Расшифровка Виктор Попков: «Строители Братска» и мезенские вдовы
В наше время принято говорить о художественных рейтингах и стоимости произведений искусства. И с этой точки зрения картины советского периода, за редким исключением, намного проигрывают авангарду или работам знаменитых концептуалистов. Но есть несколько художников, картины которых оцениваются очень высоко. Один из них — Виктор Попков. В феврале 2014 года в Венеции, в выставочном зале Центра изучения культуры России при Университете Ка’ Фоскари, открылась выставка «Виктор Попков. 1932–1974. Сон и реальность». В марте выставка переместилась в Лондон, в западное крыло Сомерсет-хауса. Это была едва ли не единственная (если не считать выставки Гелия Коржева) масштабная персональная зарубежная выставка отечественного художника, представлявшего в свое время — хотя и с некоторой оговоркой, об этом я скажу позже — официальное советское искусство.
Художником русской души и большой русской совести назвал Виктора Ефимовича Попкова его старший современник Гелий Коржев. В Лондоне упомянутая выше выставка так и называлась «Виктор Попков. Гений русской души». В воспоминаниях друзей и близких художника, собранных после его трагической гибели в «Книге о художнике Викторе Попкове», мастер предстает необыкновенно отзывчивым и внимательным другом. Из этих текстов складывается ощущение, что Попков считал всех своих друзей и знакомых, собратьев по художественному цеху, людьми, принадлежащими не просто официальному Московскому союзу художников, а именно творческому братству. Он многим помогал: покупал картины у тех, у кого не получалось заработать своим ремеслом, поддерживал творческим советом или заказывал новую серию работ.
На Западе, особенно в Америке, середина XX века была временем акционизма. Историки искусства и литературоведы сходятся в том, что в этот момент внимание зрителя переместилось с героя произведения на его создателя. Автора перестали отделять от его творения, позже и сам автор стал восприниматься как произведение искусства. Этот запрос уже очень хорошо поняли и Дали, и Пикассо. И хотя Попкова ни в коей мере нельзя отнести к направлению акционизма, его творчество совершенно невозможно воспринимать отдельно от его личности, от его человеческой позиции.
Так, можно назвать смелой акцией публичную критику Виктора Попкова в адрес главы Московского союза художников — именитого Владимира Серова, который определял выставочную политику и держал в своих руках распределение заказов. Кроме того, Попков несколько раз довольно резко высказывался в защиту своих товарищей-художников, подвергавшихся критике со стороны мастеров старшего поколения. Трагическая, почти невероятная для советского застоя начала 1970-х гибель Попкова (он был убит выстрелом инкассатора в центре Москвы, на Тверской), можно сказать, осиротила многих художников. Об этом — большая картина Игоря Обросова «Похороны Попкова», где у гроба друга стоят почти все известные теперь мастера той поры. Мистика внезапного ухода Попкова продолжает оставаться неотделимой от его художественного образа. А одна из его последних картин, на тот момент считавшаяся незаконченной, «Осенние дожди. Пушкин», которая на прощании стояла у его гроба, не только завершила творческий путь художника, но и связала его с классической русской культурой.
Попков — настоящий самородок. Его родителями были простые рабочие люди, выходцы из крестьян, оба со Смоленщины. Мать Степанида Ивановна и отец Ефим Акимович во время голода в 1920-е годы перебрались в Москву. Несколько раз переезжали и наконец поселились в подмосковных Мытищах, где отец получил место на кирпичном заводе, мать — в пекарне. Когда Виктору было девять лет, началась война, отец ушел на фронт. А через несколько месяцев пришло последнее письмо, следом за которым приехал сосед и рассказал о гибели отца. Мать осталась с четырьмя детьми на руках. Николаю — одиннадцать, Виктору — девять, Тамаре — четыре, младшему Анатолию было несколько месяцев, вскоре он умер от дизентерии. Несмотря на полное лишений военное и послевоенное детство, у Виктора очень рано проявились талант к рисованию и желание учиться. Мама, словно стараясь выполнить последний наказ отца — «Если сможешь, выучи детей», — всегда поддерживала сына. В третьем классе Виктор записался в изостудию при заводе им. Калинина в Подлипках. В студию Виктор увлек и своих приятелей, некоторые из них стали художниками, как, например, Виктор Барвенко (его картины хранятся сейчас в фондах Третьяковской галереи). Барвенко вспоминал, что Виктор устроил в саду мастерскую и уже тогда все свободное время рисовал.
