Расшифровка Богемный и тоскующий Стокгольм: книги Яльмара Сёдерберга

Стокгольмские фланеры и холодное наблюдение за жизнью, плотская любовь и душевное одиночество в романах шведского Достоевского

Автор Полина Лисовская

Все издательства в Швеции и, воз­можно, не только там с нетерпением ждали окончания 2011 года. В этот год истекал срок действия авторских прав на про­изведения Яльмара Сёдерберга — соответственно, с 2012 года можно было издавать все его наследие свободно, а как говорят и шведы, и мои коллеги-скандинависты, что ни возьми у Сёдер­берга, это всегда будет хорошо. Издавать Сёдерберга — это беспро­игрышный вариант.

У себя на родине этот писатель пользуется неизменным успехом, популяр­но­стью, уважением, и порой его ставят на одну ступень со Стриндбер­гом и пишут о том, что это важнейший шведский автор начала XX века — во всяком случае, он певец Стокгольма ничуть не хуже, чем Стриндберг. 

В последние десятилетия интерес к Сёдербергу возрастал в том числе и за пре­делами Швеции, в англоязыч­ном мире. Например, предисловие к новому изданию произведений писателя на английском языке написала знаменитая канадская писательница Маргарет Этвуд.

Чем же так хорош этот автор и почему он не устаревает? Если обратиться к Швед­ской академии, то в 1950 году по случаю юбилея Сёдерберга она отче­канила медаль с такими словами: «Любовь к истине и языковое мастер­ство были присущи ему в равной степени». 

Сёдерберг — современник Сельмы Лагерлёф. Но, в отличие от нее, которая писала в основном о сельской Швеции, Сёдерберг — лучший шведский урба­нист, мастер писать о Стокгольме: о его улицах, заведениях, болезненной эротике, о фланерах и несчастливцах в любви, которые населяли этот самый большой город в Швеции на рубеже XIX–XX веков.

Фланер — это человек, который чувствует себя одиноким в толпе. Это явление в литературе первыми стали описывать французские писатели, в первую оче­редь Шарль Бодлер. Особое внимание к этому понятию привлек один из самых влиятельных мыслителей, литературоведов и культурологов XX века Вальтер Беньямин.

Анализируя один из текстов Шарля Бодлера, посвященный прогулкам по Пари­жу, Беньямин определяет фланера как гуляющего горожанина, заинтригован­ного драмами городской жизни, ценителя ее тайн и удоволь­ствий. Это понятие несет в себе богатый ассоциативный ряд: это и человек, пытающийся получить удовольствие, и бездельник, и городской эксперт, и просто ценитель уличной жизни. И вот Вальтер Беньямин стал исполь­зовать концепт фланерства и как анали­тический инструмент, то есть для литературоведческих исследований, и как обозначение стиля жизни. У Бень­ямина фланер не включен в наблюдае­мое, но при этом исключительно восприимчив. Он дилетант из буржуаз­ной среды.

И Сёдерберг был ключевым шведским урбанистом и писателем, который изо­бра­зил в своих произведениях тип такого отстраненного наблюдателя. В какой степени отстраненного и незадействованного — это вопрос, который мы попро­буем изучить на примере его произведений. 

Я хотела бы прочитать, пожалуй, одну из самых известных цитат в шведской литературе, взятую из романа Сёдерберга «Доктор Глас»:

«Нам хочется, чтобы нас любили или хотя бы восхищались, на худой конец боялись, ну или пускай бы даже презирали. Нам хочется внушать людям хоть какое-нибудь чувство. Душа содрогается от пустоты и жаждет общения любой ценой».

В тексте цитаты речь идет о любви, но о любви несчастной. О ней идет речь и в романе, и во всем творчестве Сёдерберга. Со стилистической и психологи­ческой точек зрения Сёдерберг всегда говорит о несчастли­вой любви потря­саю­­ще тонко, иногда как будто отстраненно, по-фланерски, но всегда очень выверенно. Эта любовь, как правило, разворачивается в боль­шом современном городе, и там для нее обычно нет выхода.

