Расшифровка Безымянные инженеры и дома на глазок: история стройки и архитектура Переделкина

От мечты о писательском городе-саде к строительному хаосу и обманутым ожиданиям

Автор Юлия Старостенко

История появления дачного поселка писателей в Переделкине уже давно стала мифом о том, как советская власть решила построить дачи писателям — и построила, правда, по воспоминаниям самих писателей, не очень хорошо. Корней Чуковский, получивший дачу в 1938 году, писал дочери:

«На нашей даче я уже провел сутки — и мне очень нравится. Тишина абсолютная. Лес. Можно не видеть ни одного человека неделями. Только ремонт сделан кое-как; всюду пахнет скверной масляной крас­кой; денег потребуется уйма. Хватит ли у меня средств завести в ней все необходимое, не знаю, но если хватит, для вас для всех будет отличная база…»

Частью мифа о Переделкине стала и легенда, согласно которой дачные домики были спроектированы немецкими специалистами, работавшими в первой половине 30-х годов в СССР. Однако документы свидетельствуют, что немец­кие специалисты не имели отношения к строительству городка писателей, а ответственные ведомства не стремились спонсировать масштабные замыслы писателей, которые мечтали отнюдь не о дачах в понимании того времени, а о полноценных домах с удобствами, фактически о городе-саде под Москвой.

Городок писателей в Переделкине было далеко не единственным дачным поселком творческой и научной интеллигенции в окрестностях Москвы. Среди других можно назвать кооператив работников науки и искусств «Николина Гора», который появился еще в 20-е годы, то есть до появления идеи городка писателей. Также можно вспомнить кооператив «Наука. Искусство. Литера­тура» рядом с Истрой и кооператив «Советский архитектор» у станции Луговая, которые возникли, судя по всему, уже по следам городка писателей.

Идея строительства городка писателей родилась в связи с попытками писате­лей решить насущный для большинства советских граждан квартирный вопрос. Ее истоки проследить довольно сложно. Известна переписка Горького и Сталина, которые весьма негативно оценивали эту идею. В частности, оба сходились на мысли, что писатель должен жить в гуще трудового народа, а не где-то в лесу — таким образом ему будет проще работать: в лесу он будет оторван от жизни, от насущных проблем. И несмотря на то что весной 1933 го­да они очень негативно отзывались об этой идее, впоследствии именно их назо­вут инициаторами дачного строительства.

Как бы то ни было, но в середине 1933 года вышло два важных для нашего рассказа постановления. Первое постановление приравнивало писателей в отношении жилищных прав к научным работникам. То есть писатели получали право на дополнительную отдельную комнату для занятий, а при отсутствии таковой — на дополнительные 20 квадратных метров площади. Вторым было постановление Совнаркома РСФСР, которое предполагало выделить лимит в 300 тысяч рублей на строительство городка писателей у станции Кратово Московско-Казанской железной дороги. Примечательно, что именно здесь накануне Первой мировой войны правление железной дороги начало строительство так называемого города-сада — первого города-сада в России — для своих сотрудников и служащих.

Поскольку часть выделяемого лимита на строительство дач писателей должна была покрываться сбережениями самих писателей, в начале ноября 1933 года было организовано дачное жилищно-строительное кооперативное товари­щество «Городок писателей». Его председателем стал писатель Александр Тарасов-Родионов, а общее количество пайщиков составило 90 человек: имен­но столько дач планировалось построить.

Тогда же, в ноябре 1933 года, к проектированию поселка был привлечен инженер Бердяев. Под его руководством группой из архитекторов и инженеров началась разработка проекта дач, детского сада, ряда других сооружений, которые предполагалось возвести на участке. Судя по всему, этот участок должен был находиться где-то между станциями Кратово и Раменское. Гото­вые эскизные проекты дачных домов и других сооружений были утверждены в январе 1934 года Московским областным коммунальным отделом.

Тогда же, судя по всему, ввиду невозможности купить нормальные строитель­ные материалы было принято решение приобрести 25 так называемых стан­дарт­ных домов у Бобруйского лесокомбината. Строить стандартные дома, безусловно, никто не собирался — они рассматривались в качестве бруса для ведения грядущего дачного строительства.

