Расшифровка Торговля в Древней Руси

Путь «из варяг в греки», Ганзейский союз и Господин Великий Новгород

Автор Павел Лукин

В 1416 году власти ганзейского города Ревеля  Современного Таллина, столицы Эстонии. составили для своих послов, отправлявшихся в Новгород, инструкцию, в которой можно найти любопытное свидетельство. Один из пунктов, который предстояло обсудить с новгород­скими властями, звучал так: «Далее говорить о молодых людях, которые находятся в Новгороде, играют в кости, на игорных досках и с женщинами в бане»  Hanserecesse. Abt. 1. Bd. VI. Leipzig, 1889. № 281.. Кем были эти молодые люди и что они делали в Новгороде в начале XV века, помимо того, что развлекались с местными дамами? 

Чтобы ответить на этот вопрос, нам придется поговорить об истории средневековой русской торговли, причем начиная с ее истоков. 

Первое, что мы обсудим, — ранние торговые контакты Древней Руси, которые существовали задолго до монголо-татарского нашествия, с появления Руси, это IX–Х века и далее. Уже в это время немалое значение, а в каком-то смысле и определяющее, имела торговля. Одним из важнейших торговых путей, кото­рые шли через Русь и по которым она торговала, был знаменитый путь «из варяг в греки» — из Скандинавии в Византию. Этот путь самый известный, но далеко не единственный. Не меньшее значение имел Волжский торговый путь, соеди­нявший Русь с Волжской Булгарией, мусульманским государством на Средней Волге, и исламскими странами Востока, а также трансъевропей­ский торго­вый путь, частью которого был маршрут из Среднего Подне­провья, — он шел из Киева в южнонемецкое Подунавье, это территория современных Баварии и Австрии. Позднее в их число вошел Южно-Балтийский торговый путь, связывавший Русь с городами славянского Поморья и Северной Германии.

С самого раннего времени главными русскими экспортными товарами были пушнина и воск — прежде всего именно пушнина, которая очень ценилась на международном рынке. Согласно данным археологических раскопок, на севере Руси даже существовали целые поселения, специализировавшиеся преимущественно на охоте на пушного зверя. Пушной зверь — это и бобры, и соболя, но самым ходовым товаром был мех куницы и белки, который добывали на экспорт. Сначала — в большей степени на Восток, а потом и на Запад по Балтийскому торговому пути, о котором мы еще будем много говорить. 

Известно, что в X–XII веках пушнина, добытая населением северорусских сёл, не в полном объеме изымалась знатью, и само население получало значитель­ные доходы от сбыта этого товара — об этом свидетельствуют последние данные раскопок этих сёл, которые показывают, что там даже была импортная продукция.

Данные о продаже русскими купцами воска содержатся уже в немецком таможенном уставе начала Х века — речь идет о баварском Подунавье, — и это очень ранний период. 

Потребность Запада в русских пушнине и воске понятна: для того времени это вещи первой необходимости. Пушнина — это теплая и прежде всего престиж­ная одежда, а для средневекового общества, которое принято называть феодаль­ным, это было чрезвычайно важно, престиж нужно было демонстри­ровать снаружи. Воск — это в первую очередь свечи, в том числе огромные церковные свечи, на которые требовалось большое количество воска. И то и другое — продукты русского леса. Пушнина — меха пушного зверя, воск — соты диких пчел. 

В это время Русь импортировала разные товары из Византии по Днепровскому пути, то есть по пути из варяг в греки. В XI—XII веках в Киев, а оттуда — в Нов­город везли амфоры, например. Из Византии же импортировали художе­ственные и ювелирные изделия, церковную утварь, приглашались артели архитекторов и художников — тех самых, кто расписывал хорошо известные Софийские соборы в Киеве, Полоцке, Новгороде. 