Итак, Сёдерберг был урожденным стокгольмцем и по отцу, и по матери и происходил из вполне обеспеченной семьи: отец был чиновником. Учился он в одной из лучших шведский гимна­зий Norra Latin, затем некоторое время поучился в Уппсальском универси­тете — правда, без большого энтузиаз­ма, — и после началась его карьера. Сначала он даже побыл чиновником, но потом стал журналистом и литера­турным критиком, а также фельето­нистом. Для шведского писателя это довольно типичный путь. К моменту выхода его дебютного романа в 1895 го­ду он уже был очень авторитетным, известным и уважаемым литературным критиком, который работал в крупнейших шведских газетах Dagens Nyheter и Svenska Dagbladet. Еще он был художником-любителем, сам создавал виньетки для своих романов, и когда он подал роман «Заблуждения» в издательство, издательство купило виньетку, а роман отклонило. «Заблуждения» потом напечатало другое издательство. 

Именно с «Заблуждений» начинают говорить о некой отстраненности стиля Сёдерберга. В «Заблуждениях» он впервые использует образ фланера, то есть взгляд главного героя на окру­жаю­щий мир довольно равнодушный, и весьма легкомысленно равнодушный: он наблюдает за действительностью, не очень сильно в нее вживаясь. Главного героя романа зовут Томас Вебер, он студент-медик, и ему всего около 20–21 года. Тужить Веберу не из-за чего: он из обес­печенной профессорской семьи и учеба не очень сильно его волнует. Все происходит летом, делать ему особенно нечего, и по ходу действия он соблаз­няет двух девушек из разных классов — это важно. Одна — продавщица из перча­точ­ного магазина, которой придется выйти замуж за горбуна-часовщика, чтобы скрыть позор. Вторая — девушка из класса Томаса. У нее тоже очень драматичная история: она беременеет и, как потом становится ясно, мать увозит ее в Норвегию как бы на отдых, но понятно, что там она родит и ребенка отдадут другим людям — такая раньше была практика.

Здесь нарушен принцип любовного дуализма, характерный для роман­тизма, так надолго засидевшегося в шведской литературе, и неороман­тизма, быстро начавшегося в ней. Это значит, что, с одной стороны, есть любовь земная, плотская, а с другой стороны, есть любовь возвышенная, духовная. В данном случае любовь и с девушкой номер один, и с девушкой номер два оказалась плотской и к тому же весьма безответственной и недолговечной, а вот с духовной, возвышенной любовью проблема. Так что Сёдерберг никакой не неоромантик, а самый что ни на есть психологи­ческий реалист, очень тонкий и наблюдательный.

Как и Достоевский, Сёдерберг очень любил давать своим персонажам говорящие фамилии: Weber по-немецки означает «ткач» или «тот, кто плетет паутину», то есть это молодой человек, который запутывает других и запу­тывается сам. В итоге Вебер даже стреляет в себя, но немного мимо, поэтому ранит себя несильно и все обходится.

Надо сказать, что за этот роман Сёдерберга назвали соблазнителем молодежи, так как в нем представлены довольно откровенные сцены соблазне­ния обеих девушек. Перчаточница, например, практически соблазняет Вебера сама, а девушка из хорошей семьи вроде бы тоже не совсем понимает, что происхо­дит, но рада этому.

Претензии того же рода обществен­ность и критики предъявили к автобио­графическому роману взросления «Юность Мартина Бирка» 1901 года. Он заканчивается полустраничным описанием страстного поцелуя главного героя и его возлюбленной. В «Юности Мартина Бирка» любовь все-таки приходит к какому-то гармоничному итогу и она не столь несчастна, как в других произведениях. Этот поцелуй в конце романа — метафора всего, слияние с бесконечным потоком жизни. Как пишет автор: «Этот поцелуй был голод и насыщение, жажда и прохлада, благо света и страх тьмы, кладезь всех желаний и бед». В итоге этой истории — космическое счастье в любви. 

Дальше все уже будет не так, потому что одна из самых известных цитат из Сёдерберга: «Я верю лишь во влече­ние плоти и в бесконечное одиночество души». Изначально этот текст должен был появиться в романе «Доктор Глас», который, по мнению многих, является вершиной творчества Сёдерберга. И это тоже фланерский роман, который имеет очень четкие, нескрываемые аллюзии к роману Федора Достоевского «Преступление и наказание». Написан он в фор­ме дневника доктора, которого зовут Тюко Глас. Тюко Глас — востребованный стокгольмский врач, богемный эстет и, конечно, фланер, любитель красивых стокгольмских видов в любое время суток. Он с удовольствием читает Бодлера и сетует на то, что его родной шведский язык не такой красивый, как француз­ский. Но на фоне всего этого Тюко Глас несчастен: он страдает от депрессии и хочет совершить великий поступок. Это очень напоминает Раскольникова, который мечтает совершить что-то, что освободило бы человечество от бед.