И тут произошло что-то не совсем понятное. Первоначальный участок был забракован как находящийся в болотистой местности, хотя территория в районе Кратова известна своими прекрасными песчаными почвами и сосна­ми. Тогда же инженером Бердяевым был найден новый участок, который весной 1934 года решением соответствующих инстанций был закреплен за кооперативом. Это был участок леса, рассчитанный на строитель­ство до ста дач площадью почти 300 гектаров рядом с деревней Переделки. Необходи­мость соблюдения ограничений по вырубке деревьев побудила кооператив летом того же года договориться с колхозниками деревни Переделки о пере­даче под строительство дач еще трех с половиной гектаров их картофельного поля.

В августе 1934 года руководство кооператива приняло решение вести строи­тельство так называемым хозяйственным способом. Иными словами, коопе­ратив должен был сам закупать материалы, сам нанимать рабочих, сам следить за ходом строительных работ и решать все попутно возникающие проблемы.

Начальником строительства стал инженер Владимир Ольхов, основным местом работы которого был всесоюзный строительный трест по строительству и монта­жу сахарных заводов — Сахстрой. И, как позднее утверждал сам Ольхов, он не хотел браться за это строительство, но был вынужден согла­ситься по неофициальному указанию наркома пищевой промышленности товарища Анастаса Микояна.

Значительная занятость начальника строительства привела к тому, что факти­ческое руководство всеми работами в Переделкине оказалось возложено на инженера Михаила Михайловича Груздева, про которого мы толком ничего не знаем, кроме его имени. Однако именно он сыграл ключевую роль в форми­ро­вании того городка писателей, каким мы его знаем.

Судя по всему, уже имевшиеся и утвержденные проекты дач, разработанные Бердяевым, не устраи­вали писателей. Скорее всего, это было связано с тем обстоятель­ством, что Бердяев полагал, что зимой дачи не будут использо­ваться. В результате 9 сентября 1934 года на заседании правления кооператива был принят проект коттеджа, предложенный Груздевым.

Этот зафиксированный в документах факт позволяет утверждать, что немец­кие специалисты, работавшие в СССР, никакого отношения к проектированию дачных домов и всего поселка в целом все-таки не имели. Встречающаяся информация о том, что автором дачных домиков был немецкий архитектор Эрнст Май, также представляется довольно странной, поскольку Май занимал­ся преимущественно большими градостроительными проектами. Можно только надеяться, что со временем удастся прояснить истоки возникновения этой довольно необычной легенды, связанной с переделкинским поселком.

Проект Груздева заказчики посчитали оптимальным, поскольку он допускал больше вариантов в отношении изменения количества комнат, площади и экономичности в стройматериалах. Хотя материалов ни по проекту Бердяева, ни по проекту Груздева не сохранилось и сравнить предлагавшиеся двумя этими инженерами архитектурные решения мы не можем, из разрозненных упоминаний в дошедших до нас документах известно, что Груздев запроекти­ровал вместо холодного второго этажа утепленный, и дал, исходя из затрат и тех же материалов, большую площадь.

Однако это были не те дачные домики, не то дачное строительство, как оно понималось в те времена в Советском Союзе, — скорее это было строительство полноценных домов со всеми удобствами, фактически коттеджи по западному образцу, что не раз отмечалось в документах. Предполагалось, что дома будут оштукатурены, в них проектировались камины, по другой версии — изразцовые печи. В городке планировалось устроить ряд культурно-бытовых учреждений.

Более того, в какой-то момент правление кооператива даже просило Совнарком СССР дать указание соответствующим инстанциям:

«Городок писателей считать обычного типа жилищно-строительным писательским кооперативом, а отнюдь не дачно-огородно-садовым сельскохозяйственного типа, каковым он до сего времени был зареги­стрирован, поскольку данный кооператив устраивает не огороды и сады, а строит дома зимнего типа с водяным отоплением, с водопро­водом и канализацией, составляющий самостоятельный писательский городок».

Для понимания того, что именно на тот момент представляло собой дачное строительство в СССР, необходимо сделать небольшое отступление. Дачи, безусловно, были весьма популярны еще в дореволюционной России. С утверждением советской власти дача некоторое время рассматривалась, с одной стороны, как пережиток прошлого, а с другой стороны, как средство борьбы с жилищной нуждой. Так, в начале 1920-х годов обычной практикой было утепление дач и приспособление их для постоянного проживания.

