Государство

Что такое греческая демократия и римская олигархия

Рассказывает Андрей Стрелков

Здравствуйте! Меня зовут Ирина Калитеевская, я редактор сайта Arzamas, и мы продолжаем курс лекций о культуре античности. На этот раз речь пойдет о том, как были устроены античные госу­дарства. Само слово «политика» мы унаследовали от античности — так же как слова «демократия» и «республи­ка», «олигархия» и «тира­ния», «диктатура» и «пролетариат». Но можно ли сказать, что для нас эти слова значат то же самое, что для древних греков и римлян? Как на самом деле были устроены греческая демократия и римская республи­ка? С этими вопросами мы обратились к Андрею Стрелкову, доценту истфака МГУ.

Цивилизации Древней Греции и Древнего Рима объединяются общим поня­тием — «античная цивилизация». Главным объединяющим началом является то, что структурообразующим элементом и греческой, и римской цивилизации была гражданская община. В Греции эта община называлась термином «по­лис», в Риме она определялась термином «цивитас». 

Значит, чтобы выяснить, что такое античное государство, первым делом нам нужно понять, что такое полис и цивитас.

Наиболее распространенным является определение, что полис — это город-государство. И в этом определении заключена одна очень важная характерная черта для античной цивилизации. То, что эта цивилизация городская, урба­нистическая, что сближает ее с современной западной цивилизацией.

Второй момент, который заключен в этом определении, — то, что греческие по крайней мере государства — а греческая модель развития гражданского общества несколько отличается от римской — были очень небольшими по своей территории. Греческие полисы, как правило, составлялись из двух основных частей: это городской центр и окружающая сельскохозяйственная территория, которая по-гречески называется хора.

И как правило, греческие полисы были очень незначительны по своей терри­тории — и, значит, в них проживало очень небольшое количество насе­ления. Обычный типовой греческий полис занимал территорию приблизи­тельно в 100–200 квадратных километров, а многие полисы были и гораздо меньшего размера. Такие полисы-монстры, как Афины и Спарта, были, конечно, больше: Афинское государство занимало 2,5 тысячи квадратных километров, а Спарта в то время, когда она владела соседней Мессенией, — 8,4 тысячи квадратных километров.

Это значит, что Афинское государство, то есть Афины вместе со своей хорой, занимало примерно столько же места, сколько Москва вместе с Новой Мо­сквой, а Спарта в период своего макси­маль­ного расцвета была размером с Се­верную Осетию. Но это крупные полисы — среднестатистический грече­ский город-государство весь целиком был как Рыбинск, Тверь или Ярославль. Зато таких полисов в Греции было очень много.

Скажем, была такая знаменитая область в Центральной Греции — Фокида, очень небольшая, меньше, чем Аттика  Аттика — юго-восточная область Централь­ной Греции, которую занимало Афинское государство.. Она прославилась тем, что там был Дельфийский оракул, и поэтому туда все время стекались паломники со всех концов света. Так вот, на этой территории — повторяю, меньшей, чем террито­рия Афинского государства, — было 22 государства. В 2004 году вышло иссле­дование Копенгагенского центра по изучению полиса, по данным кото­рого после Великой греческой колонизации, когда греки распространились по всему Средиземноморью и Причерноморью, греческий мир насчитывал 1035 грече­ских полисов. Если сравнить это с тем, что сейчас в Организации Объединен­ных Наций всего около 200 государств, разница покажется очень значитель­ной.

Итак, главное для греческой модели — это существование огромного количе­ства небольших политических организмов. Население в греческих полисах тоже было достаточно ограниченным. Обычно количество граждан, то есть мужчин старше 20 лет, колебалось в пределах 5–10 тысяч человек. Такой монстр, как Афины, во второй половине V века до н. э. насчитывал прибли­зи­тельно 35–36 тысяч граждан. Обычно население даже самых крупных полисов, включая детей, женщин, неполноправные категории населения, которых в Гре­ции обычно называли метеками, а также рабов, не превышало двести тысяч человек. 

Вторая очень важная черта для понимания, что есть полис, — и то, что я сейчас скажу о греческом полисе, будет также характерно и для римской гражданской общины, — это статус его гражданина. Гражданин полиса назывался polit (кста­ти говоря, отсюда происходит термин «политика» — наука о государствен­ном управлении), и гражданский статус определяли три основные сущности.

Ну, во-первых, и в Греции, и в Риме одна из главных ведущих черт — это нали­чие определенной, очень специфической античной формы собственности.

Для античной цивилизации очень важно понятие «автаркия», то есть само­достаточность. С точки зрения и грека, и римлянина, экономически незави­симым человеком может быть только крестьянин, который производит все необходимое на своем собственном участке. Территории греческих полисов были очень незначительными, и расширяться они могли только за счет своих соседей. Но поскольку соседние полисы были приблизительно одинаковой силы, то достаточно рано оказалось, что путь внешней экспансии был невоз­можен. Это значило, что земельная собственность внутри полиса не могла расти.

Поэтому право на землю, то есть фактически на крестьянский труд, было только у граждан. Главная ценность в полисе — и в этом принципиальное отличие от современного общества — это земля. Хотя я сказал, что греческая и римская цивилизации — это цивилизации городские, но, по сути дела, основным и самым престижным видом труда для любого римлянина или гражданина любого греческого полиса было занятие сельским трудом. Крестьянами могли быть только граждане того или иного государства.

