КурсАмериканская литература XX века. Сезон 1АудиолекцииМатериалы

Расшифровка Эрнест Хемингуэй

Почему герои Хемингуэя все время пьют и живут несмотря на то, что в жизни нет никакого смысла

18+

Эрнест Хемингуэй оказал колоссальное влияние на культуру ХХ века. Впрочем, он был очень модный писатель, но мода часто переменчива, и, как всегда бывает с модными писателями, она очень часто проходит. Мода на Хемингуэя действи­тельно прошла. Его звездный час — 1950–60-е годы, когда стал попу­ляр­ным тип мачо. Везде, не только в Америке, но и в России и Европе, был распространен портрет Хемингуэя — мужественное лицо с немножко хитро­ватым прищуром, аккуратная бородка, свитер грубой вязки. Им вдохновлялись те люди, которые хотели быть «настоя­щими мужчинами», или те женщины, которые хотели видеть рядом с собой «настоящих мужчин».

Шестидесятые были романтическим временем — с культом странствий, приключений. Если мы вспомним СССР, бардовскую песню, замеча­тельные песни Юрия Визбора, Влади­мира Высоцкого, Александра Город­ницкого, то несложно заметить, что и в них сказывался культ Хемингуэя: бесстрашие, мужествен­ность, умение преодолевать препятствия. Шестиде­сятые годы требовали таких людей: если вы помни­те, это были годы студенческих революций, волнений; в России это были годы вегетарианской хрущевской оттепели — соответ­ствен­но, людям хотелось как-то очень ярко, сильно себя проявить. И здесь Хемин­гуэй становится таким удивительным архетипи­ческим образом. Образ мачо был надолго зафиксирован культурой, и при этом Хемингуэй имел к этому мифу не такое уж прямое отношение. Тем не менее попу­ляр­ность его уже в 1970-е годы начинает снижаться, он становится объектом скорее академической науки; исследований о нем становится все меньше, и, наконец, в 1999 году столетие со дня рождения этого великого американ­ского писателя, в общем-то, проходит практически незамеченным.

В частности, в России была только одна научная конференция, посвященная Хемингуэю, которая, в общем, даже и не собрала прямых специалистов по этому автору. То же самое происхо­дило и в Соеди­ненных Штатах Америки. На сегодняшний день Хемингуэй далеко не всегда присут­ствует в престижных американских антологиях. Кажется, о нем забыли. Некоторые специалисты даже говорят о том, что, видимо, его значение было преувели­чено. Так или иначе, мы о нем все-таки поговорим, потому что значимость автора определя­ется степенью его влияния, а влияние Хемингуэя было значительно — как на американскую, так и на француз­скую литературу. Без него невозможно себе представить Жан-Поля Сартра, или Альбера Камю, или представителей «нового романа»; без него не появи­лась бы такая фигура, как Джером Дэвид Сэлин­джер, и многие-многие другие. Например, Евгений Евтушенко вдохновлялся образом Хемингуэя, в нескольких его стихотворениях Хемингуэй упомянут.

Хемингуэй родился в 1899 году в семье врача. Систематического высшего обра­зования он не получил, отправился на Первую мировую войну, где был ранен. Потом оказался в Париже, работал некоторое время журналистом. И здесь он становится частью круга американских интеллектуалов, которые тогда проживали в Париже. Дело в том, что в 1920-е годы в Париже по при­чинам, о которых можно долго рассуждать, жило очень много амери­канцев — около 50 тысяч. Это была первая волна американ­ской эмиграции во Францию. Потом они в основном вернулись обратно. Почему американ­цы жили в Пари­же? Потому что Америка — это немножко скучно, это про работу, а не все люди хотят самоотверженно работать с утра до вечера. А Париж в сравнении с аме­ри­канскими городами был дешевым, там была аура релакса, свободы, богемно­сти, и американцам это все было в новинку, особенно тем, кто был склонен к творческим порывам: художникам, композиторам, музыкан­там, писателям. Заниматься искусством в Америке, конечно, было возможно, но все-таки художника в такой кальвинистской стране, которая ориентирована на прагма­тику, на рабо­ту, не так уж сильно уважают, особенно бедного художника. А в Париже — запросто, в Париже ты можешь быть бедным художником и быть местной достопримеча­тельностью. И вот Хемингуэй проводит долгое время в Париже, сидит в знаменитых кафе, ходит, общается с людьми. Он зна­комится с достижениями французской литературы, с текстами и творческими задачами, которые ставят перед собой модернисты, которые проживают в Пари­же. Если Америка сформировала его как журналиста, то Франция, безусловно, сформировала его как писателя.

Надо сказать, что Хемингуэю чрезвы­чайно повезло с учителями. Его учителя, известные американские писатели, давали ему читать какие-то книги, что-то рекомендовали, совето­вали обращаться к какой-то интел­лектуальной литера­туре, подсказывали приемы, которые очень подходили для создания его собственной поэтики. Его важным учителем была Гертруда Стайн, бабушка американского модернизма и авангарда, совершенно блистательная писатель­ница, блиста­тельная учительница, создатель герметичной модернистской литера­туры, очень интересной и экспери­мен­тальной. Впоследствии они поссори­лись, высмеивали друг друга, наговорили друг о друге очень много несправедливых вещей.

Другим учителем Хемингуэя был Эзра Лумис Паунд, тоже один из значитель­ных американских поэтов-эмигрантов, который жил одно время в Лондоне, где он организо­вал сразу несколько модер­нистских направ­лений в поэзии, таких как имажизм  Имажизм (англ. imagism, от image — «об­раз») — модернистское течение в английской и американской поэзии. и вортицизм  Вортицизм (от итал. vortizto — «вихрь») — течение в изобразительном искусстве начала XX столетия в Англии, близкое к футуризму.; потом он переехал в Париж, а оттуда через некоторое время в Италию. Эзра Паунд был чрезвычайно образованным, одаренным человеком. Я думаю, что он научил Хемингуэя поэтике зрительного образа. Паунд всегда очень уважительно отзывался о Хемингуэе, несмотря на удиви­тельную разницу между ними. Дело в том, что сам Паунд был сложно интеллектуально организованный писатель; его тексты, совершенно изыскан­ные, были напичканы, инъецированы очень сложными цитатами, аллюзиями и так далее. А Хемингуэй выглядит как будто бы просто, но Паунд всегда счи­тал именно Хемингуэя самым верным своим учеником. И это неудиви­тельно, потому что Хемингуэй научился у Паунда способности показывать вещи, не объясняя их. Паунд говорил об этом: не рассказывайте, не описывайте вещи, не употребляйте прилагательных — показывайте вещи, создавайте зритель­ный образ. И вот этой способности — создавать зрительный образ, который ориен­ти­руется не столько на наш слух, сколько на наш глаз, на наше зрение, — Хемингуэй действительно научился у Эзры Паунда. Романы Хемин­гуэя как будто бы очень пластичны, объектны, предметны, это несложно заметить. На самом деле эта предмет­ность и пластич­ность — не более чем знаки, кото­рые открывают за собой иррациональность мира и пустоту.