Ситуация изменилась во второй половине 1920-х годов, когда традиционные представления о даче как о доме, куда семья выезжает на лето, были заменены на представление о скромном участке с небольшой постройкой, где советские люди могли бы проводить свои выходные, при этом попутно занимаясь возделыванием личного огорода на свежем воздухе.

И представляется, что источником вдохновения для такого подхода стал опыт Англии и Америки, где так называемые домики еженедельного отдыха пользо­вались большой популярностью, и опыт Германии, где традиция небольших садов имела весьма продолжительную историю. Идея небольших садов полу­чила в Германии новый импульс для развития в годы Первой мировой войны как средство борьбы с продовольственным кризисом. Весьма ограниченные средства немецких арендаторов небольших садов привели к возникновению новой индустрии по изготовлению стандартных сборных так называемых бесе­док, то есть крохотных домиков площадью около десяти квадратных метров с кухонной нишей.

Использовалась в Германии и интерпретация американских сборных домиков еженедельного отдыха, которые могли быть собраны на участке из стандарт­ных деталей и перенесены в случае смены этого участка. В Германии был даже проведен конкурс на устройство таких домиков, а в 1927 году в Берлине была устроена специальная выставка. Покупателям предлагались домики из разных ценовых категорий, причем существовали даже варианты со встроенной мебелью. Возможно, именно этот германский опыт и послужил источником вдохновения для возрождения идеи дачного строительства в СССР.

В отличие от Германии, где вокруг домиков еженедельного отдыха выросла целая индустрия, где архитекторы разрабатывали специальные проекты, стремясь найти наиболее рациональные и экономичные решения, в СССР дачное строительство и в первой половине 1930-х годов велось довольно случайным образом.

Попытки разработать стандартные сборные дома, безусловно, предприни­мались. Примером могут служить дома, выпускавшиеся Ленинградским союзом жилищной кооперации на основе шведских образцов. Это были неболь­шие домики с четырехскатными крышами. Стоимость такого домика, без учета транспортировки и сборки, в 1930 году оценивалась примерно в 1300 рублей. Чтобы был понятен порядок цен: зарплата рабочего в этот период составляла примерно 100–150 рублей, инженера — примерно в два раза больше.

Стоит ли удивляться тому, что в середине 1934 года в Госплане и Совнаркоме СССР вызвала недоумение просьба оргкомитета Союза советских писателей о выделении шести миллионов на строительство городка писателей в 90 дач. Сохранившаяся среди документов Совнаркома переписка по этому вопросу свидетельствует, что столь грандиозных замыслов от писателей не ожидали. Назвать причину, по которой идея строительства городка обрела такие масштабы, довольно сложно. Возможно, причиной было повышенное внимание власти к писателям в связи с подготовкой съезда писателей, который прошел в конце лета 1934 года. Возможно, имели место какие-то внутренние негласные обещания и договоренности. Но ведомства, отвечавшие за распреде­ление ресурсов в стране с плановой экономикой, были весьма озадачены цифрами, представленными в сметах, как, собственно, и самими сметами.

Так, в заключении Госплана отмечалось, что не было предоставлено техни­ческого обоснования строительства в виде чертежей и проектов, а присланную генеральную смету в Госплане назвали кратким финпланом, составленным с нарушением действующих распоряжений правительства. Эти нарушения касались стоимости одного кубического метра деревянного рубленого строи­тельства: в финплане цена за один кубометр почти вдвое превышала установлен­ную. Вопросы вызывало и то, на что были потрачены те несколько сотен тысяч рублей, которые были получены в соответствии с постановлением еще 1933 года.

Ответом правления «Городка писателей» стала пересмотренная смета, в кото­рой сумма была сокращена до четырех с половиной миллионов рублей. Правление особо подчеркивало, что почти половина суммы — это различные статьи коммунального благоустройства общественного значения, в которое входило устройство шоссейных дорог, плотины на реке Сетунь, канализацион­ной и водопроводной сети, работы по мелиорации, постройка культурных и общественных зданий. Правление настаивало на том, что такие расходы, конечно, не могут быть возложены на пайщиков кооператива, ибо лягут на писательский бюджет непосильным бременем. И именно поэтому правление просило о безвозмездной ссуде.

В итоге в начале сентября 1934 года, после почти двухмесячной паузы, Госплан СССР счел возможным разрешить строительство тридцати благоустроенных зимних дач «повышенного типа», выделив на это полтора миллиона рублей из резервного фонда Совнаркома СССР в виде безвозмездной ссуды.

