведении учета, о том, что и как в эту книгу записывать, что важно, а что на самом деле не важно и можно не учитывать или вынести за скобки. Нестандартизированность учета ставит перед исследователем довольно любопытную задачу, поскольку необходимо изучать каждую запись в приходо-расходной книге как некий отдельный документ, пытаться добраться до намерений старца и понять, почему он сделал запись именно так, а не иначе. Это гораздо более трудоемко, чем просто перено­сить эти данные в таблицы, строить на их основании какие-то тренды или графики и потом их объяснять. 

Но в то же время это дверь в мир экономического поведения или того, что польский историк-экономист Витольд Куля называл массовым типичным экономическим поведением. Мы можем увидеть формирование торговли XVI–XVII столетий как практики взаимодействия между людьми, поскольку наблюдаем не просто какие-то большие тенденции, то, что какой-то товар везут из одного места в другое и оплачивается он определенными деньгами. Мы видим, как договариваются между собой покупатель и продавец, какие возникают сложности и как они их решают. Возможность изучать таким образом XVI и XVII столетия — это преимущество. Это невозможно для более раннего времени, а в последующие века, когда учет полностью стандартизи­руется, появляются уже другие возможности, и этот неповторимый аромат приходо-расходных книг исчезает.

Второй важный момент, о котором нужно постоянно помнить, когда мы гово­рим о русской торговле XVI–XVII веков, — это то, что перед нами время первой глобализации, время Великих географических открытий, освоения Нового Света. Налаживаются дальние морские торговые контакты, даже развитие внутренней торговли на Руси все равно подчиняется логике этого большого процесса. Россия становится частью глобального движения товаров и денег, движущая сила которого — серебро Нового Света. Из огромных залежей в Потоси серебро кораблями попадает в Испанию и расходится по всей Евро­пе — это хорошо изученный процесс, известный как европейская революция цен  Революция цен заключалась в том, что цены на товары резко возрастали из-за большей добычи драгоценных металлов, которые, в свою очередь, дешевели. Вторая револю­ция цен произошла в середине XIX века, когда были открыты золотые рудники в Калифорнии и Австралии.. Она волнами движется с Запада на Восток и достигает в том числе России. В этом смысле история российской торговли — это фрагмент истории того, как серебро Нового Света меняло финансы Европы.

Это отразилось в российской торговой истории. В первой половине XVI столе­тия, после денежной реформы Елены Глинской, появляется рубль, который делится на 100 копеек, денег новгородских  Серебряная новгородская деньга была основной платежной монетой Новгородской республики до ее падения в 1478 году. Новгородку, московскую серебряную монету, начали чеканить с конца XV века, по массе она была равна новгородской деньге, а после реформы, которая унифицировала монетную систему в России, новгородку стали называть копейкой., и вместе с другими многочис­ленными изменениями, которые случатся в будущем, это создаст денежную систему, существующую по сей день: мы до сих пор платим рублями, которые делятся на копейки.

Перед нами история, которая может быть рассмотрена и как часть глобальных процессов, и как взаимоотношение людей на микроуровне, это история приня­тия решений, довольно сложных и запутанных контактов. И в этом смысле работа историка торговли XVI–XVII веков непроста, но очень интересна.

Третье, о чем важно сказать, — это то, что в XVI и XVII веке в Европе и потом уже в России появляется представление о торговле как о профессиональном занятии. Можно сказать, появляется понимание, что можно торговать хорошо или плохо, можно уметь торговать и не уметь торговать, кто-то торгует лучше, а кто-то хуже. Сейчас это можно было бы назвать искусством заключения сделок или бизнес-администрированием. Идея о том, что это отдельный вид человеческого знания и умения, которое может быть кодифицировано, которому можно учить, формируется именно в XVI–XVII столетиях. 

Думаю, что правильнее всего выстроить разговор на основе конкретных событий, которые покажут, как эти довольно сложные аспекты проявляются на низовом уровне. Мы можем говорить об историях конкретных людей или компаний в экономическом смысле, то есть как об акторах рынка, которые взаимодействуют между собой. 