Поэтому античную форму собственности можно определить как частную соб­ственность, ограниченную рамками гражданского коллектива. Внутри грече­ского полиса были частнособственнические отношения: человек мог сдать свою землю в аренду, мог ее продать, он мог не заниматься сам земледелием на своем участке. Но только граждане могли иметь доступ к этой земле. Любой иноземец, представитель другого гражданского коллектива, другого государ­ства, даже обладая деньгами, никогда ни за какую сумму не мог приобрести земельный участок на чужой территории. Причем это касается не только кре­стьянских наделов, но и вообще недвижимости.

Скажем, в Афинах проживало достаточно большое количество неграждан — метеков. Они жили там из поколения в поколение, но дома, в которых они жили, юридически им не принадлежали. Как правило, их записывали на сосе­дей, которые имели гражданский статус. Земля, недвижимость — это высшая ценность в греческом полисном мире.

Эта самая экономическая независимость, которая, с точки зрения и грека, и римлянина, могла быть присуща только крестьянину, в античном обществе считалась необходимой предпосылкой политической свободы. Гражданское общество может состоять только из коллектива независимых самодостаточных собственников.

Итак, первое свойство гражданина древнегреческого полиса: это человек, кото­рый имеет право владеть землей и поэтому является экономически самодоста­точным.

Второй момент, который характеризует гражданское общество, — то, что эти государства были очень маленькими и, соответственно, обладали не такими большими возможностями — особенно по сравнению с древне­восточными державами: с Египтом, с Персией, Ассирией, Нововавилонским царством и так далее. А одна из главных обязанностей любого государства — это защищать свою территорию, защищать свой гражданский коллектив. Поэтому и в гре­ческих полисах, и в Риме складывается очень важная харак­терная черта: все граждане-мужчины являются в течение своей жизни гарантами существования своего государства. То есть каждый гражданин является воином. 

Вначале гражданский статус в греческих полисах определялся по отцу: матери могли быть разного происхождения, особенно в греческих колониях. Но позд­нее, в V веке до н. э., в Греции — а в Риме с самого начала — утверж­дается система, согласно которой гражданский статус получает только ребе­нок, ро­жденный в законном браке от гражданина и гражданки. Стать граж­данином можно было по рождению; получить гражданский статус было практически невозможно. Были случаи, когда органы государственной власти даровали гражданские права иноземцам, но это были редчайшие исключения. Поэтому гражданин, который не защитил свое государство, конечно, мог уехать в дру­гой греческий полис, но в другом греческом полисе он бы никогда не смог полу­чить статус гражданина. Он бы мог заниматься любыми делами, в том числе банковской деятельностью, ремеслом, торговлей, — но с точки зрения грека он был неполноценным человеком. Поэтому потеря граж­данского статуса для грека практически равнялась потере смысла жизни, и на войне он защищал свой гражданский статус, свою землю, свою семью, могилы своих предков.

Второе свойство: все граждане полиса — это воины, которые защи­щают свое государство.

И третья категория, которая характеризует гражданский статус, — это то, что в гражданском обществе каждый человек является участником политиче­ской жизни. Дело в том, что в обществе, которое состоит из собственников, то есть из экономически независимых людей, в обществе, где каждый граж­данин является воином, надавить на такого гражданина с помощью каких-то средств насилия невозможно. Да полисы и не обладали средствами принуж­дения. Это только богатые государства могут себе позволить такие органы, которые могут человека принуждать что-то сделать.

В отличие от большинства полисов, Афины были достаточно богаты, чтобы позволить себе полицию — и очень интересно, кто именно исполнял там эту роль.

В Афинах были средства принуждения, была полиция. Было 600 рабов-скифов, которых купило государство, и они наводили порядок. Неграждане были поли­цейскими. Гражданин не имеет права толкнуть или схватить за руку: его при­влекут в суд за моральный ущерб. А раб имеет на это право, поскольку он не граж­да­нин, он не свободен. Он — орудие закона.

Итак, функцию полиции в Афинах выполняли рабы. Но принятие всех важных решений находилось в руках гражданского коллектива, то есть всех граждан полиса.

Каждый гражданин и в Греции, и в Риме имел право принимать участие в работе самого главного органа законодательной власти — народного собра­ния. В принципе, участие в политической жизни было правом, но не обязан­ностью. 

Аристотель, который написал первое произведение, посвященное государ­ственному устройству, политике, в первом абзаце своей работы говорит, что людей связывают разные формы общения. Но высшая форма общения — это форма политическая, то есть участие людей в политической жизни. В Греции людей, которые добровольно отказывались от участия в политической жизни, называли idiotai — «частные люди». Это не наказывалось, не было таких за­ко­нов, которые наказывали за неучастие в политической жизни, — это не одоб­рялось обществом. Человек, которому все равно, как живет его государство, которому все равно, какие законы принимаются в этом государстве, является более опасным, чем даже политический противник.

Таким образом, и в Греции, и в Риме важнейшей едини­цей полити­ческой жизни была гражданская община — то есть коллектив людей, каждый из кото­рых обладал землей, защищал свое государство и участвовал в принятии важ­ных решений. Но развитие этих граж­дан­ских общин привело к тому, что в Гре­ции и Риме возникли совершенно разные государственные образования.

Как я уже сказал, для Греции характерна такая черта, как наличие огром­ного числа очень маленьких политических организмов. Конечно же, и военные усилия, и экономические возможности у них были достаточно слабыми. Но каждый политический организм имел возможность выбрать для себя опти­мальную форму политического устройства. Не единообразие, не унификация, а многообразие видов политической жизни характеризует Грецию. Поэтому греческий мир — это мир маленьких политических организмов, объединенных духовным пространством. Тысячи этих самых государств — но весь этот грече­ский мир объединен греческим языком, объединен почитанием греческих богов, объединен греческим образом жизни. Поэтому греческий мир распро­странялся от Восточной Испании до западных берегов Причерноморья.