Он начинает писать небольшие тексты, заметки, напоминающие стихи в прозе, публикует два сборника рассказов. Но насто­ящий успех к нему приходит, когда он пишет свой роман «И восходит солнце». Этот успех он закрепляет своим военным романом «Прощай, оружие!». Собственно, эти два романа очень важные, они были написаны по мотивам Первой мировой войны.

Хемингуэй обосновывается в Европе, неко­торое время проводит в Испании: здесь он работает журналистом, его очень увлекает, например, бой быков, чисто испанское развлечение. Он также любит рыбалку, спорт, увлекается боксом. То есть ему нравится такая телесная практика, это состояние некой критичности, состояние мужчины или вообще человека перед лицом удиви­тельной опасности. Чем для него была рыбалка? Для него рыбалка представ­ляла собой некое важное, сложное символическое действие, когда человек приобщается к стихийным природным силам. Это очень легко заметить в его романах, например в «И восходит солнце», где очень подробно описывается рыбалка, или в «Иметь и не иметь», или в его шедевре «Старик и море», где рыбалка действительно описывается как некое сложное ритуальное действо, приобщающее человека к жизнен­ному потоку, к замыслу вещей, когда человек разрывает свою изолированность. Также его интересовала коррида. Он был большим специалистом в этой области, писал репортажи со знанием дела, очень квалифицированно. Он присутствовал на всех исторических корридах, которые происходили в то время в Испании. Он не только писал репортажи — он даже сам ассистировал знаменитым тореадорам. Для него коррида — экзистенциальная ситуация; человек в состоянии одиночества, перед лицом опасности становится самим собой. То есть когда ты нахо­дишься в нормальном состоя­нии, когда ты вовлечен в культуру — ты такой милый, интелли­гентный, добрый, нравственный, образован­ный человек, но как только на тебя несется бык, вся эта культура начинает с тебя слезать, начинают отпадать все эти ценности: исчезает все твое образование, вся твоя нравствен­ность, ты обнуля­ешься, превращается как будто в минерал, в свое собственное тело. Этот момент истины был очень важен для Хемингуэя. И отсюда возникает формат его героев, которые будут населять все его романы.

Что это за герой? Это стоический герой, который не пытается искать в мире смыслов. В мире нет человеческих смыслов. Это идея очень важная для аме­риканской литературы, проникну­той кальвинизмом, лютеранством, проте­стантской этикой, где Бог иррацио­нален, непостижим. В мире нет человече­ских смыслов. Возможно, есть замысел, но смыслов никаких нет. Смыслы — это попытка человека преодолеть свое одиночество, заговорить пустоту, попытка связать себя с бессмысленным миром. Но эти все попытки являются абсолютно искусственными, и человеческие ценности преходящи. И мужество заключается не в том, чтобы обладать физической силой, ударить человека по лицу, свалить его ударом кулака или убить быка, а совершенно в другом. В том, чтобы посмотреть на реаль­ность и сказать: да, в реальности нет никаких смыслов; возможно, в ней даже и Бога нет, но я буду продолжать жить в этой реальности. Вот эта идея формирует представления Хемингуэя о «потерян­ном поколении», которое как раз пытается заболтать реальность, надеть очки, погрузиться в мир иллюзий, вакханалий.

Любовь к Испании приводит Хемингуэя в оккупированный Мадрид, где он про­водит очень долгое время, и резуль­татом его журналистской работы стано­вится сценарий «Испанская земля» и пьеса «Пятая колонна». Хемингуэй принимает участие в Граждан­ской войне в Испании как журналист. Естест­венно, его симпатии не на стороне франкистов, а на стороне республиканцев, и результатом этой военной командировки становится роман «По ком звонит колокол». Здесь в творчестве Хемингуэя возникает очень важная эволюция. Если молодой Хемингуэй, как всякий американец, описы­вает экзистенциаль­ную забро­шенность, одиночество человека, то теперь ему важно совершенно другое: для него принципиально единство людей. Он пытается понять человека на фоне тех процессов, которые происходят в мире. Именно об этом говорит нам эпиграф к роману «По ком звонит колокол»  «„Нет человека, что был бы сам по себе, как остров; каждый живущий — часть конти­нента; и если море смоет утес, не станет ли меньше вся Европа, меньше — на каменную скалу, на поместье друзей, на твой соб­ственный дом. Смерть каждого человека умаляет и меня, ибо я един со всем челове­чеством. А потому никогда не посылай узнать, по ком звонит колокол, он звонит и по тебе“. Джон Донн» (пер. А. Нестерова).: если кто-то умирает, то уми­рает часть тебя, никогда не спрашивай, по ком звонит колокол, он всегда звонит по тебе. Если раньше герои Хемингуэя как бы восставали против каких-то обществен­ных, политических процессов, воевали против самой войны, если раньше не существовало для этого героя какой-то панорамы действий, если они были абсолютные индивидуалисты, то теперь их судьбы становятся вписаны и вплетены в судьбы челове­чества. Вот, собственно говоря, Хемингуэй приходит к той самой идее, с которой связана вся батальная тради­ция русской прозы. Если мы возьмем, например, батальную традицию амери­канской прозы, то увидим, что там герои, амери­кан­цы, ведут свою собствен­ную войну. Что-то происходит на фоне, какие-то самые общие собы­тия, но на самом деле это конкретные любовные, или военные, или детективные истории конкретных людей, один конкретный чело­век воюет с другим конкретным человеком. В русской традиции или в русском кино все совер­шенно по-другому: судьбы героев вплетены в общую панораму действия, воюют абсолютно все. И Хемингуэй от этой американской традиции дви­жется в русло традиции именно русской.

Он становится журналистом и во время Второй мировой войны, приезжает на неко­торое время в Европу, 1940–50-е годы проводит на Кубе. Вот здесь он переживает действительно кризис, который начался еще задолго до того, как он вернулся в Америку. Этот кризис уже атаковал его в конце 1920-х годов. Хемингуэй переживает некоторую неспособность писать, у него ощуще­ние, что он все время повторяется, что он себя постоянно воспроизводит. Его одолевает очень тяжелая депрессия, тяжелое физиче­ское состояние. В 1961 году Хемин­гуэй застрелился. Это произошло через семь лет после того, как он получил наивысшую награду в области литературы — Нобелев­скую премию.

