КурсЗолотая клетка. Переделкино в 1930–50-е годы АудиолекцииМатериалы

История Переделкина в 15 цитатах

Жалоба Шагинян, предсмертная записка Фадеева и донесение следователя НКВД

18+

В конце 1920-х годов в Советском Союзе началась культурная революция, главной задачей которой было создание нового общества и нового чело­века. Принципиально важную роль в этом проекте играли писатели — по замыслу Сталина, именно они должны были стать «инженерами человеческих душ». Сейчас это выражение часто воспринимается как бессмысленный штамп, но в 1930-е годы его обсуждали вполне всерьез и видели в нем выражение настоящей миссии советского писателя — транслировать массовому читателю нормы, ценности нового общества и создавать модели для подражания.

Чтобы писатели могли справиться с такой задачей, для них были созданы специальные условия — в частности, построен писательский городок в подмосковном Переделкине. В истории этого поселка и отразилась судьба всего советского эксперимента по подчинению литературы нуждам государства.

Замысел

«Если две, три сотни работни­ков литературы поселить на одной улице, то при наличии хорошо воспитанной прошлым способности обращать внимание прежде всего на пороки, недостатки, ошибки, глупость и пошлость ближ­них, — литераторы, может быть, отлично будут знать друг друга, но весьма сомневаюсь, чтоб литература выиграла от этого. В „го­родке писателей“ неизбежно возникнет некий свой „быт“, в нем, вероятно, немалое место займут факты столкновения честолюбий и самолюбий и прочее сугубо обывательское истребление времени на творчество пустяков. Разумеется, быстро возникнут группиров­ки на почве чисто бытовых отношений, а в результате получим не „горо­док писателей“, а деревню индивидуалистов, взаимно непри­ятных друг другу». 

Из письма Максима Горького Ивану Гронскому  Иван Михайлович Гронский (1894–1985) — советский журналист и общественный деятель. В разные годы возглавлял газету «Известия» и журнал «Новый мир». Предсе­датель оргкомитета по подготовке Первого съезда советских писателей. Гронскому приписывают авторство термина «социали­стический реализм». В 1938 году был арестован и 16 лет провел в Воркутлаге.. 28 февраля 1933 года

В тот же день Горький написал об этом Сталину — и получил ответ:

«Насчет „городка для писа­телей“. Я совершенно с Вами согласен. Это — дело надуманное, которое к тому же может отдалить писателей от живой среды и развить в них са­момнение». 

Из ответа Иосифа Сталина Максиму Горькому. Март 1933 года
Иосиф Сталин и Максим Горький. 1931 год© Sovfoto / Universal Images Group via Getty Images

Идею создания отдельного городка для писателей Сталин предложил на большой встрече с литераторами на квартире у Горького в октябре 1932 года. Горький, всю жизнь воевавший с мещанством, пытался спорить. Сталин, как он часто поступал в публичной полемике, сначала согласился с оппонентом, а потом все равно все сделал по-своему.

В апреле 1932 года Политбюро ЦК ВКП (б) выпустило постановление «О пере­стройке литературно-художественных организаций». По сути, оно означало запрет на все сколь-либо независимые от государства художе­ственные объеди­нения. Оборотной стороной такой централизации стало создание небывалой по масштабу системы привилегий и инфраструктуры для лояльных деятелей искусства — с организованными союзами, съездами, творческими командиров­ками, машинами и квартирами. Чтобы ничего не отвлекало их от работы, им нужны были подходящие условия для творче­ства. 19 июля 1933 года Совет народных комиссаров принял постановление «О строительстве „Городка писателей“». Первоначально в нем фигурировало подмосковное Кратово, но потом стройку пришлось перенести. 

 
Лекция «Безымянные инженеры и дома на глазок: история стройки и архитектура Переделкина»

Строительство

«Правительство постановило помочь нам, дать нам, писателям, возможность иметь свой угол для работы и семьи… Такой заботы, конечно, ни один писатель ни одной страны от своего правительства не видит, и мы это знаем и никогда не забываем. Но посмотрите, что вышло из этого на деле… Место, выбранное под дачи, за исключением 5 участков, болотистое… У Леонова под дачей стоит вода, он на свой счет ее выкачивает, осушает землю, роет канавы, но вода стоит. У Ляшко под полом вода. У Бахметьева — вода. У меня впервые в моей жизни появился ревматизм головы (!), вчера был врач и сказал, что дальнейшая жизнь на даче грозит всем нам гибелью… Почти все вынуждены были покупать на рынке печные дверцы… Лестница в моей даче оказалась такой, что перила сами собой отошли и упали вниз. Окна нигде не сходятся, закрывать их нечем… С нас дерут за все. Крючок поставить — давай… Печь побелить — давай… Правительство дало нам в подарок дачу, которая без дорог будет стоить [нам] около 40 тыс., за который мы должны ежемесячно платить 500 руб… Это не подарок советского правительства. Это — петля, сотканная руками мелких жуликов… <…>
     Ст. Переделкино. „Дачный поселок писателей“. Дача № 40 (почта не ходит!)»

Из письма Мариэтты Шагинян Вячеславу Молотову  В 1935 году Вячеслав Молотов был пред­седателем Совета народных комиссаров СССР, то есть руководитель советского правительства.. 16 сентября 1935 года

В конце 1934 — начале 1935 года началась постройка 30 писательских дач. В этом строительстве отразились все особенности централизованной эконо­мики второй пятилетки — часть денег, выделенных на строительство дач, разворовали, дома сдали писателям в неприспособленном для жизни виде, часть домов построили на кладбище. Поэт Владимир Луговской  Владимир Александрович Луговской (1901–1957) — советский поэт и журналист. Почти все творчество Луговского связано с путе­шествиями по Средней Азии, Уралу, Кавказу. Своей главной работой сам поэт считал книгу поэм «Средние века». Луговской считается прототипом поэта Вячеслава Викторовича из повести Константина Симонова «Двадцать дней без войны». записал в 1936 году свои впечатления от поездки на дачу писателя Петра Павленко:

«Петин дворец стоит на кладбище — т. е. не в фигуральном, а в букваль­ном смысле слова. В его ограде находится 40 с чем-то могил с памятни­­ками, живыми цветами и мертвыми гирляндами, которые навещают живые родственники». 

Дача Бориса Пастернака в Переделкине© РИА «Новости»

Как бы то ни было, писатели получили двухэтажные 6-комнатные дачи — роскошь, о которой большинство жителей Москвы того времени не могли даже мечтать. Пятьсот рублей, о которых Шагинян писала Молотову, существенно превышали среднюю зарплату по стране  Месячная зарплата рабочего в этот период составляла примерно 100–150 рублей, инженера — примерно в два раза больше.

Дружба и надзор

«…Приобретает особый интерес ряд сообщений, указывающих на то, что Переделкино… становится центром особой писательской общественности, пытаю­щимся быть независимым от Союза совет[ских] писателей.
     Несколько дней тому назад на даче у Сельвинского собрались: Всеволод Иванов, Вера Инбер, Борис Пильняк, Борис Пастернак, — и он им прочел 4000 строк из своей поэмы „Челюскиниана“.
     Чтение, — рассказывает Сельвинский, — вызвало большое волнение, серьезный творческий подъем и даже способствовало установлению дружеских отношений. <…>
     Аналогичная читка новой пьесы Сейфуллиной для театра Вахтангова была организована на даче Вс. Иванова. <…>
     После читки пьесы, крайне неудачной, Иванов взял слово и выступил с товарищеской, но резкой критикой. В том же тоне высказывались все, кроме Зазубрина, который пытался замазать положение и советовал Сейфуллиной все-таки читать пьесу вахтанговцам. Это вызвало всеобщий протест в духе оберегания Сейфуллиной как товарища от ошибки и ненужного снижения авторитета перед театром.
     В беседе после читки почти все говорили об усталости от „псевдо­общественной суматохи“, идущей по официальной линии. Многие обижены, раздражены, абсолютно не верят в искренность руководства Союза советских писателей, ухватились за переделкинскую дружбу, как за подлинную жизнь писателей в кругу своих интересов».