В 1948 году Попков поступает в художественное училище. Вместе с ним будут учиться его будущая жена Клара Калинычева, Игорь Купряшин, Виктор Барвенко. Выпускной работой будет портрет Николая Островского, автора романа «Как закалялась сталь».
В 1952 году Виктор Попков выдержал экзамен на графический факультет Суриковского института. При всей радости успеха было и огорчение. В то время в Суриковский институт был очень большой конкурс, поскольку реорганизовывали Московский институт изобразительного и декоративно-прикладного искусства. Виктор, даже при его блестящих балах, не попал на живописное отделение. Живописцы, в отличие от графиков, в то время задавали тон, их произведения экспонировались на городских и общесоюзных выставках, обсуждались в прессе. Правда, следствием этого был и больший надзор за живописцами — чиновники от искусства следили и за художественным стилем, и за тематикой. А на графическом факультете было больше свободы, именно творческой. Опытные преподаватели знакомили студентов с техниками и направлениями, которые не особенно приветствовались у живописцев. Графический факультет, а затем работа в иллюстрации и сотрудничество с книжными издательствами станут нишей, в которой укроются от официального искусства будущие художники-концептуалисты, получившие мировое признание: Илья Кабаков, Эрик Булатов, Олег Васильев. Для Попкова же графический факультет окажется тем местом, где раскроется его страсть к новаторству, будет отточено композиционное мастерство и смелость в обращении с цветом.
Клара Калинычева, которая стала прекрасным иллюстратором книги и долгие годы сотрудничала с издательством «Малыш», поступила в Суриковский институт в 1953 году, на год позже Попкова. В 1957-м, после окончания Попковым института, они поженятся, родится сын Алексей. Для Клары Калинычевой графика станет призванием, несколько поколений детей вырастет на книгах Бориса Житкова, Самуила Маршака и Редьярда Киплинга с ее иллюстрациями.
Во время учебы в институте Попков жил с матерью, братом и сестрой в бараке недалеко от станции Челюскинская. Учился он отлично, получал сначала повышенную, затем Сталинскую стипендию. Помогал родным. Мать вспоминала, как по ночам, чтобы их не будить, Виктор уходил в неотапливаемый коридор и там подолгу рисовал. Друзья и родные Попкова вспоминают, что рисовал он повсюду, некоторые художники даже упрекали его в неразборчивости, но позже признавали, что его неустанная работа и творческий поиск всегда следовали скрытому от внешних глаз замыслу, который рано или поздно разрешался большой картиной.
В Суриковском институте Попков попадает в мастерскую Евгения Адольфовича Кибрика. Активно изучает историю искусства. Отношения между учителем и учеником складывались сложные. Кибрик видел безусловное дарование Попкова, но был к нему
«Он умел учиться, а это верный признак таланта. Я имею в виду не пассивное, послушное выполнение советов учителя, но активную жадность к знанию того, что составляет сложное и высокое ремесло художника» П. П. Козорезенко мл. Виктор Попков. М., 2012..
Попков уже в институте активно отстаивает свою позицию, как творческую, так и общественную. Выступает на комсомольском собрании по поводу недостаточного качества преподавания некоторых предметов.
Для дипломной работы была подготовлена серия «Транспорт» — десять больших акварелей и три цветные линогравюры, в то время как требовалось три-четыре графических листа. О своей защите он вспоминал: «Защита прошла с блеском. Был героем дня. Для матери это один из самых счастливых дней. Ей хлопали за такого сына. Она плакала, да и не только она» П. П. Козорезенко мл. Виктор Попков. М., 2012.. Сначала три линогравюры, а потом и вся серия были приобретены Третьяковской галереей. Одну из линогравюр, «Монтажники на проводах», опубликовала «Комсомольская правда». Вскоре после защиты Попков получил мастерскую на Фрунзенской набережной и переехал с женой в Молочный переулок.
Еще в институте начинаются его поездки по стране, так называемые творческие практики. В 1956 году он посещает строящуюся Иркутскую ГЭС, в 1959-м едет на стройку железной дороги Абакан — Тайшет, в 1960-м — на Братскую ГЭС, в 1961 году отправляется в Казахстан, на целину.
В 1958 году на выставке молодых художников Попков дебютировал полотном «Молодость», которое сразу было опубликовано в журналах «Огонек» и «Смена».
