Костюмы в «Графе Монте-Кристо»
Роман Александра Дюма — отца «Граф Монте-Кристо» недалеко отстоит от бульварного романа со своими неправдоподобными характерами, непритязательным слогом и завлекательной интригой. Но, как часто бывает с бульварными романами, дух эпохи отражается в «Графе Монте-Кристо» ярче и концентрированнее, чем в иных произведениях высокой литературы.
Действие романа начинается в 1815 году (начало Реставрации), затем переносится в 1829 год (канун Июльской революции) и заканчивается в 1838 году (разгар правления короля Луи Филиппа I). Поскольку одним из самых могущественных маркеров времени является костюм, одежда в «Графе Монте-Кристо» многое говорит о героях — и позволяет проследить за сменой эпох.
Эдмон Дантес: форма моряка
Главный герой романа Эдмон Дантес — марсельский моряк девятнадцати лет, служащий в торговом флоте, на корабле «Фараон».
Начало романа (1815 год) практически совпадает с началом карьеры героя: он сообщает о себе, что был бы зачислен в военный флот, если бы не первое падение Наполеона, — то есть его служба началась в 1814 году. Поэтому его костюм абсолютно нейтрален и не содержит никаких признаков прошлого:
«Служа в торговом флоте, он носил форму, среднюю между военным мундиром и штатским платьем» Здесь и далее роман «Граф Монте-Кристо» цитируется в переводе Владимира Строева (1845 год) в редакции Лидии Олавской (1931 год)..
Старый Дантес: редингот и кюлоты «мюскадена»
Отец Эдмона, напротив, одет в говорящий костюм:
«Старик надел свой шелковый кафтан с гранеными стальными пуговицами. Его худые, но мускулистые ноги красовались в великолепных бумажных чулках с мушками, которые за версту отдавали английской контрабандой. На треугольной шляпе висел пук белых и голубых лент. Он опирался на витую палку, загнутую наверху, как античный посох. Словом, он ничем не отличался от щеголей 1796 года, прохаживавшихся во вновь открытых садах Люксембургского и Тюильрийского дворцов».
Словом «щеголь» переводчик передает французское muscadin. Его начали употреблять в 1794 году, определяя таким образом сыновей мелких рыночных торговцев, клерков у купцов и адвокатов, студентов — противников революции. Этимология слова неясна: возможно, оно происходит от названия пастилок с ароматом мускуса, которые были популярны у щеголей, а возможно — от антиреволюционно настроенных подмастерьев лионских торговцев пряностями, пахнувших мускатным орехом (muscade).
Своим костюмом эти люди имели в виду шокировать окружающих. Классический наряд такого щеголя — очень тесно облегающие штаны до колен, или кюлоты (до июля 1794 года одно только ношение таких штанов вместо брюк было политическим актом и могло привести в тюрьму: это воспринималось как осознанное противопоставление себя революционерам-санкюлотам, то есть людям, не носившим аристократические короткие штаны-кюлоты), чулки и серый или коричневый редингот с 17 пуговицами. Количество пуговиц, а также пароли щеголей «Cколько будет восемь с половиной и восемь с половиной?» или «Сколько составит половина от 34?» намекали на порядковый номер Людовика XVII — малолетнего сына Людовика XVI, который после казни отца был признан монархистами и иностранными правительствами королем и находился до своей смерти в 1795 году во Франции в заключении. «Мюскадены» носили также витые посохи, утяжеленные свинцом, которые называли своей «исполнительной властью» (pouvoir exécutif), поскольку избивали ими якобинцев, распевая при этом гимн «Пробуждение народа». Кроме того, в противовес трехцветным революционным кокардам они носили однотонные белые — цвета Бурбонов.
К 1815 году «мюскадены», так же как и отдельные детали их костюма, уже ушли в прошлое. Скорее всего, костюм отражает идеалы молодости отца Эдмона. Старый Дантес становится олицетворением ушедшей эпохи: его главная функция в романе — умереть, что он вскоре и делает.
Спасение: фригийский колпак
Роман начинается с того, что Дантес находится на борту коробля «Фараон». Капитан этого корабля умирает во время плавания. Перед смертью он оставляет командование Дантесу и поручает ему зайти на остров Эльба, чтобы передать Наполеону некий пакет. На Эльбе Дантесу вручают другое письмо, которое тот должен доставить на континент. Когда Дантес возвращается в Марсель, несколько его соперников, узнав о письме Наполеона, доносят на него как на тайного агента бонапартистов. Несмотря на то что молодой человек ничего не понимает в политике и попал в эту историю случайно, его отправляют в тюрьму в замок Иф. Четырнадцать лет спустя умирает сосед Дантеса, аббат Фариа, — заключенный, по ошибке прорывший лаз из своей камеры в камеру Эдмона. Через этот лаз Дантес переносит тело аббата к себе, а сам обнаженным ложится в его саван.