Из докладной записки начальника
4-го

 отдела ГУГБ, комиссара государственной безопасности 3-го ранга Курского. 9 января 1937 года

В 1936 году городок писателей стал наполняться жизнью и играть ту роль, ради которой и создавался, — давать писателям возможность творить и обсуждать свое творчество. Дачное общежитие помогало выстроить социальные связи там, где они раньше не возникали: партийные писатели начали дружить и общаться с беспартийными. Казалось бы, руководство Союза писателей должно было радоваться такому единству литераторов, однако любые объединения, возникшие без контроля сверху, вызывали опасения и подо­зрения — любое чаепитие или читка на дачной веранде грозили перерасти в отклонение от партийной линии в литературе. 

Террор

«Ночью проснулся от голосов:
     — Да у него даже пары белья с собой нет.
     — Неважно…
     Узнал Сейфуллину и Правдухина  Валериан Павлович Правдухин (1892–1938) — русский, советский писатель, драматург и литературный критик. Наряду с Пришвиным, Багрицким, Светловым был участником литературной группы «Перевал». Муж писательницы Лидии Сейфуллиной. Расстрелян в 1938 году как участник контрреволюционной террористической организации, в 1956 году посмертно реабилитирован.. Выглянул в окно. Видны были силуэты людей, огонек папиросы. Понял. Приехали за Правдухиным, и он уже уходил. Потом Сейфуллина бегала назад, в дом, стучалась, вынесла ему денег пошла провожать. Опять его голос:
     — Ну, прощай.
     — Нет, не прощай, а до свиданья. И даже не до свиданья. Завтра я поеду в Москву и все выясню. Я тебе верю.
     Потом урчание заводимой машины, яркий свет фонарей, машина разворачивалась долго на узкой травянистой дороге. Потом рывок. Хлопнула дверца машины. Уехали.
     А из оврага пьяные голоса тянули песню про ухаря купца. Собаки тявкнули редко и неохотно и замолкли. Туман расходился. Чуть видная занималась заря. Звезды бледнели, и уже запел тоскливо и еле слышно рожок пастуха.
     А утром проснулся от света солнца и запаха скошенного клевера. За забором колхозники убирали скошенное, сосны стояли прямые и тихие. Ничего не произошло, жизнь продолжалась, осень еще не наступила, лето августа было превосходным. Вышел в огород, помидоры наливались и зрели, я таки дожил до их сбора, и созревание плодов происходит на моих глазах». 

Из дневника Александра Афиногенова. 17 августа 1937 года

Александр Афиногенов на даче в Переделкине. 1930-е годы© Государственный музей истории российской литературы имени В. И. Даля

В 1937 году в Переделкине возник еще один объединяющий писателей фактор — страх перед арестом. Начатая Сталиным кампания по уничтожению всех потенциально нелояльных затронула и художественную элиту, причем от ареста и гибели писателей не могли уберечь ни художественные, ни партий­ные заслуги. Автор этой дневниковой записи Александр Афиногенов сам был весной 1937 года исключен из партии и каждый день ждал ареста. Это ожида­ние казалось невыносимым еще и потому, что в дачном поселке было легко уви­деть и услышать, как забирают соседей. За несколько недель до этой записи арестовали другого соседа Афиногенова, писателя Владимира Зазубрина. Всего за 1937-й в городке арестовали 25 человек. В их дачи заселились другие совет­ские литераторы.

 
Советский писатель внутри Большого террора
Из книги Ильи Венявкина о самом популярном драматурге

1930-х

 годов

Протест

«В тридцать седьмом году, когда был процесс по делу Якира, Туха­чевского и других  Дело Тухачевского, или дело «антисовет­ской троцкистской военной организа­ции», — дело по обвинению группы высших советских военачальников во главе с мар­шалом Михаилом Тухачевским (в том числе командарма Ионы Якира) в организации заговора с целью захвата власти; один из самых громких показательных процессов сталинского времени., среди писателей собирали подписи под письмом, одобряющим смертный приговор. Пришли и ко мне. Я отказался дать подпись. Это вызвало страшный переполох. Тогда председателем Союза писателей был некий Ставский, большой мерзавец. Он испугался, что его обвинят в том, что он недосмотрел, что союз — гнездо оппорту­низма и что расплачиваться придется ему. Меня начали уламывать, я стоял на своем. Тогда руководство союза приехало в Переделкино, но не ко мне, а на другую дачу, и меня туда вызвали. Ставский начал на меня кричать и пустил в ход угрозы. Я ему ответил, что если он не может разговаривать со мной спокойно, то я не обязан его слушать, и ушел домой.
     Дома меня ждала тяжелая сцена. Зинаида Николаевна  Зинаида Николаевна Нейгауз — вторая жена Бориса Пастернака. была в то время беременна Лёней, на сносях, она валялась у меня в ногах, умоляя не губить ее и ребенка. Но меня нельзя было уговорить. Как потом оказалось, под окнами в кустах сидел агент и весь разговор этот слышал.
     В ту ночь мы ожидали ареста. Но, представьте, я лег спать и сразу заснул блаженным сном. Давно я не спал так крепко и безмятежно. Это со мной всегда бывает, когда сделан бесповоротный шаг».

Из книги Зои Масленниковой «Портрет Бориса Пастернака». Запись разговора с Пастернаком от 7 сентября 1958 года

Террор превратил Переделкино в пространство, где публичное и частное было перемешано, и ставил каждого из жителей поселка перед выбором: как реаги­ровать на аресты? как общаться с теми, кто попал в опалу? обрывать связи с родственниками арестованных? Этот выбор происходил на виду у других жителей Переделкина и мгновенно становился известным не только руковод­ству Союза писателей, но и НКВД. Так простое приветствие соседа через забор становилось политическим жестом.

Борис Пильняк и Кира Андроникашвили. Фотография Моисея Наппельбаума. 1933 годАукционный дом и художественная галерея «Литфонд»

Одним из немногих, кто отважился на публичный протест, был поэт Борис Пас­тернак. Причем для поэта это было не разовое действие, а выверенная линия гражданской смелости — он последовательно отказывался подписывать людоедские групповые письма с одобрениями расстрела и не прекращал связей с опальными писателями. По воспоминаниям сына Бориса Пильняка, аресто­ван­ного в 1937 году, Пастернак «хотя два дома разделяла всего лишь калитка, шел через улицу, громко заявляя, что идет к Пильняку, узнать, как там Кира Георгиевна  Кира Георгиевна Андроникашвили — жена Бориса Пильняка., демонстративно, так сказать, оповещая об этом окрестности».