Как я уже говорила, Виктор Попков хотел стать именно живописцем, и, хотя ему не удалось поступить на отделение живописи, это желание не исчезло. В 1959 году он отправляется на творческую дачу в Переславль-Залесский. В советское время для художников в разных уголках Союза, чаще всего в бывших барских усадьбах, устраивались дома творчества или творческие дачи. Здесь художники работали над своими большими картинами, собирали материал, делали натурные или пленэрные зарисовки, обменивались впечатлениями. Дом творчества художника Дмитрия Николаевича Кардовского тоже в прошлом был усадьбой. В 1918 году в нем был устроен первый переславский музей, а в 1954-м имение было передано в дар республиканскому Союзу художников. Руководителем творческой мастерской в 1959 году был живописец Эдуард Браговский. Именно у него Попков учится живописи. Грунтовать холст, натягивать его на подрамник, знать особенности наложения масляных красок и лаков, работать с большими композициями — этому всему Виктору Попкову пришлось учиться, ведь графики обычно пишут на бумаге гуашью, акварелью, тушью и в других техниках.
В этом же году Попков также впервые побывал за границей как участник выставки советской живописи в Германской Демократической Республике и выставок молодых советских художников в Венгрии и Польше, где его работы имели заслуженный успех. В 27 лет он вступает в МОСХ. Можно сказать, что его творческая жизнь начиналась очень успешно. Этому помогало и то, что происходило вокруг, сама атмосфера общественной жизни.
Перемены были во многом связаны со смертью Сталина в 1953 году и осуждением культа личности на XX съезде ЦК КПСС в 1956-м. Началась оттепель, а в 1957 году в Москве состоялся Международный фестиваль молодежи и студентов, который вывел на художественную сцену много новых имен. Эти мастера осваивали разнообразные стили и направления, их интересовали в том числе и авангардистские практики, прежде всего абстракция, которая раньше была под запретом. Это, правда, в большей степени касалось художников, которых сейчас принято называть неофициальными. Но в тот момент этого термина не существовало, как не существовало для художников молодого поколения и возникшего значительно позже представления о двух разных мирах советского искусства — официальном и неофициальном.
На выставках в рамках фестиваля впервые были показаны работы молодых художников. Причем картины Гелия Коржева, Таира Салахова, братьев Ткачевых и, например, Оскара Рабина, Владимира Немухина, Олега Целкова выставлялись одновременно.
В это время начинает складываться новый стиль, после продолжительной публицистической полемики названный искусствоведом Александром Абрамовичем Каменским «суровым стилем». Виктор Попков оказался одним из создателей этого направления.
Как я уже говорила, в конце 1950-х Попков вместе с другими художниками — выпускниками Сурикового института отправляется на большие советские стройки. Страна в это время восстанавливалась после разрушительной войны. Художник оказывается в Иркутской области, на реке Ангаре, на строительстве гидроэлектростанции севернее старинного села Братского, возникшего в XVII веке как острог (сейчас это город Братск). Искусственное водохранилище, росший вокруг него новый город — Попков делает бесчисленное количество зарисовок. Он решается на создание масштабного полотна, посвященного, как сам он потом скажет, его величеству рабочему классу. Картина «Строители Братска» (1960–1961) — станет этапным произведением не только в творчестве Виктора Попкова, но и в истории отечественной живописи середины XX века. Композиционное решение, найденное художником, будет растиражировано и много раз повторено. Герои картины Попкова изображены не в процессе ударного труда, а словно предстоящими, по собственным словам автора, как на иконах. Замысел возник за неделю до отъезда в Москву. Никто из друзей не одобрил эскизы, но поддержал учитель — Евгений Адольфович Кибрик. Картина была написана за очень короткое для создания такого масштабного полотна время — ее размер повторяет ширину стены мастерской Попкова в Молочном переулке. В этой картине Попков впервые обращает внимание зрителя не на процесс строительства — панорама стройки едва распознается вдали на заднем плане, — а на людей. На темном ночном фоне в полный рост изображены строители, монтажники, регулировщица. Автор не останавливается на том, чтобы показать профессию своих героев. На их лицах можно прочесть характер и даже настроение. Клара Калинычева рассказывала, что у мужчин на руках были изображены татуировки, так как на строительстве ГЭС работало много заключенных, но затем по ее совету Попков убирает эту деталь.