Из стран Востока возили монетное серебро, дирхемы, потому что своего серебра на Руси не было и для денежного оборота использовали то, что завозилось извне, сначала с Востока, потом с Запада. Также привозили украшения, а позднее — стеклянную, фаянсовую посуду, шелковые ткани. 

Для северо-запада Руси, то есть для Новгорода и округи, большую роль играли связи со Скандинавией, особенно в раннее время. В скандинавских сагах Новгород иногда изображается как центр  То есть столица. всей Руси, хотя это не совсем верно — центром все-таки был Киев. Но на севере знали Новгород, который действительно играл важную роль, поэтому так и воспринимался. 

В одной из саг упоминается некий скандинавский купец Бьёрн, живший, очевидно, в первой половине XII века. Согласно этому тексту, он звался «Меховой Бьёрн, так как он был хольмгардсфари», то есть дословно с древне­скандинавского «ездун в Новгород», потому что он там торговал. Хольмгард — скандинавское название Новгорода. Наличие специального термина для обозначения скандинавских купцов, торговавших с Новгородом, свидетель­ствует о стабильных торговых контактах. Термин «хольмгардсфари» встре­чается и в других сагах. Прозвище же Меховой Бьёрн очень хорошо показывает, что именно торговля пушниной лежала в основе этих торговых контактов. 

Ключевую роль в торговых связях на Балтийском море в Х–XII веках играл остров Готланд в Балтийском море. До конца XII века хозяевами там были скандинавские купцы. Состав купеческой общины, которая заправляла делами на Готланде, изменился, но сначала там действительно заправляли скандинав­ские купцы, и в этот период купцы из Новгорода, судя по некоторым данным, тоже активно участвовали в торговле на Балтике. 

Одно из таких свидетельств сохранилось в Новгородской первой летописи. В 1130 году, когда новгородские купцы шли домой из-за моря с Готланда, затонуло семь ладей — «и сами утонули, и товары, а другие вылезли, но нагие», то есть без ничего. Это печальная история, но тогда же еще одна торговая экспедиция в Данию вернулась без всяких проблем. 

За этими скупыми словами стоит целая картина достаточно развитых коммерческих контактов на Балтике, в которые уже тогда был вовлечен Новгород. Имеются археологические свидетельства о связях Новгорода со славянским Поморьем, современным польским западным Поморьем и Передней Померанией в Германии. В ходе раскопок в древнейших культурных отложениях  Культурный слой — в археологии слой земли, который образовался в ходе деятель­ности человека. Он может содержать древ­ние сооружения, предметы, хозяйственный и строительный мусор. Мощность культур­ного слоя может достигать нескольких десятков метров. Новгорода были обнаружены различные керамические предметы с западнославянскими чертами. Наиболее полно соответствуют новгородскому керамическому материалу памятники Западного Поморья, особенно города Волина в современной Польше. Это, конечно, указывает на связи между двумя регионами.

Немецкий хронист XI века Адам Бременский сообщает, что поморский Волин представляет «весьма оживленное местопребывание варваров и греков, живущих вокруг». Ученые считают, что те самые греки, о которых пишет Адам Бременский, — я напоминаю, что речь идет о Северной Польше и греки из Византии вряд ли могли там быть, — это на самом деле русские, которые, как и греки, были православными, и поэтому немецкий хронист назвал их греками, объединив по конфессиональному принципу. 

В XII веке есть упоминание, скорее всего свидетельствующее о торговых связях Новгорода с другим крупнейшим поморским центром — Щецином, или по-немецки Штеттином. В 1165 году, согласно Новгородской летописи, «поставиши  То есть основали, воздвигли. церковь Святой Троицы шетициницы». Слово «шетициницы», написанное с цоканьем, — это новгородизм. На самом деле должно быть «шетичиничи», они же «шетиничи», — новгородские купцы, которые торговали с Щецином. 