И, наверное, самый удобный, хоть и не уникальный случай, который я изучал несколько лет и поэтому могу оперировать им довольно свободно, — это исто­рия торговли солью. Ее вели монахи на севере России в середине XVII столетия, в 1640-х годах. Важна эта история по нескольким причинам.

Соль — важнейший ресурс и товар. Сейчас это трудно оценить в полной мере, поскольку соль кажется нам чем-то само собой разумеющимся: соль стоит на полках магазинов. Но в XVII столетии ситуация не была такой очевидной. Недооценивать значимость соли как ресурса в это время было бы ошибкой. 

Простой пример — существовала Всемирная комиссия по истории соли  International Commission for the History of Salt., и вообще есть такая область в мировой науке, history of salt по-английски и Salzgeschichte по-немецки. Когда я первый раз попал на международный конгресс, организованный комиссией, европейские и американские коллеги задали мне неожиданный вопрос: «У русских в XVII веке было производство соли?» Сначала я очень удивился, а потом понял, что для них этот вопрос совершенно не праздный, потому что страны, производящие соль, и страны, ее импортирующие, — это совсем разные государства. 

Шведский коллега всерьез аргументировал военное поражение Швеции, скажем, в Северной войне отсутствием собственных источников соли и необходимостью импортировать соль морем: эта морская коммуникация была перехвачена, в результате чего шведская армия не имела возможности консервировать продукты, осталась на голодном пайке, и это было важной причиной поражения шведов. Одним словом, обсуждая торговлю солью, мы говорим о торговле одним из важнейших ресурсов, без которого никто не мог обойтись. 

С другой стороны, мы говорим о торговле монастырской, и это тоже важная часть истории. Английский дипломат и писатель Джайлс Флетчер еще в XVI веке писал, что русские монахи — лучшие купцы во всем государстве. Полагаю, что речь идет именно про формирование представления о торговле как о занятии, требующем специфического умения. И монахи действительно были одними из лучших, если не лучшими торговцами и специалистами в, скажем так, области принятия коммерческих решений.

Наконец, монастырские приходо-расходные книги, как я уже сказал, — это важнейший источник, через который мы смотрим на эту историю. Более того, мы можем сравнивать их с таможенными книгами, что дает интересные резуль­таты, поскольку зачастую находятся свидетельства управленческих решений монахов. 

Например, я наткнулся на интересную запись в одной из приходо-расходных книг Кирилло-Белозерского монастыря. Старец, подводя итог годовой торгов­ли, указал, сколько продали соли и сколько за это получили денег, а дальше приписал, что на таможне записали другие цифры. То есть записи, которые мы видим в приходо-расходных и таможенных книгах, — это в большей степени результат договоренностей между акторами, чем фиксация реаль­ности. Продавец, покупатель и контролирующая инстанция, таможенники, договорились записать так. 

Таким образом, у нас есть и довольно большой массив источников, и важный и ценный продукт, вокруг которого будут происходить определенные взаимо­действия и будут появляться люди, которые обладают мастерством торговли. 

Важно понимать, что здесь мы говорим о ситуации, связанной с налоговой реформой 1646–1648 годов. Если говорить кратко, то речь идет о попытке налогового упорядочивания. Несколько прямых налогов были отменены, поскольку они их все равно собирали с большими недоимками, управлять этим процессом было сложно. Вместо них ввели повышенную пошлину на соль. Население в любом случае будет ее покупать: надо рыбу солить, и вообще без соли жить невозможно — и налог будет просто включен в цену соли. 

Это не оригинальная идея: представление о том, что налогообложение на соль — универсальный инструмент, благодаря которому получать налоги с людей становится проще, было обыкновенным для всей Европы того времени.

Налог был введен в 1646-м и привел к известным событиям 1648 года — Соляному бунту. В городах поднялись восстания, инициатор налоговых нововведений  Речь идет о думном дьяке Назарии Чистом, близком советнике боярина Бориса Моро­зо­ва, воспитателя царя Алексея Михайловича. был убит разъяренными москвичами, согласно записям, под крики: «Изменник, то за соль!» 

