Голосование: фрагменты шумерской статуи

Текст составлен на основе интервью с Галиной Колгановой, научным сотрудником отдела Древнего Востока ГМИИ им. А. С. Пушкина В Пушкинском музее хранятся пять каменных фрагментов от двух шумерских статуй. Они могли быть найдены в районе иракского города Телло, где в древности находился шумерский город Гирсу, или в районе иракского города Нуффар (древний Ниппур). Три представленных фрагмента идентичны по составу — то есть, скорее всего, они принадлежали одной и той же статуе (как и два оставшихся — другой). Материал, из которого сделаны статуи, — вулканиче­ские (диабазовые) породы, доступные в Шумере только правителям. Среди наших фрагментов — пальцы правой и запястье левой руки человека и два фрагмента шапки. Шапка — характерный знак правителя: если он изображался в головном уборе, то именно в таком. Что касается рук, то не только материал, но и стилистические особенности сходны со статуями знаменитого шумер­ского правителя Гудеа, которые в большом количестве были найдены в Телло. И именно это делает представленные экспонаты особенно примечательными. 

В середине XIX века многие ученые со скепсисом относились к идее о том, что до Ассирии и Вавилона на территории Месопотамии жили шумеры — пока в 1887 году Эрнест де Сарзек, французский консул в Басре (город на юго-востоке современного Ирака), интересовавшийся месопотамскими древно­стями, не нашел в том же Телло статую, изображавшую царя-жреца. Она была совершенно не похожа на ассирийские и вавилонские скульптуры, которые находили в Месопотамии до этого, и стилистически была более архаичной. Даже самые осторожные ученые-ассириологи были вынуждены признать существование шумерской цивилизации, так как найденная скульптура принадлежала культуре, более древней, чем Вавилония и Ассирия.

Вскоре стало понятно, что статуя, найденная де Сарзеком, изображала главу (или энси  Энси — в Древней Месопотамии с XXVII–XXVI веков до н. э. правитель города-государства. Энси имел и культовые, и военные функции.) шумерского города-государства Лагаш, правившего во второй половине XXII века до н. э. Звали его Гудеа, что в переводе с шумерского языка означает «Призванный». Возможно, это не имя, а титул, понадобившийся Гудеа, чтобы обосновать насильственный захват власти, хотя точно обстоятельства его прихода к власти неизвестны: по одной из версий, он унаследовал престол после смерти своего тестя Ур-Бау (правившего непосредственно перед ним). 

Найдено 13 статуй Гудеа с целым текстом, а также ряд фрагментов статуй с фрагментами текста  Надписи на статуях Гудеа имеют, как правило, единую структуру и состоят из четырех хорошо различимых частей, условно называемых исследователями «заголовок» (указывается, для какого бога строит Гудеа храм), «строительство храма» (описывается процесс строительства), «внесение в храм и именование статуи» (Гудеа сообщает имя очередной своей статуи), «проклятие» (предназначено тому, кто захочет уничтожить статую или надпись на ней).. Кроме того, две надписи от его лица есть на больших керамических цилиндрах и еще свыше 2400 — на мелких предметах: сосудах, вотивных глиняных гвоздях  Вотивные гвозди с надписями — обязательный атрибут храмового строительства. Они сообщают о том, какой правитель какому богу и какой храм построил. Подобные гвозди помещали в фундамент или стены здания. (2075 штук) и т. д. В надписях Гудеа позиционирует себя как одну из ярчайших фигур шумерской истории и культуры. Из них мы узнаём о том, что Гудеа вел торговлю со странами Передней Азии, с Индией и Западной Аравией, а для строительства храма богу Нингирсу получал материалы со всех концов цивилизованного (40 веков назад !) мира: кедры с гор Амана, камни и лес из Финикии, мрамор из «Тидана, горы в Амурру», медь, золотой песок и древесину — с гор Мелуххи, а диорит для статуй — из Магана. Любопытно, что в надписях Гудеа не описываются захватнические войны, только в одной вскользь говорится, что он разрушил город Аншан в Эламе.

Учитывая все тонкости, можно на 95 % быть уверенными в том, что фрагменты, хранящиеся в музее, когда-то были частями статуи Гудеа; 5 % скепсиса оставим на неполноту наших знаний о многообразии искусства древнего Ближнего Востока.