Восток

Великое в малом. О формах японской культуры

Читает Елена Дьяконова
Lecture materialsИллюстрации к лекции

Как увидеть великое в малом, как в короткое стихотворение в 31 слог или даже короче — в 17 слогов — (а именно из таких кратких форм и состоит японская поэ­зия) вместить природу, людей, чувства, красоту, великие события, мелкие детали, жизнь и смерть, наконец? Жанры малых форм, пятистишие танка и более позднее трехстишие хайку, существуют в письменном виде уже более 1700 лет, им много раз предрекали гибель, но они не увядают.

Причины тяготения классической японской культуры к малым формам, вме­щающим множество смыслов, не вполне ясны. Хотя попытки найти этому объяснение предпринимались неоднократно, таких объяснений множество. Кое-что пришло из Китая, где малые формы легко сосуществовали с крупными и не воспринимались как доминирующие. Главное же, что они оказались уди­ви­тельно органичными для самих японцев, со временем сделались для Японии символичными: образ этой страны в глазах иностранцев долго воспринимался как миниатюра — «Фудзий в блюдечке», как сказал в начале XX века поэт Михаил Кузмин.

Елена Дьяконова
Елена Дьяконова
Японовед, переводчик. Cпециалист по японской литературе и культуре, кандидат филологических наук, профессор кафедры истории и филологии Дальнего Востока Института восточных культур и античности РГГУ, старший научный сотрудник Института мировой литературы РАН.

Тезисы

Рождение японской поэзии (ута) из обрядовой песенной культуры; культ горы Цукуба с двумя вершинами — «мужской» и «женской»; в сопровождающих обряды плодородия древних песнях доминирует любовная тема, поэтические реплики участников по необходимости кратки, внятны.

Упорядоченность поэзии обеспечивалась ками, божествами японской религии синто («путь богов»); первые стихотворения написаны богами ками. Широкое распространение к IХ веке «короткой песни» танка, пятистишия в 31 слог, нерифмованного, но строго организованного по счету слогов 5-7-5-7-7. Ослабление к IХ–Х векам магической функ­ции танка, стихи становятся более литературными и делаются частью дворцового ритуала; они «без усилий приводят в движение Небо и Зем­лю, пробуждают богов и демонов, смягчают отношения между мужчи­ной и женщиной, умиротворяют сердца суровых воинов». 

На заданную тему поэты сочиняют танка — один произносит трех­сти­шие, другой откликается двустишием; возникают длинные цепочки строф — оформляется жанр рэнга, длинный поэтический текст, как из ато­мов, состоящий из коротких стихотворных реплик по 17 и 14 слогов.

Начальное трехстишие рэнга, именуемое хокку, со временем становится главной формой японской поэтической классики — жанром хайку. Это — предел краткости, всего 17 слогов, но хайку удивительным образом вмещают в себя величие мира.

Своеобразным откликом на краткость поэтических форм становятся и другие элементы культуры: пластические (фигурки нэцкэ), природные (миниатюрные деревья бонсай), графические (рисунки тушью сумиэ).

Интервью с лектором

— Расскажите, почему вы стали заниматься именно этой темой? 

— Мне повезло родиться в «востоковедной семье», но все мои родствен­ники — известные ученые — занимались кто Древним Востоком, кто персидской поэзией и историей Ирана. Вот я и задумала, из чувства противоречия что ли, заняться далекой загадочной Японией. Лет в 17 я про­чла перевод первой главы из японского романа ХI века «По­весть о Гэндзи» писательницы Мурасаки Сикибу, это был перевод академика Николая Иосифовича Конрада. Дальше Конрад переводить не стал, роман позже перевела другая переводчица. Меня заворожил совер­шенно незнакомый, неведомый мир, необычайная чувствитель­ность персонажей, откликавшихся на малейшие движения души друг друга. Захотелось к этому миру приблизиться; постепенно начали откры­ваться какие-то новые его страницы: живопись на свитках, гра­вю­ры, сады, чайная церемония, составление букетов. Но самым инте­ресным оказалось распутывать, разбирать и находить смыслы в поэти­ческих текстах, которые неизменно восхищали. Образы японской поэзии дают такой проблеск красоты, которую можно проискать всю жизнь и так и не обрести.

— Какое место занимает предмет вашего изучения в современном мире?

— Такое же место, как и любые классические литературные, философ­ские тексты. Эти тексты дают нам возможность погрузится в очень чистый и чуждый повседневности мир, дающий душе и уму пищу самого высшего качества, что необходимо и человеку, и человечеству. Позвольте привести цитату из Ницше: «Искусство нам дано, чтобы не умереть от истины».

— Если бы вам нужно было очень быстро влюбить незнакомого человека в вашу тему, как бы вы это сделали?