Таким образом, несмотря на то что торговые и рыночные связи не играли такой основополагающей роли в экономике, как сейчас, распространенное представление о том, что в Древней Руси, да и вообще в Средние века, было полное господство натурального хозяйства, то есть хозяйства, основанного на самообеспечении, можно говорить только со значительной долей условности. 

Наличие родной для Северной Руси лещины, лесного ореха, никоим образом не мешало закупать за границей грецкие орехи и, вероятно, миндаль, что тоже показывают археологические раскопки. Несмотря на то что на севере Руси можно найти древесину самых разных сортов, гребни для волос в Новгороде предпочитали делать из самшита, который на севере не растет, — его привозили с Кавказа. 

Теперь поговорим о торговле Новгорода более прицельно. Есть целый ряд причин говорить именно о Новгороде, главной из которых является то, что про него мы просто больше знаем благодаря масштабным раскопкам и данным разнообразных письменных источников из древнерусских городов. Вторая причина — связи Новгорода с Ганзой, о которой я скажу несколько позже. 

Для Новгорода характерно явление, которое не прослеживается у других древнерусских городов, во всяком случае в домонгольское время. А уже тогда в Новгороде возникают купеческие объединения — нечто вроде западноевро­пейских купеческих гильдий. Самым известным из них было так называемое иванское купечество, которое иногда не совсем правильно называется «Иванское сто». Это объединение купцов во главе со старостой — потом старост стало два — вокруг храма Иоанна Предтечи на Опоках. Те, кто был в Новгороде, может представить себе город, разделенный рекой Волхов на две части, два центра властвования. Одна — это Софийская сторона, где находятся детинец, то есть кремль, Софийский собор и владычный двор  Владычный двор в Новгородском детинце включает Грановитую палату, оборонитель­ную стену, различные хозяйственные постройки. Это древнейший средневековый архитектурный комплекс, сохранившийся в России. и где жил архиепископ. Вторая — торговая сторона, где у Николо-Дворищенской церкви собиралось вече и находилось то самое купеческое объединение вокруг церкви Ивана на Опоках. 

Купеческое объединение получает властные полномочия и привилегии. Его члены осуществляли контроль над эталонными весами, мерилами, участвовали в торговом суде и получали за это соответствующие выплаты  Флоря Б.Н. «Иванское» купечество в средневековом Новгороде // Города и веси средневековой Руси. К 60-летию Н.А. Макарова. М., Вологда, 2015. . И позднее купеческие старосты играли очень важную роль в политической и экономи­ческой жизни Новгорода, в частности, участвовали в переговорах с зарубеж­ными партнерами, которые затрагивали интересы новгородских купцов. 

В XII — начале XIII веков существовало еще одно купеческое объединение, представителей которых называли заморскими купцами. Так же как и шетичиничи или позднее купцы-сурожане в Москве, которые не приехали из Сурожа, а, наобо­рот, торговали с ним, эти заморские купцы не приехали из-за моря, а торговали с заморьем, территориями, куда надо было добираться по Балтийскому морю. У них тоже был свой патронатный храм — церковь Святой Параскевы Пятницы на Торгу, то есть на Торговой стороне. Известно, что святая Параскева Пятница была покровительницей торговли не только на Руси, но и во многих других местах. 

Перейдем к разговору о, может быть, самом главном в отношении новгород­ской торговли, то есть о связях с Ганзой. Ганза, или Ганзейский союз, — это объединение городов и купцов главным образом из Северной Германии, но не только. В XIII–XV веках это объединение фактически обладало монопо­лией на торговлю в Балтийском море, в частности с Новгородом, — примерно так же, как на Средиземном море монополией обладали итальянские города-государства, такие как Венеция. Неформально ведущую роль в Ганзейском союзе играл Любек, но были и другие важные центры, например Гамбург. В целом это было равноправное объединение торговых городов и купцов из них. 