Возможность совершить великий поступок предоставляется ему в виде женщи­ны, которую зовут Хельга Грегориус, жены пастора Грегориуса. Хельга Грего­риус приходит к Гласу на прием с деликатной просьбой: она просит помочь избавиться от испол­нения супружеского долга в отношении своего мужа. Грегориус, естественно, лицемерный и во всех отношениях неприятный чело­век, и Гласу он давно не нравится. Сначала они придумывают болезни и состоя­ния, под предлогом которых Хельга могла бы отказываться от близких отноше­ний с мужем, но это не помогает: Грегориус демонстрирует свою низ­менную природу и подлую натуру, в частности берет Хельгу силой. Ника­ких сомнений в том, что Грегориус отвратителен настолько же, насколько и старушка-процентщица, у читателя быть не должно.

Заканчивается все тем, что доктор Глас прописывает Грегориусу пилюли, в кото­рых оказывается цианистый калий. Грегориус умирает, все шито-крыто, и никто ничего не понимает: это выглядит как сердечный приступ. И дальше даже непонятно, мучается ли Глас раскаянием или совестью. 

Моральная мотивация у Гласа получа­ется не совсем чистой, потому что фру Грегориус начинает нравиться ему самому. Кроме того, ее мотивация тоже немного сомнительна, потому что у нее есть любовник. Когда все заканчи­вается, во-первых, Гласа никто не выво­дит на чистую воду, то есть в романе нет следователя Порфирия Петровича, и, во-вторых, оказывается, что этот «великий поступок» не принес удовлетворения или хоть какого-то намека на счастье самому Гласу. Вроде бы он освободил любимую женщину, но она не может быть с ним и тоже несчастлива, потому что тот самый любовник женился на выгодной партии. В общем, морального разреше­ния этических вопросов в «Докторе Гласе» не наступает — все бесполезно.

В романе есть целый ряд достаточно тонких намеков на связь с «Преступле­нием и наказанием», но есть и намеки вполне открытые. Обдумывая свои намерения в отношении пастора Грегориуса, Глас пишет в дневнике: «Не могу же я зарубить его топором». 

Эта история вызвала разные отклики. Получается, что в романе врач убил священника. Священник выведен неприятным. Он покушается на таин­ство брака. Консервативные литера­туроведы, как обычно, критиковали Сёдерберга за аморальность, пытались в своих статьях спроецировать мысли и идеи доктора Гласа на самого Сёдерберга. Писали: каким же это надо быть челове­ком, чтобы такую историю придумать? Тем самым, конечно, они упрощали замысел романа, видели в нем довольно неприглядную историю, да и только, и не видели его идейного содержания. Вы же знаете, что Достоев­ского по сей день время от времени объявляют автором криминальных историй.

Из-за дневниковой и, следовательно, очень субъективной формы «Доктора Гласа» неизвестно, что чувствуют и думают другие персонажи, зато все ощуще­ния заглавного героя и его сны описаны очень подробно. У Достоев­ского тоже есть сны Раскольникова, и о снах идет речь и в других произведениях.

У самого доктора Гласа психологиче­ских проблем немало, в частности, он пишет, что никогда не был с женщи­ной, потому что из-за профессии знает различные неэстетичные — читай: уродливые — стороны человеческой природы. Одной пациентке он отказал в аборте, потому что, как врач, должен защищать жизнь. Получается некоторое лицемерие: пастора-то он убил.

В 2004 году в свет вышел роман писателя Бенгта Ульссона «Грегориус», который получил престижную премию Августа Стриндберга. В романе вся история описывается глазами той самой жертвы, пастора Грегориуса, и напи­сано все с очень тонким психологизмом, в толстовском духе, — можно сказать, это гибрид Толстого с Достоевским. Разворачивается внутренняя история того, почему Грегориус стал таким, каким он стал, и, по идее, читатель должен начать ему сочувствовать — и эту задачу Бенгт Ульссон решает.