Римская модель предполагает несколько иное. Если греческая модель — это существование единого греческого этноса в политическом многообразии, то римская модель вообще не предполагает понятие этноса, народа. Римское государство развивается не на базе одного этноса — Рим с самого начала созда­вали представители разных этносов. Уже в раннюю эпоху, в эпоху царского Рима, Рим населяли — и составляли в нем гражданский коллектив — предста­вители трех народов: латинов, сабинов и этрусков. И в дальнейшем Рим будет расширяться — и расширяться будет не только его территория, но прежде всего состав его гражданского коллектива.

Во-первых, Рим постепенно будет осваивать окружающие территории и при­соединять земли разных народов — особенно в эпоху Римской республики, после 510 года до н. э. Когда в IV веке до н. э. будет создана римско-италийская конфеде­рация, римляне создадут идеальную модель подчинения своих союз­ников, входивших в состав этой конфедерации. Эти союзники, находясь на раз­ных ступеньках подчинения Риму, в принципе, имели возможность в итоге полу­­чить римское гражданство. Римляне уже в эпоху Республики давали пра­ва римских граждан представителям разных народов, населявших Италию, иногда индивидуально, а иногда — целым общинам.

Это первая форма расширения гражданского коллектива. Вторая форма рас­ширения заключалась в том, что в Риме, как и в греческих полисах, с самого начала, помимо собственно граждан — а эти граждане назывались патриция­ми, — постепенно увеличивалось количество негражданского населения, кото­рое называлось плебеи. Как считается, это были переселенцы из других мест, хотя есть разные теории по происхождению этой категории. Уже к концу цар­ского периода плебеи стали численно превосходить граждан. И если в грече­ских полисах они не могли дать метекам гражданские права, то римляне за счет увеличения земельных участков, которые они завоевывали в результате войн, постепенно включали плебеев в состав своего гражданского коллектива.

Борьба патрициев и плебеев продолжалась более 250 лет: с середины VI века до н. э. до 287 года до н. э., когда диктатор Гортензий окон­чательно уравнял плебеев с патрициями в гражданских правах.

Плебеев постепенно включили в военную организацию, им постепенно стали выдавать участки, и постепенно они стали включаться в структуру государ­ственного управления. Сначала из них стали выбираться так назы­ваемые плебейские трибуны, потом они вошли в сенат, потом они в принципе были допущены до участия во всех органах власти.

В 88 году до н. э., после восстания италийских союзников, римляне даровали права всему населению Италии. И если до этого римское население насчи­ты­вало приблизительно 400 тысяч человек, то после этого оно постепенно стало составлять более 4 миллионов человек. Во времена Империи иногда частным людям, иногда отдельным общинам, а иногда целым провинциям давали права римского гражданства. В 212 году император Каракалла даровал всему свобод­ному населению Римской империи, от Британии и до Сирии, права римских граждан. Правда, во времена Империи это было уже не столько право, сколько обязанность, прежде всего налоговая обязанность, но это не важно, поскольку многие люди с гордостью носили звание римского гражданина.

И в греческих полисах, и в Риме все граждане участвовали в полити­ческой жизни. Как же она была устроена? Кто и как принимал реше­ния, исполнял их и следил за их исполнением?

В греческом мире было несколько различных форм политического устройства. Все они были проанализированы Аристотелем в «Политике». В принципе, их можно свести к двум основным формам — это демократия и олигархия. Причем нужно отметить, что в современном бытовом языке эти термины получили совершенно не свойственные им изначально обозначения. Обычно демократия — хотя это проскальзывает и у античных авторов — определяется как «власть большинства». Но демос только в эпоху архаики противостоял дру­гой части населения каждого греческого полиса, которая называлась аристо­кратией, а в конце архаического периода аристократия вошла в понятие «де­мос». Так что демос — это обозначение гражданского коллектива какого-либо полиса, а демократия — власть гражданского коллектива, но где решения при­нимаются путем голосования — то есть большинством.

Слово «олигархия» у нас тоже стало пониматься иначе. У нас почему-то оли­гархами стали называть богатых людей. Но самые богатые люди жили в демо­кратических Афинах, и они дрались и часто умирали за эту самую демократию. Дело не в этом. Само слово «олигархия» имеет отношение только к форме власти: oligoi — «немногие», arkhe — «власть». Поэтому олигархами может быть только небольшая группа людей, которая связана непосредственно с властью.

Рассказывать о демократии и олигархии удобнее всего на примерах двух госу­дарств: это демократические Афины и Римская республика. Начнем с Афин.

Надо сразу отметить, что путь Афинского государства к демократии занял очень длительный промежуток времени. Обычно начало создания демократи­ческого устройства отсчитывают с реформ Солона — это 594 год до н. э. А как о сложившейся системе о демократии можно говорить в середине V века до н. э. То есть на складывание ушло 150 лет. Причем система, конечно же, никогда не была застывшей; застывшая политическая система — это смерть для государства. Конечно же, афинская система изменялась — усложнялась, совершенствовалась. Но главное, что она просуществовала очень недолго; до 322 года до н. э. И в Греции все демо­кра­тические режимы погибли в конце IV века. То есть демократический эксперимент оказался очень неудачным.