Приняв Дантеса за мертвеца, его сбрасывают с утеса в море. Чудесным образом освободившись, он выходит на маленький островок — и тут же находит один предмет одежды:
«На утесе, зацепившись за выступ, висел фригийский колпак одного из утонувших матросов… <…> Дантес… добрался до колпака, надел его на голову… Теперь я спасен, — прошептал он».
Фригийский колпак в то время был частью обычного костюма матроса. Тем не менее в этом фрагменте очевидна отсылка к красному колпаку Революции, запрещенному с 1815 по 1830 год и украшающему Свободу на знаменитой картине Эжена Делакруа. Свободен теперь и Дантес. Хотя Июльская революция в тексте не упоминается, читатель середины 1840-х (когда «Граф Монте-Кристо» был опубликован впервые) не мог не заметить, что Дантес совершил побег накануне знаменательного 1830 года.
Маски аутсайдера: сутана и английский фрак
Перед смертью аббат Фариа рассказал Дантесу о богатом кладе, спрятанном на острове Монте-Кристо. Эдмон находит этот клад — и благодаря этому начинает по своему желанию принимать обличье разных людей. Место Дантеса занимают аббат Бузони и лорд Уилмор, которые прибывают в Марсель и принимаются наведываться к тем, кто когда-то оклеветал молодого моряка.
Аббат Бузони одет «в черную сутану и треугольную шляпу» (головной убор итальянского священника).
Один из нарядов лорда Уилмора описан так:
«На нем был синий фрак с золотыми пуговицами и высоким пикейным воротничком, какие носили в 1811 году, белый казимировый жилет и белые нанковые панталоны, слишком для него короткие и только благодаря штрипкам из той же материи не поднимавшиеся до колен».
В 1811 году носили фраки с высокой талией, фалдами выше колен и выделяющимися пуговицами (серебряными, фарфоровыми, золотыми) и панталоны, всегда более светлые, чем фрак; короткие нанковые панталоны были в моде еще раньше — в 1802 году, то есть за 30 лет до событий, происходящих в последней части романа. В оригинальном тексте Дюма о панталонах лорда Уилмора сообщается, что они были на 7,5 см короче, чем надо. В 1830-х годах и фраки, и панталоны были уже совсем другими: фраки плотно облегали грудь и талию и расширялись на бедрах от талии, опустившейся по сравнению с 1811 годом, панталоны стали длинными, спадающими на ботинки.
За сутаной аббата и эксцентричностью лорда Уилмора легко спрятаться: они оба не французы, а иностранцы, пришельцы из другого мира, и потому не вызывают лишних вопросов.
Парижское общество: дендистский фрак
Наконец, Дантес прибывает в Париж, теперь — под именем графа Монте-Кристо.
«На пороге появился граф; он был одет очень просто, но даже взыскательный глаз не нашел бы ни малейшего изъяна в его костюме. Все отвечало самому изысканному вкусу, все — платье, шляпа и белье — было сделано руками самых искусных поставщиков».
В русском переводе нейтральное «взыскательный глаз» заменяет французское слово lion — «светский лев».
«…Где бы граф ни появлялся, он привлекал к себе всеобщее внимание. Не его фрак, правда безукоризненного покроя, но простой и без орденов; не белый жилет, без всякой вышивки; не панталоны, облегавшие его стройные ноги, — не это привлекало внимание».
«Граф был, по своему обыкновению, в простом черном фраке; белый жилет обрисовывал его широкую грудь; черный воротник казался особенно черен, столь резко он оттенял мужественную бледность лица; единственная драгоценность — часовая цепочка — была так тонка, что едва выделялась золотой нитью на белом пике жилета».
Подобные описания точно отражают дух светского общества 1830-х годов, когда во Францию из Англии пришел дендистский принцип «заметной незаметности»: мужской костюм стал более сдержанным и обращал на себя внимание понимающих людей только качеством ткани и покроя.
В отличие от лорда и аббата, граф Монте-Кристо — не аутсайдер и не маргинал. Он стремится быть своим человеком в парижском высшем свете — выделяться богатством и взглядами, но не манерами и ни в коем случае не одеждой. Ему удается настолько успешно вписаться в парижское общество, что никто из оклеветавших его людей не может его узнать.
Сами клеветники тоже преобразились за прошедшее с ареста Дантеса время: стремительно меняющееся общество предоставило им всем новые возможности. Бухгалтер судовой компании Данглар, некогда позавидовавший тому, что именно Дантесу, а не ему предложили стать капитаном «Фараона», благодаря армейским поставкам, игре на бирже и удачной женитьбе сделался банкиром. Моряк Фернан Мондего, который соперничал с Эдмоном за его невесту Мерседес — и женился на ней, отправив Дантеса в тюрьму, удачно совершил два предательства на военной службе и из бедного моряка стал графом де Морсером, генералом и членом палаты пэров.