Материалы рисуют весьма печальную картину, далекую от представления о том, как могло бы вестись строительство такого уровня. Практически все первые деньги, полученные еще в 1933 году, были потрачены на закупку материалов, обустройство строительной площадки: с 1934 года на строитель­стве было уже 400 человек. Деньги были потрачены и на проектные работы, которые де-факто не дали никакого результата.

Столь желанное финансирование, выделенное сентябрьским постановлением правительства, повлекло за собой очень много проблем. Перевод выделенной субсидии на счет кооператива превращал ее в возвратную, то есть, по сути, в беспроцентный кредит. Получить эти деньги без необходимости их возврата мог только Союз писателей.

В результате существование кооператива оказалось под вопросом. Когда же в начале октября деньги по странной схеме через Союз, а именно через Мосгорбанк, стали поступать в де-факто сохранявшийся кооператив, банк довольно быстро выяснил, что строительство ведется без утвержденной технической документации, и прекратил отпуск средств.

В спешном порядке проект дачного дома, разработанный Груздевым и приня­тый правлением, был передан на утверждение в инстанции, но получил ряд весьма серьезных замечаний технического характера. Через две недели Груздев был отстранен от строительства. Новый начальник работ Малев должен был исправить ситуацию и передать сметы проекта на утверждение, что и было сделано во второй половине декабря.

Однако изменить сложившуюся картину это уже не могло. Значительная часть выделенной безвозмездной ссуды оказывалась неизрасходованной и должна была вернуться в государственный бюджет. Строительство, начатое еще задолго до попыток каких-либо согласований, как отмечали проверяющие из Комиссии партийного контроля, велось по эскизным наброскам, часто сделанным от руки. Эти же проверяющие писали в своем отчете: «Зачастую в указанные эскизы вносятся изменения самими писателями». Построенные дома в результате не соответствовали проектам, подававшимся на утвержде­ние: они были большего размера и с увеличенной кубатурой. Места строитель­ства отдельных объектов не были определены заранее, что вызывало перенос ряда уже частично построенных дачных домов. В распоряжении строителей была лишь схема участков без указания будущих трасс водопровода, канализа­ции, телефонной и электрических сетей.

Инженер, обследовавший строительство в январе 1935 года, писал, что «в резуль­тате такого качества „генерального плана“ на производстве имеет место следующее чрезвычайно неблагоприятное явление: при начале рубки каждой дачи производственники начинают прикидывать, как лучше эту дачу на участке ориентировать, и в конце концов ориентируют ее „примерно, на глазок“ по отношению к данному участку».

Уверенность строителей в том, что деревянные дома можно строить и в зим­ний период, весной обернулась большими проблемами. В мае 1935 года обследование фиксировало следующую картину:

«Рубка стен начата без закладки фундаментов, на клетках. Клетки были заложены на разрыхленном глинистом грунте, что при оттаивании и выпучивании последнего вызвало перекос построек. Кирпично-фундаментные столбы, выложенные на промерзшем грунте, разрушились, перекосились, требуют перекладки. Стены имеют отклонения от вертикали до десяти сантиметров, а углы выполнены не по отвесу. В стенах имеются сквозные щели. Подшивка под штукатурку междуэтажных перекрытий выполнена без достаточного расколотия досок и требует переделки. В перекрытиях и перегородках не оставлены проемы для печей. Подшивка потолков проводилась без наличия кровли, что вызвало появление плесени».

Никакие работы по устройству централизованных водопровода и канализации даже не были начаты.

Более того, строители, исходившие из первоначальной шестимиллионной сметы, и не предполагали, что в 1935 году не получат финансирования. Однако так и произошло. Лишь в конце лета 1935-го уже правление Литературного фонда СССР, в ведении которого де-факто оказался городок писателей, получи­ло разрешение израсходовать 700 тысяч рублей на окончание строительства 30 дач в поселке Переделкино. Сумма эта должна была складываться из средств правления союза, Литфонда и въезжающих в дачи писателей.

Иными словами, никаких отдельных безвозвратных ссуд на это строительство писатели больше не получили — о постройке первоначально запланированных 90 дач не могло быть и речи. Идея выделения каких-либо других участков под строительство следующих очередей также была забыта.