Что характеризует демократию как политическую систему? Во-первых, в лю­бом нормальном государстве есть три ветви власти. Без этого невозможно. В восточной деспотии один человек объединяет все три ветви в один кулак, а демократия разделяет эти ветви государственного управления.

Главной ветвью власти является власть законодательная. Только законодатель­ная власть устанавливает правила жизни в обществе.

Поэтому и мы начнем с законодателей.

Во всех греческих полисах и в Риме всегда есть два органа законодатель­ной власти: народное собрание, в котором участвуют все граждане мужского пола старше 20 лет, и совет. И законными являются только те решения, которые принимаются этими двумя органами — народным собранием и советом. То, что пытались иногда принимать либо совет, либо народное собрание, счи­тается нелегитимным.

Политическая форма власти определяется соотношением полномочий совета и народного собрания. Где больше полномочий у народного собрания — там демократия. Где больше полномочий у совета и существует особая система выбора в него людей из определенного круга — там обычно олигархия.

Но пока речь идет об Афинах, образцово-показательной демократии, а значит, здесь больше полномочий было у народного собрания.

В Афинах — как и вообще во всем Древнем мире — в народном собрании при­нимали участие, естественно, только мужчины. У Аристофана есть даже заме­чательная комедия «Женщины в народном собрании» — это очень смешно.

Мужчины, после того как они два года, с 18 до 20 лет, отслужили в армии, име­ли право участвовать в народном собрании. Народные собрания — это орган, который действует регулярно. Заранее объявлялась повестка дня и место, где должно было проходить собрание. Чаще всего оно проходило недалеко от Акрополя, на холме Пникс, где до сих пор можно увидеть остатки сидений той трибуны, которая была внизу.

В народном собрании мог принять участие каждый афинский гражданин, хотя это не было его обязанностью. Но обязанностью в гражданском обществе является выполнение тех законов, которые приняты законодательными органами власти. Либо ты сам принимаешь участие в решении своей судьбы, судьбы своего государства, либо ты выполняешь то, что приняли для тебя другие. Я уже говорил, что в Афинах было 35–36 тысяч граждан. И все они могли прийти в народное собрание и принять закон. Но если в положенное время придут 200 или 300 человек, они тоже примут закон, поскольку при демократии нет понятия кворума  Кворум (от лат. quorum praesentia sufficit, то есть «присутствия которых достаточно») — минимальное число участников собрания, достаточное для принятия того или иного решения. В Древних Афинах кворум в 6000 человек был нужен только для остра­кофории, то есть для специального собрания, в котором принималось решение об остра­кизме — или изгнании на 10 лет человека, угрожающего демократии. Остракофории проводились в Афинах с 487 года до н. э. до 417 или 415 года до н. э.. 

Еще один очень важный момент, который отличает демократию от других форм правления, скажем от Рима: в Риме в народных собраниях будет только голосование, а при демократии обязательно обсуждение. Важный принцип демократии — это исегория, принцип свободы слова. Свобода слова — это право каждого гражданина участвовать в обсуждении любого вопроса в официальных органах власти.

Кстати, с этим связан еще один очень важный момент, отличающий демо­кратию от, например, олигархии. При демократии существует право законо­дательной инициативы каждого гражданина. В Риме только высшие маги­страты имели право вносить законодательные акты. Поэтому народным собранием обсуждались все законы, постановления, вопросы войны и мира, вопросы экономического снабжения, религиозные вопросы — практически любые вопросы. И любой гражданин имел право участвовать в обсуждении этого закона. Затем происходило голосование, и то решение, за которое голосовало большинство, считалось принятым.

Второй орган законодательной власти — это совет. Зачем он был нужен и кто в него входил?

Для чего нужен совет: вот в Афинах был Совет пятисот. Он был создан еще в конце VI века до н. э., во время реформ Клисфена. Ну, сначала Солон создал Совет четырехсот, потом Клисфен реорганизовал его в Совет пятисот. В афин­ский совет попадали путем жеребьевки. Из числа лиц, которые изъявили жела­ние стать булевтами, то есть членами совета, проводилась жеребьевка, и из каждой политической единицы — в Афинах это называлось фила — выби­рали по 50 человек. Причем, поскольку не было никаких цензо­вых ограниче­ний, возрастных ограничений — человек должен только быть старше 30 лет, — то Совет по своему составу ничем не отличался от народного собрания. Это была выборка. Поэтому никогда никаких противоречий между советом и народным собранием не существовало.

Любой вопрос, который должен был обсуждаться в народном собрании, сна­чала поступал в совет. В этом органе власти, который был гораздо меньше по числу участников, было легче обсуждать любые вопросы. Сначала совет обсуждал какой-то вопрос и принимал решение, которое записывалось, — это называлось пробулевма, а затем народное собрание не просто рассуждало о том, как хорошо построить мост, а на мосту завести лавки, а обсуждало текст, который предложил совет. Поэтому, хотя каждый мог выступить по поводу этого текста, обсуждение носило конструктивный характер. Народное собрание имело право отвергнуть решение совета, но чаще всего принимало, в некото­рых случаях добавляя те пункты, которые считало нужным. Поэтому каждый законодательный акт начинался словами «Совет и народ постановили…». А в Риме — словами Senatus Populusque Romanus, то есть «Сенат и народ рим­ский постановили…».

