ГУМ, торгсин и «Березка»
Что такое советский магазин? На этот, казалось бы, простой вопрос непросто ответить. Прежде всего потому, что сначала следует решить, что считать советским магазином — только государственные предприятия торговли или любые торговые предприятия, которые существовали при советской власти. Например, частные магазины, через которые Советское государство могло продавать продукцию государственных предприятий. Следует ли включить сюда и нелегальную торговлю черного рынка, который играл важную роль в советской экономике и в системе снабжения населения. Иными словами, вопрос в том, является «советский» синонимом слова «государственный» или указывает на время существования предприятий торговли в стране. Так или иначе, ясно то, что в разные периоды советской истории функции магазинов выполняли разнообразные предприятия и организации.
В первые годы советской власти, во время Гражданской войны и военного коммунизма (1918–1921), государственной торговли и государственных магазинов, по сути, не было, а было скудное и крайне политизированное пайковое распределение. Те, кому полагались пайки, в основном получали их через лавки и магазины потребительской кооперации Потребительские кооперативы — добровольные объединения, основанные на паевом участии их членов. Занимались закупкой и продажей потребительских товаров пайщикам. В 1920–30-е годы сеть потребительской кооперации быстро росла. Советское руководство использовало потребительские кооперативы для развития торговли, особенно на селе.. Именно в то тревожное время были заложены основные принципы государственного снабжения населения в СССР — централизация продовольственных и товарных ресурсов в руках правительственных органов и их целевое распределение.
С наступлением новой экономической политики — нэпа (1921–1928) — частник стал играть главенствующую роль во внутренней розничной торговле. Казалось бы, на частную патентную торговлю Патентная торговля — торговля, которая велась легально, в основном в магазинах и лавках, на основе государственного разрешения (патента) — документа, определявшего условия работы. приходилась всего лишь четверть розничного товарооборота страны (без рыночной крестьянской торговли). Однако частнику принадлежала львиная доля магазинов — 75 % всей торговой сети. Это значит, что частная торговля была мелкой и распыленной. Она велась в многочисленных ларьках, палатках и вразнос по всей стране. Там продавалась продукция как частного производства, так и госпредприятий.
Государственная торговля в период нэпа была развита слабо и концентрировалась в крупных городах. Государственные магазины специализировались на продаже винно-водочных изделий, мехов, товаров производственно-технического назначения, книг. Товаров первой необходимости в них, как правило, не было. В 1920-е годы кооперативная торговля фактически превратилась в канал государственного снабжения. Через магазины и лавки потребительской кооперации продавалось 80 % продукции государственной промышленности.
Форсированная индустриализация, а затем и коллективизация в конце 1920-х — начале 1930-х годов привели к глубочайшему продовольственному и товарному кризису и карточной системе (1931–1935). Продавца снова заменил резчик, чьей задачей было быстро нарезать пайки. Вместо магазинов появились ЗР (закрытые распределители), ЗРК (закрытые рабочие кооперативы), ОРС (отделы рабочего снабжения), ну и конечно, спецраспределители советской элиты. В закрытых распределителях покупать могли только прикрепленные потребители, чужаки попадали туда лишь по знакомству или за взятку. В период карточной системы в СССР оставались оазисы открытой торговли. Это крестьянский рынок, где цены определялись спросом и предложением, валютные магазины Торгсина (см. ниже), а также государственные коммерческие магазины, которые начали работать в 1929 году Государственные магазины, которые в период карточной системы 1931–1935 годов продавали продукты и товары без карточек всем желающим, но по ценам, в несколько раз превышавшим цены пайкового снабжения.. Из-за дороговизны население называло их рублевыми торгсинами.
С отменой карточек, в 1935–1941 годах, на месте закрытых распределителей появились магазины, доступные для всех: образцовые универмаги, фирменные магазины тканей, одежды, обуви, посуды, электротоваров, специализированные продовольственные — «Бакалея», «Молоко», «Гастроном», «Хлеб». Государство признало, что советские граждане — не только строители коммунизма, но и потребители. В этой новой жизни облик процветающего гражданина становился символом процветающей страны. Государство стало прививать вкус к хорошим вещам и веселому досугу. Мосторг продавал вечерние платья и смокинги. В городах открывались парфюмерные и цветочные магазины.