Монте-Кристо разоблачил предательства де Морсера, и тот потребовал, чтобы граф назвал свое настоящее имя. Вместо ответа Монте-Кристо «стремительно бросился в соседнюю комнату, сорвал с себя галстук, сюртук и жилет, накинул матросскую куртку и надел матросскую шапочку, из-под которой ниспадали его длинные черные волосы».
Естественно, узнавание произошло моментально: костюм в романе очень важен для идентификации.
Провинциалы в высшем свете: зеленый сюртук
Для реализации одного из планов мести Монте-Кристо вызывает к себе двух мошенников, которые должны сыграть роли знатных итальянцев, отца и сына Кавальканти. Старший появляется в таком виде:
«…У ворот остановился извозчик и, словно сконфуженный, немедленно отъехал, высадив человека лет пятидесяти двух, облаченного в один из тех зеленых сюртуков с черными шнурами, которые, по-видимому, никогда не переведутся в Европе. На приехавшем были также широкие синие суконные панталоны, высокие, еще довольно новые, хоть и несколько тусклые сапоги на слишком, пожалуй, толстой подошве, замшевые перчатки, шляпа, напоминающая головной убор жандарма, и черный воротник с белой выпушкой, который можно было бы принять за железный ошейник, если бы владелец не носил его по доброй воле».
Так называемый майор Кавальканти носит вот уже 20 лет как вышедший из моды редингот, отделанный шнурами, невозможный в светском обществе 1838 года, и от этого сюртука граф Монте-Кристо советует ему немедленно избавиться.
С младшим Кавальканти дело обстоит несколько лучше, но и его внешний вид вызывает подозрения у молодых людей на светском приеме:
«— …его костюм отлично сшит и совсем новый.
— Именно это мне и не нравится. У этого господина такой вид, будто он сегодня в первый раз оделся».
Костюм и идентичность: камзол разбойника, турецкий халат и незапятнанный мундир
В романе есть несколько эпизодов, в которых перемена судьбы раскрывается через перемену костюма.
Простой крестьянин, убив по случайности атамана Кукуметто, переодевается в его экзотическое платье («камзол из гранатового бархата, с чеканными золотыми пуговицами, шелковый вышитый жилет, римский шейный платок, зеленый с красным шелковый пояс, затканный золотом») — и после этого сам становится разбойником.
Вторая история — побег дочери Данглара Эжени, которая выправляет себе паспорт на мужское имя, с явным удовольствием переодевается в мужское платье и отрезает себе косы. Сильная и самоуверенная, она практически влюбляет в себя свою подругу:
«—Что ты так смотришь на меня?
— Ты очаровательна в таком виде; право, можно подумать, что ты меня похищаешь.
— Черт возьми, так оно и есть!»
Возможно, тут просто классический ход с переодеванием, а возможно, и намек на нечто большее. Позже автор не упускает возможности заметить, что в гостинице девушки спали в одной постели.
Обедневший Альбер был «подавлен и смущен»:
«…его тяготили остатки роскоши, которые мешали ему освоиться с его новым положением; он хотел бы выйти из дому без перчаток, но его руки были слишком белы; он хотел бы ходить пешком, но его башмаки слишком ярко блестели».
Несправедливо осудивший Дантеса бывший помощник прокурора, а теперь прокурор Вильфор сходит с ума, после того как сбрасывает свою судейскую тогу: избавившись от костюма, можно потерять себя.
Женская природа: эпирский костюм
В отличие от мужского, женскому костюму в романе уделено крайне мало внимания. Обычно, описывая своих героинь, Дюма отделывается двумя-тремя словами: «икры, обтянутые красным чулком с серыми и синими стрелками» (красный чулок — указание на «народность» костюма Мерседес, невесты Дантеса), «мелькнуло белое платье и длинный голубой пояс», «накинув на плечи единственную шаль, которую она взяла с собой и которая случайно оказалась очень дорогой шалью из черного кашемира». Дважды удостаивается короткого описания только костюм Эжени Данглар — это, видимо, связано с ее неженственной натурой. Кроме того, есть небольшое общее рассуждение по поводу того, как одеты гости званого вечера:
«Как всегда, наиболее пышно разодеты были пожилые женщины, а дурнушки упорнее всех выставляли себя напоказ. Если и попадалась прекрасная белая лилия или нежная благоухающая роза, то ее надо было искать где-нибудь в уголке, за спиной мамаши в чалме или тетки, увенчанной райской птицей».