Я уже говорил, что при демократии каждый человек обладает правом законо­дательной инициативы. Поэтому каждый закон имел своего автора. И поэтому каждый закон начинался словами о том, что при правлении такого архонта, который считался номинальным магистратом, возглавлявшим Афинское госу­дарство в тот или иной год, в дежурство такой-то филы, при секретаре таком-то, такой-то человек внес предложение. Так вот, если закон, даже при­нятый советом и народным собранием, имел негативные последствия, отвечал за эти негативные последствия инициатор закона. Власть есть ответственность.

В Римской республике три ветви власти тоже были разделены, и внешне зако­нодательная власть напоминала афинскую. Там тоже было два законода­тель­ных органа: народное собрание, куда входили все граждане, и совет, в который входили не все, — здесь он назы­вал­ся сенат. Но, в отличие от Афин, здесь боль­ше полномочий было не у народного собрания, а у совета.

Народные собрания в Риме назывались комиции, и, что интересно, одновре­менно в эпоху Республики сосуществовали три вида народных собраний, три вида комиций. Теоретически римский гражданин мог входить в три различ­ные комиции.

Самый древний вид комиций — это куриатные комиции, которые ведут свое происхождение еще с царской эпохи, но в республиканское время они в основ­ном играли важные функции в религиозной жизни, в жизни патрицианских родов.

Считается, что в царский период все граждане Рима, они же патри­ции, были разделены на 30 курий; в каждую входили представители определенных патри­цианских семейств. Первое римское народное собрание состояло из всех граж­дан, входивших в эти курии, — оно называлось куриатными комициями. Затем, когда плебеи получили равные с патрициями права, возникли парал­лельные народные собрания. Но куриатные комиции сохранились и по-преж­нему состояли только из патрициев.

В республиканское время они занимались только тремя вопросами: это рели­гиозные вопросы, но для Рима это очень важно; это проблемы между патри­цианскими семьями — если возникал какой-то конфликт, они его улажива­ли; и сюда приходили консулы, чтобы получить империй. Для того чтобы стать главой государства, быть выбранным консулом было недостаточно: если ты в ко­мициях не получишь империй, ты никто.

Затем были так называемые центуриатные комиции, созданные предпо­след­ним римским царем Сервием Туллием.

Центурия — это подразделение римской армии, в эпоху Республики в одну цен­турию в среднем входило 60 человек. В VI веке до н. э. царь Сервий Туллий про­вел реформы. В частности, он разделил все насе­ление Рима (включая пле­беев) на классы исходя из того, сколько у кого было имущества, то есть по цен­зовому принципу. Каждый имущественный класс должен был выстав­лять опре­­деленное коли­чество центурий в армию — и получал точно такое же коли­чество голосов в новом органе законодательной власти, центу­риатных коми­циях. В общей сложности и центурий, и голосов должно было набираться 193.

Можно сказать, что имущественных классов было шесть, но официально их было пять: те, у кого имущество больше чем на 100 тысяч ассов, затем — на 75 тысяч ассов, на 50 тысяч ассов, на 25 тысяч ассов и на 11 с половиной тысяч ассов. У кого меньше имущества, чем на 11 с половиной тысяч ассов, — это пролетарии, от слова proles — «потомство». То есть это люди, которые имеют только детей. Поэтому они в принципе даже не голосовали. Оценка, на какую сумму вы обладаете имуществом, каждые пять лет повторялась специальными должностными лицами — цензорами.

Сервий Туллий создал очень хитрую систему. Каждая из 193 центурий давала один голос в центуриатных комициях. При этом первый имущественный класс, то есть люди, которые обладали имуществом на сумму свыше 100 тысяч ассов, имели 98 центурий: 80 центурий тяжеловооруженных воинов и 18 центурий всадников. А голосование по тому или иному вопросу — в основном за законо­дательные акты или объявление войны — начиналось с первой центурии и про­должалось до достижения 50 %. А поскольку первый имущественный класс имел 98 центурий, все вопросы решались в первом имущественном классе. Но римляне считали это справедливым, поскольку самые богатые люди были обязаны служить в самых опасных частях войска — а именно в коннице и в тя­желовооруженной пехоте.

Так оставалось, пока в середине III века до н. э. не была проведена реформа центуриат­ных комиций, в результате которой голоса в центуриатных комициях стали распределяться более-менее пропорционально.

И были еще трибутные комиции. Трибы — это территориальные округа. Всего их было 35, четыре городские трибы и 31 сельская. В них входили вне зависи­мости от имущественного ценза, по прописке, причем горожане могли пропи­сываться в сельские трибы, чтобы уравнять возможности. И в трибутных комициях тоже проходили голосования.

Эти голосования чуть-чуть напоминают современную американскую систему: учитывалось не общее количество голосов. Каждая центурия и каждая триба обладала одним голосом, а количество людей в разных центуриях и в разных трибах было разное. Поэтому решение принималось по большинству из числа проголосовавших центурий или триб.

Итак, в Риме было три вида народных собраний, или комиций; все они фор­мировались по разным принципам. Куриатные комиции занимались только вопросами религиозной жизни, противоречиями между патрициями и утвер­ждением консулов. А в чем была разница между центуриатными и трибутными комициями?

Дело в том, что нигде не было прописано, какими полномочиями обладают цен­туриатные и трибутные комиции. Но состав этих комиций был разным: там по имущественному принципу, здесь — по населению. И конечно, самыми демократичными были трибутные комиции. Поэтому каждый инициатор зако­на сам решал, куда подать этот закон, — то есть где больше шансов, чтобы он про­шел.

В Риме, как и в Афинах, каждый закон имел своего инициатора, только здесь инициатором мог быть только консул, претор, цензор или диктатор, даже сенат не обладал правом законодательной инициативы. Только в конце сюда добавились плебейские трибуны — Гракхи, будучи плебейскими трибунами, тоже вносили свои законы.