Именно в это время начал складываться тот облик советского магазина, который многим знаком по 1970–80-м годам. Он создавался по западным образцам. С отменой карточной системы делегации Наркомата торговли поехали за границу — в Германию, Японию, США — перенимать опыт. Отчеты о командировках свидетельствуют, что на заметку бралось все — оборудование, реклама, методы обслуживания, ассортимент. Заграничная торговля, особенно в США, произвела ошеломляющее впечатление: сотни тысяч наименований товаров, удобные прилавки и технические приспособления, чистота, культура обслуживания, покупатель всегда прав! «Подумайте, — говорил нарком торговли Анастас Иванович Микоян после поездки в Америку, — выпущена шпилька для завивки волос. И вот, стоит целый день женщина в магазине, рвет себе волосы шпильками, показывая их в действии, и шпильки быстро продаются!» Он перечислял: «Овощи в колоссальном ассортименте, много мяса, несколько тысяч наименований бакалейных товаров». «В каждом магазине обязательно имеется холод. Даже в маленькой лавчонке есть холодильный шкаф», — сообщал Микоян Е. А. Осокина. За фасадом «сталинского изобилия». Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации. 1927–1941. М., 2008..
Магазинов самообслуживания, к которым мы привыкли, в то время не было — предпринимались лишь единичные эксперименты. Например, в универмаге в Сталинграде, который обслуживал сотрудников НКВД, в 1936 году велась продажа без продавца. Покупатель оставлял деньги на блюде и брал товары с прилавка на эту сумму.
В крупных магазинах, где покупка осуществлялась через кассиров и продавцов за прилавком, сложилась многоступенчатая система обслуживания покупателей. Этот порядок сохранялся и в более позднее советское время. В продовольственных магазинах можно было сразу подойти к кассе, назвать список необходимых продуктов, а затем с кассовым чеком подойти к продавцу за прилавком. В крупных промтоварных магазинах в условиях острого дефицита покупатель сначала должен был убедиться, что ему достанется необходимый товар — например, платье или туфли нужного размера. Для этого нужно было выбрать желаемое у прилавка, чтобы продавец отложил товар и выписал чек с наименованием и стоимостью. Затем с этим чеком пойти в кассу, оплатить покупку и вернуться к прилавку уже с другим чеком — кассовым, — чтобы ее забрать. При такой многоступенчатой системе обслуживания покупателю приходилось трижды стоять в длинных очередях.
Нападение нацистской Германии на СССР 22 июня 1941 года прервало процесс становления и развития современной потребительской культуры в СССР. Вновь вернулись закрытые распределители и пайковое снабжение. Только к концу войны, в 1944–1945 годах, советское правительство стало открывать коммерческие и специализированные магазины, например «Гастроном» или «Бакалея». В таких магазинах продажа не ограничивалась нормами, но цены на промтовары были в несколько раз, а на продукты — в десятки раз выше цен на паек.
Послевоенное восстановление экономики означало и восстановление довоенной торговли. Росло число крупных универмагов, специализированных магазинов продуктов и промтоваров. Улучшалась сельская и провинциальная торговля, которая в советской системе всегда уступала городской по ассортименту, методам обслуживания и количеству магазинов. Со временем появилось больше магазинов самообслуживания, например булочные, где покупатели, проходя вдоль полок, выбирали хлебобулочные изделия, а платили за них на кассе у выхода из отдела. Знаменитым стал магазин «Москва» в столице, открывшийся на Ленинском проспекте, — с эскалаторами, импортными кассовыми аппаратами и передвижными прилавками. Там были бюро заказов с доставкой товаров на дом, мастерская по ремонту и переделке одежды, камера хранения, кафетерий и парикмахерская. На первом этаже работал гастроном самообслуживания, собственное радио оповещало о новых товарах, работал демонстрационный зал. Однако в большинстве магазинов в СССР по-прежнему существовало обслуживание через прилавок. В крупных универмагах сохранялась сложившаяся до войны многоступенчатая система обслуживания с неизбежным многочасовым стоянием в очередях.