Мы поговорим немножко о его романе «И восходит солнце». Роман имеет второй подзаголовок — «Фиеста». Мы говорили о том, что хемингуэев­ский герой — это герой, который не смотрит на мир сквозь иллюзии, он может посмотреть в лицо абсурду, признать, что смыслов нет, но будет продолжать жить, это стоический герой. Именно таким героем становится его любимый персонаж в этом романе — Педро Ромеро, матадор. Но черты хемингуэевского героя свойственны и главному герою и рассказчику этого романа, которого зовут Джейкоб Барнс. «И восходит солнце» посвящен «потерянному поко­ле­нию». Именно Хемингуэя называют певцом «потерянного поколения», но сам термин был придуман Стайн: она как-то наблюдала сцену, как на автозаправке молодой механик не мог починить мотоцикл и пожилой механик посмотрел на него, увидел, что мужчина не в состоянии починить мотоцикл, и сказал: «Всё, потерянное поколение».

Что такое «потерянное поколение» для Хемингуэя? Это поколение послевоен­ное, то есть то самое, которое прошло горнило Первой мировой войны, верну­лось оттуда разочарован­ным, идеалы полностью разрушены, в состоянии обнуления. Это поколение людей, понимающих, что в мире нет никаких смыслов. Они пережили это чудовищное экзистенциальное состояние, в кото­ром то, чему их учили, обернулось каким-то странным тленом. Это поколение (к нему и принадлежит Джейкоб Барнс) не в состоянии глядеть на абсурд, потому что это действи­тельно требует удивитель­ного мужества. Именно поэтому они все время заражают себя какими-то идеями, какими-то интел­лектуальными схемами, философскими рассужде­ниями, концепциями. То есть они пытаются все время отравить свой мозг чем-то, чтобы наладить связь с реальностью. Именно поэтому герои все время пьют, они практически никогда не появляются перед нами трезвыми: либо выпивают, либо готовятся выпить, либо находятся в состоянии похмелья и снова готовятся выпить. Это такой постоянный карнавал, постоянная алкоголизация, которая с ними происходит. Почему? Дело не только в том, что Хемингуэй сам любил выпить, хотя, в общем-то, не без этого. Алкоголь здесь становится некоторой метафо­рой зараженности человеческого сознания, его опьянения, потому что в этом состоянии, как мно­гие из нас знают, реальность становится более доброже­латель­ной. Алкоголь как бы не позволяет взглянуть на мир чистыми глазами, алкоголь в некоторой степени примиряет нас с миром.

И вот в романе возникает противопо­ставление между двумя героями. Один из них — Роберт Кон, это единственный персонаж, который имеет биографию, и, собственно говоря, роман начинается с биографии Кона. Роман открывается двумя эпиграфами. Первый эпиграф — из Экклезиаста, который нам говорит о том, что «род проходит, и род приходит, а земля пребывает вовеки», то есть что Бог неразрывно связан с временем, что все человеческое когда-нибудь пройдет, все является суетой сует. Второй эпиграф — «„Все вы — потерянное поколение“. Гертруда Стайн». Эти эпиграфы связаны словом «поколение». В русском переводе немножко эта связь утрачена, потому что в первом случае говорится «род людской», во втором — «поколение», но в оригинале оба раза используется слово generation.

Роман начинается гениально, как все гениальные произве­дения: «Роберт Кон когда-то был чемпионом Принстон­ского колледжа в полутяжелом весе». То есть только что прозвучали обвинительные слова, только что был брошен взгляд на мир с позиции какого-то внечеловеческого разума, и вот человек занят какой-то удиви­тельной глупостью, как-то очень странно проводит свое время, и вопрос — почему же он так странно проводит свое время? Выясняется, что Роберт Кон немножко не уверен в себе и боится, что его оскорбят. Ему кажется, что все окружающие люди, его товарищи, те, с кем он учится, — люди, которые его ненавидят, и поэтому он должен уметь постоять за себя. Джейкоб Барнс говорит о том, что он общался с людьми, которые учились с Робертом Коном, и никто из них не мог вспомнить, кто же это такой, Роберт Кон. Помнил только его тренер по боксу. Это вроде бы какая-то совершенно незначащая деталь — ну, в общем, зачем нам это знать, когда роман совершенно про другое? И тем не менее эта деталь весьма принци­пиальна. Так устроен человек: человеку хочется, чтобы у него с миром была некая связь, чтобы мир как-то на него реагировал. Человеку очень трудно представить, что мир к нему равноду­шен, что люди к нему равнодушны, что вещи к нему равнодушны, что вещи и люди совершенно им не интересуют­ся. Если меня не любят, то желательно, чтобы хотя бы ненавидели: все равно какая-то связь возникает. И вот это источник неадекват­ного взгляда на реаль­ность, это желание создать иллюзию, выстроить какую-то неправильную концептуальную идеологическую связь между собой и реальностью. Мы видим, что Роберт Кон — это писатель такого романти­ческого склада: он все время описывает какие-то иные миры, экзотические страны; он все время говорит Джейкобу Барнсу, что надо бы поехать в Южную Америку, посмотреть, что там. А зачем Южная Америка? Что, не хватает Европы? Нет, Европы не хватает, потому что самое интересное находится в другом месте, в Южной Америке. То же самое происходит и в его взаимоотношениях с женщинами. Он их идеализирует, наполняет тем смыслом, которого в них нет. Это очень важный момент. Джейкоб Барнс как бы деконструирует Роберта Кона. Что это значит? Он показывает, каковы внутренние механизмы всего этого. Роберт Кон — это поглощенный собой актер. По сути дела, он всегда разыгры­вает какую-то роль и наслаждается собой в этой роли. Напри­мер, он вступается за Брет Эшли, когда Джейкоб Барнс позволяет себе неуважительно о ней высказаться. В общем-то, высказывается он справед­ливо, но Роберт Кон встает; его лицо, и без того бледное, еще больше бледнеет, в этот момент он, видимо, воображал себя каким-то рыцарем. Роберт Кон именно таков, то есть устраивает несколько театрально-мелодраматических сцен. Это любовь к себе, наслаждение собой, сосредоточенность и замкнутость на себе, которая превра­щается в абсолютно неадекватное восприятие реальности. Роберт Кон видит в реальности не саму реальность, а свои идеи, эмоции, свои образы по поводу реальности. Это очень умозрительный персонаж, единственный персонаж, который вроде бы наделен очень сильным психологизмом.

И здесь очень важный момент — момент атаки Эрнеста Хемингуэя на психо­логизм, на традиционный европейский роман. С чем это связано? Роберту Кону противостоит в романе Джейкоб Барнс. В отличие от писателя Роберта Кона, Джейкоб Барнс — журналист. Если мы внимательно посмотрим на то, как Джейкоб Барнс видит реальность, то мы увидим, что он смотрит на мир откры­тыми глазами, видит то, что в мире есть, констати­рует, фотографирует эту реальность. Он никогда не набрасывает на нее какую-то сетку странных пред­ставлений. Вот он смотрит на эту реальность, мы видим вереницу вещей, событий, предметов, и между этими событиями и предметами не суще­ствует никакой связи. Это значит, что Джейкоб Барнс не различает смыслов, которые есть в мире. Это образ, который впоследствии Альбер Камю назовет образом абсурдного человека, то есть человека, который констатирует реальность, но не желает искать смыслов между предметами. То есть здесь очень важный момент — противопо­ставление умозрению зрения. Зрение Джейкоба Барнса противопо­ставляется умозрению Роберта Кона, адекватность противопостав­ляется неадекватности, зрение противопостав­ляется интеллекту, интеллект искажает реальность. Чисто американский подход к проблеме.