Единственное, в чем полномочия центуриатных и трибутных комиций были четко поделены, — это проведение выборов. Высшие магистраты — консулы, преторы и так далее — выбираются в центуриатных комициях, а низшие — плебейские трибуны, эдилы, квесторы — в трибутных комициях.

Таким образом, в комициях могли участвовать все римские граждане, но они только голосовали за законы. Вносили законы высшие маги­страты, и сначала законы проходили через обсуждение в сенате, втором органе законодательной власти.

Ну, во-первых, сенат — это совет старейшин. Сначала сенаторов было 100, потом стало 300, и потом, в самом конце республики, количество сенаторов еще увеличивалось. Но в классическое время их было 300.

Важно отметить, что в сенат никто не выбирал. В V веке до н. э. создали так называемую магистратуру цензоров, которые, кроме того, что проводили ценз римских граждан, то есть проверяли правильность зачисления гражданина в тот или иной имущественный класс, они вписывали в состав сената тех, кто отслужил на магистратских должностях.

Став сенатором, человек был сенатором всю свою жизнь. В редчайших случаях могли вычистить либо за аморальное поведение, но это очень сложная катего­рия, либо за большие долги, но это в эпоху Республики случалось крайне ред­ко. Поэтому стать сенатором и умереть сенатором — это высшее достиже­ние для представителей римской аристократической верхушки.

Сенат обсуждал все вопросы, которые к нему поступали, и принимал предва­рительное решение — оно называлось senatus consultum. А народное собрание практически просто за него голосовало. То, что обсуждено сенатом и принято народом, называлось lex — то есть «закон». А то, за что народное собрание не проголосовало, все равно было законным актом, только он назывался senatus consultum, или декрет. Важно отметить, что сенат действительно был главным органом государственной машины Рима.

При этом удивительно, что сенат, который обладал такой колоссальной вла­стью, не имел права самостоятельно собираться. Собирать его имели право только высшие магистраты.

Итак, в Риме законы обсуждали и принимали люди, побывавшие на выс­ших должностях исполнительной власти; а собирать сенат имели право те, кто в данный момент занимал эти высшие должности. И здесь мы переходим ко второй ветви власти — исполнительной.

Следующая ветвь власти — исполнительная. И здесь нам будет проще, потому что принципы функционирования исполнительной власти были едины для всего античного мира — и в Риме, и в демократических Афинах, и в олигар­хических греческих полисах. И во-первых, надо сразу понять, что исполни­тельная власть — это власть, которая исполняет те решения, которые приняла законодательная власть. Она никогда не должна иметь никаких распоряди­тельных функций.

Так вот, есть пять принципов функционирования исполнительной власти, и они едины для любой политической системы. Первый принцип — это кол­легиальность власти. И в греческом полисе — не важно, олигархическом, демо­кратическом, — и в Римской республике не может быть такой должности, ко­торая сосредоточена в руках одного человека. Именно в силу этого ни одно современное государство, где есть такие должности, как президент или канц­лер, по определению не может считаться демократическим и даже республи­канским.

В Афинах все было просто. Поскольку там было 10 административных еди­ниц — фил, то любая магистратура состояла из 10 человек. Было 10 стратегов, которые отвечали за военное дело; 10 казначеев, которые хранили казну; 10 агораномов, которые следили за торговой площадью; 10 метрономов, кото­рые следили за правильными мерами и весами; 10 практоров, которые взыски­вали долги с государственных должников; аподекты, колакреты и так далее — всё по 10. И среди них никогда не выделялось главного. Все они обладали абсолютно равными полномочиями.

В Риме принцип коллегиальности тоже существовал, хотя там долж­ностных лиц было меньше. Давайте посмотрим, как система выгля­дела в III веке до н. э. — в период классической Республики.

Во-первых, какие были эти магистратуры. Высшая магистратура — это два консула, которые обладали высшей гражданской и высшей военной властью во время войны. Затем два претора, которые контролировали судебную власть. Два цензора, которых избирали только раз в пять лет, на полтора года.

Это были 10 плебейских трибунов, которые имели очень важные полномочия в государстве. Сначала они должны были охранять интересы плебеев, еще не включенных в состав римского гражданства, а потом охраняли интересы римского плебса, то есть тех людей, которые не входили в состав высших и средних слоев римского общества. Кстати говоря, именно отсюда идет одно очень важное право, которое существует до сих пор, — правда, не внутри какого-то государства, а на международной арене: плебейские трибуны обла­дали правом вето. Для того чтобы патриции не злоупотребляли и не прини­мали каких-либо решений в отношении плебеев, первоначально плебейские трибуны, которых не допускали в здание сената, стояли в дверях, оттуда слу­шали, что происходит, и кричали: «Veto!» — «Запрещаю!» И после этого любые обсуждения практически прекращались. Это был очень важный орган, который действительно стабилизировал Римское государство.

Еще были четыре эдила — это магистраты, которые следили за порядком в го­роде, за чистотой, за проведением праздников; четыре квестора, которые вы­полняли финансовые обязанности, и масса других магистратов. Одних из них назначали время от времени, другие имели постоянные виды работы: напри­мер, коллегия из трех мужей-монетариев, которые занимались чеканкой монеты.