Творчество

«Жизнь уходит, а то и ушла уже вся, но, как ты писала в прошлом году, живешь разрозненными взрывами какой-то „седьмой молодости“ (твое выраженье). Их много было этим летом у меня. После долгого периода сплошных перерывов я стал набрасывать что-то свое. Однако главное было не в этом. Поразительно, что в нашей жизни урожайность этого чудного, живого лета сыграла не меньшую роль, чем в жизни какого-нибудь колхоза. Мы с Зиной (инициатива ее) развели большущий огород, так что я осенью боялся, что у меня с нею не хватит сил собрать все и сохранить. Я с Леничкой зимую на даче, а Зина разрывается между нами и мальчиками, которые учатся в городе. Какая непередаваемая красота жизнь зимой в лесу, в мороз, когда есть дрова. Глаза разбега­ются, это совершенное ослепленье. Сказочность этого не в одном созерцании, а в мельчайших особенностях трудного, настороженного обихода. Час упустишь, и дом охолодает так, что потом никакими топками не нагонишь. Зазеваешься, и в погребе начнет мерзнуть картошка или заплесневеют огурцы. И все это дышит и пахнет, все живо и может умереть. У нас полподвала своего картофеля, две бочки шинко­ванной капусты, две бочки огурцов. А поездки в город, с пробуждением в шестом часу утра и утренней прогулкой за три километра темным, ночным еще полем и лесом, и линия зимнего полотна, идеальная и строгая, как смерть, и пламя утреннего поезда, к которому ты опоздал и который тебя обгоняет у выхода с лесной опушки к переезду! Ах, как вкусно еще живется, особенно в периоды трудности и безденежья (странным образом постигшего нас в последние месяцы), как еще рано сдаваться, как хочется жить».

Из письма Бориса Пастернака Ольге Фрейденберг. 15 ноября 1940 года

Еще во время обсуждения проекта городка писателей Максим Горький опасался, что Переделкино превратится в деревню индивидуалистов, и частично оказался прав. Получив в свое распоряжение дачи с большими участками, писатели воспользовались ими, чтобы увеличить собственную автономию. 

Борис Пастернак на даче в Переделкине. 1957 год© Universal History Archive / Getty Images

Переделкинский огород позволил Борису Пастернаку, попавшему из-за политической нелояльности в опалу, пережить время, когда он больше не мог рассчитывать на большие литературные гонорары. Такая независимость давала писателям возможность творить и писать то, что часто даже не предполагалось для советской печати. 

Война

«Мы ехали по мокрому шоссе к своему Переделкину. Пруд закис, позеленел. Стояли все те же витые толстые вётлы у шлюза, журчала вода, глубокий овраг просекал землю и терялся у дачи Сейфуллиной и Афиногенова. В лесу стояли грузовики, рации и автобусы. У костров грелись измученные солдаты. При расспросе оказались из строитель­ных полков, бежавших из‑под Вязьмы и Медыни. Они грели грязные заскорузлые руки у костра из сырого ельника и просили махорки. Страна махорки и табаков, Россия, ты вечно нуждаешься в этом скромном продукте!
     Мы въехали в нашу запущенную дачу. Каждый кустик говорил о другой жизни, о других временах. <…>
     Мы заходим в комнаты, и все напоминает мне о прошлом, недалеком и радостном. Здесь мы впервые узнали о нападении Германии. Сюда прибежал бледный Нилин с отвисшей нижней челюстью, сюда пришли Либединский, Панфёров, Ильенков. Мы обдираем комнаты и выносим все в пикап. По шоссе идут красноармейцы. Они заняли уже часть дач. Я оставляю им всю мебель и выношу только то, что нужно, что напоми­нает мне о прежнем уюте, о тепле домашнего очага, о семье. Я разжи­гаю печь, и туда, в это огненное жерло, летят рукописи, Вовочкины детские тетрадки, которые я собирал, начиная с первого класса. Я смо­трю на них, перелистываю, вижу каракули его, отметки „пос., хор., отл.“ и бросаю в печь. Я беру только две‑три тетрадки. Пусть это будет память о далеком сыне… Черная метель несется над Переделкином. Совершается великая трагедия и здесь, в тиши подмосковных лесов… Я обхожу последний раз наше жилище, сажусь в пикап и хлопаю зеленой дверью. Стой! Надо закрыть ворота. Я беру засов, закрываю ворота и, бросив последний взгляд на дом, уезжаю… Прощай, быть может, навсегда…»

Из дневника Аркадия Первенцева. 14 октября 1941 года

Военные корреспонденты Евгений Петров, Александр Фадеев и Михаил Шолохов на фронте. 1941 год© Георгий Петрусов / ТАСС

Осенью 1941 года в Переделкино пришла война. На участках Бориса Пастернака и Константина Федина вырыли траншеи и использовали их как бомбоубежища, в некоторых дачах расположились военные части. Часть писателей вместе с семьями отправились в эвакуацию, часть из них ушли на фронт военными корреспондентами. Многие уже не вернулись в городок — на войне погибли Александр Афиногенов и Евгений Петров. 

В Переделкине было написано самое знаменитое стихотворение военного времени, «Жди меня»: в конце июля 1941 года на даче Льва Кассиля во время короткого перерыва между командировками на фронт остановился Константин Симонов:

«Я ночевал на даче у Льва Кассиля в Переделкине и утром остался там, никуда не поехал.
     Сидел весь день на даче один и писал стихи. Кругом были высокие сосны, много земляники, зеленая трава. Был жаркий летний день. И тишина. <…> На несколько часов даже захотелось забыть, что на свете есть война…»

Первым, кому Симонов прочитал стихотворение, был вернувшийся на дачу из Москвы Лев Кассиль — он сказал, что стихотворение хорошее, но немного похоже на заклинание.

Возвращение после войны

«Был вчера в Переделкине — впервые за все лето. С невыразимым ужасом увидел, что вся моя библиотека разграблена. От немногих оставшихся книг оторваны переплеты. Разрознена, расхищена „Некра­совиана“, собрание сочинений Джонсона, все мои детские книги, тысячи английских (British Theatre), библиотека эссеистов, письма моих детей, Марии Б. ко мне, мои к ней — составляют наст на полу, по к-рому ходят. Уже уезжая, я увидел в лесу костер. Меня потянуло к детям, которые сидели у костра. — Постойте, куда же вы? Но они разбежались. Я подошел и увидел: горят английские книги и, между прочим, люби­мая моя американская детская „Think of it“ и номера „Детской литера­туры“. И я подумал, какой это гротеск, что дети, те, которым я отдал столько любви, жгут у меня на глазах те книги, которыми я хотел бы служить им».

Из дневника Корнея Чуковского. 24 июля 1943 года

После того как угроза захвата Москвы немецкими войсками миновала, писатели стали возвращаться в Переделкино и восстанавливать нарушенный войной быт. Несколько дач сгорело вместе с библиотеками, в том числе и дача Всеволода Иванова. Как вспоминал Вячеслав Всеволодович Иванов, «штабная девица включила электро­прибор (утюг, наверно) и уехала в Москву». В этом пожаре погиб и сундук, в котором Борис Пастернак спрятал масляные этюды отца и свои рукописи — прозаические отрывки, из которых потом вырос роман «Доктор Живаго».

Корней Чуковский с детьми, пришедшими обменять книги в его библиотеке. Переделкино, 1957 год© РИА «Новости»

А у эпизода с книгами Корнея Чуковского было небольшое продолжение: оказалось, что солдаты воинской части, расквартированной в доме Чуковского, не только выкинули книги из библиотеки писателя, но и оставили на втором этаже 60 экземпляров брошюры Сталина «Об основах ленинизма» — судя по всему, ее им выдавали вместе с оружием и шинелью. Чуковский попросил контору городка писателей забрать у него эти книги, а когда его просьбу проигнорировали, пошел ночью в лес, вывалил книги в ров и засыпал глиной.