Роберт Кон — это персонаж, у которого есть биография, какая-то судьба. Все остальные персонажи этого романа из своих биографий полностью вырваны. Одна из основных проблем романа — бесплодие этого поколения, которое внешне передается как неспособность главного героя Джейкоба Барнса иметь близость с женщиной. Это очень важный момент — и как будто бы препятст­вую­щий счастью двух людей, которые любят друг друга. Да любят ли они? Финал романа — это огромный вопрос. Ах, Джейк, говорит Брет, как хорошо нам могло бы быть вместе! Да, отвечает он, этим можно утешаться. Это большой вопрос, это большая проблема. Здесь возникает некий подтекст: а если бы все было со мной нормально, если бы я был физиологически полно­ценным челове­ком, были бы мы счастливы? Вот это ответ, по сути дела, Джейкоба Барнса. Навряд ли они были бы счастливы, потому что человек абсолютно одинок, потому что общих смыслов, соединя­ющих людей, нет, потому что человек обречен быть заброшенным.

Роман Хемингуэя «И восходит солнце», или «Фиеста», реализует, пожалуй, все самые интересные принципы в органи­зации художественного материала. Хемингуэй здесь демонстрирует свое удивительное мастерство, и на первый взгляд он выглядит как мастер антилитературности. Если мы внима­тельно посмотрим на этот роман, то увидим, что он состоит из трех больших фраг­ментов и каждый абзац не связан тематически с другим абзацем, и, что самое главное, как будто бы не существует причинно-следственной связи между предложе­ниями. Очень интересно построена поэтика этого романа. Между фразами, в общем-то, отсутствуют причинно-следственные связи. Это как будто бы антихудожественно, ведь в любом очень красиво, стилистически внятно написанном художественном произведении ритм фразы должен порождать следующую фразу, следующая фраза должна порождать еще одну фразу, ну и так далее и так далее. То есть фразы должны как-то плавно друг в друга перетекать. Это и называется, собственно говоря, стилем. Здесь как будто бы нет никакого стиля. «Я вышел на улицу. Горели фонари. Я поднял воротник. Я достал сигареты. Я закурил» — между этими фразами отсутствует причинно-следственная связь, есть только некая временная последователь­ность, вот и все. Эта поэтика, то есть этот способ организации материала, нам подсказывает, что нет связи между вещами, событиями, явлениями. Хемингуэй не просто нам рассказывает о том, что мир абсурден, он, в общем-то, это и показывает, говоря, что между вещами не существует никаких связей. Это система образов, которые друг от друга отделены. Очень часто, когда читаешь роман Хемингуэя, возникает ощущение, что автор просто создает какую-то такую систему точек. В общем-то, Хемингуэй уже здесь создает свой оригина­льный стиль, это отсутствие стиля превращается в некий стиль, и этот стиль исследователи и журналисты назвали телеграфным. Здесь точность, внятность, чисто американский кальвинистский аскетизм, здесь не так много метафор. Этому способу как бы репрезентации материала Хемингуэй, безусловно, учился у американского писателя Шервуда Андерсона (1876–1941). Андерсон был мастер точной, внятной и очень простой фразы, но эта простота кажущаяся.

Второй прием, который использует Хемингуэй, — прием подтекста, он также называется принципом айсберга. Что такое принцип айсберга? Это когда над водой торчит некая верхушка, а большая часть находится под водой. Реплики героев содержат в себе очень много смысла, но этот смысл не называ­ется, не артикули­руется, мы видим только реплику, которая является намеком на что-то. Например, герои сидят и разговари­вают. Можно вспомнить финал романа, последний разговор Джейкоба Барнса с Брет. В нем тоже есть под­текст, но он не раскрывается — читатель должен расшифровать его, вложить в него смысл. Это означает, что читатель становится соучастником, соавтором произведения, он должен в это произведение очень плотно вовлечься. Прин­цип айсберга — очень важный принцип для организации материала.

Ну и, наконец, карнавальная реальность. Хемингуэй очень активно использует всякие ритуалистические модели, показывает нам разные типы карнавала. Что такое карнавал? Это некий праздник, имеющий какой-то ритуальный смысл. Это значит, что одино­кая, изолированная вещь или одинокий человек приоб­щается к некоему всеобщему веселью, это праздник обновления жизни, жизнь возрождается. Здесь противопо­став­ляются два типа карнавала. Первый — это парижский карнавал, пустое возобновление одного и того же, возобновление чувствен­ности, выхолощенный карнавал, и бесплодие Джейкоба Барнса — это, в общем-то, знак выхолощенности этого карнавала. Второй карнавал — это настоящий карнавал, который приобщает людей к некой сущности мира, к некой волне. Это тот карнавал, который мы уже видим в живой, народной Испании, которая противопо­ставляет себя интеллектуальной Франции.

Есть еще один важный момент в творчестве Хемингуэя, касающийся не только этого романа, но и других романов, например «Прощай, оружие!» или «По ком звонит колокол», — это модель билингвизма, наличие двух языков в одном языковом пространстве. Например, у Толстого в рома­не «Война и мир» очень много французского языка. Текст написан по-русски, а герои в этот момент говорят по-французски, и Толстой пересказывает то, как герои говорят по-фран­­­­цузски, на русском языке. Возникает странная система кальки, русский язык становится очень витиеватым, странным, и мы в нем различаем что-то такое иностранное, смещенное. То есть мы хотя и присут­ствуем в пространстве русского языка, но ощущаем некую странность, некую смещенность, некую инаковость. У Хемингуэя это происходит довольно часто, и это связано с фран­цузским языком. Его герои, например, говорят по-французски, а Хемингуэй это все пересказывает на английском языке, или герои говорят по-испански, а Хемингуэй это пересказывает по-английски или по-итальянски, как в «Про­щай, оружие!», а герой-рассказчик все это передает по-английски. Здесь возни­кает такое удивительное напряжение языка, и это является дополнительным элементом, который украшает стиль, делает его более плотным, более насы­щен­ным, более интересным.