Другой известнейший роман Сёдерберга называется «Серьезная игра», и это его последний крупный роман, хотя после «Серьезной игры» он проживет еще двадцать восемь лет. Прелесть романа в том, что он написан в стиле газетных колонок. В нем в пол­ной мере проявляется талант Сёдер­берга как журналиста и во многом речь идет о том, что происходит в редакции газеты. Там упоми­наются известные события рубежа XIX–XX веков: дело Дрейфуса  В 1894 году французский суд приговаривает к ка­торге капитана Дрейфуса, еврея по про­ис­хождению, за шпионаж в пользу Германии. Дело очевидно сфабриковано и имеет явный анти­се­митский подтекст. На за­щи­ту невинно осужденного встанет пол-Европы, в том числе Эмиль Золя. Писа­тель выступает с откры­тым письмом к президенту Фран­ции, где прямо обви­няет правительство в анти­се­митизме. Дрейфуса реабилитируют через 12 лет., разрыв унии с Норвегией (в 1905 году Швеция была вынуждена отпустить от себя Норвегию), смерть шведского короля Оскара II, который правил Швецией несколько десятков лет, — обычно сравнивают оскариан­скую Швецию и викторианскую Англию.

А сама история любовная. Сначала «Серьезную игру» приняли несколько прохладно, но потом стали писать о том, что это буквально единственный значительный роман о любви в швед­ской литературе. Любовь там, естественно, несчастливая. Другим вариантом перевода названия могло бы стать словосочетание «Опасная забава», потому что слово, обозначающее по-шведски игру, может переводиться как «забава». В общем, игра — это опасная забава. Наиболее известная цитата из романа звучит так: «Человек не выбирает свою судьбу, как не выбирает себе жену, или любовницу, или детей. Они ему даются, и он с этим живет, и случается, что он их теряет. Но человек не выбирает», — это фаталистическая постановка вопроса. 

Надо сказать, что биография самого Сёдерберга располагала к таким выводам. Он был женат дважды, и первый его брак с Мертой Абениус, в котором роди­лось трое детей, в итоге стал достаточно несчастливым: Мерта болела и физи­чески, и ментально и подолгу находилась в разных лечебных учреждениях. Сёдерберг был очень несчастлив и даже ждал смены законодательства о раз­водах, чтобы спокойно развестись и вырваться из этого брака. Когда они развелись, он абсолютно откровенно написал, что наконец-то свободен. У него завязались отношения с другой женщиной, датчанкой Эмелией Восс, и даже родился ребенок, но незаконный, еще до развода с первой женой и до того, как они смогли пожениться. Так что адюльтер — супружеская неверность — был очень хорошо знаком Сёдербергу. 

Главных героев «Опасной забавы» зовут Арвид Шернблум и Лидия Стилле. Как мне представляется, фамилии тоже говорящие: Шернблум — «Звездный цвет», а Стилле — «Тихая», но, как известно, в тихом омуте черти водятся. Считается, что прототипом Лидии Стилле была шведская дама Мария фон Платен, с кото­рой были близкие отношения у Сёдерберга и еще у трех шведских писателей. О ней писали по-разному: кто-то говорил, что она муза шведской литературы, кто-то — что она переходящий кубок. Тогда были времена, когда в отношении женщин применялись очень дуалистические характеристики. Кстати, сам Сёдерберг появится в своем романе под именем журналиста Хенрика Рисслера. 

Фабула проста и вне времени. Герои полюбили друг друга в юности, летом на шведских шхерах  Шхеры — небольшие скалистые острова и группы подводных и надводных скал вдоль берегов фьордов.. Они были беззаботны, но не смогли пожениться из-за отсутствия средств. Арвид — бедный молодой человек, и это было его решение. Он сказал Лидии, что не может быть с ней, потому что у него нет денег. Лидия выходит замуж за состоятельного ученого, человека намного старше ее и, судя по всему, вполне благородного. За человека на двадцать шесть лет старше себя вышла и Мария фон Платен.

Дальше главные герои случайно встречаются через десять лет уже в Сток­гольме, в театре на оперном спектакле, который должен рецензировать Арвид, ставший работником редакции крупной шведской газеты — он журналист и критик. Они встречаются, и начинается их роман. Арвид к тому моменту уже женат, у него есть дети, и он, как мопассановский «Милый друг», тоже в процессе завоевания большого города Стокгольма. Потом разворачивается городская любовная история. Они стали любовниками, затем она его бросила, изменила ему, и он мучается. Все эти отношения и эта любовь заканчиваются ничем, все уходит в песок: ни тот ни другой не вольны в своей жизни, причем мужчина, как оказывается, неволен более, чем женщина.