Когда работа была закончена, друзья-художники Попкова ее не оценили. Ему для создания новой большой картины была необходима лаконичная и выразительная живописная манера, и он обратился к творчеству Павла Корина и соцреалиста старшего поколения Корнелиу Бабы. Оперевшись на художественный язык Корина и изменив его, Попков создал свою работу. Друзья-художники посчитали коринскую манеру устаревшей. Павел Корин не был запрещенным художником, а с новизной тогда ассоциировалась запретность. Запретным было творчество русских сезанистов группы «Бубновый валет», к стилистике которых обращаются в тот момент многие молодые художники круга Попкова в поисках новой художественной манеры. «Бубновых валетов» не выставляли, но все же на старших курсах живописных факультетов студенты посещали закрытые фонды Третьяковской галереи, где могли видеть работы русских сезанистов. Именно переработанная стилистика «бубновых валетов» станет позже живописной манерой растиражированного «сурового стиля». Хотя друзья-художники и не оценили «Строителей Братска», но оценили искусствоведы. Картина была приобретена Третьяковской галереей, о ней писали журналы «Юность», «Творчество», «Московский художник». «Строителями Братска» Попков, можно сказать, сформулировал и одновременно завершил «суровый стиль». После этой работы он уже не возвращается ни к найденной им манере, ни к композиции, но продолжает искать новые средства выразительности.
Если вернуться к вопросу об официальном и неофициальном искусстве советского периода второй половины XX века, то во многом это разделение связано со скандально известной выставкой «30 лет МОСХа». События 1 декабря 1962 года затронули не только художников, раскритикованных Никитой Хрущевым, а также главами президиума Академии художеств и Союза художников 1 декабря выставку «30 лет Московскому союзу художников» посетил Никита Хрущев и раскритиковал некоторые работы. На следующий день в «Правде» была опубликована разгромная статья, ставшая началом кампании против формализма и абстракционизма в СССР.. Под негласным запретом оказались целые художественные стили, темы и направления. Многие живописцы, скульпторы и графики оказались на задворках официальной художественной жизни. По всей видимости, скандал, который спровоцировало руководство СХ СССР на той печально знаменитой выставке, был вызван конфликтом поколений и вкусовых предпочтений внутри сформировавшейся на тот момент художественной элиты. Хотя молодые живописцы, представители левого МОСХа, попавшие под удар, позже были реабилитированы, именно с выставки «30 лет МОСХа» начался период подпольного существования для многих художников. Возникло особое явление в советской культуре, которое позже, в 1970-е годы, в журнале «А — Я», выходившем в Париже, будет названо неофициальным искусством (unofficial art).
В начале 1960-х появляются работы Попкова в модернистской стилистике, наполненные пронзительной тревожностью. Это время очередного витка холодной войны в преддверии Карибского кризиса.
В 1962 году работы Попкова показали на Фестивале молодежи и студентов в Финляндии, затем на выставках в Японии, Югославии, на 31-й биеннале в Венеции. Попков отправился в Венецию вместе с женой. Их выпустили вдвоем только потому, что в Москве оставался сын. В этом же году Попкова назначают членом комитета по присуждению Ленинских премий. Однако стоит заметить, что, несмотря на все это, никаких званий Попков при жизни не получил.
В начале 1960-х Попков активно работает по заказам Комбината живописного искусства. Картины такого рода предназначались для оформления общественных зданий и учреждений. Многие художники относились к этой работе как к халтуре. Но этого нельзя сказать про Виктора Попкова. Так, для комбината была написана картина «Сентябрь на Мезени», которая в настоящее время находится в собрании Русского музея. Сам художник на вопрос друзей о том, зачем он так выкладывается для столь незначительных заказов, говорил, что хочет, чтобы зрители, которые увидят его картину, не смогли его упрекнуть за плохо сделанную работу. Это художественное и человеческое кредо найдет свое отражение в его последней программной картине, которая завершит серию «Мезенские вдовы». Картину он назовет «Хороший человек была бабка Анисья».
В середине 1960-х будут написаны картины, отмеченные в 1967 году почетным дипломом на биеннале в Париже, — «Полдень», «Бригада отдыхает», «Двое». В творчестве Попкова в это время появляется созерцательность. Можно сказать, что эти картины озвучивают главные для Попкова темы. «Двое» — это проблема взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Здесь художник использует прием, подсмотренный у мастеров Возрождения, картины которых ему удалось увидеть в оригиналах. Сам автор упоминает Боттичелли. Фигуры девушки и молодого человека словно парят в невесомости, они расположены рядом, но в то же время окружены световым ореолом, отделяющим их друг от друга. Следом за картиной «Двое» будут «Семья Болотовых», «Развод», «Ссора», «Лето. Июль». Получившая награду картина «Бригада отдыхает» — это тема творческого общения — продолжат этот ряд работы «Владимирские художники», «Апрель», «Три художника». Несмотря на успех на биеннале, Попкова не пустили в Париж получить диплом, однако Третьяковка купила картины.