Убежище

«Когда решено было исключить Зощенко из Союза писателей, друзья Николая Алексеевича [Заболоцкого] (и я в том числе) уговорили его пойти на общее собрание, которое должно было подтвердить это решение. Вопрос — идти или нет — касался и меня. Но я мог „храбро спрятаться“ (как писал Шварц в „Красной Шапочке“), а Заболоцкий не мог. Он только что был возвращен в Союз писателей, его не пропи­сывали в Москве, он жил скитаясь по квартирам и дачам у Андроникова, у Степанова и Ильенкова, у меня. На даче Ильенкова он вскопал землю, посадил и вырастил картошку — заметное пособие в его нищенской жизни. Итак, мы уговорили его пойти на собрание: это, разумеется, значило, что он должен был проголосовать за исключение Зощенко. Мрачноватый, но спокойный, приодевшийся, чисто выбритый, он ушел, а мы — Катя Заболоцкая, Степанов и я, — проводив его, остались (это было в Переделкине, на наемной даче), остались и долго разговаривали о том, как важно, что нам удалось его уломать. Не пойти, не проголосо­вать — это было более чем рискованно, опасно… В наши дни подобный разговор выглядел бы странным. В самом деле: жена Заболоцкого и его друзья были довольны, что уговорили Николая Алексеевича поступить против его совести, иными словами, совершить подлость. Однако рано мы радовались. Прошло часа два, когда я увидел вдалеке, на дорожке, которая вела от станции, знакомую фигуру в черных брюках и белой просторной куртке. Слегка пошатываясь, Николай Алексеевич брел домой. Все ахнули, переглянулись. Екатерина Васильевна всплеснула руками. Улыбаясь слабо, но с хитрецой, Заболоцкий приближался, и чем медленнее он подходил, тем яснее становилось, что он в Москву не поехал. Войдя, он сел на стул и удовлетворенно вздохнул. Все два часа он провел на станции, в шалманчике, основательно выпил, разговорился с местными рабочими и, по его словам, провел время интересно и с пользой. Несколько дней мы тревожились: не отра­зится ли на его судьбе подобный неслыханно смелый поступок? К счастью, сошло. Поступок не отразился».

Из книги Вениамина Каверина «Эпилог»

Николай Заболоцкий. 1948 годWikimedia Commons

В 1938 году поэта Николая Заболоцкого приговорили к 5 годам лагерей за «контрреволюционную деятельность». Ему повезло выдержать этот срок и дождаться освобождения. В начале 1946 года Заболоцкий приехал в Москву, чтобы попытаться восстановиться в Союзе писателей, получить право жить в одной из столиц и опубликовать свой новый перевод «Слова о полку Иго­реве». Заболоцкому удалось добиться разрешения вернуться в Москву, но жить ему было негде, и тогда друзья познакомили его с писателем Василием Ильен­ковым, который разрешил ему поселиться на своей даче в Переделкине. Забо­лоцкий поселился в маленькой комнате на втором этаже с окнами на березо­вую рощу. Здесь после многолетнего перерыва он снова начал писать стихи. Первым из этих стихотворений было «Утро» (1946).

Петух запевает, светает, пора!
       В лесу под ногами гора серебра.
Там черных деревьев стоят батальоны,
Там елки как пики, как выстрелы — клены,
Их корни как шкворни, сучки как стропила, 
Их ветры ласкают, им светят светила.
       Там дятлы, качаясь на дубе сыром, 
       С утра вырубают своим топором
       Угрюмые ноты из книги дубрав, 
       Короткие головы в плечи вобрав.
            Рожденный пустыней, 
            Колеблется звук, 
            Колеблется синий
            На нитке паук.
            Колеблется воздух,
            Прозрачен и чист,
            В сияющих звездах
            Колеблется лист.
И птицы, одетые в светлые шлемы, 
Сидят на воротах забытой поэмы,
И девочка в речке играет нагая 
И смотрит на небо, смеясь и мигая.
       Петух запевает, светает, пора!
       В лесу под ногами гора серебра.     

Изоляция

«Когда я слышу от писателя, что его страшит перспектива переезда куда-либо из Москвы, что он боится подумать о том, как он будет жить где-то в деревне, или в донбасском городке, или даже в областном центре где-то в глубине России, я просто развожу руками.
     Это дико, нелепо — бояться жизни там где-то, в гуще народа, среди интересных, занимающихся производительным трудом, полнокровных, колоритных, замечательных наших людей.
     <…>
     Есть ли у нас на заводах сталевары, боящиеся подходить к мартеновской печи?
     Возможны ли в природе такие капитаны дальнего плавания, которые боялись бы моря, не любили бы моря?
     Нет, товарищи, тут что-то у нас очень неладно.
     Когда это было в истории нашей литературы, чтобы под Москвой или Петербургом образовался целый писательский городок, изоли­рованный от жизни? (Аплодисменты.) А ведь сейчас почти все самые видные писатели-москвичи сбились в Переделкине, да и в Мо­скве поселились все в одном доме в Лаврушинском переулке. Хоть бы уж в Москве расселялись пореже: один — на территории завода имени Сталина, другой — где-то в районе текстильных фабрик, третий — возле Тимирязевской академии».

Из выступления Валентина Овечкина на Втором съезде советских писателей. 19 декабря 1954 года

Поэтесса Вера Инбер. Переделкино, 1950 год© Михаил Озерский / РИА «Новости»

Через полтора года после смерти Сталина советское литературное начальство решило провести Второй съезд советских писателей, чтобы подвести итоги прошедшего двадцатилетия и развернуть творческую дискуссию. В отличие от Первого съезда, ставшего событием мирового масштаба, Второй съезд прошел гораздо тише. Для нас он интересен небольшой дискуссией о Пере­делкине, начатой писателем Валентином Овечкиным. Овечкин получил известность в начале 1950-х годов благодаря опубликованным в «Новом мире» очеркам «Районные будни» — в них он чуть ли не впервые в истории советской литературы показывал людей из глубинки вне шаблона привычного конфликта лучшего с хорошим. (В знаменитой статье 1953 года «Об искренности в лите­ратуре» Владимир Померанцев писал: «…до Овечкина во многих книгах по кол­хозной тематике все было затерто-притерто, острия все отпилены, углы пообломаны».)

Впрочем, попытка Овечкина показать несоответствие сложившегося писательского быта декларируемым советским идеалам не имела никакого успеха. На следующий день съезда Овечкину ответил Борис Агапов:

«Во все времена писатели работали вне больших городов. Даже такой оперативный очеркист, как Плиний Младший, живший 1850 лет тому назад, жаловался, что в Риме работать невозможно, и уезжал работать из столицы. (Смех.)
     <…>
     Советская власть, желая создать для писателей хорошие условия работы, построила для них загородный поселок, и это не позорный факт в нашей жизни, а свидетельство заботы о нас нашего правительства. А т. Овечкин и это хочет сделать предметом своих разоблачений. (Шум в зале. Аплодисменты.)»