Единственная женщина, о чьем одеянии Дюма рассказывает подробно, — гречанка Гайде, дочь паши Янины Янина — город на северо-западе
Греции, столица области Эпир,
с XIV века находившейся под властью турок. Прототипом паши Янины стал
Али-паша Тепеленский (ок. 1744 — 1822), фактический правитель Албании и части Греции. Убит в войне с султаном Махмудом II., которую предавший пашу Фернан Мондего продал в рабство турецкому султану. Впервые она появляется в Париже в таком виде:
«Граф сошел вниз; дверца кареты была уже открыта; он подал руку молодой девушке, закутанной с головы до ног в шелковую зеленую накидку, сплошь расшитую золотом».
Позже в романе мы вместе с графом оказываемся в личных покоях Гайде:
«На ней был обычный костюм эпирских женщин: белые атласные затканные розовыми цветами шаровары, доходившие до крошечных детских ступней, которые показались бы изваянными из паросского мрамора, если бы они не подкидывали двух маленьких, вышитых золотом и жемчугом сандалий с загнутыми носками; рубашка с продольными белыми и голубыми полосами, с широкими откидными рукавами, оставлявшими руки свободными, с серебряными петлями и жемчужными пуговицами; и, наконец, нечто вроде корсажа, застегнутого на три бриллиантовые пуговицы, треугольный вырез которого позволял видеть шею и верхнюю часть груди. Ее талию охватывал яркий пояс с длинной шелковой бахромой — предмет мечтаний наших парижских модниц. На ее голове была золотая, вышитая жемчугом шапочка, слегка сдвинутая набок, и в иссиня-черные волосы была воткнута чудесная живая пурпурная роза».
Все в облике девушки пропитано экзотикой и Востоком: даже документы, свидетельствующие о преступлениях Фернана Мондего, она приносит на процесс в «благовонном атласном мешочке». Для Гайде этот роскошный наряд — не маскарад, а естественный облик: восточная женщина, невольница, рабыня, преданная своему господину, вдруг оказывается в самом центре Парижа, в особняке Монте-Кристо. Такой образ — не изобретение Дюма, а стереотип, свойственный времени: достаточно вспомнить алжирских женщин Делакруа или более откровенных одалисок Энгра, чтобы увидеть в образе Гайде очередное отражение моды на Восток.
Граф на острове: тунисский костюм
С Востоком связана не только прекрасная Гайде, но и граф Монте-Кристо — новый человек, заменивший моряка Эдмона Дантеса. Он не шутит, когда говорит младшему «Кавальканти»:
«Я уже, кажется, говорил вам, что граф Монте-Кристо, даже когда он участвует в жизни здешнего общества, никогда не забывает правил морали, более того — предубеждений Востока. У меня гарем в Каире, гарем в Смирне и гарем в Константинополе…»
Находясь у себя в пещерах на острове Монте-Кристо, вдали от общества, правилам которого надо подчиняться, он одет не как европеец:
«Франц… увидел перед собой человека лет сорока, в тунисском костюме, то есть в красной шапочке с голубой шелковой кисточкой, в черной суконной, сплошь расшитой золотом куртке, в широких ярко-красных шароварах, такого же цвета гетрах, расшитых, как и куртка, золотом, и в желтых туфлях; поясом ему служила богатая кашемировая шаль, за которую был заткнут маленький кривой кинжал».
В этом образе легко увидеть очередное подражание лорду Байрону, любившему позировать в восточном костюме. Однако любопытно, что Максимилиан Моррель, ближайший друг графа Монте-Кристо и сын его бывшего благодетеля, которого граф встречает в Париже, выглядит так:
«Прекрасно сидевший живописный мундир, полуфранцузский, полувосточный, обрисовывал его широкую грудь, украшенную крестом Почетного легиона, и его стройную талию».
Описанный костюм — это мундир кавалериста спаги, отрядов, впервые сформированных в 1831 году для колонизации Алжира. Униформа спаги действительно была в высшей степени живописной — это видно на портрете полковника Гийома Станисласа Маре-Монжа.
Более того, Альбер де Морсер, ставший графу другом, в конце концов тоже уезжает в североафриканскую армию. Утешая мать, он шутит:
«Подумайте, как вы обрадуетесь, матушка, когда я к вам явлюсь в расшитом мундире! Имейте в виду, я рассчитываю быть неотразимым в этой форме, я выбрал полк спаги из чистого щегольства».
Наконец, граф Монте-Кристо, прибывший в Париж только для того, чтобы отомстить врагам, в конце романа тоже отправляется на Восток:
«…Назначение мое исполнено; теперь ты уже не можешь дать мне ни радости, ни горя. Прощай, Париж, прощай!»