Роман «Прощай, оружие!» — это роман о некоторой недолговечности и самого хемингуэевского героя. Главный герой не участник войны, он скорее воюет с самой войной. В оригинале роман называется «A Farewell to Arms» — «Про­щай, руки!», «Прощай, объятия!», с одной стороны, а с другой стороны — «Прощай, оружие!». То есть это две темы. Первая — тема войны, человека в состоянии брани, человека, который воюет, человека, который отстаивает свои смыслы. Это все является прехо­дящим, так же как, к сожалению, и любовь тоже проходит; главный герой (в конце романа мы его видим совершенно опусто­шенным) куда-то уходит, уходит в никуда. Собственно говоря, через некоторое время Хемингуэй старается преодолеть эту изолированность своих героев, ищет пути, возможные способы вовлечения человека в некие процессы. Он видит угрозы разрушения единства людей. Одна из последних глав его романа «Иметь и не иметь», следующего крупного произведения Хемингуэя, заканчивается очень важной фразой: «Человек один не может». По сути дела, это поворот к признанию того, что человечество едино. Это очень важный гуманистический поворот Хемингуэя, который окрасит все его дальнейшее творчество. 

Хотите быть в курсе всего?
Подпишитесь на нашу рассылку, вам понравится. Мы обещаем писать редко и по делу
Курсы
Шерлок Холмс: человек, который никогда не жил и никогда не умрет
Мопса, попинька и другие звери
«Жи-ши» и другие: зачем языку правила
От нуля до интернета
Анатомия готического собора (18+)
Неловкая пауза
15 песен на идише, которые помогают проникнуться еврейской культурой
Как появляется и куда уходит мода
Рождественские рецепты
Ассирия. Жизнь и смерть древней империи
Бандитский Петербург Серебряного века
Комикод
Кино на выходные
Мир древнего египтянина
Личный XX век.
Эвелина Мерова
15 песен, которые помогают проникнуться шведской культурой
Париж эпохи мушкетеров
Омнибус и танкобон
Правила Пушкина
Африканская магия для начинающих
Проверка связей
Секс в ХХ веке: Фрейд, Лакан и другие (18+)
История Англии: Война Алой и Белой розы
Личный XX век.
Ирина Врубель-Голубкина
Рагнарёк, зомби, магия: во что верили древние скандинавы
Краткая история вещей
Исламская революция в Иране: как она изменила всё
Средневековый Китай и его жители
Личный XX век.
Николай Эстис
Архитектура и травма
Радио «Сарафан»
Загадки «Повести временных лет»
Джаз в СССР
Дело о Велимире Хлебникове
Пророк Заратустра и его религия: что надо знать
Слова культур
Новая литература в новой стране: о чем писали в раннем СССР
Краткая история феминизма
Песни русской эмиграции
Магия любви
Немцы против Гитлера
Марсель Пруст в поисках потерянного времени
Рождественские фильмы
Как жили первобытные люди
Дадаизм — это всё или ничего?
Неслабо!
Третьяковка после Третьякова
Как училась Россия
«Народная воля»: первые русские террористы
История сексуальности (18+)
Скандинавия эпохи викингов
Точки опоры
Николай Гумилев в пути
Портрет художника эпохи СССР
Мир Толкина. Часть 1
Языки архитектуры XX века
Что мы знаем об этрусках
Тьфу-тьфу-тьфу! (18+)
Английская литература XX века. Сезон 2
Джаз для начинающих
Ощупывая
северо-западного
слона (18+)
Ученый совет
Трудовые будни героев Пушкина, Лермонтова, Гоголя и Грибоедова
Взлет и падение Новгородской республики
История русской эмиграции
Как придумать город
Вашими молитвами
Остап Бендер: история главного советского плута
Мир Даниила Хармса
Найман читает «Рассказы о Анне Ахматовой»
Главные идеи Карла Маркса
Олег Григорьев читает свои стихи
История торговли в России
Зачем я это увидел?
Жак Лакан и его психоанализ
Мир средневекового человека
Репортажи с фронтов Первой мировой
Главные философские вопросы. Сезон 8: Где добро, а где зло?
Сказки о любви
Веничка Ерофеев между Москвой и Петушками (18+)
Япония при тоталитаризме
Рождественские песни
Как жили обыкновенные люди и императоры в Древнем Риме
Хотелось бы верить
Немецкая музыка от хора до хардкора
Главные философские вопросы. Сезон 7: Почему нам так много нужно?
Довлатов и Ленинград
Главные философские вопросы. Сезон 6: Зачем нам природа?
История московской архитектуры. От Василия Темного до наших дней
Личный XX век
Берлинская стена. От строительства до падения
Страшные истории
Нелли Морозова. «Мое пристрастие к Диккенсу». Аудиокнига
Польское кино: визитные карточки
Зигмунд Фрейд и искусство толкования
Деловые люди XIX века
«Эй, касатка, выйди в садик»: песни Виктора Коваля и Андрея Липского
Английская литература XX века. Сезон 1
Культурные коды экономики: почему страны живут по-разному
Главные философские вопросы. Сезон 5: Что такое страсть?
Золотая клетка. Переделкино в 1930–50-е годы
Как исполнять музыку на исторических инструментах
Как Оптина пустынь стала главным русским монастырем
Как гадают ханты, староверы, японцы и дети
Последние Романовы: от Александра I до Николая II
Отвечают сирийские мистики
Как читать любимые книги по-новому
Как жили обыкновенные люди в Древней Греции
Путешествие еды по литературе
За что мы любим кельтов?
Стругацкие: от НИИЧАВО к Зоне
Легенды и мифы советской космонавтики
Гитлер и немцы: как так вышло
Как Марк Шагал стал всемирным художником
«Безутешное счастье»: рассказы о стихотворениях Григория Дашевского
История русской еды
Лесков и его чудные герои
Песни о любви
Культура Японии в пяти предметах
5 историй о волшебных помощниках
Главные философские вопросы. Сезон 4: Что есть истина?
Что придумал Бетховен
Первопроходцы: кто открывал Сибирь и Дальний Восток
Сирийские мистики об аде, игрушках, эросе и прокрастинации
Что такое романтизм и как он изменил мир
Финляндия: визитные карточки
Как атом изменил нашу жизнь
Данте и «Божественная комедия»
Шведская литература: кого надо знать
Я бы выпил (18+)
Кто такой Троцкий?
Теории заговора: от Античности до наших дней
Зачем люди ведут дневники, а историки их читают
Помпеи до и после извержения Везувия
Народные песни русского города
Метро в истории, культуре и жизни людей
Идиш: язык и литература
Кафка и кафкианство
Кто такой Ленин?
Что мы знаем об Антихристе
Джеймс Джойс и роман «Улисс»
Стихи о любви
Главные философские вопросы. Сезон 3: Существует ли свобода?
«Молодой папа»: история, искусство и Церковь в сериале (18+)
Безымянный подкаст Филиппа Дзядко
Антропология Севера: кто и как живет там, где холодно
Как читать китайскую поэзию
Экономика пиратства
Как русские авангардисты строили музей
Милосердие на войне
Как революция изменила русскую литературу
Главные философские вопросы. Сезон 2: Кто такой Бог?