Для Новгорода очень важно, что ганзейскими городами стали и крупнейшие центры Ливонии, то есть Прибалтики или Балтии, как сейчас принято говорить. Это прежде всего три крупнейших центра: Ревель, Рига и Дерпт  То есть современный Тарту, или же Юрьев, как его называли на Руси.. Впоследствии именно эти ливонские ганзейские города, самые близкие к Руси по расположению, стали как бы отвечать за отношения с русскими городами вместо Готланда и Любека. 

Существовало два торговых пути: водный — по Балтийскому морю, Финскому заливу, Ладожскому озеру и реке Волхов — и сухопутный, так называемый путь горой, через прибалтийские ливонские земли. 

Главными товарами, которые закупали немецкие купцы в Новгороде, были хорошо известные пушнина и воск. О вывозе высококачественной пушнины, так называемой чистой белки, или шёневерк, в ганзейские города известно с XIII — начала XIV века. В середине XIV века русская пушнина через посред­ство ганзейских купцов проникает в города Фландрии, в частности в хорошо известный торговый центр Брюгге — это, можно сказать, Лондон или Нью-Йорк того времени. О масштабах экспорта пушнины из Новгорода свидетель­ствует, например, тот факт, что в начале XIV века минимальные ежегодные закупки отдельных купцов достигали 5–10 тысяч беличьих шкурок. К концу XIV века экспорт пушнины значительно увеличился. 

В торговле воском Новгород, как предполагается, был скорее транзитным пунктом, поскольку основные регионы добычи воска находились не в Новго­родской земле, а либо в Поволжье, либо в районе Смоленска. Два товара, о которых мы говорили, составляют своего рода нефть и газ того времени для Новгорода. Только примерно во второй половине или к концу существования Новгорода как независимого политического организма начинают экспорти­ровать кожу, которая уже в XVI веке станет очень важной статьей русского экспорта. 

Что касается главных товаров, которые импортировал Новгород, то надо заметить, что большая их часть была не немецкого производства, поскольку ганзейские купцы были посредниками в торговле Европы с Новгородом. Сохранилось даже ганзейское послание в ответ на претензии Новгорода, что вино, которое привезли ганзейские купцы, не надлежащего качества. Ганзей­ские купцы писали, что виноград у них не растет и что им продали, то они и поставили. 

Особое значение в новгородском импорте через ганзейских купцов имели ткани, прежде всего знаменитое сукно из Фландрии, которое производилось на местных мануфактурах. В этот период Новгород ввозил соль, хотя своя соль была и в Руссе, нынешней Старой Руссе, но, видимо, ее не хватало и она уступала по качеству. Импортная соль добывалась главным образом в районе немецкого города Люнебурга. 

Через Новгород ввозились металлы, в частности благородные. Своего серебра на Руси, как я уже говорил, не было, и Новгород выступал монополистом, который снабжал серебром другие русские земли. Серебро нужно было не столько для ювелирных украшений, сколько для денег. Следует отдельно заметить, что мед — не лакомство, а хмельной напиток — был предметом импорта, а не экспорта, как иногда пишут в литературе, в том числе в научной. Еще с конца XII века в Новгород начинает ввозиться керамика из немецких городов  T. Brorsson. Pottery Production in the Novgorod Region: Local Traditions and Foreign Influences // The Archaeology of Medieval Novgorod in Context. Oxford, 2012.. Что касается тканей, то 16 % найденного в ходе археологических раскопок в Новгороде текстиля — это импорт  E. K. Kublo. The Production of Textiles in Novgorod from the 10th to the 14th Centuries // The Archaeology of Medieval Novgorod in Context. Oxford, 2012..

Интенсивная ганзейская торговля не могла не накладывать свой отпечаток на положение дел внутри Новгорода. Я уже говорил, что еще в домонгольское время предметы одежды, сделанные из дорогого импортного шелка, встре­ча­ются в захоронениях не только представителей знати, но и обычного населе­ния, причем даже в сельской местности. Это, по мнению ученых, может свиде­тельствовать о значительной емкости внутреннего рынка. Можно предполо­жить, что позднее, в период уже развитой ганзейской торговли, то есть в XIV–XV веках, постоянный приток колоссальных средств из Западной Европы в Новгород позволял новгородской элите смягчать социальную напряженность в довольно сложно устроенном социально-политическом организме Новгород­ской республики. 