Римляне пошли дальше греков еще в одной области. Они понимали, что кол­легиальность — это замечательно, но в некоторых случаях требуется концен­трация власти в руках одного человека. Естественно, это связано с военной обстановкой. А надо отметить, что Рим воевал все время. Поэтому, когда римлянам на войне приходилось особенно тяжело, сенат назначал особого человека — диктатора. Диктатор — это в римском понимании очень хорошее слово: это человек, обладавший сверхполномочиями, над которым не властны были даже плебейские трибуны, который имел право принимать любые реше­ния, мог даже казнить римского гражданина без суда, что было в принципе невозможно. Но диктатор имел эти сверхполномочия только в течение полу­года. И никогда полномочия ему не продлевались. Если человек за полгода не может решить какую-то проблему, значит, это не тот человек.

Но все диктаторы были правильными диктаторами. Только начиная с Суллы диктатура начинает приобретать неограниченный во времени характер, хотя сам Сулла потом откажется от этой диктатуры. И Гай Юлий Цезарь оформил свою власть как пожизненную диктатуру.

Но это случилось уже в конце Республики, в I веке до н. э. А в эпоху классиче­ской Республики диктатор появлялся только в чрезвы­чай­ных обстоятельствах и занимал пост не больше полугода. Остальные должности были коллегиаль­ными — и единоличных решений никто при­нимать не мог. Итак, первый принцип исполнительной власти и в Греции, и в Риме — это коллегиальность.

Второй принцип — это принцип выборности. Причем основной принцип демо­кратии — то, что на должность людей назначают по очереди путем же­ребьев­ки, иногда даже без их желания. Участие в органах законодательной власти — это ваше право, а участие в работе исполнительной власти — это часто бывало обязанностью. Поскольку вообще-то это действительно труд, это ваше время. Единственное, где выбирали путем прямого голосования, — это военные долж­ности. И это правильно, потому что Жукова жребием не выбе­решь. А самая большая ценность в любом античном государстве — это жизнь отдельного гражданина.

Если в Греции магистратов выбирал слепой случай — жребий, то в Риме система была гораздо ближе к нашей. Магистратов выби­рали в ходе голосо­вания, которое проходило в народном собрании, — то есть право избирать их имели все римские граждане.

Третьим принципом функционирования исполнительной власти является отчетность. Это как две стороны медали: если есть выборность, должна быть и отчетность, — и это еще одна вещь, которой не существует в современных государствах. В Греции при демократии ни один магистрат не имел права покинуть свою должность без отчета. По каждому магистрату принимали отдельное решение — а надо сказать, что Аристотель говорит, что в конце IV века до н. э. в Афинах одновременно исполняли обязанности 700 человек. Чаще всего это было позитивное решение: достойно выполнил свои обязан­ности, свободен. Высшей наградой для человека было услышать, что он сво­боден и теперь может заниматься другими делами. Или «отлично исполнил свои обязанности, наградить золотым венком и овацией в театре Диониса». Причем золотой венок человек не хранил дома — он сразу нес его в храм и по­свя­щал: вешал бирочку, что такой-то посвятил божеству тот дар, которым наградил его народ, поскольку популярность и оценка заслуг была важна прежде всего перед гражданским коллективом.

Но могло быть и другое постановление: плохо исполнил свои обязанности и нанес государству вред. Существовала так называемая комиссия десяти логистов, которая проверяла расходы всех должностных лиц, а потом писала отчет и выставляла его для всеобщего обозрения. Причем учитывалось не толь­ко нерациональное использование этих денег, но и те действия, которые приве­ли к ущербу для государства. Греки хорошо умели подсчитывать потери — и в этом случае магистрат должен был внести эту самую сумму, после чего объявлялось, что он может быть свободен. Если он не вносил эту сумму в тече­ние определенного срока, сумма удваивалась, потом еще раз удваивалась, а потом его сажали в тюрьму. Причем в Греции и Риме судебное заключение не было наказанием — в тюрьму их сажали только до тех пор, пока их знако­мые и родственники не вносили указанную сумму. Это было формой стиму­ляции внесения государственного долга.

И была еще одна интересная статья. Если магистрата уличали в том, что он ис­пользовал государственные деньги для личных целей или, как пишет Аристо­тель, принял подарок, он должен был внести в государственную казну сумму, в десять раз превышающую стоимость подарка. И после этого он тоже был свободен.

При демократии в течение своего срока каждый магистрат находится под пол­нейшим контролем любого гражданина. Любой гражданин мог схватить его за руку, притащить в совет и сказать: он неправильно исполнил обязанности. Совет моментально рассматривал дело, и если это было маленькое правонару­шение — его штрафовали на мелкую сумму, а если больше 500 драхм — вели в суд и лишали полномочий.

В Риме магистрат, находящийся у власти, не подлежит никакому контролю; до окончания срока полномочий он неприкасаем, что бы он ни делал. В конце Республики стали, правда, убивать, но это уже эпоха гражданских войн. И кста­ти говоря, в Риме магистратов выбирали в народном собрании, а отчи­тывались они в сенате. А в сенате все родственники.

Мы перечислили три принципа исполнительной власти: колле­гиаль­ность, выборность и подотчетность. Осталось два.

Поскольку для любых форм государственного устройства основным пороком является коррупция, то разные государства решали эту проблему по-разному. Ну, скажем, восточные государства — за счет ужесточения наказаний. А в Гре­ции и Риме нашли только одно средство: не искушать человека. Поэтому чет­вертый принцип — это краткосрочность. Нельзя пребывать на од­ной и той же должности больше одного года. Единственное исключение в Афи­нах, да и в дру­гих полисах, делалось для магистратуры стратегов: если человек обла­дал такими страшными способностями, чтобы вести боевые действия, его можно было выбирать много раз. При этом, в отличие от других должно­стей, его выбирали прямым голосованием, на народном собрании.