Символами 1960–80-х годов стали валютные магазины «Березка» (см. ниже), а также специализированные магазины «Лейпциг», «Балатон» и «Будапешт», «Ядран», «Власта» и «Прага», «Польская мода» и «Ванда», «София», где продавали товары из стран «социалистического содружества» — ГДР, Венгрии, Югославии, Чехословакии, Польши, Болгарии. Там можно было купить модные югославские сапоги на манке, то есть белой каучуковой танкетке, тени для глаз, духи «Byc Moze…» и «Pani Walewska», блеск для губ, лаки для ногтей, столовые сервизы, люстры и многое другое.
Реформы Горбачева привели к тому, что во второй половине 1980-х годов облик торговли в СССР стал стремительно меняться. Разрешение открывать производственные и торговые кооперативы привело к бурному развитию легальной частной торговли. Страна покрылась сетью частных магазинчиков, лавочек, киосков, палаток. Кооператоры продавали свой и привозной импортный товар и через крупные государственные магазины. Под рынки были отданы огромные дворцы спорта. Частник вновь возобладал над государственной торговлей, и это возвращает нас к вопросу: можно ли считать частные магазины 1980-х годов советскими?
После этого краткого экскурса в историю советской торговли и советских магазинов расскажем о некоторых известных советских торговых брендах и универмагах.
ГУМ
Знаменитый магазин на Красной площади в Москве — ГУМ. Когда началась его история? Кто-то скажет, что в 1893 году, когда было построено роскошное здание новых Верхних торговых рядов. Кто-то заметит, что торговля в Китай-городе, где открылись новые торговые ряды, велась испокон веков, ведь это был самый бойкий и престижный торговый район Первопрестольной Г. Н. Ульянова. Верхние торговые ряды на Красной площади в Москве в XIX — начале XX в. // Вопросы истории. № 1. 2016.. Само слово «магазин» только начинало входить в оборот во второй половине XIX века и применялось лишь к роскошным торговым предприятиям. Более обычным в употреблении было слово «лавки».
Если старые торговые ряды в Китай-городе состояли из тесных и хаотично расположенных лавок, то новое здание Верхних торговых рядов представляло собой просторное и комфортабельное торговое пространство. Автором архитектурного проекта был Александр Никанорович Померанцев, который, к слову сказать, стал одним из акционеров этого торгового предприятия. Знаменитую крышу из стекла, благодаря которой магазин полон света, придумал инженер Владимир Григорьевич Шухов. Верхние торговые ряды строились по типу европейских пассажей и управлялись акционерным обществом. Среди держателей акций были даже православные монастыри, но главный костяк акционеров состоял из владельцев лавок старых торговых рядов, которых заставили — порой силой, что вызвало протесты и как минимум одно самоубийство Газеты собщали о самоубийстве купца Солодовникова, не перенесшего потери имущества. Его единственным доходом была ежедневная выручка от торговли в старых рядах. Г. Н. Ульянова. Верхние торговые ряды на Красной площади в Москве в XIX — начале XX в. // Вопросы истории. № 1. 2016., — обменять собственность на акции нового предприятия.
Строительство новых торговых рядов стало не только крупным городским, но и государственным событием. На открытии присутствовал московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович с супругой. На молебен доставили главные московские чудотворные иконы. На торжественный завтрак пригласили 200 человек. Посмотреть на торжество пришли 60 тысяч будущих покупателей. Хотя открытие проходило в декабре, пассажи были украшены гирляндами живых цветов. Развевались национальные флаги, играли оркестры.