Дело в том, что в XIV–XV веках в Новгороде шел активный процесс привати­зации земли элитой, прежде всего боярами. То есть они покупали землю, которая до этого была государственной, и образовывали на приобретенной земле вотчины. Соответственно, эта земля выходила из-под контроля всего новгородского политического сообщества, новгородского вече. И размер дани, которая раньше распределялись среди всех новгородцев, хотя большая часть и доставалась элите, боярам, очень существенно сократился. Можно предпо­ложить, что в какой-то степени это компенсировалось доходами, которые Новгород и разные слои его населения получали в результате ганзейской торговли. 

Чем это можно подтвердить? Самыми популярными в Новгороде были так называемые поперингские сукна, то есть сукно, которое вывозилось ганзей­скими купцами из фландрского города Поперинге. Это были ходовые и доволь­но дешевые ткани по сравнению с более качественным и дорогим ипским сукном из города Ипр. А это означает, что потребителем импортных тканей была не только знать, но и купцы, зажи­точные ремесленники, то есть  новгородский средний класс. Именно эти группы и составляли основную массу свободного населения Господина Великого Новгорода, управлявшего городом, в то время как в княжествах правили русские князья.

Последняя часть нашего рассказа — это история ганзейской конторы, или ганзейского представительства в Новгороде. Выгодное географическое положение Новгорода на торговом пути, который вел через Балтийское море в Северную Европу и Южную Балтику, способствовало его превращению в центр международной торговли. В XII и первой трети XIII века эта роль усиливается благодаря тому, что представительство Ганзы возникает в самом Новгороде. С начала XII века в Новгороде существует Готский торговый двор, принадлежавший сначала скандинавским купцам с острова Готланд. Впослед­ствии, когда на Балтике появились немецкие купцы, они основали на Готланде колонию, закрепились там, сменили на посту скандинавских купцов и стали арендовать Готский двор в Новгороде, вытеснив оттуда прежних хозяев. В конце XII века было основано второе представитель­ство немецких купцов в Новгороде — уже Немецкий торговый двор, или двор святого Петра, по названию католической церкви Святого Петра при нем. 

Тут нужно сделать некоторую оговорку. Вопреки распространенному заблуждению, Новгород не был ганзейским городом, не был членом Ганзы. Но в каком-то смысле его значение в системе отношений Ганзы с ее парт­нерами было даже более важным, чем членство. Дело в том, что вторая половина XIII — первая половина XIV века — это время формирования Новгородской ганзейской конторы, большого представительства ганзейских купцов в Новгороде. Это была одна из четырех ганзейских контор, которые находились в самых важных торговых центрах Северной Европы; тремя другими были Лондон, Брюгге и Берген в Норвегии. То есть значимость существования ганзейской конторы была велика. 

Ганзейские купцы жили в самой конторе, кроме их общежитий там находились церковь, разные общественные места. В конторе было внутреннее самоуправ­ление. Порядок жизни ганзейских купцов определялся уставом, так называе­мой скрой. Слово «скра» скандинавского происхождения и означает «кожа», потом так стали обозначать книгу и, соответственно, свод законов, устав. 

Надо сказать, что отношения новгородцев с ганзейскими купцами, которых в лучшие времена в городе могло быть 150 и даже 200 единовременно, были разнообразными, иногда — далекими от идиллических. Время от времени возникали конфликты, а иногда и настоящие торговые войны, хотя существо­вал правовой механизм их урегулирования — новгородско-ганзейские дого­воры. Согласно договору 1269 года, разрешаться конфликты должны были так: «если между немцами и новгородцами случится ссора… ссоре нужно положить конец на дворе церкви Святого Иоанна  Той самой церкви Святого Иоанна на Опоках. перед посадником, тысяцким», то есть двумя главными выборными должностными лицами в Новгороде и перед новгородскими купеческими старостам, о которых я уже говорил. 