Самоубийство

«Созданный для большого творчества во имя коммунизма, с шестнад­цати лет связанный с партией, с рабочими и крестьянами, одаренный Богом талантом незаурядным, я был полон самых высоких мыслей и чувств, какие только может породить жизнь народа, соединенная с прекрасными идеалами коммунизма.
     Но меня превратили в лошадь ломового извоза, всю жизнь я плелся под кладью бездарных, неоправданных, могущих быть выполненными любым человеком, неисчислимых бюрократических дел. И даже сейчас, когда подводишь итог жизни своей, невыносимо вспоминать все то количество окриков, внушений, поучений и просто идеологических порок, которые обрушились на меня, — кем наш чудесный народ вправе был бы гордиться в силу подлинности и скромности внутренней глубоко коммунистического таланта моего. Литература — это высший плод нового строя — унижена, затравлена, загублена».

Из предсмертного письма Александра Фадеева. 13 мая 1956 года

13 мая 1956 года, около 15:00, Александр Фадеев застрелился в рабочем кабинете в Переделкине. Он много лет возглавлял Союз советских писателей и проводил сталинскую политику в литературе. После смерти вождя и сам Фадеев утратил свое положение непререкаемого авторитета, а вера в то, что литература может в альянсе с государством перестроить человека и общество ради благих целей, оказалась подорванной.

Фадеев надеялся, что его письмо станет громким публичным жестом, но и в этом ему было отказано. Оно пролежало в архивах много лет и было опубликовано только в годы перестройки. Официальной причиной смерти Фадеева был объявлен алкоголизм.  