В новых торговых рядах было электрическое освещение и отопление, тогда как в старых лавках в Китай-городе, как пишет историк Галина Ульянова, по шесть-семь месяцев в году торговцы сидели в меховых шубах или согревались тем, что гоняли ногами большой кусок льда или тянули канаты, которые специально для этого протягивали вдоль рядов. По внешнему виду новые Верхние торговые ряды сочетались со стилем древней Красной площади, повторяя силуэты башен Исторического музея. Однако начинка была сделана по передовым технологиям того времени. Интерьеры не уступали лучшим европейским и американским универмагам. Дуговая конфигурация стеклянных крыш над каждой линией с куполом-ротондой в центре решала проблему снега — он не скапливался на крыше, а сползал в боковые желоба. На двух просторных подземных этажах располагались гигантские склады и оптовые магазины, водонасосная станция с артезианской скважиной 100 метров глубины, собственная электростанция (до этого в городе было лишь две электростанции — государственная на Стрелке и частная в Сандунах) и другие новшества.
В Верхних торговых рядах работало более 1000 магазинов и несколько сотен арендаторов, включая самые известные фирмы и фабрики того времени — Морозовых, Сапожниковых, Жирардо, Хлебникова, Брокара. Там можно было купить все, что душе угодно, — модные галантерейные товары, разнообразные ткани, духи, драгоценные ювелирные украшения, иконы, ковры, самовары, игрушки… В торговых рядах назначали свидания. На третьем этаже размещались офисы десятков фирм. В здании были зубоврачебный кабинет, типография, токарные мастерские и управление Международного банка. Бывало, что устраивались выставки картин, редких книг и антиквариата. Поистине это уже были не торговые ряды, а деловой и культурный центр. Открытие нового чудесного магазина означало вытеснение устаревших форм торговли, оно стало символом трансформации городского пространства.
С приходом к власти большевиков жизнь Верхних торговых рядов резко изменилась. Появилось новое название — Государственный универсальный магазин. ГУМ находился в ведении Наркомата торговли РСФСР. Вместо тысячи с лишним акционеров у магазина теперь был единственный собственник — Советское государство. Некоторое время после революционных событий торговая жизнь еще теплилась, но по мере национализации в первые годы советской власти ряды обезлюдели, бывшие владельцы исчезли кто куда, магазины закрылись. Даже наступление нэпа не оживило некогда главный магазин Москвы. По выражению Анатолия Рубинова, автора очерков из истории московских магазинов, в 1920–30-е годы ГУМ был не торгующим, а «пишущим, управляющим, командующим» А. З. Рубинов. История трех московских магазинов. М., 2007.. В его галереях и пассажах разместились многочисленные советские учреждения, тресты, союзы, главки, отделы. Очередной парадокс советского времени: ГУМ был, а торговли не было.
В бывшем парфюмерном магазине Брокара расположился Народный комиссариат продовольствия. Открылись три общественные столовые и кухни, которые с полудня и до пяти часов вечера кормили сотрудников близлежащих советских учреждений. Теперь ГУМ пах не духами, а борщом и щами и славился бесплатной горчицей, стоявшей на каждом обеденном столе. На входе в бывший магазин стояли извилистые очереди, но это были не покупатели, а советские чиновники с обеденными талонами.
В 1930-е годы ГУМ мог повторить судьбу храма Христа Спасителя, который взорвали, чтобы на его месте построить гигантский Дворец Советов. В годы сталинской архитектурной гигантомании рассматривались и проекты строительства высотки Наркомтяжпрома, некоторые из которых предполагали снос ГУМа и соседних построек. Закрыть или снести ГУМ пытались и в последующие десятилетия советской власти — прежде всего из идеологических соображений: ГУМ, символизировавший торгашество и власть денег, своим фасадом смотрел на Мавзолей с телом Ленина и кладбище революционеров у кремлевской стены, отдавших жизни в борьбе против капитала.