Собственно, в документах мы видим, что в такой экстремальной ситуации предпринимают монахи. Смысл этой договоренности между продавцом, поку­пателем и проверяющей стороной, в результате которой появилась соответ­ствующая запись, понятен: налог платился непосредственно со сделки. Когда сделка заключается, налог платится в виде пошлины через таможню; страна покрыта огромной сетью внутренних таможен, которые будут суще­ствовать до середины XVIII столетия. Таможенных пошлин великое множество: в каждом городе своя таможенная грамота, в соответствии с которой со сделки берутся те или иные пошлины. Они берутся вообще с каждого действия: вы можете просто проехать через город и заплатить проезжую или проплавную пошлину. 

Отношения торговцев с таможенниками были довольно сложными, поскольку, с одной стороны, таможенники — это государственные служащие, а с другой — это выборные люди на вере, представители местного посада, которые целуют крест на верную службу в течение года. Отсюда их название «целовальники»: они совершают крестное целование государю. При этом они несут ответствен­ность за сбор пошлин и ведут те самые таможенные книги. По истечении года собранные деньги вместе с таможенными книгами целовальники отсылают в Москву, в Приказ Большой казны  Большая казна — центральное финансовое учреждение Русского государства, создан­ное в 1622 году. В разные годы в его ведомстве находились не только прямые налоги с посадского населения, но и казенные промышленность и торговля, покупка и хранение драгоценных металлов, Старый и Новый денежные дворы в Москве., или соответствующий территориальный приказ. 

Перед таможенниками ставилась задача собрать больше денег, чем в прошлом году. Если по каким-либо причинам этого не случалось, то им требовалось приготовить основательные объяснения. Если таможенники успешно отчи­тались и выполнили задачу, то их ждала награда. 

Кстати, никакого жалованья им не полагалось. Поэтому таможенники не были бедными посадскими людьми. Например, это могли быть те же самые купцы, которые торговали год назад и через год тоже будут торговать. Потому они отлично знали, с кем имеют дело, торговцы и таможенники вообще прекрасно знали друг друга — они могли быть давними знакомыми, зачастую соседями. 

В награду за выполненную задачу таможенники, как писал Григорий Котошихин  Григорий Котошихин (ок. 1630 — 1667) — подьячий, то есть канцелярский служащий, Посольского приказа, входивший в состав нескольких русских посольств. Котошихин был завербован шведами, сбежал в Сток­гольм, где начал писать труд, который опубликуют под названием «О России в царствование Алексея Михайловича». Сочинение, в котором Котошихин излагает в том числе сведения об организации войск и городском управлении, стало ценным источником о государственном строе и придворной жизни России., получали «по кубку или по ковшу», то есть им из Москвы присылали, выражаясь современным языком, сувениры, которые могли оказаться довольно ценным подарком. 

Если успешно отчитаться не получалось, то дело для таможенников могло кончиться довольно скверно. Наверное, самым показательным был случай с таможенным головой Гостем Гавриловым в Тотьме. Мало того что он не со­брал достаточно таможенных денег — он пытался отчитаться и написал, что в торговле был упадок, никаких сделок не было. Но властям это показалось странным, и они прислали сыщика, который обыскал, как тогда это назы­валось, то есть опросил, людей в Тотьме. Оказалось, что Гость Гаврилов вел себя совершенно беспардонно, пошлины собирал железной рукой, «ценил всякие товары дорогою ценою», но при этом купил себе соляной промысел — а прежде таких покупок у него не бывало. Для Гостя Гаврилова все кончилось не слишком хорошо: многое у него конфисковали. Это, конечно, почти паро­дийный пример: понятно, что такие открытые и рискованные действия — это, наверное, исключительный случай. Но случай этот показателен в том смысле, что раскрывает технологию процесса. 

И у продавца, у и покупателя свой интерес. Они хотят, с одной стороны, заключить сделку, а с другой — уплатить как можно меньше налогов. Проблема в том, что чем выше цена сделки, тем больше будет налог: чем больше соли вы продали, тем бо́льшую пошлину вы должны заплатить. И в какой-то момент приходят к договоренности. Находится некоторая сумма, которая устраивает и продавца, и покупателя, и таможенников, которым предстоит отчитываться, поэтому они не могут — даже по большой дружбе — взять совсем маленькую пошлину.