Курс подготовлен совместно
с «Домом творчества Переделкино»
Логотип Переделкино
Хотите быть в курсе всего?
Подпишитесь на нашу рассылку, вам понравится. Мы обещаем писать редко и по делу
Курсы
Мопса, попинька и другие звери
«Жи-ши» и другие: зачем языку правила
От нуля до интернета
Анатомия готического собора (18+)
Неловкая пауза
15 песен на идише, которые помогают проникнуться еврейской культурой
Как появляется и куда уходит мода
Рождественские рецепты
Ассирия. Жизнь и смерть древней империи
Бандитский Петербург Серебряного века
Комикод
Кино на выходные
Мир древнего египтянина
Личный XX век.
Эвелина Мерова
15 песен, которые помогают проникнуться шведской культурой
Париж эпохи мушкетеров
Омнибус и танкобон
Правила Пушкина
Африканская магия для начинающих
Проверка связей
Секс в ХХ веке: Фрейд, Лакан и другие (18+)
История Англии: Война Алой и Белой розы
Личный XX век.
Ирина Врубель-Голубкина
Рагнарёк, зомби, магия: во что верили древние скандинавы
Краткая история вещей
Исламская революция в Иране: как она изменила всё
Средневековый Китай и его жители
Личный XX век.
Николай Эстис
Архитектура и травма
Радио «Сарафан»
Загадки «Повести временных лет»
Джаз в СССР
Дело о Велимире Хлебникове
Пророк Заратустра и его религия: что надо знать
Слова культур
Новая литература в новой стране: о чем писали в раннем СССР
Краткая история феминизма
Песни русской эмиграции
Магия любви
Немцы против Гитлера
Марсель Пруст в поисках потерянного времени
Рождественские фильмы
Как жили первобытные люди
Дадаизм — это всё или ничего?
Неслабо!
Третьяковка после Третьякова
Как училась Россия
«Народная воля»: первые русские террористы
История сексуальности (18+)
Скандинавия эпохи викингов
Точки опоры
Николай Гумилев в пути
Портрет художника эпохи СССР
Мир Толкина. Часть 1
Языки архитектуры XX века
Что мы знаем об этрусках
Тьфу-тьфу-тьфу! (18+)
Английская литература XX века. Сезон 2
Джаз для начинающих
Ощупывая
северо-западного
слона (18+)
Ученый совет
Трудовые будни героев Пушкина, Лермонтова, Гоголя и Грибоедова
Взлет и падение Новгородской республики
История русской эмиграции
Как придумать город
Вашими молитвами
Остап Бендер: история главного советского плута
Мир Даниила Хармса
Найман читает «Рассказы о Анне Ахматовой»
Главные идеи Карла Маркса
Олег Григорьев читает свои стихи
История торговли в России
Зачем я это увидел?
Жак Лакан и его психоанализ
Мир средневекового человека
Репортажи с фронтов Первой мировой
Главные философские вопросы. Сезон 8: Где добро, а где зло?
Сказки о любви
Веничка Ерофеев между Москвой и Петушками (18+)
Япония при тоталитаризме
Рождественские песни
Как жили обыкновенные люди и императоры в Древнем Риме
Хотелось бы верить
Немецкая музыка от хора до хардкора
Главные философские вопросы. Сезон 7: Почему нам так много нужно?
Довлатов и Ленинград
Главные философские вопросы. Сезон 6: Зачем нам природа?
История московской архитектуры. От Василия Темного до наших дней
Личный XX век
Берлинская стена. От строительства до падения
Страшные истории
Нелли Морозова. «Мое пристрастие к Диккенсу». Аудиокнига
Польское кино: визитные карточки
Зигмунд Фрейд и искусство толкования
Деловые люди XIX века
«Эй, касатка, выйди в садик»: песни Виктора Коваля и Андрея Липского
Английская литература XX века. Сезон 1
Культурные коды экономики: почему страны живут по-разному
Главные философские вопросы. Сезон 5: Что такое страсть?
Золотая клетка. Переделкино в 1930–50-е годы
Как исполнять музыку на исторических инструментах
Как Оптина пустынь стала главным русским монастырем
Как гадают ханты, староверы, японцы и дети
Последние Романовы: от Александра I до Николая II
Отвечают сирийские мистики
Как читать любимые книги по-новому
Как жили обыкновенные люди в Древней Греции
Путешествие еды по литературе
За что мы любим кельтов?
Стругацкие: от НИИЧАВО к Зоне
Легенды и мифы советской космонавтики
Гитлер и немцы: как так вышло
Как Марк Шагал стал всемирным художником
«Безутешное счастье»: рассказы о стихотворениях Григория Дашевского
История русской еды
Лесков и его чудные герои
Песни о любви
Культура Японии в пяти предметах
5 историй о волшебных помощниках
Главные философские вопросы. Сезон 4: Что есть истина?
Что придумал Бетховен
Первопроходцы: кто открывал Сибирь и Дальний Восток
Сирийские мистики об аде, игрушках, эросе и прокрастинации
Что такое романтизм и как он изменил мир
Финляндия: визитные карточки
Как атом изменил нашу жизнь
Данте и «Божественная комедия»
Шведская литература: кого надо знать
Я бы выпил (18+)
Кто такой Троцкий?
Теории заговора: от Античности до наших дней
Зачем люди ведут дневники, а историки их читают
Помпеи до и после извержения Везувия
Народные песни русского города
Метро в истории, культуре и жизни людей
Идиш: язык и литература
Кафка и кафкианство
Кто такой Ленин?
Что мы знаем об Антихристе
Джеймс Джойс и роман «Улисс»
Стихи о любви
Главные философские вопросы. Сезон 3: Существует ли свобода?
«Молодой папа»: история, искусство и Церковь в сериале (18+)
Безымянный подкаст Филиппа Дзядко
Антропология Севера: кто и как живет там, где холодно
Как читать китайскую поэзию
Экономика пиратства
Как русские авангардисты строили музей
Милосердие на войне
Как революция изменила русскую литературу
Главные философские вопросы. Сезон 2: Кто такой Бог?
Гутенберг позвонит
Композитор Владимир Мартынов о музыке — слышимой и неслышимой
Лунные новости
Открывая Россию: Ямал
Криминология: как изучают преступность и преступников
Открывая Россию: Байкало-Амурская магистраль
Документальное кино между вымыслом и реальностью
Из чего состоит мир «Игры престолов» (18+)
Мир Владимира Набокова
Краткая история татар
Как мы чувствуем архитектуру
Письма о любви
Американская литература XX века. Сезон 2
Американская литература XX века. Сезон 1
Холокост. Истории спасения
История евреев
Главные философские вопросы. Сезон 1: Что такое любовь?
У Христа за пазухой: сироты в культуре
Антропология чувств
Первый русский авангардист
Как увидеть искусство глазами его современников
История исламской культуры
Как работает литература
Несогласный Теодор
История Византии в пяти кризисах
Открывая Россию: Иваново
Комплекс неполноценности
История Великобритании в «Аббатстве Даунтон» (18+)
Самозванцы и Cмута
Поэзия как политика. XIX век
Иностранцы о России
Особенности национальных эмоций
Русская литература XX века. Сезон 6
10 секретов «Евгения Онегина»
Зачем нужны паспорт, ФИО, подпись и фото на документы
История русской культуры. От войны до распада СССР
История русской культуры. Между революцией и войной
История завоевания Кавказа
Открывая Россию: Сахалин
История русской культуры. Серебряный век
Сталин. Вождь и страна
История русской культуры. От Николая I до Николая II
История русской культуры. Петербургский период
История русской культуры. Московская Русь
История русской культуры. Древняя Русь
Ученые не против поп-культуры
В чем смысл животных
Приключения Моне, Матисса и Пикассо в России 
Мир Эйзенштейна
Блокада Ленинграда
Что такое современный танец
Как железные дороги изменили русскую жизнь
Франция эпохи Сартра, Годара и Брижит Бардо
Лев Толстой против всех
Россия и Америка: история отношений
Как придумать свою историю
Россия глазами иностранцев
История православной культуры
Революция 1917 года
Русская литература XX века. Сезон 5
Мир Булгакова
Как читать русскую литературу
Что такое
Древняя Греция
Блеск и нищета Российской империи
Мир Анны Ахматовой
Жанна д’Арк: история мифа
Любовь при Екатерине Великой
Русская литература XX века. Сезон 4
Социология как наука о здравом смысле
Кто такие декабристы
Русское военное искусство
Византия для начинающих
Закон и порядок
в России XVIII века
Как слушать
классическую музыку
Русская литература XX века. Сезон 3
Повседневная жизнь Парижа
Русская литература XX века. Сезон 2
Как понять Японию
Рождение, любовь и смерть русских князей
Что скрывают архивы
Русский авангард
Петербург
накануне революции
«Доктор Живаго»
Бориса Пастернака
Антропология
коммуналки
Русская литература XX века. Сезон 1
Архитектура как средство коммуникации
История дендизма
Генеалогия русского патриотизма
Несоветская философия в СССР
Преступление и наказание в Средние века
Как понимать живопись XIX века
Мифы Южной Америки
Неизвестный Лермонтов
Греческий проект
Екатерины Великой
Правда и вымыслы о цыганах
Исторические подделки и подлинники
Театр английского Возрождения
Мопса, попинька и другие звери
«Жи-ши» и другие: зачем языку правила
От нуля до интернета
Анатомия готического собора (18+)
Неловкая пауза
15 песен на идише, которые помогают проникнуться еврейской культурой
Как появляется и куда уходит мода
Рождественские рецепты
Ассирия. Жизнь и смерть древней империи
Бандитский Петербург Серебряного века
Комикод
Кино на выходные
Мир древнего египтянина
Личный XX век.
Эвелина Мерова
15 песен, которые помогают проникнуться шведской культурой
Париж эпохи мушкетеров
Омнибус и танкобон
Правила Пушкина
Африканская магия для начинающих
Проверка связей
Секс в ХХ веке: Фрейд, Лакан и другие (18+)
История Англии: Война Алой и Белой розы
Личный XX век.
Ирина Врубель-Голубкина
Рагнарёк, зомби, магия: во что верили древние скандинавы
Краткая история вещей
Исламская революция в Иране: как она изменила всё
Средневековый Китай и его жители
Личный XX век.
Николай Эстис
Архитектура и травма
Радио «Сарафан»
Загадки «Повести временных лет»
Джаз в СССР
Дело о Велимире Хлебникове
Пророк Заратустра и его религия: что надо знать
Слова культур
Новая литература в новой стране: о чем писали в раннем СССР
Краткая история феминизма
Песни русской эмиграции
Магия любви
Немцы против Гитлера
Марсель Пруст в поисках потерянного времени
Рождественские фильмы
Как жили первобытные люди
Дадаизм — это всё или ничего?
Неслабо!
Третьяковка после Третьякова
Как училась Россия
«Народная воля»: первые русские террористы
История сексуальности (18+)
Скандинавия эпохи викингов
Точки опоры
Николай Гумилев в пути
Портрет художника эпохи СССР
Мир Толкина. Часть 1
Языки архитектуры XX века
Что мы знаем об этрусках
Тьфу-тьфу-тьфу! (18+)
Английская литература XX века. Сезон 2
Джаз для начинающих
Ощупывая
северо-западного
слона (18+)
Ученый совет
Трудовые будни героев Пушкина, Лермонтова, Гоголя и Грибоедова
Взлет и падение Новгородской республики
История русской эмиграции
Как придумать город
Вашими молитвами
Остап Бендер: история главного советского плута
Мир Даниила Хармса
Найман читает «Рассказы о Анне Ахматовой»
Главные идеи Карла Маркса
Олег Григорьев читает свои стихи
История торговли в России
Зачем я это увидел?
Жак Лакан и его психоанализ
Мир средневекового человека
Репортажи с фронтов Первой мировой
Главные философские вопросы. Сезон 8: Где добро, а где зло?
Сказки о любви
Веничка Ерофеев между Москвой и Петушками (18+)
Япония при тоталитаризме
Рождественские песни
Как жили обыкновенные люди и императоры в Древнем Риме
Хотелось бы верить
Немецкая музыка от хора до хардкора
Главные философские вопросы. Сезон 7: Почему нам так много нужно?
Довлатов и Ленинград
Главные философские вопросы. Сезон 6: Зачем нам природа?
История московской архитектуры. От Василия Темного до наших дней
Личный XX век
Берлинская стена. От строительства до падения
Страшные истории
Нелли Морозова. «Мое пристрастие к Диккенсу». Аудиокнига
Польское кино: визитные карточки
Зигмунд Фрейд и искусство толкования
Деловые люди XIX века
«Эй, касатка, выйди в садик»: песни Виктора Коваля и Андрея Липского
Английская литература XX века. Сезон 1
Культурные коды экономики: почему страны живут по-разному
Главные философские вопросы. Сезон 5: Что такое страсть?
Золотая клетка. Переделкино в 1930–50-е годы
Как исполнять музыку на исторических инструментах
Как Оптина пустынь стала главным русским монастырем
Как гадают ханты, староверы, японцы и дети