Но далеко не всегда этот механизм работал эффективно. В некоторых случаях типичными способом давления на противоположную сторону были торговая блокада Новгорода со стороны Ганзы и санкции, эмбарго, арест немецких купцов вместе с их товаром со стороны Новгорода. Широко использовались формально запрещенные акты частного правосудия, то есть аресты иностран­ных купцов, которые проводили не власти, а местные купцы, которые считали, что их обманули. Они сажали своих торговых партнеров в погреб и требовали, чтобы те урегулировали спорные вопросы и заплатили сами или чтобы заплатили за них. 

Такие конфликты могли разрешаться в ходе переговоров, иногда длительных, которые заканчивались заключением договоров между властями Новгорода и ганзейских городов. Таких договоров сохранилось довольно много, как и связанной с ними корреспонденции новгородской ганзейской конторы: и с новгородскими властями, и друг с другом, и с ливонскими ганзейскими городами, и с Любеком. Учитывая, что новгородский архив того времени был утрачен, эта корреспонденция и материалы — ценнейший источник по истории Новгорода. К ним относятся сотни, возможно, даже тысячи документов из архивов прежде всего Ревеля и Риги, в меньшей степени — Любека. 

До недавнего времени они редко использовались в русской историографии, потому что подавляющее большинство из них написаны на средненижне­немецком языке, который мало кто знает. В ближайшее время должно выйти издание оригиналов новгородско-ганзейской переписки за 1392–1409 годы и переводов под моей редакцией. Как любой ученый, я патриот своих источников, но, с моей точки зрения, значимость этих документов все же не меньше, чем значимость знаменитых новгородских берестяных грамот. 

Сами правила торговли, надо сказать, были довольно примитивными. В част­ности, разрешалась только купля-продажа в одном месте в установ­ленное время за наличный расчет. Что это был за наличный расчет? В условиях господства меновой торговли чаще всего это был обмен одного товара на дру­гой, новгородцы обменивали свой товар на товар с немецкого двора. В деньгах, новгородских гривнах, а потом — рублях устанавливались только эквивалент­ные количества товаров каждой стороны, то есть деньги выступали в качестве счетной единицы. 

Инициатором запрета торговли в кредит, на средненижненемецком Borch, была Ганза. Мотивировалось это стремлением избежать переплаты, обмана, а также возможных претензий по этому поводу со стороны новгородцев. Тем не менее эти запреты периодически нарушались, придумывали обходные маневры: допустим, что-то продавалось в Новгороде под обязательство позже продать новгородским купцам эквивалентный товар, например, в Дерпте.

Снаружи история новгородско-ганзейских отношений в XV веке — это история торговых конфликтов и их разрешения с помощью переговоров и соглашений. Но известно, что good news is no news  Отсутствие новостей — хорошая новость., то есть в источники, как правило, попа­дают конфликтные ситуации. И проблемы действительно были, в основ­ном они возникали из-за обвинений в фальсификации товаров и недоста­точ­ном их качестве. Новгородцы предъявляли обвинения в укорачивании тканей: договаривались об одной длине так называемого постава, то есть куска ткани, а привезли короткие куски. Или с ганзейской стороны могли недолить мед — требовали «долива пива» после отстоя пены. Более того, в 2021 году мне показы­вали найденную археологами крышку от пивной или винной бочки с дыркой, чтобы можно было ткнуть туда пальцем и проверить, доходит ли жидкость до нужной высоты. 