Гутенберг позвонит
Композитор Владимир Мартынов о музыке — слышимой и неслышимой
Лунные новости
Открывая Россию: Ямал
Криминология: как изучают преступность и преступников
Открывая Россию: Байкало-Амурская магистраль
Документальное кино между вымыслом и реальностью
Из чего состоит мир «Игры престолов» (18+)
Мир Владимира Набокова
Краткая история татар
Как мы чувствуем архитектуру
Письма о любви
Американская литература XX века. Сезон 2
Американская литература XX века. Сезон 1
Холокост. Истории спасения
История евреев
Главные философские вопросы. Сезон 1: Что такое любовь?
У Христа за пазухой: сироты в культуре
Антропология чувств
Первый русский авангардист
Как увидеть искусство глазами его современников
История исламской культуры
Как работает литература
Несогласный Теодор
История Византии в пяти кризисах
Открывая Россию: Иваново
Комплекс неполноценности
История Великобритании в «Аббатстве Даунтон» (18+)
Самозванцы и Cмута
Поэзия как политика. XIX век
Иностранцы о России
Особенности национальных эмоций
Русская литература XX века. Сезон 6
10 секретов «Евгения Онегина»
Зачем нужны паспорт, ФИО, подпись и фото на документы
История русской культуры. От войны до распада СССР
История русской культуры. Между революцией и войной
История завоевания Кавказа
Открывая Россию: Сахалин
История русской культуры. Серебряный век
Сталин. Вождь и страна
История русской культуры. От Николая I до Николая II
История русской культуры. Петербургский период
История русской культуры. Московская Русь
История русской культуры. Древняя Русь
Ученые не против поп-культуры
В чем смысл животных
Приключения Моне, Матисса и Пикассо в России 
Мир Эйзенштейна
Блокада Ленинграда
Что такое современный танец
Как железные дороги изменили русскую жизнь
Франция эпохи Сартра, Годара и Брижит Бардо
Лев Толстой против всех
Россия и Америка: история отношений
Как придумать свою историю
Россия глазами иностранцев
История православной культуры
Революция 1917 года
Русская литература XX века. Сезон 5
Мир Булгакова
Как читать русскую литературу
Что такое
Древняя Греция
Блеск и нищета Российской империи
Мир Анны Ахматовой
Жанна д’Арк: история мифа
Любовь при Екатерине Великой
Русская литература XX века. Сезон 4
Социология как наука о здравом смысле
Кто такие декабристы
Русское военное искусство
Византия для начинающих
Закон и порядок
в России XVIII века
Как слушать
классическую музыку
Русская литература XX века. Сезон 3
Повседневная жизнь Парижа
Русская литература XX века. Сезон 2
Как понять Японию
Рождение, любовь и смерть русских князей
Что скрывают архивы
Русский авангард
Петербург
накануне революции
«Доктор Живаго»
Бориса Пастернака
Антропология
коммуналки
Русская литература XX века. Сезон 1
Архитектура как средство коммуникации
История дендизма
Генеалогия русского патриотизма
Несоветская философия в СССР
Преступление и наказание в Средние века
Как понимать живопись XIX века
Мифы Южной Америки
Неизвестный Лермонтов
Греческий проект
Екатерины Великой
Правда и вымыслы о цыганах
Исторические подделки и подлинники
Театр английского Возрождения
Шерлок Холмс: человек, который никогда не жил и никогда не умрет
Мопса, попинька и другие звери
«Жи-ши» и другие: зачем языку правила
От нуля до интернета
Анатомия готического собора (18+)
Неловкая пауза
15 песен на идише, которые помогают проникнуться еврейской культурой
Как появляется и куда уходит мода
Рождественские рецепты
Ассирия. Жизнь и смерть древней империи
Бандитский Петербург Серебряного века
Комикод
Кино на выходные
Мир древнего египтянина
Личный XX век.
Эвелина Мерова
15 песен, которые помогают проникнуться шведской культурой
Париж эпохи мушкетеров
Омнибус и танкобон
Правила Пушкина
Африканская магия для начинающих
Проверка связей
Секс в ХХ веке: Фрейд, Лакан и другие (18+)
История Англии: Война Алой и Белой розы
Личный XX век.
Ирина Врубель-Голубкина
Рагнарёк, зомби, магия: во что верили древние скандинавы
Краткая история вещей
Исламская революция в Иране: как она изменила всё
Средневековый Китай и его жители
Личный XX век.
Николай Эстис
Архитектура и травма
Радио «Сарафан»
Загадки «Повести временных лет»
Джаз в СССР
Дело о Велимире Хлебникове
Пророк Заратустра и его религия: что надо знать
Слова культур
Новая литература в новой стране: о чем писали в раннем СССР
Краткая история феминизма
Песни русской эмиграции
Магия любви
Немцы против Гитлера
Марсель Пруст в поисках потерянного времени
Рождественские фильмы
Как жили первобытные люди
Дадаизм — это всё или ничего?
Неслабо!
Третьяковка после Третьякова
Как училась Россия
«Народная воля»: первые русские террористы
История сексуальности (18+)
Скандинавия эпохи викингов
Точки опоры
Николай Гумилев в пути
Портрет художника эпохи СССР
Мир Толкина. Часть 1
Языки архитектуры XX века
Что мы знаем об этрусках
Тьфу-тьфу-тьфу! (18+)
Английская литература XX века. Сезон 2
Джаз для начинающих
Ощупывая
северо-западного
слона (18+)
Ученый совет
Трудовые будни героев Пушкина, Лермонтова, Гоголя и Грибоедова
Взлет и падение Новгородской республики
История русской эмиграции
Как придумать город
Вашими молитвами
Остап Бендер: история главного советского плута
Мир Даниила Хармса
Найман читает «Рассказы о Анне Ахматовой»
Главные идеи Карла Маркса
Олег Григорьев читает свои стихи
История торговли в России
Зачем я это увидел?
Жак Лакан и его психоанализ
Мир средневекового человека
Репортажи с фронтов Первой мировой
Главные философские вопросы. Сезон 8: Где добро, а где зло?
Сказки о любви
Веничка Ерофеев между Москвой и Петушками (18+)
Япония при тоталитаризме
Рождественские песни
Как жили обыкновенные люди и императоры в Древнем Риме
Хотелось бы верить
Немецкая музыка от хора до хардкора
Главные философские вопросы. Сезон 7: Почему нам так много нужно?
Довлатов и Ленинград
Главные философские вопросы. Сезон 6: Зачем нам природа?
История московской архитектуры. От Василия Темного до наших дней
Личный XX век
Берлинская стена. От строительства до падения
Страшные истории
Нелли Морозова. «Мое пристрастие к Диккенсу». Аудиокнига
Польское кино: визитные карточки
Зигмунд Фрейд и искусство толкования
Деловые люди XIX века
«Эй, касатка, выйди в садик»: песни Виктора Коваля и Андрея Липского
Английская литература XX века. Сезон 1
Культурные коды экономики: почему страны живут по-разному
Главные философские вопросы. Сезон 5: Что такое страсть?
Золотая клетка. Переделкино в 1930–50-е годы
Как исполнять музыку на исторических инструментах