Возрождение главного магазина Москвы произошло в 1950-е годы, после смерти Сталина. Открытию нового ГУМа предшествовала большая работа: из него вывезли кипы бумаг — продукт бюрократического делопроизводства советских учреждений. Но и торговое пространство требовало трансформации. ГУМ превращался во всесоюзный народный магазин. Хотя и до революции в новых Верхних торговых рядах продавали не только дорогие изделия для аристократии, но и товары, доступные студентам и курсисткам, все же это был лишь московский магазин. В советское время произошла «демократизация торгового пространства». Играли роль и особенности советской государственной централизованной системы снабжения, при котором львиная доля товарных фондов поступала в крупные города и особенно в Москву в ущерб снабжению сел и городской провинции. Все это привело не просто к резкому увеличению числа покупателей в ГУМе, но и к тому, что он получил поистине всесоюзное значение — стал центром притяжения покупателей со всех концов Советского Союза. По очередям в ГУМе можно было изучать географию СССР. Торговое пространство, в котором было комфортно дореволюционным покупателям, жившим в условиях капиталистической рыночной экономики и без очередей, оказалось не столь удобным в годы хронического дефицита. Даже после реконструкции 1950-х годов, во время которой снесли перегородки и освободили место для касс и покупателей, залы ГУМа, узкие галереи-пассажи и мостики были забиты тысячами людей, стоявших в очередях (в 1970-е годы автор этих строк была среди них). В истории возрожденного магазина был один день без очередей — 31 октября 1961 года, когда из Мавзолея вынесли тело Сталина и милиция не пропускала людей к Красной площади.
А что же борщи и супы? Возрожденный в 1950-е годы ГУМ перестал быть огромной столовой, но в нем появился гастроном. До революции в Верхних торговых рядах можно было выпить чаю или перекусить, но все же горожане не ездили в ряды за продуктами, предпочитая рынки. В советское время большой гастроном открылся на первом этаже первой линии, а еще ниже на месте уже ненужной электростанции поставили холодильники.
Номенклатурный социализм оставил след в истории ГУМа. На третьем этаже располагался спецотдел, недоступный простому советскому человеку. До появления в 1960-е годы валютных магазинов «Березка» советские загранработники, которые получали зарплату в валюте и не могли ее легально тратить в СССР, отоваривались в спецотделах при крупных столичных универмагах — ГУМе, ЦУМе и «Москве». Спецотделы были не столько магазинами, сколько пунктами выдачи товаров из каталога Внешпосылторга, оплаченных по безналичному расчету через Внешторгбанк. Было в ГУМе и спецателье, в котором шили наряды жены высших советских сановников.
В 1990-е годы ГУМ был акционирован и приватизирован, однако, несмотря на это, сохранил свое советское название.
Торгсин
Валютные магазины Всесоюзного общества по торговле с иностранцами на территории СССР (сокращенно Торгсин) были открыты в июле 1930 года. Советские граждане не имели права даже заходить в торгсины, о чем предупреждали швейцар у двери и плакаты в витринах. Однако острая нужда советской индустриализации в иностранной валюте и золоте привела к тому, что летом 1931 года двери торгсинов открылись для наших соотечественников.
Вначале советские люди могли покупать в торгсинах только в обмен на золотые монеты царского чекана и в счет валютных денежных переводов из-за границы, но в декабре 1931 года в Торгсине началась торговля в обмен на золотой лом — украшения, бытовые и декоративные предметы. Через год Торгсин стал принимать изделия из серебра, а летом-осенью 1933 года — бриллианты и платину. Можно было приносить в торгсины и наличную иностранную валюту. В условиях государственной монополии, при которой иностранная валюта и золото не могли быть средством платежа, торговля на валютные ценности была завуалирована обменом ценностей на деньги Торгсина — товарные ордера, а позже — именные товарные книжки, которые покупатели получали в пунктах сдачи ценностей при магазинах Торгсина.
