Расшифровка Когда государство заметило сирот
Сегодня нам может показаться, что испытывать сострадание к больным, старым, людям с физическими недостатками, к осиротевшим детям или к тем, кого бросили родители, это естественное человеческое чувство. Однако исторические документы говорят о том, что самые религиозные общества Средних веков и раннего Нового времени были довольно жестоки не только к нетрудоспособным взрослым, но и к детям.
Один из архитектурных шедевров флорентийского Ренессанса — приют для подкидышей, буквально «невинных», Ospedale degli Innocenti. Он был построен в первой половине XV века во Флоренции во время правления знаменитого Козимо Медичи по проекту Филиппо Брунеллески — автора известного своим великолепным куполом флорентийского собора Санта-Мария-дель-Фьоре. Эта мера — строительство приюта — понималась флорентийскими патрициями, отцами города, как необходимое условие поддержания достоинства и стабильности Флоренции как городской коммуны. Неспособность христианской общины помогать беззащитным и брошенным детям не только подрывала общество, сокращая население и угрожая семейной стабильности, — она также ослабляла солидарность внутри городской коммуны или, по крайней мере, миф о существовании таковой, что могло иметь и политические последствия. Дети, оставленные умирать, были не просто санитарной проблемой, но и разрушали общинное тело, оставляя некрещеные души навсегда потерянными для Господа. Надо сказать, что в Средние века и раннее Новое время церковь (как западная, так и восточнохристианская) жестоко преследовала только тех женщин, которые убивали своих детей, рожденных вне брака. Замужние женщины, которые имели и без того большие семьи, избавлялись от своих законнорожденных, но уже как бы лишних детей, не подвергаясь суровым наказаниям. Этот узаконенный инфантицид, или детоубийство,
Такое масштабное учреждение, каким стал Приют невинных во Флоренции, возникло из комбинации религиозных и корпоративных, то есть городских коммунальных, мотивов. Благодаря тому, что его архив полностью сохранился, нам известно, что бедные горожане приносили туда лишь тридцать процентов детей — для того, чтобы избежать сползания в нищету. Половину составляли дети, рожденные домашней прислугой патрициев от своих хозяев. Однако важной функцией приюта было, как ни странно, спасение от убийства детей, рожденных в семьях патрициев и обеспеченных горожан.
Дело в том, что во Флоренции существовала строгая патрилинейная система наследования. То есть титулы и имущество наследовались по мужской линии. В принципе эта система, основанная на существовании больших патриархальных семей, защищала своих женщин, но лишь до тех пор, пока те не собирались вступить в новый брак, в котором могли родиться новые дети. А в патрицианских семьях Флоренции дочерей выдавали замуж очень рано —
Еще раньше во Флоренции в госпиталях, открытых при монастырях Санта-Мария-да-Сангалло и Санта-Мария-делла-Скала в конце XIII и в начале XIV века, были комнаты для приема нежеланных детей. Но это, как и все средневековые госпитали, были многоцелевые учреждения, которые в основном принимали бедных, нуждавшихся в медицинской помощи. Оспедале-дельи-Инноченти был первым специальным учреждением для приема подкидышей.
Интересно, что вокруг большого нового госпиталя, открытого в 1445 году, довольно быстро образовался целый бизнес кормилиц со своими посредниками — акушерками: они подыскивали клиентов кормящим женщинам из пригородов Флоренции. Демографические стратегии в патрицианских семьях были устроены таким образом, что они стремились произвести на свет как можно больше детей, чтобы в условиях высокой детской смертности гарантировать сохранение собственности в семье. Поэтому женщины из этих семей не кормили детей сами, а отдавали их кормилицам, чтобы быстрее забеременеть снова. Кормилиц из окрестных деревень нанимали не только патриции — их нанимал новый открывшийся приют, поскольку детей отдавали в деревни для вскармливания за плату. При этом сами кормилицы для заработка часто отдавали собственных новорожденных в приют как подкидышей, чтобы потом кормить выданных им детей за деньги.
Любопытная деталь этого госпиталя — устройство для анонимного оставления ребенка, возникшее, правда, несколько позже, — вделанное в стену поворачивающееся колесо-люлька, называвшееся il torno, когда со стороны улицы можно было положить ребенка и подтолкнуть его. Таким образом ребенок оказывался в помещении, а родитель был не замечен. Такое же колесо будет установлено впоследствии в московском Воспитательном доме, о котором речь пойдет в следующих лекциях.
Флорентийский госпиталь — уникальное для своего времени явление, вызванное соединением религиозных мотивов и специфических демографических стратегий. Более или менее систематическое попечение о бедных, больных, то есть больницы, дома призрения, вдовьи дома, воспитательные дома — явления уже Нового времени. Конечно, несчастных людей жалели, помогали им и прежде — но в частном порядке, подавая милостыню или пуская переночевать в монастыре. Как же в объектив государства попали незаметные прежде сироты, нетрудоспособные люди, пожилые и старые? Почему они стали проблемой для государства наряду с бродягами и бездельниками? Что заставило людей заниматься тем, что сегодня называется благотворительностью? Как и под чьим влиянием аристократы в России становились филантропами? Удался ли масштабный проект Екатерины II по превращению незаконнорожденных детей в будущую опору государства? Большая часть нашего курса будет посвящена России, но начнем мы с Центральной и Западной Европы, где эти процессы начали происходить раньше.