Вторая половины 1960-х станет временем расцвета творчества Виктора Попкова. Достигший признания художник найдет свою тему на Русском Севере. Он отправился туда впервые в 1965 году, хотя ничего от этой поездки не ждал. Север был в моде, туда ездили за иконами, писали натюрморты с предметами домашней утвари, о назначении которых порой не знали даже местные жители.
Почти у всех известных художников есть места вдохновения. Для Попкова, как сейчас принято говорить, местом силы стала река Мезень в Архангельской области. Художник Карл Фридман вспоминал, что когда они с Попковым впервые приехали на Север, жители местных деревень встретили их очень радушно. Это были заповедные места, где люди не запирали дома, легко пускали чужих на ночлег и не брали за это денег. Художники беседовали с хозяйками, которые были в большинстве своем одинокими старухами, рисовали их. Фридман вспоминал: «И в первый же вечер Витя воскликнул: „Карл, это же вдовы!“ И вот тогда, — пишет Фридман, — видимо, и возник замысел» П. П. Козорезенко мл. Виктор Попков. М., 2012.. О своих «Мезенских вдовах» сам Виктор Попков напишет следующие слова:
«То ли я задремал, то ли забылся, очнувшись, вдруг ясно увидел всю сцену, которая сдвинула для меня и время, и пространство, соединив воедино их жизнь, мою и жизнь погибших дорогих людей. Я вспомнил и моего в тридцать шесть лет убитого на фронте отца, и мою несчастную мать, и весь трагический смысл происходящего. Да как же так? Где их мужья, где дети? Где счастье, на которое они имели полное право?..» Книга о художнике Викторе Попкове. М., 1998.
Картины «Воспоминания. Вдовы», «Одна», «Северная песня» художник напишет, как он сам об этом будет говорить, под влиянием иконы, живописи Эль Греко и двухцветной графики прекрасного мастера Гурия Захарова.
Ключевым полотном Мезенского цикла можно назвать «Северную песню. „Ой, как всех мужей побрали на войну“», написанную в 1968 году, спустя два года после начала работы над циклом. Поначалу художник был не уверен в сюжете, так как боялся, что его могут понять буквально, воспримут картину как бытовую зарисовку. В деревне Лешуконье в те годы существовал хор, солировала в котором собирательница местного фольклора Параскева Павловна Масленникова. В деревню приехали студенты, собирающие и изучающие фольклор. Такие студенты были раньше элитой музыкальных вузов, те, кто учился на отделении композиции и теории музыки, поскольку нужно было не просто послушать старинные песни, а записать их. И не только на магнитофонную пленку, а сделать из записи хоровую партитуру. И вот деревенские вдовы поют песню молодым городским студентам.
Сюжет позволил художнику изобразить музыку. В глубине избы на окне стоит тонкий красный цветок, которой в просторечии называют «солдатская кровь», слева за столом сидят деревенские женщины, они поют. Все они похожи между собой словно созвучные голоса печальной песни, объединены вдовьей судьбой, их платья переливаются разными оттенками звучащего красного. Для художника, искавшего передачи тонкого психологического состояния своих моделей, запечатлеть в живописи песенное звучание было главной задачей. И это получилось. Фигуры студентов, словно в зеркальном отражении, повторяют общий контур поющих женщин, откликаются тем же слегка измененным ритмом — они слушают. Их силуэты проступают как на фресках, иногда выхваченные светом, вовлекаются в сложное композиционное пространство, подобное раскрывающемуся цветку, где автор уступает место зрителю. Слева у печки стоит задумчивая девочка. Она, словно душа песни, возникла из союза поющих и слушающих. Стоит она за плечом у горбуньи. Искусствовед Александр Каменский сравнит горбунью Попкова с юродивым Сурикова и нищим Серова, что уже тогда будет очень высокой оценкой картины современника.
С середины 1960-х в жизни Попкова началась черная полоса. Попков был одним из немногих, кто поддержал кандидатуру Александра Солженицына на Ленинскую премию. Как я уже упоминала, в 1968-м он открыто выступил против председателя Московского союза художников Владимира Серова. Картины Попкова практически не принимали на выставки. В 1966 году художник едва не свел счеты с жизнью.