Таким образом, когда монахи, не скрываясь, пишут, что торговали по одной цене, а в таможенной книге записали другую, это показатель того, что они договорились с таможенниками. Записали они меньше, чем продали, — не критично, но меньше. И когда таможенная пошлина, которую нужно было платить с продажи соли, резко взлетела, это поставило монахов перед необхо­димостью находить другие и даже неожиданные решения. 

Во-первых, видно, что в разных городах и пунктах решения монахи принимают совершенно разные. Возьмем таможенную выпись города Холмогоры, которая хранится в Государственном архиве Мурманской области. В выписи зареги­стри­рован отвоз соли из Холмогор вверх по течению реки Двины в 1646 и 1647 году, и мы наблюдаем довольно любопытную ситуацию. Фиксирующие отвоз таможенники очень детально описывают, что старец конкретного мона­стыря, скажем Кандалакшского, отвез столько-то соли и должен был заплатить с нее такую-то пошлину. Далее они фиксируют, что старец отказался платить пошлины здесь, в Холмогорах, и сказал, что заплатит их в Москве. Как мини­мум мы видим, что монастырь обладает особым положением и старец может сказать местным таможенникам, что ничего платить им не будет. Очевидно, что какой-нибудь мелкий торговец не может позволить себе ничего подоб­ного — с него возьмут налоги или никуда не отпустят, пока он не заплатит. 

Вторую стратегию можно увидеть на примере истории из Тотьмы. Тотьма — по нынешним меркам совсем небольшой городок на реке Сухоне с собствен­ными солеварнями, и в то же время здесь велась торговля. На соляном рынке Тотьмы крупнейшим игроком был вологодский Спасо-Прилуцкий монастырь, который владел варницами  Варницами называли закрытые помещения, где добывали соль путем вываривания ее из соляных растворов.. Прилуцкие монахи поступили интересным образом: закрыли на ремонт одну из варниц. Продавать соль было невыгодно, поэтому они, выражаясь современным языком, занялись сервисным обслужи­ванием, мол, приведем все в порядок и пока не будем варить соль. Это одна сторона истории. 

Вторая сторона — это то, что от записей в таможенной и приходо-расходной книгах монастыря можно испытать некоторый шок, потому что по таможен­ной книге в Тотьме прекращается торговля солью вообще. Другими товарами торгуют, а солью — нет. А вот по приходо-расходной книге тотемской службы Спасо-Прилуцкого монастыря за тот же год видно, что, во-первых, вместо того, чтобы вырасти, цена на соль сильно упала, во-вторых, продажи довольно заметно выросли. Очевидно, что монахи каким-то образом торговали мимо таможни. 

Иная ситуация скажем, в Вологде. Вологда — большой город с такими же возможностями городской администрации. И здесь, судя по таможенным и приходо-расходным монастырским книгам, местные власти принудили монахов исполнять закон и в полной мере платить большую пошлину. 

При этом в документах можно найти несколько интересных приемов и ситуа­ций. Во-первых, не очень часто, но встречаются довольно флегматичные записи о том, как человек купил соль и «принес государеву грамоту с Москвы, что с него большие цены имать не велено»  РГАДА. Ф. 1441. Оп. 1. Д. 1434. Л. 10 — 10 об. — соль ему была продана по низкой цене до введения пошлин. То есть, выражаясь современным языком, это льготная категория. Таможенная книга Вологды за этот год не сохранилась, и мы не знаем, как была оформлена эта сделка и была ли оформлена вообще, но эта и другие записи показывают, что всегда были варианты. 

Другой возможностью часто пользовались как раз прилуцкие монахи — они продавали соль в розницу. По высокой цене купить сразу мех  Мех — старинная хлебная и соляная мера., 30 пудов  1 пуд — 16,58 кг., невозможно, но совсем без соли нельзя, и человек покупает понемногу. Так же понемногу монахи и распродавали.