В раннее Новое время,
В XVII веке Центральную Европу опустошила Тридцатилетняя война, мировая по тем масштабам. Но после нее в Европе надолго установился мир, прежде всего религиозный. Померившись военными силами, католические и протестантские государства, многих из которых уже и нет на сегодняшней карте Европы, стали конкурировать между собой в мирной плоскости — экономической. Во всем стали искать и находить экономический ресурс. Неожиданно государство, очень изменившееся по сравнению с тем, каким оно было до Тридцатилетней войны, открыло для себя, что главный ресурс — это население. Оно и должно было стать основным источником экономического процветания. В рамках развивавшихся наук о государстве (по-немецки — Staatswissenschaft) появляется статистика, призванная посчитать все, чем располагает государство и прежде всего его население. Для процветания нужно было больше людей, потому что основанием государства Нового времени является общее благо и вклад каждого человека в него — обязанность его как подданного. Эта обязанность распространяется на всех начиная с правителя, и никто не может ее избежать.
Сама Тридцатилетняя война, изменившая политический облик Европы, была одним из следствий Реформации XVI века и возникновения лютеранской, реформатской и других протестантских церквей. Приблизительно в то же время несколько обособленно от Центральной Европы религиозная реформа началась в Англии. Эти процессы имеют прямое отношение к нашему вопросу, поскольку государства, где в результате Реформации католичество перестало быть доминирующей христианской конфессией, шли в авангарде новых подходов к призрению. Это Англия, протестантские голландские штаты, некоторые германские государства уже во второй половине XVI века.
Прежде всего в результате Реформации произошел резкий всплеск числа бродяг, нищих и неработающих. Это было связано с упразднением монастырей в ходе религиозной реформы в 1530-х годах в Англии, позднее — в других государствах, а также секуляризация церковного землевладения. Вместе с монастырями исчезла и благотворительность, ведь забота о бедных была в те годы прежде всего обязанностью монастырей. Именно тогда в поле зрения светских властей попадают те, кто не трудится и не может себя прокормить, особенно те, кто был в хорошей физической форме.
В Англии в конце XVI века наблюдается резкий рост городского населения в результате процессов огораживания — ликвидации общинных земель и захвата их привилегированными землевладельцами. Земли буквально огораживались, и на них устраивались выпасы для скота. В результате бурно развивалась текстильная и сукнодельная промышленность.
Еще одним следствием было появление значительного числа людей, не имевших определенных занятий и двигавшихся по дорогам в поисках работы. Работу они находили, как правило, в городах — как раз на мануфактурах. Власти Лондона жаловались, что они превращали целые кварталы в трущобы, что они распространяли болезни, дезорганизовывали рынок труда, вытесняли местных ремесленников. Если они и получали работу, то угрожали существовавшим цехам, манкируя правилами, особенно если имели большие семьи. Следует отметить, что сама по себе бедность не воспринималась в то время как проблема. Вплоть до ХХ века ручной труд был связан с нею неотъемлемо. А сам труд, особенно для протестантов в XVI–XVII веках, был понятием скорее негативным в том смысле, что без него человек мог жить только в праздности и попрошайничестве, чего нельзя было никак допускать.
Среди трудоспособных бедных можно выделить две категории: большинство, готовое работать, если бы предоставилась возможность, и меньшинство, стремившееся избегнуть работы всеми силами. Вторая группа включала еще целую массу профессиональных нищих, воров и убийц. О последних мы знаем гораздо больше, поскольку они попадали в записи полиции. О тех, кто ежедневно боролся за свой кусок хлеба, но не преступил закон, мы не знаем почти ничего. Притом что так называемых достойных бедных, то есть тех, кто был болен, стар или трудился, но имел слишком большую семью, чтобы ее прокормить, и, главное, был признан таковым, в Лондоне в 1517 году было около тысячи человек, а в 1594-м насчитывалось уже в 12 раз больше. Англия — королевство, одно из первых в котором светские власти увидели за этим проблему, поэтому говорим сейчас в первую очередь о ней.
В течение XVI века в Англии появляется ряд законов, ставших основой системы poor relief — буквально утешения, или призрения, бедных. Эта система существовала в неизменном практически виде до 1834 года. С одной стороны, ограничивалось число легальных нищих. С 1531 года просить милостыню разрешалось только немощным, получившим специальную лицензию. Не имеющие таковой подвергались порке и высылались, так сказать, по месту регистрации.