— А люди и сами без моего участия влюбляются в японскую поэзию, сти­хи традиционных жанров — танка, особенно хайку, сочиняют по все­му миру на десятках языков. Отдельное явление современной куль­туры — русские хайку, среди которых попадаются весьма значи­тельные произведения, причем пишут их по-русски не только в России, но и в Ев­ропе, Америке, Японии, Украине, Израиле и многих других стра­нах. Что-то есть необычайно привлекательное в стихах, где нет ни сло­ва о морали, о карьерных и других устремлениях автора, нет ни прош­лого, ни будущего, ни перипетий сюжета, только чудесные момен­ты настоящего, которые длятся, только пока звучит стихо­творение. 

— Что самое интересное вы узнали, работая со своим материалом?

— Для меня самое интересное в японской поэзии (хотя, конечно, я зани­малась и другими темами в японистике) — это что люди разных культур видят в одних и тех же словах и в их сочетаниях разные смыслы. Слова не существуют сами по себе, они погружены в культурный контекст, пони­мание которого требует больших знаний, интуиции, изучения, напри­мер, синхронных со стихами трактатов по поэзии. Трудность еще состоит в том, что категории японской поэзии, без которых верное пони­­мание стихов невозможно, намеренно не очень ясно сформулиро­ваны, их контуры намеренно нечетки, размыты. Столь же невнятно — метафорически — высказывались о сути поэтического великие ее ма­стера, Басё например, — предоставляя ученикам записывать и толко­вать сказанное.

— Если бы у вас была возможность заняться сейчас совсем другой темой, что бы вы выбрали и почему? 

— Если не японская филология, то, мне кажется, русская словесность, именно она — самая любимая. Простое перечисление имен доставляет наслаждение: Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Гончаров, Толстой, Достоев­ский — да кого ни возьми…

Где узнать больше

Людмила Ермакова. «Речи богов и песни людей. Ритуально-мифологические истоки японской литературной эстетики» (1995)

Одна из лучших книг о японской литературной традиции. В ней рассма­тривается движение от песенно-фольклорной традиции к литературе, проекция более древней и глубокой китайской культуры на японскую, ориентация на культ предков. Исследовательница изучает, как всеобъ­емлющее влияние буддизма и, более ограниченное, конфуцианства и дао­сизма вступило во взаимодействие с архаической, но и ныне жи­вой религией синто («путь богов»). Анализируя ритуальные тексты, автор выстраивает мифопоэтический модус ранней японской поэзии.

Наталья Шефтелевич. «Теория и практика искусства хайкай в школе Басё» (2008)

Автор этого прекрасного исследования рассматривает теоретическое и поэтическое наследие школы Басё, трактаты учеников великого поэта хайку, интерпретации стихотворений учителя, его высказываний о поэ­зии. Шефтелевич показывает, как развитие японской поэзии шло в на­прав­­лении все большей минимизации поэтического выражения: от раз­вернутости и пространности «длинной песни» (нагаута) — к свер­нуто­сти «возвратной песни» (каэси ута), от внушительных император­ских антологий — к редуцированным видам: свиткам, сначала в сто сти­хо­тво­рений, затем в тридцать шесть; от танка в 31 слог — к хайку в 17 слогов. 

«Японская поэзия» (1956)

Это первая книга переводов профессиональных японистов Анны Глус­киной и Веры Марковой, получившая широкую известность. В 1950–60-х годах она открыла русским читателям японскую поэзию тра­диционных форм. Искусные переводы до сих пор не потеряли своего значения. 

«Сто стихотворений ста поэтов. Старинный изборник японской поэзии VIII–ХIII веков» (1990)

Это сборник прекрасных переводов Виктора Сановича. В предисловии говорится об этом собрании шедевров, избранных из всего массива япон­ской поэзии за семь веков в ХIII веке знаменитым поэтом, автором «темного стиля» Фудзивара-но Тэйка. Составление поэтического сбор­ника в Японии, с ее культом поэзии, было творческим актом высшего порядка. Это не просто собрание прекрасных произведений, стихи играют и переливаются разными красками именно в соположении друг с другом. Поскольку считалось, что антология поэзии — это отражение Неба и Земли, то шедевры ставились рядом со стихами второго плана, как бы оттеняя их, как горы рядом с ущельями. Составитель, как демиург, лепил вселенную из чужих стихов.

Сайгё. «Горная хижина» (1979)

Эту книжечку стихов — шедевр японской поэзии прославленного поэта-странника Сайгё талантливо перевела со старояпонского Вера Маркова. О Сайгё в Японии слагались легенды, о нем сочиняли стихи, художники изображали его на свитках. Поэзия его проста, ясна, необычайно лако­нич­на, но вмещает в себя сложнейший мир мыслей и чувств.

Басё. «Лирика» (1964)

Эта тонкая книжечка стихотворений Басё в переводах Веры Марковой знакомит нас с творчеством самого почитаемого в Японии поэта. В платье нищего, с посохом он бродил по дорогам Японии в поисках поэтического вдохновения. Вот одно стихотворение из путевого дневника «Кости, белеющие в поле»:

Отправляясь в путь

Может быть, кости мои
Выбелит ветер… Он в сердце
Холодом мне дохнул.

Выставка к лекции

Иллюстрация: Куниёси Утагава. Поэт Какиномото-но Хитомаро за сочинением стихов. 1844–1854 годы
Library of Congress
Другие лекции
Восток