Эпоха Торгсина была временем острого товарного и продовольственного кризиса и карточной системы. С приходом голодных советских покупателей в Торгсин сонная жизнь небольшого закрытого торгового предприятия закончилась. В конце 1931 года работало не более трех десятков торгсинов — все в крупных городах и портах страны, к началу 1933 года их число превысило 400. Весной 1932 года магазины Торгсина работали в 43 городах, в июле — в 130, в сентябре — в 180, а в конце октября 1932 года — в 209 городах СССР. Торгсин триумфально шествовал по стране, но за победными реляциями скрывалась трагедия. Пиком развития Торгсина стал голодный 1933 год — 1526 магазинов собирали ценности на территории от Смоленска до Владивостока, от Ашхабада до Архангельска.
Благодаря роману Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» знаменитым стал столичный торгсин, находившийся в самом конце Арбата, у Садового кольца:
«Сотни штук ситцу богатейших расцветок виднелись в полочных клетках. За ними громоздились миткали и шифоны и сукна фрачные. В перспективу уходили целые штабеля коробок с обувью, и несколько гражданок сидели на низеньких стульчиках, имея правую ногу в старой, потрепанной туфле, а левую — в новой сверкающей лодочке, которой они и топали озабоченно в коврик. Где-то в глубине за углом пели и играли патефоны».
Столичные жители и гости Москвы могли купить там и «жирную розовую лососину», и «сельдь керченскую отборную», и мандарины, и шоколад, и другие деликатесы, а также модный ширпотреб.
Продавались тут и книги, и билеты в театр, и путевки в санатории, и американские машины «Форд». В торгсинах можно было даже заказать обслуживание похорон. Сюда приходили дипломаты, ювелиры и зубные врачи, у которых водилось золото, а также советская элита, которая пыталась получить валютные товары за простые рубли и превратить торгсин в свой спецраспределитель В Торгсине нужно было платить «золотыми рублями» (деньги Торгсина), которые покупатели получали в обмен на свои ценности. Однако местное руководство требовало, чтобы Торгсин отпускал им товары за обычные советские рубли. Официально золотой рубль был равен 6 рублей 60 копеек в простых совзнаках, но на черном рынке в период голода обменный курс доходил до 65-70 простых рублей за «золотой рубль» Торгсина.
См. подробнее: Е. А. Осокина. Алхимия советской индустриализации. Время Торгсина. М., 2019.
Е. А. Осокина. Золото для индустриализации: Торгсин. М., 2022.. Даже во время массового голода 1932–1933 годов в стране были люди, которые шли в торгсин за деликатесами и мехами. Однако неверно представлять торгсины только как великолепные элитные магазины.
Большинство городских торгсинов были заурядными универмагами со скромным ассортиментом. Чем дальше от столицы и крупных городов, тем хуже: тесные, грязные, темные помещения, драки в огромных очередях, привычные для советской жизни всесилие продавца, грубость и хамство; в торговых помещениях и на складах — наваленный в кучу товар. В архивах сохранились описания провинциальных торгсинов Е. А. Осокина. Золото для индустриализации. Торгсин. М., 2022.
Е. А. Осокина. Алхимия советской индустриализации. Время Торгсина. М., 2019.:
«Мусор и грязь. Без отвращения нельзя войти, хотя здание большое и прекрасное».
«Темная лавочка, которую не посещает не только иностранец, но и местный житель, рискующий при сырой погоде разбиться, спускаясь с крутой горы в ту яму, в которой сидит Торгсин».
«Грязь, темнота, холод, товары находятся в беспорядке в грязи.
В витрине выставлены две пишущие машинки и вверху бутылка водки».
«На Алайском базаре, где принимают ценности, окошечко кассы сделано такое маленькое и очень низкое, и для того, чтобы сдать драгметаллы, сдатчик должен стоять на коленях — иначе не может сдать.
В наших торговых точках витрины не убраны, товар разбросан на полках в беспорядке, за прилавком и на прилавке валяются крошки и обрывки бумаги, окурки, стекла не вымыты, полы чрезвычайно грязны, повсюду следы пыли. Из числа наших предприятий лишь портовый розничный магазин добился нужных результатов».