Еще один вариант активно практиковал Кирилло-Белозерский монастырь: монахи раздавали соль в кредит по кабалам  Кабала — письменное долговое обязательство. — это стало одной из финан­совых услуг монастыря, который развивается как финансовый центр. Идея оказывать такие финансовые услуги и умение это делать облегчили для мона­хов ведение дел на соляном рынке в совершенно пиковой ситуации. Денег на покупку не было, но можно было взять взаймы и потом выплачивать по кабале или договариваться с монахами какими-то другими способами. 

Наконец, Соловецкий монастырь, самый богатый и влиятельный, в какой-то момент начинает копить товарные запасы, забивает склады. Возникают огромные запасы соли, которые после отмены пошлины монастырь довольно долго — и довольно успешно — распродает. То есть монастырь становится крупным игроком и может позволить себе маневрировать. Его хозяйство настолько устойчиво, что он, в отличие от мелких торговцев, может пережить несколько лет в режиме стагнации. 

Итак, что мы видим, посмотрев на эти истории. Первая важная особенность — информативность учетной документации XVI–XVII столетий. Она про истории, стоящие за цифрами. Сопоставляя цифры, мы видим решения людей, их взаи­мо­отношения, и это одна составляющая. 

Вторая — это глобальная история серебра, в котором нуждается государство. Собственного серебра в России еще нет — оно будет открыто только в XVIII сто­ле­тии. Единственный способ добыть серебро — это продать что-то за гра­ницу и получить европейское серебро, которое потом будет использовано на монетных дворах. Перед государством все время стоит вопрос: как в нужный момент сконцентрировать в казне нужное количество серебра? Без этого государственная машина не едет. 

И соляной кризис — это история того, как государство снова попробовало сделать так, чтобы серебро само шло в карман, регулярно поступало с рынка. И в то же время мы видим, что акторы рынка, которые постоянно ведут торговлю, не горят желанием отдавать серебро государству и придумывают разные способы оставить его в своих руках. 

И можно сказать, что к концу XVII столетия русские купцы накопили опре­деленный опыт. На том уровне, на котором они находятся, и в рамках тех потребностей, которые у них есть, они очень многое умеют. Торговцы прекрас­но знают, что такое создать пусть семейный, небольшой, но объединенный капитал. Они прекрасно оперируют какими-то платежными документами, когда им необходимо, и, если внимательно рассмотреть историю кабальных отношений, кабал как финансовых документов, то видно, что кабала — это общее слово, которое используется для очень разных финансовых инстру­ментов при отсутствии европейской финансовой инфраструктуры, ведь в России того времени еще нет банков. 

При этом, когда в конце XVII столетия Великое посольство приезжает в Нидерланды и сталкивается с коммерческими практиками и жизнью такого большого капиталистического города, как Амстердам, осматривает биржу, то становится совершенно очевидно, что понимание представших перед ними вещей у русских довольно ограниченное. В нем еще не существует того, что исследователь Ян Виллем Велувенкамп называл коммерческим знанием. Здесь функционируют огромные системы обмена информацией, которые позволяют управлять гигантскими коммерческими предприятиями от Батавии  Ныне Джакарты. до Шпиц­­бергена путем заключения сделок на Амстердамской бирже.

И то, каким образом купцы, находясь в Амстердаме, принимают решения, которые исполняются где-то за тридевять земель, — для русских купцов еще дело будущего. Для них торговля пока что еще история непосредственного обмена конкретной партии товара на конкретную сумму денег, а не каких-то больших предприятий с продажами и перепродажами, когда человек, покупаю­щий тот или иной товар, на самом деле в этом товаре не нуждается, а делает это в рамках гораздо более сложных коммерческих процедур, которые в конце концов приведут к тому, что он получит обратно большую сумму денег с биржи.

Если какому-то нефтяному трейдеру, торгующему нефтью и купившему нефть на бирже, дать эту нефть и сказать, мол, забирай, он будет в полном ужасе, потому что фьючерс на нефть он покупал совсем не с этой целью, нефть ему не нужна. Он покупал его, чтобы перепродать. Это гораздо более сложная история, чем просто покупка нефти за деньги, и такие торговые технологии в Россию XVII века пока еще не пришли. Это будущее придет в XVIII веке, а полностью укоренится, вероятно, только в XIX веке, и об этом расскажут мои коллеги в следующих лекциях.