Как Оптина пустынь стала главным русским монастырем
Как гадают ханты, староверы, японцы и дети
Последние Романовы: от Александра I до Николая II
Отвечают сирийские мистики
Как читать любимые книги по-новому
Как жили обыкновенные люди в Древней Греции
Путешествие еды по литературе
За что мы любим кельтов?
Стругацкие: от НИИЧАВО к Зоне
Легенды и мифы советской космонавтики
Гитлер и немцы: как так вышло
Как Марк Шагал стал всемирным художником
«Безутешное счастье»: рассказы о стихотворениях Григория Дашевского
История русской еды
Лесков и его чудные герои
Песни о любви
Культура Японии в пяти предметах
5 историй о волшебных помощниках
Главные философские вопросы. Сезон 4: Что есть истина?
Что придумал Бетховен
Первопроходцы: кто открывал Сибирь и Дальний Восток
Сирийские мистики об аде, игрушках, эросе и прокрастинации
Что такое романтизм и как он изменил мир
Финляндия: визитные карточки
Как атом изменил нашу жизнь
Данте и «Божественная комедия»
Шведская литература: кого надо знать
Я бы выпил (18+)
Кто такой Троцкий?
Теории заговора: от Античности до наших дней
Зачем люди ведут дневники, а историки их читают
Помпеи до и после извержения Везувия
Народные песни русского города
Метро в истории, культуре и жизни людей
Идиш: язык и литература
Кафка и кафкианство
Кто такой Ленин?
Что мы знаем об Антихристе
Джеймс Джойс и роман «Улисс»
Стихи о любви
Главные философские вопросы. Сезон 3: Существует ли свобода?
«Молодой папа»: история, искусство и Церковь в сериале (18+)
Безымянный подкаст Филиппа Дзядко
Антропология Севера: кто и как живет там, где холодно
Как читать китайскую поэзию
Экономика пиратства
Как русские авангардисты строили музей
Милосердие на войне
Как революция изменила русскую литературу
Главные философские вопросы. Сезон 2: Кто такой Бог?
Гутенберг позвонит
Композитор Владимир Мартынов о музыке — слышимой и неслышимой
Лунные новости
Открывая Россию: Ямал
Криминология: как изучают преступность и преступников
Открывая Россию: Байкало-Амурская магистраль
Документальное кино между вымыслом и реальностью
Из чего состоит мир «Игры престолов» (18+)
Мир Владимира Набокова
Краткая история татар
Как мы чувствуем архитектуру
Письма о любви
Американская литература XX века. Сезон 2
Американская литература XX века. Сезон 1
Холокост. Истории спасения
История евреев
Главные философские вопросы. Сезон 1: Что такое любовь?
У Христа за пазухой: сироты в культуре
Антропология чувств
Первый русский авангардист
Как увидеть искусство глазами его современников
История исламской культуры
Как работает литература
Несогласный Теодор
История Византии в пяти кризисах
Открывая Россию: Иваново
Комплекс неполноценности
История Великобритании в «Аббатстве Даунтон» (18+)
Самозванцы и Cмута
Поэзия как политика. XIX век
Иностранцы о России
Особенности национальных эмоций
Русская литература XX века. Сезон 6
10 секретов «Евгения Онегина»
Зачем нужны паспорт, ФИО, подпись и фото на документы
История русской культуры. От войны до распада СССР
История русской культуры. Между революцией и войной
История завоевания Кавказа
Открывая Россию: Сахалин
История русской культуры. Серебряный век
Сталин. Вождь и страна
История русской культуры. От Николая I до Николая II
История русской культуры. Петербургский период
История русской культуры. Московская Русь
История русской культуры. Древняя Русь
Ученые не против поп-культуры
В чем смысл животных
Приключения Моне, Матисса и Пикассо в России 
Мир Эйзенштейна
Блокада Ленинграда
Что такое современный танец
Как железные дороги изменили русскую жизнь
Франция эпохи Сартра, Годара и Брижит Бардо
Лев Толстой против всех
Россия и Америка: история отношений
Как придумать свою историю
Россия глазами иностранцев
История православной культуры
Революция 1917 года
Русская литература XX века. Сезон 5
Мир Булгакова
Как читать русскую литературу
Что такое
Древняя Греция
Блеск и нищета Российской империи
Мир Анны Ахматовой
Жанна д’Арк: история мифа
Любовь при Екатерине Великой
Русская литература XX века. Сезон 4
Социология как наука о здравом смысле
Кто такие декабристы
Русское военное искусство
Византия для начинающих
Закон и порядок
в России XVIII века
Как слушать
классическую музыку
Русская литература XX века. Сезон 3
Повседневная жизнь Парижа
Русская литература XX века. Сезон 2
Как понять Японию
Рождение, любовь и смерть русских князей
Что скрывают архивы
Русский авангард
Петербург
накануне революции
«Доктор Живаго»
Бориса Пастернака
Антропология
коммуналки
Русская литература XX века. Сезон 1
Архитектура как средство коммуникации
История дендизма
Генеалогия русского патриотизма
Несоветская философия в СССР
Преступление и наказание в Средние века
Как понимать живопись XIX века
Мифы Южной Америки
Неизвестный Лермонтов
Греческий проект
Екатерины Великой
Правда и вымыслы о цыганах
Исторические подделки и подлинники
Театр английского Возрождения
Все курсы
Спецпроекты
Наука и смелость. Третий сезон
Детский подкаст о том, что пришлось пережить ученым, прежде чем их признали великими
Кандидат игрушечных наук
Детский подкаст о том, как новые материалы и необычные химические реакции помогают создавать игрушки и всё, что с ними связано
Автор среди нас
Антология современной поэзии в авторских прочтениях. Цикл фильмов Arzamas, в которых современные поэты читают свои сочинения и рассказывают о них, о себе и о времени
Господин Малибасик
Динозавры, собаки, пятое измерение и пластик: детский подкаст, в котором папа и сын разговаривают друг с другом и учеными о том, как устроен мир
Где сидит фазан?
Детский подкаст о цветах: от изготовления красок до секретов известных картин
Путеводитель по благотвори­тельной России XIX века
27 рассказов о ночлежках, богадельнях, домах призрения и других благотворительных заведениях Российской империи
Колыбельные народов России
Пчелка золотая да натертое яблоко. Пятнадцать традиционных напевов в современном исполнении, а также их истории и комментарии фольклористов
История Юрия Лотмана
Arzamas рассказывает о жизни одного из главных ученых-гуманитариев XX века, публикует его ранее не выходившую статью, а также знаменитый цикл «Беседы о русской культуре»
Волшебные ключи
Какие слова открывают каменную дверь, что сказать на пороге чужого дома на Новый год и о чем стоит помнить, когда пытаешься проникнуть в сокровищницу разбойников? Тест и шесть рассказов ученых о магических паролях
«1984». Аудиоспектакль