За коротким словом «торгсин» скрывались антиподы: столичные оазисы относительного изобилия и грязные провинциальные магазинчики и лавочки, в которых миллионы голодных людей меняли семейные драгоценности на муку, крупу и сахар. В 1933 году почти 90 % торгсинов были лавочками с оборотом менее 6 тысяч рублей в месяц; в 1934 году 1248 магазинов с оборотом не более 3 тысяч рублей в месяц обеспечивали свыше 40 % торговли Торгсина, тогда как крупных магазинов (оборот 100 тысяч рублей в месяц) было всего лишь семь. В первом квартале 1933 года доля продовольствия в продажах Торгсина достигла 85 %, и о деликатесах речи уже не было. Около 60 % продуктов, проданных зимой, составляли товары хлебной группы. Во время массового голода 1932–1933 годов элитный городской торгсин стал крестьянским. Произошел «великий перелом»: крестьяне, которые до наступления массового голода почти не знали про Торгсин, массово пошли в его магазины. Начался приток золота из крестьянских «земельных» банков, то есть золотых монет царского чекана, которые крестьяне прятали в горшках, банках, жестянках в тайниках под землей. В 1933 году на пике массового голода люди отнесли в Торгсин почти 45 тонн чистого золота. Для сравнения: «гражданская» промышленная добыча дала в тот год 50,5 тонны, а гулаговский Дальстрой — менее тонны чистого золота.
Торгсин официально закрыли 1 февраля 1936 года. За время своего короткого существования он собрал ценностей на сумму более 287 миллионов рублей (по цене скупки). Согласно советскому официальному обменному курсу первой половины 1930-х годов, это почти 150 миллионов долларов США. Денежные переводы из-за границы составляли менее пятой части всей торгсиновской прибыли, остальное — внутренние поступления, главным образом сбережения населения. Золото сыграло главную роль в истории Торгсина. По стоимости оно составило почти половину (44 %) его валютного урожая. За четыре с небольшим года работы Торгсин скупил у населения 98,5 тонны чистого золота — эквивалент порядка 40 % промышленной золотодобычи в СССР за период 1932–1935 годов. Торгсин стал одним из главных источников валютного обеспечения советской индустриализации. Его главная социальная роль состояла в спасении миллионов людей от голодной смерти.
«Березка»
Магазины «Березка» В союзных республиках они назывались по-другому, например «Каштан» в Украинской ССР или «Ивушка» в Белорусской. работали в СССР с 1960-х до конца 1980-х годов и были двух видов. Одни обслуживали только иностранцев, которые платили валютой, другие были открыты для советских граждан — дипломатов, технических, военных и других специалистов, которые работали за границей и получали зарплату в валюте. Торговля велась на «заменители валюты» — сертификаты, а затем чеки Внешпосылторга и Внешторгбанка.
Бытует представление, что «Березка» стала вторым пришествием Торгсина. Казалось бы, сходство есть. Как и Торгсин, она была создана по решению руководства страны, которое поступилось некоторыми принципами. В частности, ограничило государственную валютную монополию: за сертификатами и чеками «Березки», как и за ордерами и товарными книжками Торгсина, стояли валютные ценности. Как и торгсины, «Березки» аккумулировали валюту для государства, плодили черный рынок, торговали на суррогатные деньги, принимали переводы из-за границы.
Однако, если присмотреться, сходство Торгсина и «Березки» окажется поверхностным, а то и вовсе надуманным, а их отличие станет разительным. Торгсин был символом беды, а его звездным часом стала голодная трагедия. Большинство сбережений — почти 60 % стоимости всех ценностей, скупленных Торгсином за время существования, — советские граждане сдали в период массового голода 1932–1933 годов. Покупали же в основном самые необходимые продукты, которые обеспечивали львиную долю продаж во все годы существования Торгсина. Больше половины продуктов, проданных Торгсином в 1933 году, составлял хлеб.