С другой стороны, — а первые законы о бедных были крайне суровы — трудоспособные люди оказывались в невозможной ситуации, буквально принуждаемые к бродяжничеству. Любой мужчина или женщина, у кого не было средств к существованию и кто оставался безработным три дня или более, считался бродягой. По приговору мирских судей он клеймился буквой «v», первой буквой от английского слова vagabond — «бродяга», и затем передавался информанту как его раб на два года. Информант мог распоряжаться им как угодно: одолжить, продать, завещать наследникам. В случае непослушания хозяину он подвергался порке, заключению в кандалы; в случае первого побега закабалялся на всю жизнь, а в случае второго — подлежал казни.
С третьей стороны, появляется
Отдельную проблему представляло огромное число бродячих детей. Власти пытались, не привлекая дополнительных средств, обеспечить детей так, как они считали это возможным. Их передавали тем, кто готов был обучать их ремеслу. Причем мальчиков обучали до 24 лет, а девочек — до 20. Вопрос о плате вообще не стоял, как и вопрос о
Новшеством системы призрения, сформировавшейся в некоторых европейских странах к концу XVI века, стало появление исправительных домов для перевоспитания тунеядцев, бродяг и вообще всяческих нарушителей спокойствия и общественной морали. Первые исправительные дома были генетически связаны с монастырями и монастырской жизнью. Во-первых, они возникали в помещениях упраздненных монастырей; во-вторых, распорядок жизни и ее содержание были практически идентичны монастырским — это были работа и молитва.
Самые известные из них — два приюта, возникшие в 1590-е годы в Амстердаме. Каждый из них служил одновременно и тюрьмой, и исправительным домом. Мужчины помещались в Распхёйс, а женщины — в Спинхёйс. Они направлялись сюда решением суда. Мужчины занимались очисткой от коры древесины (отсюда и название самого дома — от глагола raspen, строгать). Того, кто отказывался работать, нещадно пороли. Если он продолжал упорствовать, упрямца бросали в подвал, который через трубу медленно наполнялся водой. Чтобы не утонуть, заключенный был вынужден постоянно качать насос, против желания приобщаясь к труду. Бродяги, воры, подонки всех мастей соседствовали в Распхёйс с трудными подростками, заключенными сюда по желанию родителей.
В Спинхёйс, прядильном доме, содержались проститутки, девушки, сбежавшие из-под родительского крова, женщины, заточенные собственными мужьями за недостойное, по их мнению, поведение или пьянство. При этом наиболее состоятельные из этих дам могли за плату поселяться в отдельных камерах. Таким образом идея о систематической помощи бедным — как пособиями, так и приучением их к труду — неразрывно связана с появлением такого феномена, как государство Нового времени, и развивалась эта система внутри представлений об общем благе и идеи максимизации полезности каждого индивида во имя общего блага.
Государство нового типа появилось в европейских странах в результате Реформации и последующих процессов конфессионализации, а в России — во время правления Петра I. Новое регулярное государство Петра I не предполагало существования людей, ведущих праздный образ жизни и не вносящих никакого вклада в производство общего блага. Поэтому неудивительно, что Петр I попытался пойти по тому же пути, что и другие европейские страны. Было законодательно запрещено подавать милостыню нищим. Сложно себе представить, как, он думал, этот указ будет исполняться: как богобоязненное население, зная, что милостыня нищему — условие спасения, перестанет в одночасье ее подавать и кто будет контролировать такую огромную территорию, когда полиция только зарождалась. В представлении православного человека того времени бедные, нищие и преступники были несчастными, достойными жалости и помощи. Помощь им была делом совести, а не гражданской необходимости, и эта помощь никак не регулировалась законами и была сугубо добровольной. Это были милостыня, помещение одиноких и сирот к родственникам, к крестным родителям, соседям, стариков или нетрудоспособных из приходов — в приходские богадельни.
Надо сказать, что новые европейские практики принуждения к труду праздношатающихся проникли в Россию постепенно и еще до Петра. Первое упоминание о надзоре за нищими и принуждении трудоспособных к работе находим в постановлении Церковного собора 1681–1682 годов. В петровском законодательстве начиная с 1701 года принцип разделения на достойных и недостойных бедных проводится уже со всей очевидностью, включая требование ежемесячной инспекции московских богаделен для выявления тунеядцев. Также была проведена попытка переписи бедных по всей стране в 1720–1721 годах. А по указу 1715 года незаконнорожденных детей можно было анонимно принимать в специально учрежденных госпиталях для приносных младенцев. Правда, надо отметить, что таких госпиталей было всего лишь несколько и существовали они недолго. Известно, что в Новгороде еще до этого указа на средства местного митрополита был открыт приют для приносимых младенцев при одном из монастырей. Это еще одно свидетельство тому, что характерная для Нового времени идея сбережения народа в противовес обычному убийству младенцев уже проникала в умы правящей элиты.
Главная цель этой деятельности — польза обществу, и ее сформулировал в середине XVIII века ученый Михаил Ломоносов в работе под названием «О размножении и сохранении российского народа». Он писал, цитата:
Пусть и несколько в другой форме, но и то и другое появилось в России в царствование Екатерины II. О том, как применялись эти практики, пойдет речь в следующих лекциях.
