Расшифровка Солженицын. «Раковый корпус»

Как «Раковый корпус» прикрывал «Архипелаг ГУЛАГ»

Автор Андрей Немзер

Бывают такие вопросы, задаваться которыми неловко, а публично тем более. Вот я в какой-то момент задался дурацким вопросом: зачем был написан «Ра­ковый корпус»? Вопрос дурацкий вдвойне. Во-первых, потому, что любое на­стоящее произведение искусства создается по одной причине: художник не мо­жет его не создать. А во-вторых, как раз про «Раковый корпус» Солжени­цын довольно подробно все объяснял. Есть его дневниковая запись 1968 года — «Корпус» уже к этому времени написан. Она из так называемого дневника Р-17, пока полностью не опубликованного, но фрагменты его печатались. Эти фраг­менты использовались в комментариях Владимира Радзишевского к «Раковому корпусу» в 30-томном выходящем собрании Солженицына.

Замысел рассказа «Два рака» возник в 1954 году. Имелись в виду рак бывшего за­ключенного и рак функционера, партийного работника, прокурора, с кото­рым Солженицын не лежал в одно время. Тот недуг свой переносил годом рань­­ше и был известен будущему автору «Ракового корпуса» только по рас­ска­зам соседей по этому самому грустному заведению. Дальше он пишет о том, что в день выписки у него возник иной сюжет — «Повести о любви и недуге». И не сразу они соединились. «Лишь через 8–9 лет, уже перед появлением „Ива­на Денисовича“, оба сюжета соединились — и родился „Раковый корпус“. Я на­чал его в январе 1963-го, но он мог и не состояться, вдруг показался малозна­чи­тельным, на одной линии с „Для пользы дела“…».

Этот рассказ, надо сказать, Солженицын, кажется, меньше всего любил из того, что он написал. Справедливо или нет — другой разговор.

«…Я переколебался и написал „ДПД“, а „РК“ совсем забросил. Потом как-то вы­делилась „Правая кисть“» — замечательный ташкентский „онкологический“ совершенно рассказ. «Надо было создаться отчаянной ситуации после отнятия архива, чтобы в 1966 году я просто вынужден (курсивит для себя Сол­женицын это слово. — Прим. лектора) был из тактических соображений, чисто из такти­ческих: сесть за „РК“, сделать открытую вещь, и даже (с поспеху) в два эшело­на». Имеется в виду то, что первая часть была отдана в редакцию «Нового ми­ра», когда вторая еще не была дописана. «Раковый корпус» был написан для то­го, чтобы видели, что у меня что-то есть, — такой чисто тактический ход. Надо создать некую видимость. Для чего? Что прикрывает «Раковый кор­пус»? «Рако­вый корпус» прикрывает завершающий этап работы над «Архи­пе­лагом».

Работа над суммарной книгой о советских лагерях началась давно. Но ударное время для работы над «Архипелагом», как мы знаем, — это с 1965 на 1966 и с 1966 на 1967 год, когда Солженицын уезжал в Эстонию на хутор своих дру­зей, естественно по лагерю. И вот там в Укрывище, как это было названо позд­нее в книге «Бодался теленок с дубом», в довольно таких спар­тан­ских условиях «Архипелаг» и писался. Вот «Корпус» его прикрывает.

Всё так. Тактика есть тактика. Но что-то здесь, на мой взгляд, осталось недого­воренным. Может быть, и не нужно было самому Солженицыну это договари­вать. Конечно, в 1963 году Солженицын начинает писать и оставляет «Корпус». В 1964-м он даже специально ездил в Ташкент разговари­вать со своими врача­ми, вникать в дело. Но сильная работа пошла тогда же, буквально в параллель к «Архипелагу». Нет, он писал это в другое время года, так сказать, в других условиях, в открытом поле. Но эти вещи шли параллельно.