А что же «Березка»? Согласно исследованию Анны Ивановой, московские магазины «Березка» в 1970 году половину средств выручили от продажи автомобилей. Продовольствие обеспечивало лишь немногим более 5 % продаж, но это были не такие насущные продукты, как хлеб, мука, крупа, сахар, а деликатесы в импортных упаковках. С 1976 года продажа продовольствия за чеки Внешпосылторга была прекращена.
Торгсин представлял огромную торговую сеть, у «Березки» был скромный размах. На пике ее деятельности в СССР работало чуть больше ста магазинов и всего лишь в нескольких крупных городах против полутора тысяч торгсинов по всей стране в первой половине 1930-х.
Торгсин был средством выживания не только для людей, но и для Советского государства, которое в конце 1920-х годов начало дорогостоящий проект индустриализации, не имея достаточных золотовалютных резервов. Именно поэтому доля импортных товаров в торгсинах была ничтожна: государство не хотело тратить бесценную валюту на советских потребителей, ценности Торгсина шли на уплату индустриальных кредитов. Валютные же доходы брежневской «Березки» тратили на покупку импортного ширпотреба и деликатесов для продажи в самой «Березке». Государство наживалось лишь на разнице цен импорта и розничной продажи. Ассортимент «Березки» был по преимуществу импортным — бытовая техника и радиотовары из Японии, французская косметика, модная одежда из Финляндии и обувь из Австрии. Мечтой советской молодежи были фирменные американские джинсы.
Есть и другие серьезные отличия. Разрешив советским людям приносить иностранную валюту в Торгсин, советское руководство фактически признало, что они могут иметь и хранить валюту дома. «Березка» же была яркой демонстрацией официальных заверений, что наличная валюта советскому гражданину не нужна. Он может без нее обходиться, поэтому ее следует сдать в Госбанк. Хотя, как и вокруг Торгсина, около «Березки» разросся и процветал черный валютный рынок, за частные валютные операции в брежневские годы по закону можно было получить высшую меру наказания — расстрел.
В голодной крестьянской стране Торгсин — не отдельные великолепные магазины в нескольких крупных городах, а массовый феномен — был злым, голодным, крестьянским. «Березки» же были городскими и предназначались для избранных — в основном счастливчиков, которые работали за границей и получали зарплату в валюте. «Березки» стали важной частью советской системы привилегий. Их открыли, чтобы обладатели валюты тратили ее не за рубежом или на черном рынке, а в государственных советских магазинах. Даже то, что «деньги» «Березки» на практике были общедоступны — их можно было купить у спекулянтов, — не роднит ее с Торгсином. Всеобщий доступ в торгсины был официально разрешен, тогда как доступность «Березки» была результатом нелегального перераспределения — работы черного рынка.
«Березка» стала символом и фарсом номенклатурного социализма, тогда как Торгсин и его время представляли грандиозную ломку, трагедию миллионов.
В годы брежневского застоя нашумевшим было дело о махинациях в валютной «Березке». Работники «Березки» покупали на свои деньги товар в обычной торговой сети, а перепродавали его за валюту. В магазине вели двойную бухгалтерию: одну — по государственному товару, другую — по своему. Банка черной икры в простом гастрономе стоила около трех рублей, а через личные связи в ресторанах и магазинах работники «Березки» могли покупать икру и того дешевле, перепродавали же ее в «Березке» за три доллара. В ходу также были меха, хохлома, гжель, янтарь. «Черная» касса приносила огромные деньги, да к тому же в валюте. В «Березке», которая располагалась в международном аэропорту Шереметьево, в доле были летчики и стюардессы, а также таможня, которая, несмотря на пропускной режим, «не замечала» проникновения левого товара за таможенный терминал. ОБХСС Отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности. держал операцию в секрете, обыски и аресты были проведены одновременно по всей Москве. Некоторые участники подпольного бизнеса получили расстрельные приговоры.
В начале 1988 года в ходе «борьбе с привилегиями» чековые «Березки» были закрыты. Оставшиеся магазины продавали товары только иностранцам за наличную валюту. В середине 1990-х вся сеть была ликвидирована.