Последние Романовы: от Александра I до Николая II
Отвечают сирийские мистики
Как читать любимые книги по-новому
Как жили обыкновенные люди в Древней Греции
Путешествие еды по литературе
За что мы любим кельтов?
Стругацкие: от НИИЧАВО к Зоне
Легенды и мифы советской космонавтики
Гитлер и немцы: как так вышло
Как Марк Шагал стал всемирным художником
«Безутешное счастье»: рассказы о стихотворениях Григория Дашевского
История русской еды
Лесков и его чудные герои
Песни о любви
Культура Японии в пяти предметах
5 историй о волшебных помощниках
Главные философские вопросы. Сезон 4: Что есть истина?
Что придумал Бетховен
Первопроходцы: кто открывал Сибирь и Дальний Восток
Сирийские мистики об аде, игрушках, эросе и прокрастинации
Что такое романтизм и как он изменил мир
Финляндия: визитные карточки
Как атом изменил нашу жизнь
Данте и «Божественная комедия»
Шведская литература: кого надо знать
Я бы выпил (18+)
Кто такой Троцкий?
Теории заговора: от Античности до наших дней
Зачем люди ведут дневники, а историки их читают
Помпеи до и после извержения Везувия
Народные песни русского города
Метро в истории, культуре и жизни людей
Идиш: язык и литература
Кафка и кафкианство
Кто такой Ленин?
Что мы знаем об Антихристе
Джеймс Джойс и роман «Улисс»
Стихи о любви
Главные философские вопросы. Сезон 3: Существует ли свобода?
«Молодой папа»: история, искусство и Церковь в сериале (18+)
Безымянный подкаст Филиппа Дзядко
Антропология Севера: кто и как живет там, где холодно
Как читать китайскую поэзию
Экономика пиратства
Как русские авангардисты строили музей
Милосердие на войне
Как революция изменила русскую литературу
Главные философские вопросы. Сезон 2: Кто такой Бог?
Гутенберг позвонит
Композитор Владимир Мартынов о музыке — слышимой и неслышимой
Лунные новости
Открывая Россию: Ямал
Криминология: как изучают преступность и преступников
Открывая Россию: Байкало-Амурская магистраль
Документальное кино между вымыслом и реальностью
Из чего состоит мир «Игры престолов» (18+)
Мир Владимира Набокова
Краткая история татар
Как мы чувствуем архитектуру
Письма о любви
Американская литература XX века. Сезон 2
Американская литература XX века. Сезон 1
Холокост. Истории спасения
История евреев
Главные философские вопросы. Сезон 1: Что такое любовь?
У Христа за пазухой: сироты в культуре
Антропология чувств
Первый русский авангардист
Как увидеть искусство глазами его современников
История исламской культуры
Как работает литература
Несогласный Теодор
История Византии в пяти кризисах
Открывая Россию: Иваново
Комплекс неполноценности
История Великобритании в «Аббатстве Даунтон» (18+)
Самозванцы и Cмута
Поэзия как политика. XIX век
Иностранцы о России
Особенности национальных эмоций
Русская литература XX века. Сезон 6
10 секретов «Евгения Онегина»
Зачем нужны паспорт, ФИО, подпись и фото на документы
История русской культуры. От войны до распада СССР
История русской культуры. Между революцией и войной
История завоевания Кавказа
Открывая Россию: Сахалин
История русской культуры. Серебряный век
Сталин. Вождь и страна
История русской культуры. От Николая I до Николая II
История русской культуры. Петербургский период
История русской культуры. Московская Русь
История русской культуры. Древняя Русь
Ученые не против поп-культуры
В чем смысл животных
Приключения Моне, Матисса и Пикассо в России 
Мир Эйзенштейна
Блокада Ленинграда
Что такое современный танец
Как железные дороги изменили русскую жизнь
Франция эпохи Сартра, Годара и Брижит Бардо
Лев Толстой против всех
Россия и Америка: история отношений
Как придумать свою историю
Россия глазами иностранцев
История православной культуры
Революция 1917 года
Русская литература XX века. Сезон 5
Мир Булгакова
Как читать русскую литературу
Что такое
Древняя Греция
Блеск и нищета Российской империи
Мир Анны Ахматовой
Жанна д’Арк: история мифа
Любовь при Екатерине Великой
Русская литература XX века. Сезон 4
Социология как наука о здравом смысле
Кто такие декабристы
Русское военное искусство
Византия для начинающих
Закон и порядок
в России XVIII века
Как слушать
классическую музыку
Русская литература XX века. Сезон 3
Повседневная жизнь Парижа
Русская литература XX века. Сезон 2
Как понять Японию
Рождение, любовь и смерть русских князей
Что скрывают архивы
Русский авангард
Петербург
накануне революции
«Доктор Живаго»
Бориса Пастернака
Антропология
коммуналки
Русская литература XX века. Сезон 1
Архитектура как средство коммуникации
История дендизма
Генеалогия русского патриотизма
Несоветская философия в СССР
Преступление и наказание в Средние века
Как понимать живопись XIX века
Мифы Южной Америки
Неизвестный Лермонтов
Греческий проект
Екатерины Великой
Правда и вымыслы о цыганах
Исторические подделки и подлинники
Театр английского Возрождения
Все курсы
Спецпроекты
Наука и смелость. Третий сезон
Детский подкаст о том, что пришлось пережить ученым, прежде чем их признали великими
Кандидат игрушечных наук
Детский подкаст о том, как новые материалы и необычные химические реакции помогают создавать игрушки и всё, что с ними связано
Автор среди нас
Антология современной поэзии в авторских прочтениях. Цикл фильмов Arzamas, в которых современные поэты читают свои сочинения и рассказывают о них, о себе и о времени
Господин Малибасик
Динозавры, собаки, пятое измерение и пластик: детский подкаст, в котором папа и сын разговаривают друг с другом и учеными о том, как устроен мир
Где сидит фазан?
Детский подкаст о цветах: от изготовления красок до секретов известных картин
Путеводитель по благотвори­тельной России XIX века
27 рассказов о ночлежках, богадельнях, домах призрения и других благотворительных заведениях Российской империи
Колыбельные народов России
Пчелка золотая да натертое яблоко. Пятнадцать традиционных напевов в современном исполнении, а также их истории и комментарии фольклористов
История Юрия Лотмана
Arzamas рассказывает о жизни одного из главных ученых-гуманитариев XX века, публикует его ранее не выходившую статью, а также знаменитый цикл «Беседы о русской культуре»
Волшебные ключи
Какие слова открывают каменную дверь, что сказать на пороге чужого дома на Новый год и о чем стоит помнить, когда пытаешься проникнуть в сокровищницу разбойников? Тест и шесть рассказов ученых о магических паролях
«1984». Аудиоспектакль
Старший Брат смотрит на тебя! Аудиоверсия самой знаменитой антиутопии XX века — романа Джорджа Оруэлла «1984»
История Павла Грушко, поэта и переводчика, рассказанная им самим
Павел Грушко — о голоде и Сталине, оттепели и Кубе, а также о Федерико Гарсиа Лорке, Пабло Неруде и других испаноязычных поэтах
История игр за 17 минут
Видеоликбез: от шахмат и го до покемонов и видеоигр
Истории и легенды городов России
Детский аудиокурс антрополога Александра Стрепетова
Путеводитель по венгерскому кино
От эпохи немых фильмов до наших дней
Дух английской литературы
Оцифрованный архив лекций Натальи Трауберг об английской словесности с комментариями филолога Николая Эппле
Аудиогид МЦД: 28 коротких историй от Одинцова до Лобни
Первые советские автогонки, потерянная могила Малевича, чудесное возвращение лобненских чаек и другие неожиданные истории, связанные со станциями Московских центральных диаметров
Советская кибернетика в историях и картинках
Как новая наука стала важной частью советской культуры
Игра: нарядите елку
Развесьте игрушки на двух елках разного времени и узнайте их историю
Что такое экономика? Объясняем на бургерах
Детский курс Григория Баженова
Всем гусьгусь!
Мы запустили детское
приложение с лекциями,
подкастами и сказками
Открывая Россию: Нижний Новгород
Курс лекций по истории Нижнего Новгорода и подробный путеводитель по самым интересным местам города и области
Как устроен балет
О создании балета рассказывают хореограф, сценограф, художники, солистка и другие авторы «Шахерезады» на музыку Римского-Корсакова в Пермском театре оперы и балета
Железные дороги в Великую Отечественную войну
Аудиоматериалы на основе дневников, интервью и писем очевидцев c комментариями историка
Война
и жизнь
Невоенное на Великой Отечественной войне: повесть «Турдейская Манон Леско» о любви в санитарном поезде, прочитанная Наумом Клейманом, фотохроника солдатской жизни между боями и 9 песен военных лет
Фландрия: искусство, художники и музеи
Представительство Фландрии на Arzamas: видеоэкскурсии по лучшим музеям Бельгии, разборы картин фламандских гениев и первое знакомство с именами и местами, которые заслуживают, чтобы их знали все
Еврейский музей и центр толерантности
Представительство одного из лучших российских музеев — история и культура еврейского народа в видеороликах, артефактах и рассказах
Музыка в затерянных храмах
Путешествие Arzamas в Тверскую область
Подкаст «Перемотка»
Истории, основанные на старых записях из семейных архивов: аудиодневниках, звуковых посланиях или разговорах с близкими, которые сохранились только на пленке
Arzamas на диване
Новогодний марафон: любимые ролики сотрудников Arzamas
Как устроен оркестр
Рассказываем с помощью оркестра musicAeterna и Шестой симфонии Малера
Британская музыка от хора до хардкора
Все главные жанры, понятия и имена британской музыки в разговорах, объяснениях и плейлистах
Марсель Бротарс: как понять концептуалиста по его надгробию
Что значат мидии, скорлупа и пальмы в творчестве бельгийского художника и поэта
Новая Третьяковка
Русское искусство XX века в фильмах, галереях и подкастах
Видеоистория русской культуры за 25 минут
Семь эпох в семи коротких роликах
Русская литература XX века
Шесть курсов Arzamas о главных русских писателях и поэтах XX века, а также материалы о литературе на любой вкус: хрестоматии, словари, самоучители, тесты и игры
Детская комната Arzamas
Как провести время с детьми, чтобы всем было полезно и интересно: книги, музыка, мультфильмы и игры, отобранные экспертами
Аудиоархив Анри Волохонского
Коллекция записей стихов, прозы и воспоминаний одного из самых легендарных поэтов ленинградского андеграунда 1960-х — начала 1970-х годов
История русской культуры
Суперкурс Онлайн-университета Arzamas об отечественной культуре от варягов до рок-концертов
Русский язык от «гой еси» до «лол кек»
Старославянский и сленг, оканье и мат, «ѣ» и «ё», Мефодий и Розенталь — всё, что нужно знать о русском языке и его истории, в видео и подкастах
История России. XVIII век
Игры и другие материалы для школьников с методическими комментариями для учителей
Университет Arzamas. Запад и Восток: история культур
Весь мир в 20 лекциях: от китайской поэзии до Французской революции
Что такое античность
Всё, что нужно знать о Древней Греции и Риме, в двух коротких видео и семи лекциях
Как понять Россию
История России в шпаргалках, играх и странных предметах
Каникулы на Arzamas
Новогодняя игра, любимые лекции редакции и лучшие материалы 2016 года — проводим каникулы вместе
Русское искусство XX века
От Дягилева до Павленского — всё, что должен знать каждый, разложено по полочкам в лекциях и видео
Европейский университет в Санкт-Петербурге
Один из лучших вузов страны открывает представительство на Arzamas — для всех желающих
Пушкинский
музей
Игра со старыми мастерами,
разбор импрессионистов
и состязание древностей
Стикеры Arzamas
Картинки для чатов, проверенные веками
200 лет «Арзамасу»
Как дружеское общество литераторов навсегда изменило русскую культуру и историю
XX век в курсах Arzamas
1901–1991: события, факты, цитаты
Август
Лучшие игры, шпаргалки, интервью и другие материалы из архивов Arzamas — и то, чего еще никто не видел
Идеальный телевизор
Лекции, монологи и воспоминания замечательных людей
Русская классика. Начало
Четыре легендарных московских учителя литературы рассказывают о своих любимых произведениях из школьной программы
Аудиолекции
28 минут
1/3

