Расшифровка P. S. Зачем вообще стихи?
Зачем вообще стихи? Ей-богу, не знаю. Думаю, что не сильно ошибусь, если предположу, что подавляющее большинство людей прекрасно обходятся без поэзии. И это
Когда-то в древности стихами (впрочем, по нынешним понятиям довольно необычными) писались священные тексты. Считается, что для удобства массового запоминания наизусть. Спустя столетия поэзия опростилась и постепенно стала пристрастием и баловством вроде спорта, коллекционирования всякой всячины или любви к путешествиям.
Не только великий писатель, но и очень умный человек Лев Толстой считал, что сочинять стихи — все равно что танцевать за плугом. Он, вероятно, имел в виду, что думать на главные темы и так непросто. Зачем же еще усложнять себе задачу, отвлекаясь на всякие выкрутасы, размер и рифму? Но чуткие к поэзии люди могли бы возразить, что Толстой в общем и целом прав. Возьмем для примера такое философское суждение: объективный мир и человеческое мышление имеют принципиально разные начала, поэтому все попытки осмыслить устройство мироздания тщетны. Суждение как суждение, глубокое и горькое. Его можно принять к сведению. Но вот как высказался на ту же тему Тютчев:
Природа — сфинкс.
И тем она верней
Своим искусом мучит человека,
Что, может статься, никакой от века
Загадки нет и не было у ней.
Для чувствительного читателя эти четыре строки тотчас сделают отвлеченное философское предположение личным переживанием, дают возможность испытать собственную и сиюминутную эмоцию от старинной выкладки ума. Познать
Вот
Но здесь перекресток. Если мир и человеческая жизнь в нем — урок с более или менее известным ответом, то поэзия, конечно же, помеха, потому что рассеивает внимание и отвлекает от учебы.
При таком раскладе поэзия может пригодиться лишь в качестве наглядного пособия или мнемонического подспорья. Но если допустить, что мир возник и существует по мановению непостижимой личной или безличной творческой стихии, то искусству (включая и такое бесполезное, как поэтическое) нечего стесняться. Соразмерность и равновесие его шедевров пребывают, как кажется, в согласии с загадочными законами и пропорциями мироустройства. Хочется думать, что именно это имел в виду Пушкин, когда сказал: «Поэзия выше нравственности — или, по крайней мере, совсем иное дело». Получается, что я так и не ответил на собственный же вопрос, зачем нужны стихи. Но это, в
Выше я пытался возражать толстовскому сравнению поэзии с танцем за плугом. Сейчас я собираюсь Толстому поддакивать. Со времен романтизма поэзия добилась права не приносить ощутимой пользы. Но это послабление усложнило стихотворцам задачу. Освобожденные от обязанности поставлять читателям
Если бы я мог забыться,
Если бы, что так устало,
Перестало сердце биться,
Сердце биться перестало,
Наконец — угомонилось,
Навсегда окаменело,
Но — как Лермонтову снилось —
Чтобыгде-то жизнь звенела……Что любил, что не допето,
Что уже не видно взглядом,
Чтобы было близкогде-то ,
Где-то близко было рядом…
Вот уж и впрямь не стихи, а
Прямой эфир душевного состояния, имитация репортажа о переживании — хлеб лирики. Поэтому ей, в отличие от прочих жанров литературы, позволительно говорить от авторского лица что бог на душу положит, если, конечно, эти речи характерны для данного настроения.
Примеров не счесть. Маяковский:
Я знаю —
гвоздь у меня в сапоге
кошмарней, чем фантазия у Гете!
Арсений Тарковский:
…Я не бегу. На свете смерти нет.
Бессмертны все. Бессмертно всё. Не надо
Бояться смерти ни в семнадцать лет,
Ни в семьдесят. Есть только явь и свет…
И только сухарь и зануда придерется к психологически оправданным гиперболам.
…Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам бог любимой быть другим.
Или Блок:
…А вот у поэта — всемирный запой,
И мало ему конституций!
Искушенный читатель не мерит стихи на аршин бытовой этики. Он ищет достоверность и переживания, его эссенции. Любовь так любовь, скука так скука. И тому подобное.
Привилегия лирики — снять сливки с драматической ситуации, сказать о следствиях, не вдаваясь в причины. Но за льготы бессодержательности, безответственности и верхоглядства приходится платить высокую цену, трудиться по двухбалльной системе — все или ничего.
«Крепкая проза» — снисходительный, но комплимент. «Крепкие стихи» — уничижительный отзыв. Профессиональная, не хватающая звезд с неба проза способна обогатить нас новыми знаниями, чужим опытом и непривычным взглядом на вещи. Наконец, просто поможет скоротать дорогу или час-другой ожидания. Средней руки картина оживит стену в квартире, гостиничном номере и так далее. Но прилежное чтение чего бы то ни было крепкого и профессионального, записанного в столбик, — занятие, достойное чичиковского слуги Петрушки. «Стихи не читают — стихи почитывают», — поправила подростка Александра Жолковского его интеллигентная мать, когда тот перечислял свои каникулярные достижения.
Ну хорошо. Поэзии больше, чем
Но уцелеть в такой борьбе за выживание очень непросто. И статистически Толстой, выходит, прав. Что за странная доблесть говорить куплетами? Аттракцион такой, что ли? Поэзия, конечно, роскошь. Но для ценителей крайне насущная. Я бы сравнил впечатления от шедевров лирики с воздействием утреннего, крепкого, вручную сваренного кофе. Голод уже утолен. Впереди будничные дела. Но в считаные минуты, пока неспешно обжигаешься этой сладкой горечью, ты чувствуешь, что твои уровень и отвес на месте, и ненадолго совпадаешь с самим собой.