И новгородцы, естественно, не отставали — например, искусственно увели­чивали вес воска, подкладывая в него камни и другие посторонние предметы. В 1416 году произошел показательный случай, который я называю «история о новгородском булыжнике». В фландрийский город Брюгге через ганзейских купцов поступила партия новгородского воска, в которой неожиданно обна­ру­жили булыжник с привязанными к нему кирпичами и веслом весом более чем 76 фунтов  1 фунт — 409,5 г. — выражаясь криминальным языком, куклу. Потом была долгая переписка, чтобы выяснить, что произошло — очевидно, сделали это в Новгороде. 

Особо острый характер имел конфликт, который начался в 20-е годы XV века из-за ограбления и избиения новгородских купцов у побережья современной Эстонии. В ответ в Новгороде в начале 1425 года арестовали всех ганзейских купцов. Конфликт достиг такого ожесточения, что из 150 запертых на торговых дворах и лишенных свободного доступа к продовольствию ганзейских купцов 36 человек погибло в результате разразившегося в Новгороде мора, и новго­родцы при этом угрожали расправиться со всеми. 

Ганзейские купцы в ужасе писали властям Дерпта, что новгородцы «целых 5 дней каждый день проводили одно вече или два… так что иногда стояли вплоть до послеобеденного времени, и прибегали на двор, как… собаки; если одни хотели нас сварить, а другие — поджарить…» 

Чтобы спасти своих купцов, Ганза была даже вынуждена обращаться за по­мощью к королю Дании Эрику VII и могущественнейшему великому князю Литовскому того времени Витовту. А окончательно конфликт был разрешен при посредничестве новгородского архиепископа Евфимия I, который заступился за несчастных немецких купцов. 

Мы начали разговор с курьезного эпизода, говорящего о не очень полит­корректном пове­дении неких молодых людей в бане. Раскрою секрет: речь идет о немецкой ганзейской общине купцов в Новгороде. Молодые люди — это будущие купцы, которые там стажировались. Ганза устраивала подобные практики, чтобы они учились торговле, может быть, языку и местным обычаям. Ездили люди бессе­мейные, и в связи с этим у них возникали опреде­ленные проблемы. В Новго­роде они ходили в баню, общались с местными дамами, играли в азартные игры — все это было запрещено, но любой историк знает, что самое лучшее свидетельство в пользу того, что что-то происходило все время, — это повторяющийся запрет, а подобные запреты повторялись регулярно. 

Но на самом деле это кое-что говорит о черной легенде, сложившейся в историографии второй половины XIX — первой половины ХХ века, про новгородско-ганзейские отношения. Согласно ей, это история сплошного непонимания и конфликтов, но если посмотреть не на прямой смысл источ­ников, а на то, что стоит за ними, то мы увидим неформальные контакты, в том числе дружественные.

Выгода торговли как для Ганзы, так и для Новгорода в конечном счете перевешивала все конфликтные ситуации, которые, несмотря на весь накал страстей, неизменно разрешались переговорами и заключением соглашений. И думается, что совершенно неслучайно Грановитая палата — она есть не только в Московском кремле, но и в Новгородском — была построена в XV веке немецкими архитекторами в стиле, очень напоминающем северо­германскую кирпичную готику. Всем рекомендую съездить туда и убедиться самим.

И характерно, что конфессиональные расхождения при этом отходили на второй план. Ганзейские купцы-католики спокойно просили и принимали благословение у православного новгородского архиерея, о чем говорится в упомянутых мною ганзейских документах. 

Закончить, к сожалению, придется на несколько печальной ноте. После присоединения Новгорода к Москве деятельность двора Святого Петра приостановили, в 1487 году вновь возобновили, но в ноябре 1494 года ганзейское подворье было закрыто. Оно было снова открыто при Василии III, в 1514 году, но уже никогда не имело такого значения, как в эпоху независи­мости Новгорода. Тем не менее история новгородско-ганзейской торговли в самых разных отношениях является ярчайшей страницей истории средне­вековой русской торговли, а возможно, и всей русской торговли в целом.