Документами от первой половины 1935 года зафиксировано, что на участке в разной степени готовности находилось 19 дач, одна сторожка и один стандартный многоквартирный типовой дом.

Примерно осенью 1935 года писатели начали заселять дачи. Однако сведения о том, в каком качестве они в них въезжали — владельцев или дачепользо­вателей, найти на данный момент не удалось. Юридический статус дач довольно долго оставался непонятным. Весной 1938 года дачи окончательно перешли в управление Литфонда. Сравнение списков писателей, для которых дачи строились в 1934 году, и тех, кто их арендовал в 1938-м, показывает, что часть дач была заселена уже совсем другими людьми. В дальнейшем дачи сдавались в аренду по заявлениям писателей, которые те подавали в Литфонд, а конкретный арендатор выбирался путем тайного голосования на заседаниях его правления.

Получившиеся дачи, безусловно, были далеки от тех идеалов, к которым стремились заказчики. Образ городка со всеми удобствами, который можно составить по сохранившимся обрывочным пожеланиям заказчиков, был, безусловно, ближе к идее города-сада, столь популярной в начале 1920-х годов в СССР, чем к идее дачного строительства.

Вполне возможно, что писатели мечтали о втором поселке Сокол. Этот московский кооперативный поселок представителей творческой интеллиген­ции и советских служащих был спроектирован в первой половине 1920-х годов на северо-западе Москвы. Застроен он был индивидуальными домами по автор­ским проектам, и его часто называют советским городом-садом.

Однако в СССР в середине — второй половине 1920-х годов индивидуальные дома стали рассматриваться многими как противоречащие всем основам нового социалистического строительства. И поэтому идея города-сада фактически попала под запрет. Лишь с развитием дачного строительства она, по сути, получила второй шанс на воплощение.

Своеобразным свидетельством этого может служить тот факт, что в альбоме проектов дачных домов «Архитектура и строительство дач», который был выпущен в 1939 году, в качестве примера дачного дома был приведен частично переработанный, но вполне узнаваемый проект дома из поселка Сокол. Этот альбом представлял собой попытку систематизировать накопленный в СССР опыт проектирования, но не строительства — это очень важно подчеркнуть — дачных домов и рассматривался как вспомогательный материал для проектировщиков и строителей. В представленных в альбоме проектах можно без труда обнаружить отсылки к немецким домикам еженедельного отдыха, и к европейским шале, и к традиции фахверковых домов. В альбоме рубленые избы соседствовали с щитовыми домиками наподобие тех, что использовали первые дачные кооперативы десятилетием ранее. Были и весьма неожиданные для 1939 года обращения к эстетике авангарда с попытками имитировать плоские кровли и пространственные решения того времени. Таким образом, предлагавшиеся советскими архитекторами в конце 1930-х годов проекты дачных домов были свободны от лозунгов о необходимости следовать идеалам социалистического реализма и тому подобному.

Однако при этом составители альбома сетовали, что крупные ведомства до середины 1930-х годов практически не интересовались дачным строитель­ством, никто не занимался накоплением и распространением имеющихся проектов. Они писали, что приобретение чертежей дач крайне затруднительно, особенно для индивидуальных застройщиков, в связи с чем дачное строитель­ство зачастую осуществляется вовсе без проектов.

Стоит ли удивляться тому, что проектирование дач в Переделкине пятью годами ранее оказалось в руках практически случайного инженера? И хотя по результатам многочисленных проверок именно Михаил Груздев был признан виновным в хаосе переделкинского строительства, построенные на основе его проекта дома сегодня являются визитной карточкой городка писателей.

Если внимательно изучить сохранившиеся на данный момент дачи из тех девятнадцати, что были выстроены на рубеже 1934–1935 годов, то без труда можно обнаружить, что почти все они являются вариациями одного проекта. Двухэтажная остекленная веранда (в плане — вытянутый прямоугольник с закруглением) была безусловной отсылкой к архитектуре уже раскрити­кованного на тот момент конструктивизма. И это служит еще одним аргументом в пользу уже отмечавшейся относительной архитектурной свободы в дачном строительстве. В некоторых дачах от этого элемента отказались. Также можно предположить, что имелся ряд других отличий между домами, но позднейшие перестройки и достройки сегодня не позволяют говорить об этих различиях более конкретно.  

Курс подготовлен совместно
с «Домом творчества Переделкино»