Помимо того, что это роман о любви, это роман воспитания, или роман взросления. Если снова вспомнить Мопассана, то это роман о провинциале, который приехал завоевывать большой город, и герой здесь фланерского типа, потому что он не предпринимает очень больших усилий, чтобы завоевать себе место под солнцем. Все как-то дается ему само собой — но и отнимается тоже, если вернуться к цитате: «…случается, что он их теряет. Но человек не выбирает». 

Обратимся к еще одной жемчужине творчества Сёдерберга — его коротким рассказам. В 1898 году у него выходит сборник, который по-шведски назы­вается «Historietter», что, наверное, можно перевести как «Исторейки» или «Анекдоты», может быть даже «Анекдотцы». Это 20 коротких новелл, и все они прекрасны, но, пожалуй, самая известная, хрестоматийная новелла — это «Шуба», которую сравнивают с гоголевской «Шинелью».

Главный герой доктор Хенк плохо себя чувствует, и, кроме того, у него денежные затруднения — в общем, в жизни все печально. К тому же, как врач, он понимает, что жить ему осталось недолго. Как положено, все разворачи­вается в канун Рождества, и доктор Хенк в плохом настроении идет по сток­гольмским улицам — это тоже фланерская тема — к своему другу, судье Рихарду, чтобы занять деньги. На пути на него наезжает экипаж — и един­ственное приличное пальто Хенка испорчено. Друг Рихард предлагает доктору свою довольно роскошную шубу, чтобы тот мог дойти в ней до дома. Тот с благодарностью соглашается и очень счастливый и уверенный в себе идет в этой шубе домой опять же по стокгольмским улицам — но тут все вдруг переверну­лось, мир стал иным и приобрел другие краски. В благодарность Хенк пригла­сил Рихарда к себе домой на рожде­ствен­ский ужин. 

Когда Хенк приходит в свою квартиру, его жена Эллен в темноте прихожей принимает Хенка за Рихарда, зарыва­ется лицом в шубу, ласково с ним говорит, обнимает и произносит такие слова: «Густава еще нет дома». И Хенк понимает, что у его жены роман с его лучшим другом.

В завершение новеллы Хенк на рожде­ственском ужине поднимает тост за своего друга Рихарда и благодарит его за то, что он подарил ему самые лучшие минуты счастья в его жизни, которая скоро оборвется. При этом Хенк совершенно искренен: в его словах нет ни капли иронии, никакой издевки. Такой, с позволения сказать, анекдотец, и так выглядят любовь и счастье у Сёдерберга: там, где любовь и счастье, — там непременно грусть, горе и, может быть, даже смерть. Новелла напоминает «Шинель» Гоголя тем, что предмет, одеяние, облачение может поменять всю жизнь человека, поэтому такая параллель оправданна. 

Сёдерберг почти не писал драм, но не­об­ходимо сказать о самой известной — драме «Гертруда» 1906 года. В ней три акта, и она считается одной из лучших когда-либо написанных шведских драм. Именно оттуда цитата о вере лишь во влечение или вожделение плоти и в бесконечное одиночество души.

Заглавная героиня драмы Гертруда — уже немолодая, но очень успешная актриса. На ум приходит роман Сомерсета Моэма «Театр», где главная героиня Джулия Лэмберт, тоже не очень молодая актриса, запутывается в своих отно­шениях с мужчинами, и остается только догадываться, читал или видел ли Моэм драму Сёдерберга. В этой драме — классическая схема отношений с тремя мужчинами. Муж героини Густав Каннинг — политик, и отношения у них скорее напоминают любовь-дружбу. Второй мужчина — это бывший и не совсем молодой любов­ник, поэт Габриель Лидман. Фамилия тоже гово­рящая: Lidman — «Страдаю­щий». И это как бы сам Сёдерберг, потому что Гертруда — это тоже вариация на тему Марии фон Платен. И третий мужчина и новая любовь актрисы — юный многообещающий композитор Эрланд Янссон. Ему Гертруда нужна как ступенька в карьере.