Младший подчиненный отряд: писатели как одна из каст внутри советской иерархии (18+)

Борьба с групповщиной, идеологические нахлобучки, бодание с цензурой и прочие издержки принадлежности к литературной элите

Читает Илья Кукулин

Борьба с групповщиной, идеологические нахлобучки, бодание с цензурой и прочие издержки принадлежности к литературной элите

25 минут
2/3

Свобода творчества под надзором: жизнь и работа писателей в Переделкине

Как литературные чтения и походы в гости становились опасными политическими жестами

Читает Константин Поливанов

Как литературные чтения и походы в гости становились опасными политическими жестами

25 минут
3/3

Безымянные инженеры и дома на глазок: история стройки и архитектура Переделкина

От мечты о писательском городе-саде к строительному хаосу и обманутым ожиданиям

Читает Юлия Старостенко

От мечты о писательском городе-саде к строительному хаосу и обманутым ожиданиям

Материалы
Переделкино в поэзии Бориса Пастернака
Стихи последних 20 лет жизни поэта как путеводитель и гимн переделкинской природе
История Переделкина в 15 цитатах
Жалоба Шагинян, предсмертная записка Фадеева и донесение следователя НКВД
Плейлист советской поп-музыки 1920–30-х
Что слушали в городах и селах, в Кремле и Переделкине
Усадьба Измалково
Борис Пастернак. «Старый парк»
Самаринский пруд
Анна Ахматова. «Памяти Пильняка»
Борис Пастернак. «Рождественская звезда», «Когда разгуляется», «Нобелевская премия»
Улица Погодина
Геннадий Шпаликов. «Переделкино»
Дача Беллы Ахмадулиной
Белла Ахмадулина. «Памяти Бориса Пастернака», «Снегопад», «Метель» и другие стихотворения
Станция Переделкино
Борис Пастернак. «На ранних поездах»
Железная дорога
Александр Еременко. «Переделкино»
Николай Заболоцкий. «Прохожий»
Дача Булата Окуджавы
Булат Окуджава. «Нынче я живу отшельником…»
Дача Евгения Евтушенко
Евгений Евтушенко. «Переделкино»
Источник Казанской иконы Божией Матери
Валентин Катаев. Из повести «Святой колодец»
Неясная поляна
Борис Пастернак. «Стога», «Пахота»
Из дневника Корнея Чуковского
Кладбище
Борис Пастернак. «Ложная тревога», «Август»
Усадьба Лукино
Сергей Голицын. Из книги «Записки уцелевшего»
Березовая роща напротив дачи писателя Василия Ильенкова
Николай Заболоцкий. «В этой роще березовой…», «Утро»