В это же время художник получает мастерскую на Брянской улице, становится инициаторам выставки, где собирает 16 художников-графиков и скульпторов. Выставка оказалась громкой, руководство пытается закрыть ее, выходят ругательные статьи, которые, как обычно бывает, привлекают публику. И все же Попкова почти не выставляют, а если и разрешают, то в последний момент приходит распоряжение снять картины. Известный художник, чьи работы участвовали в зарубежных выставках, дипломант Парижской биеннале в 1970-е годы не может пробиться на крупные официальные выставки в СССР.
Последняя выставка Попкова пройдет в 1974 году в Микулино, неподалеку от съемной дачи художника, в лечебнице для душевнобольных. Попкову удалось договориться о выставке благодаря знакомству с директором лечебницы Григорием Абрамовичем. В выставке приняли участие Клара Калинычева, сын Алексей и друзья-художники Павел Никонов, Игорь Обросов и другие.
Последние годы жизни Попкова станут невероятно плодотворными. Написанные им ранее серии портретов художников и автопортретов завершатся обобщающими размышлениями о своем пути в искусстве и — шире — о пути художника в картинах «Мой день» (1968), «Работа окончена» (1970), «Шинель отца» (1970–1972).
Пушкинская тема, которой последние годы будет увлечен художник выльется в пейзажную серию пушкинских мест и завершится полотном «Осенние дожди. Пушкин». Об этой картине искусствовед Александр Каменский скажет: «Для Попкова самое близкое и родственное в русском национальном характере, в русской культуре — душевная широта, открытый людскому зову внутренний слух, „всемерная отзывчивость“, которую Достоевский ставил в великую заслугу Пушкину» Книга о художнике Викторе Попкове. М., 1998..
1972 годом датированы две удивительные картины о памяти человеческой, исторической и памяти искусства. На каждой картине — девочка, которая гуляет по весеннему пригороду, она окружена памятниками прошедшей войны, силуэтами покосившихся церквей и виднеющимися вдали деревушками. Обе эти картины предваряют и открывают новое десятилетие и новую страницу в отечественной живописи. Семидесятники, как позже назовут молодых художников, пришедших на смену мастерам шестидесятых, предложат зрителю новую живописную манеру и обратятся именно к старым мастерам, к памяти искусства и внутреннему миру человеческой души.
А в завершение мне хотелось бы остановиться на одной из последних, как считается, не вполне законченных картин Виктора Попкова. У картины два названия — «Приходите ко мне в гости» и «На даче». Об этой работе Попкова прекрасно написала искусствовед Анна Ягодовская, приведу здесь ее цитату:
«Внутренняя прямота, открытость обращения-призыва к зрителю поражают здесь с первого взгляда, составляя то определяющее впечатление, которое руководит восприятием образа в целом. Попков адресует непосредственно к нам неслышное — „Приходите ко мне в гости“, замененное потом более нейтральным „На даче“. Всегда точный в передаче психологических нюансов, он уловил и передал в обращенном к зрителю лице то выражение, в котором схвачено некое переходное состояние, грань между двумя, может быть, прямо противоположными чувствами: радостью встречи и грустью, одиночеством, разочарованием. Все зависит от того, будет ли услышан призыв, принято приглашение, откликнутся ли званные.
И вместе с героем картины мы словно замерли в ожидании. Это краткий миг у порога, у дверей, за которыми все возможно. Свет, готовый погаснуть, может вспыхнуть осуществленным праздником, радостью нечаянной встречи. Тогда озарится тревожное лицо, человек протянет нам руки — другу и гостю предназначен роскошный букет. Фигура мальчика в глубине у калитки, таинственно темнеющий летний сад, даже фантастически красивые сочетания красок, пронизанных вечернем свечением уходящего дня, — все притаилось, притихло, готовое ожить, наполниться звуками, перекличкой веселых голосов. Но в напряженной атмосфере ожидания нет уверенности, скрыта тревога — с заходом солнца мир может погрузиться в темноту, в молчание. Предельность, пограничность ситуации, выраженная с такой опаляющей прямотой и силой, глубоко драматична, но не безысходна: художник зовет нас „в даль светлую“, в даль надежды. Последнее слова за нами, зрителями.
<…> Картина Попкова… может рассматриваться не только как одно из значительных и симптоматических произведений начала 70-х годов, но и как человеческий жест дружески протянутой руки, живой голос в защиту настоящей радости встречи, без масок и переодеваний, веселья без игры и гримас» Книга о художнике Викторе Попкове. М., 1998..
В заключение только добавлю: приходите в гости к Виктору Попкову, открывайте для себя его творчество и творчество его друзей-художников.
