— Расскажите, почему вы стали заниматься именно этой темой?
— Отчасти все произошло случайно — для этого должны были совпасть несколько обстоятельств из разных сфер жизни. С одной стороны, это детская романтическая увлеченность историей путешествий и географических открытий. С другой, меня подготовила к этому специализация на истории Испании, ведь именно пиренейские страны оказались больше других вовлечены в процесс открытий и раньше других испытали их последствия. Наконец, это специфика историографической ситуации. С 1950-х годов Великими географическими открытиями у нас занимались не историки, а географы: Яков Михайлович Свет, Иосиф Петрович и Вадим Иосифович Магидовичи и некоторые другие. Но когда это поколение ушло, ни историки, ни географы всерьез к этой тематике какое-то время не обращались, а статьи для энциклопедий и главы для обобщающих трудов кто-то должен был писать; так я и оказался «на переднем крае» этой проблематики. Ничуть о том не жалею, ведь, помимо того что это захватывающе интересно само по себе, взгляд «из-за океана» помогает лучше понять Испанию того времени, да и не только ее.
— Какое место занимает предмет вашего изучения в современном мире (или в истории культуры вообще)?
— Всемирная история знает немало разного рода глобализаций, но та, которая произошла в эпоху Великих географических открытий, не имела себе равных. Запад и до этого не раз приходил на Восток, однако впервые проник так далеко и утвердился настолько прочно, хотя совсем не сразу. Но ведь и Восток в это же время всерьез угрожает Западу: турки опустошают берега Италии и Испании, осаждают Вену. И сейчас, когда само существование мира во многом зависит от того, как будут складываться взаимоотношения Запада и Востока, тематика Великих географических открытий и их многосторонних последствий приобретает невиданную актуальность.
У этой проблематики есть и еще одна сторона, тоже очень важная. Впервые идеи, которые раньше не выходили за рамки кабинетного знания, стали воплощаться на практике, впервые люди столь отчетливо осознали, что «чистая» наука может принести богатство и могущество. Тем самым открытия очень способствовали научной революции XVII века и в этом смысле тоже являются одним из важнейших истоков современного мира.
В сущности, все рассуждения об этом феномене можно рассматривать как комментарии к известной фразе: Великие географические открытия изменили не только представления о мире, но и сам мир.
— Если бы вам нужно было очень быстро влюбить незнакомого человека в вашу тему, как бы вы это сделали?
— Круг влюбленных в эту тему или по крайней мере очень интересующихся ею и так достаточно широк. С тем, кто почти ничего об этом не знает, я бы разобрал некоторые свои любимые пассажи из дневника и посланий Колумба. А еще показал бы ему два-три ярких образца культурного взаимодействия, будь то икона школы Куско, солонка из слоновой кости, сделанная в Африке для европейского рынка, или португальский корабль на японской ширме стиля намбан. Если и это не поможет, то, наверное, таинственный незнакомец прекрасно обойдется без каравелл и конкистадоров, получая в жизни удовольствие от чего-то еще.
— Что самое интересное вы узнали, работая со своим материалом?
— Интересного тут очень много. Как ведет себя человек в новых для него и часто экстремальных условиях? Как он осмысляет совершенно новую для него действительность, решительно не укладывающуюся в прежние схемы? Вот, например, Франсиско Эрнандес, возглавивший первую в истории научную экспедицию в Америку. Он собрал богатейшую коллекцию мексиканской флоры и затем, почти за два века до Линнея и Бюффона, разрабатывавших принципы научной классификации Нового времени, тщетно пытался уложить свой материал в прокрустово ложе античной классификации Плиния…
— Если бы у вас была возможность заняться сейчас совсем другой темой, что бы вы выбрали и почему?
— Пожалуй, мне сложно назвать что-то одно, хотя все вращается, так или иначе, вокруг моей любимой Испании. Сейчас я много занимаюсь историей посольства Петра Потемкина в Испанию в 1667–1668 годах, и это отнюдь не только история международных отношений: там и повседневная жизнь, и взаимные представления, и художественные вкусы. Ничуть не меньше меня интересуют начинания Филиппа II в области культуры, о которых за пределами круга испанистов, к сожалению, в России мало что известно (кроме разве что Эскориала Эскориал — резиденция испанского короля, построенная Филиппом II в XVI веке. По желанию монарха дворец был объединен с монастырем и построен в отдалении от столицы. Эскориал примечателен своими масштабами; его архитектура несет в себе черты утопии. ). Очень хочется, чтобы восприятие в России этого незаурядного правителя наконец освободилось от стереотипов «черной легенды» Так называют антииспанскую пропаганду, которую во времена Контрреформации вели протестантские страны. Важными ее составляющими были обвинения испанских конкистадоров в жестоком обращении с индейцами, а также рассказы о зверствах католической инквизиции. Тогда же зародились представления об «интригах мадридского двора»., созданной когда-то его противниками. Наконец, надеюсь сосредоточиться на социокультурной истории испанской аристократии XV–XVI веков — теме, которой я занимаюсь давно, но постоянно сочетая ее с самыми разными другими работами. В ней — ключи к решению очень многих проблем испанской истории и культуры XV–XVI веков.