И в этом есть некоторый очень глубокий смысл. Мы знаем, что Солженицын не собирался печатать «Архипелаг» сразу. Более того, что и публикация его на рубеже 1973–1974 года была вынужденной: она была связана с гэбистским за­хватом рукописи, смертью Воронянской  Имеется в виду самоубийство (по официаль­ной версии) Елизаветы Воронянской, помощ­ницы и машинистки Солженицына и тай­ной хранительницы части его рукописей., со всеми этими страшными об­стоятельствами — когда он дал команду печатать. В принципе, он предполагал эту публикацию позже. Даже в ситуации противостояния в конце 1960-х — на­ча­ле 1970-х годов с властью, и отнюдь не только из инстинкта самосохране­ния, Солженицын полагал, что этой книги черед еще не пришел. Слишком мощ­ная будет взрывная волна, и бог весть, что тут произойдет.

И вот это выдышивая, выстраивая, он одновременно писал «Раковый корпус», книгу, которая давала возможность выйти на путь примирения. Не забвения прошлого, а примирения, покаяния и человеческого разговора, в том числе и не в последнюю очередь с властью. Потому так был важен этот изначальный посыл. Два рака. Что это означает? Это означает, что все люди смертны, и по тол­­стовскому рассказу, который читают в «Раковом корпусе»  Имеется в виду рассказ Толстого 1881 года «Чем люди живы»., неиз­бе­жен вопрос: чем люди живы?

Ключевая для «Ракового корпуса» фраза — это то, что вспоминает Ефрем Под­дуев, как он не пощадил зэков. Не потому, что питал к ним какие-то особые чувства, а потому, что с него спросят, если канаву не дороют. И услышал: «И ты будешь умирать, десятник!» Вот и прокуроры, и кадровики, и сверх­пар­тийные функционеры — вы тоже не застрахованы от рака и от болезней, кото­рые хуже рака. Помните, Русанов восклицает: «Что может быть хуже?» Косто­глотов ему отвечает: «Проказа». Ни от недугов, ни от смерти вы не за­страхова­ны, опамятуйтесь.

Поэтому так важна толстовская составляющая подтекста и смерти Ивана Иль­ича, и прямое обсуждение рассказа «Чем люди живы». Солженицын всегда был, что называется, фанатически заворожен точностью факта. При этом вре­мя действия «Ракового корпуса» перенесено на год. Он недужил весной 1954 го­­да, а действие разворачивается в 1955-м. Почему? Потому что именно в 1955-м в стране становятся ощутимы сдвиги. Снятие большей части членов Верховного суда, отставка Маленкова и те веселые обещания коменданта, кото­рые звучат в последней главе: скоро все это кончится, не будет вечной ссылки.

«Раковый корпус» писался о времени надежды, и заметим, что и пишется он во время сложное, но некоторым образом время надежды. Задним числом мы прекрасно понимаем, что государственный переворот 1964 года вгонял в гроб либерализацию. Но на самом деле ситуация 1966, 1965, 1967 годов была чрезвычайно колеблющейся. Непонятно, что это коллективное руководство пред­примет. И здесь вот этот человеческий посыл был необычайно важен. Это был некоторый упущенный шанс для власти и для общества. Притом что ори­ен­тация на общество была очень важна, Солженицын хотел, чтобы «Корпус» печатался в самиздате.

И здесь нельзя не привести две аналогии. Когда петля совсем подошла, осень 1973 года, все стало ясно, и не знает Александр Исаевич, на запад ему ехать или на восток или убьют. Что он делает в этот самый момент? Он пишет пись­мо вождям Советского Союза, мол, вы на этой земле живете, русские вы люди, есть в вас что-то человеческое? Не оказалось. И надо сказать, что примерно так же получилось много лет спустя со словом, обращенным уже не столько к вла­сти, сколько к обществу, со статьей «Как нам обустроить Россию», где те самые мягкие пути, понимание, договаривание, выздоровление были не уви­дены, не расслышаны. В общем, примерно так, как в свое время случи­лось с «Раковым корпусом».