Старший Брат смотрит на тебя! Аудиоверсия самой знаменитой антиутопии XX века — романа Джорджа Оруэлла «1984»
История Павла Грушко, поэта и переводчика, рассказанная им самим
Павел Грушко — о голоде и Сталине, оттепели и Кубе, а также о Федерико Гарсиа Лорке, Пабло Неруде и других испаноязычных поэтах
История игр за 17 минут
Видеоликбез: от шахмат и го до покемонов и видеоигр
Истории и легенды городов России
Детский аудиокурс антрополога Александра Стрепетова
Путеводитель по венгерскому кино
От эпохи немых фильмов до наших дней
Дух английской литературы
Оцифрованный архив лекций Натальи Трауберг об английской словесности с комментариями филолога Николая Эппле
Аудиогид МЦД: 28 коротких историй от Одинцова до Лобни
Первые советские автогонки, потерянная могила Малевича, чудесное возвращение лобненских чаек и другие неожиданные истории, связанные со станциями Московских центральных диаметров
Советская кибернетика в историях и картинках
Как новая наука стала важной частью советской культуры
Игра: нарядите елку
Развесьте игрушки на двух елках разного времени и узнайте их историю
Что такое экономика? Объясняем на бургерах
Детский курс Григория Баженова
Всем гусьгусь!
Мы запустили детское
приложение с лекциями,
подкастами и сказками
Открывая Россию: Нижний Новгород
Курс лекций по истории Нижнего Новгорода и подробный путеводитель по самым интересным местам города и области
Как устроен балет
О создании балета рассказывают хореограф, сценограф, художники, солистка и другие авторы «Шахерезады» на музыку Римского-Корсакова в Пермском театре оперы и балета
Железные дороги в Великую Отечественную войну
Аудиоматериалы на основе дневников, интервью и писем очевидцев c комментариями историка
Война
и жизнь
Невоенное на Великой Отечественной войне: повесть «Турдейская Манон Леско» о любви в санитарном поезде, прочитанная Наумом Клейманом, фотохроника солдатской жизни между боями и 9 песен военных лет
Фландрия: искусство, художники и музеи
Представительство Фландрии на Arzamas: видеоэкскурсии по лучшим музеям Бельгии, разборы картин фламандских гениев и первое знакомство с именами и местами, которые заслуживают, чтобы их знали все
Еврейский музей и центр толерантности
Представительство одного из лучших российских музеев — история и культура еврейского народа в видеороликах, артефактах и рассказах
Музыка в затерянных храмах
Путешествие Arzamas в Тверскую область
Подкаст «Перемотка»
Истории, основанные на старых записях из семейных архивов: аудиодневниках, звуковых посланиях или разговорах с близкими, которые сохранились только на пленке
Arzamas на диване
Новогодний марафон: любимые ролики сотрудников Arzamas
Как устроен оркестр
Рассказываем с помощью оркестра musicAeterna и Шестой симфонии Малера
Британская музыка от хора до хардкора
Все главные жанры, понятия и имена британской музыки в разговорах, объяснениях и плейлистах
Марсель Бротарс: как понять концептуалиста по его надгробию
Что значат мидии, скорлупа и пальмы в творчестве бельгийского художника и поэта
Новая Третьяковка
Русское искусство XX века в фильмах, галереях и подкастах
Видеоистория русской культуры за 25 минут
Семь эпох в семи коротких роликах
Русская литература XX века
Шесть курсов Arzamas о главных русских писателях и поэтах XX века, а также материалы о литературе на любой вкус: хрестоматии, словари, самоучители, тесты и игры
Детская комната Arzamas
Как провести время с детьми, чтобы всем было полезно и интересно: книги, музыка, мультфильмы и игры, отобранные экспертами
Аудиоархив Анри Волохонского
Коллекция записей стихов, прозы и воспоминаний одного из самых легендарных поэтов ленинградского андеграунда 1960-х — начала 1970-х годов
История русской культуры
Суперкурс Онлайн-университета Arzamas об отечественной культуре от варягов до рок-концертов
Русский язык от «гой еси» до «лол кек»
Старославянский и сленг, оканье и мат, «ѣ» и «ё», Мефодий и Розенталь — всё, что нужно знать о русском языке и его истории, в видео и подкастах
История России. XVIII век
Игры и другие материалы для школьников с методическими комментариями для учителей
Университет Arzamas. Запад и Восток: история культур
Весь мир в 20 лекциях: от китайской поэзии до Французской революции
Что такое античность
Всё, что нужно знать о Древней Греции и Риме, в двух коротких видео и семи лекциях
Как понять Россию
История России в шпаргалках, играх и странных предметах
Каникулы на Arzamas
Новогодняя игра, любимые лекции редакции и лучшие материалы 2016 года — проводим каникулы вместе
Русское искусство XX века
От Дягилева до Павленского — всё, что должен знать каждый, разложено по полочкам в лекциях и видео
Европейский университет в Санкт-Петербурге
Один из лучших вузов страны открывает представительство на Arzamas — для всех желающих
Пушкинский
музей
Игра со старыми мастерами,
разбор импрессионистов
и состязание древностей
Стикеры Arzamas
Картинки для чатов, проверенные веками
200 лет «Арзамасу»
Как дружеское общество литераторов навсегда изменило русскую культуру и историю
XX век в курсах Arzamas
1901–1991: события, факты, цитаты
Август
Лучшие игры, шпаргалки, интервью и другие материалы из архивов Arzamas — и то, чего еще никто не видел
Идеальный телевизор
Лекции, монологи и воспоминания замечательных людей
Русская классика. Начало
Четыре легендарных московских учителя литературы рассказывают о своих любимых произведениях из школьной программы
Аудиолекции
36 минут
1/5

Амброз Бирс

Как Бирс делает ужас обыденностью, а героев рассказов — монстрами, которые любят свои семьи

Читает Андрей Аствацатуров

Как Бирс делает ужас обыденностью, а героев рассказов — монстрами, которые любят свои семьи

39 минут
2/5

Уильям Фолкнер (18+)

Как Фолкнер строит новые миры и забрасывает в них читателя без карты

Читает Андрей Аствацатуров

Как Фолкнер строит новые миры и забрасывает в них читателя без карты

38 минут
3/5

Эрнест Хемингуэй (18+)

Почему герои Хемингуэя все время пьют и живут несмотря на то, что в жизни нет никакого смысла

Читает Андрей Аствацатуров

Почему герои Хемингуэя все время пьют и живут несмотря на то, что в жизни нет никакого смысла

37 минут
4/5

Джон Апдайк (18+)

Как герои Апдайка перемещаются от гордыни к смирению и обратно

Читает Андрей Аствацатуров

Как герои Апдайка перемещаются от гордыни к смирению и обратно

40 минут
5/5

Генри Миллер (18+)

Как Миллер познает мир при помощи собственной литературы

Читает Андрей Аствацатуров

Как Миллер познает мир при помощи собственной литературы