Все трое — это мужчины, которые либо желали, либо по-прежнему желают ее, желали или желают по-разному и для разных целей. Нетрудно догадаться, кого выбирает Гертруда: выбирает она самого недостойного, но самого моло­дого — того, кто хочет ее использовать.

«Гертруда» — это пронизывающая драма о любви, жизни и страсти, о том, как человек воспринимает брак — брак как ловушка, — о потребности человека в любви, о поисках той самой Любви с большой буквы. Ставится вопрос, суще­ствует ли эта большая любовь. Что человеку важнее: любить или быть люби­мым? Какую роль мы отводим любви в нашей жизни? И почему все так сложно? Это вневременный сюжет, и если бы Сёдерберг был более извест­ным в мировом масштабе писателем, то, может быть, «Гертруду» ставили бы гораздо чаще. Мне кажется, у этой драмы большой постановочный потен­циал. Кстати, в 1964 году выдающийся датский режиссер Карл Теодор Дрейер снял фильм «Гертруда», а Дрейер снимал только по лучшим произведениям скандинавской, в частности шведской, литературы.

Кто-то может сделать вывод, что Сёдерберг был большим знатоком женской психологии. Мне кажется, это иллюзия, которая возникает из-за того, что он невероятно тонко пишет о психологии мужской: о мужчинах, которые проиграли в любви, которые мучаются, которые теряют, которые совершают ошибки. Наверное, поэтому женщинам кажется, что Сёдерберг так хорошо их понимает, потому что они узнают эти тонкости и подробности мужской эмоциональной слабости. И поэтому Сёдерберг и его тексты парадоксальным образом нравятся женщинам, хотя он совершенно не автор женских романов — все романы сплошь о герое-мужчине.

«Серьезная игра» — это последнее крупное художественное произведение Сёдерберга. В 1918 году он навсегда переселился в Копенгаген и дальше пишет мало — нет почти ничего эпохального и художественного. У него выходят философские трактаты религиоведческого плана, например произведение «Иисус Варавва» в 1928 году. Варавва — это тот нераспя­тый разбойник, которого освободили и вместо которого распяли Христа. Это произведение заявлено как бы в форме романа, потому что у него есть подзаголовок из мемуаров лейтенанта Егерстама, и это вклад Сёдерберга в копилку толкований Евангелия в художественной литературе. В тексте Сёдерберг последовательно проводит идею о том, что евангельский Иисус и Варавва — это одно и то же лицо. 

Вообще в художественных произ­ведениях Сёдерберга места религии и вере почти не отводится — Бога там нет. Возможно, поэтому в итоге его герои упираются в своей жизни в тупик, то есть за пустотой и смертью ничего не видится, в отличие от того же Раскольникова у Достоевского. Программа героев Сёдерберга совершенно другая.

Еще принято говорить о том, что Гитлер «подарил» Сёдербергу двадцать лет творческой жизни. Дело в том, что, уже оставив художественную литературу, где-то начиная с 1925 года Сёдерберг последовательно пишет антинацистские статьи и заметки в одной шведской газете — Гетеборг­ской газете торговли и судоходства. Пятнадцать лет он на постоянной основе пишет статьи против нацизма, против деятелей нацистской партии в Германии и смело, последова­тельно осуждает эту идеологию. Поэтому Гитлер как бы «продлил» по крайне мере публицистическую жизнь Сёдерберга, который к 1925 году уже давным-давно не писал ничего художественного.

Таким образом, тридцать с лишним лет своей жизни Сёдерберг фактически провел не в Швеции, а в Дании, в Копен­гагене. Наверное, иронией судьбы является то, что он умер в оккупированном немцами Копенга­гене в 1941 году и похоронен там же. На его похороны из Швеции было разрешено приехать двум его детям от первого брака, но они должны были покинуть Данию сразу же после этого.

Сёдерберг — это писатель, очень много сделавший для шведской литературы. Это по-настоящему национальный шведский писатель. Он не оставил огром­ного и разнообразного, иногда не очень однородного по качеству наследия, как это сделал Стриндберг, но он оставил свои великолепные новеллы, два рома­на — настоящие жемчужины в скандинавской литера­туре: «Доктора Гласа» и «Серьезную игру». И еще он оставил потрясающую репутацию тонкого стилиста, у кото­рого какой текст ни возьми, это всегда будет хорошо.