Расцвет афинской демократии обычно связывают с именем Перикла. А кто он был? У него должность была — один из десяти стратегов, и не более того. И если мы его считаем руководителем Афинского государства, то только пото­му, что на протяжении этого времени он инициировал наиболее важные и дей­ствительно значительные законы для Афинского государства.

Важно понимать, что Перикл инициировал их не как должностное лицо, а как обычный гражданин, член народного собрания.

Вот эти четыре основных принципа характерны и для демократии, и для оли­гархии, и для республиканского Рима. А вот пятая черта будет отличать демо­кратию от других форм правления. При демократии для того, чтобы сделать участие в управлении государством возможным для человека любого имуще­ственного статуса, вводится оплата государственных должностей. Она малень­кая, обычно только прожиточный минимум. В Афинах это было три обола в день, на которые нажиться было нельзя. Члены совета получали пять оболов, а дежурные члены совета — даже драхму  Одна драхма была равна 6 оболам., но все равно это было очень немного. Зато каждый человек мог выполнять государственные обязанности.

В аристократическом Риме вообще не платили. При олигархических режимах тоже не платили, поэтому только имущие люди имели возможность прини­мать участие в государственном управлении.

Поскольку должности не оплачивались, туда могли выдвигать свои кандида­туры только люди очень состоятельные и очень знатные. Поэтому мы и назы­ваем это аристократической республикой. Почему знатные? Обычно люди начинали карьеру с должности эдила, потом переходили на должность кве­стора и так дальше, высшая ступенька — это консулат. Так вот, почему голо­совали за того или иного кандидата, когда он еще не проявил себя? Потому что себя проявила его семья, род. Поэтому в числе консулов, то есть высших должностных лиц, которые управляли Римским государством с 234 по 133 год (за сто лет на этой должности сменилось 200 человек, по два консула в год), были представители всего 26 семейств. Это — нобилитет. Это та аристократи­ческая верхушка, которая управляла. Они потом станут сена­торами. И вот имен­но эти люди, обладающие традицией, обладающие властью, обладающие деньгами, и управляли Римским государством. Это Юлии, это Клавдии, это Валерии, это Аврелии…

Очень важным и для римского, и для греческого общества было понятие исто­рической ответственности. Я отвечаю за всех: за тех, кто сзади, и за тех, кто впереди. Поэтому среди этих людей не было никаких предателей, никаких коррупционеров. Какие коррупционеры, когда это самые богатые люди? 

Тем более что они могли легально грабить на войне. После Первой Пунической войны, когда появились первые заморские территории (территории за преде­лами Италии назывались провинции, сначала это были Сицилия, Сардиния, Корсика, а потом и дальше), туда стали посылать бывших магистратов, либо бывших консулов, либо бывших преторов, в звании проконсула и пропретора. И они грабили эти территории по-черному, это считалось вполне нормальным. Например, когда Гай Юлий Цезарь завершал свою карьеру, он был самым крупным должником в Риме. Ведь чтобы получить популярность и подняться на следующую ступеньку, магистратам нужно было тратить свои деньги. Так вот, Гай Юлий Цезарь уехал крупнейшим должником, ограбил галлов, вернулся — и расплатился со всеми.

Ну и, наконец, третья ветвь власти — судебная. Для нас интереснее всего, как суд выглядел в демократических Афинах, поскольку именно там возник про­образ того, что сейчас называют судом присяжных. Хотя современный суд присяжных греческая судебная система напоминала лишь отчасти.

Суд в Афинах назывался гелиэя. Он был создан еще Солоном и оказался самым востребованным органом для развития демократического устройства. Это суд присяжных. Однако от современного суда присяжных афинская гелиэя отли­чалась разительно.

Из общего числа граждан в 36 тысяч человек каждый год путем жеребьевки выбирали 6 тысяч гелиастов. Каждое утро рабочего дня избранные на данный год гелиасты приходили на агору, и там проходила жеребьевка. Как правило, выбиралось не более 5 тысяч судей, а запасная тысяча судей была на данный день свободна. Жеребьевкой определяли состав судебного присутствия и опре­деляли, какое судебное дело это присутствие будет рассматривать. Состав судебного присутствия мог быть 201 человек, 401 человек, 501 человек, 1001 человек, 1501 человек. Почему так много? Об этом писал Аристотель. Он говорил: конечно же, судьи — это самые простые люди. Это ремесленники, крестьяне, торговцы. Они не специалисты и поэтому судят, исходя из своего житейского опыта. Некоторые могут ошибаться. Но не могут же ошибиться больше ста человек! Поэтому надежность решения достигалась за счет их количества.

И еще один важный принцип. Поскольку главным бичом судебных органов в любых государствах является коррупция, то для предотвращения этого пагуб­ного явления, во-первых, назначалось большое количество судей. Во-вторых, судьи только в день судебного присутствия узнавали, какое дело они будут судить и в каком составе. А главное, от агоры до места дикастериев  Дикастерий (от греч. dike — «справедли­вость») — место, где происходит суд. было при­близительно минут 20 ходу. Поэтому за всю историю существования афинско­го суда ни разу не удалось подкупить судей. Не потому, что они были неподку­паемые, — не хватало времени подкупить более ста человек. 

Также для афинской судебной системы, да и вообще греческой судебной систе­мы, важно то, что в суде не было ни адвокатуры, ни прокуратуры, и еще Солон установил такое правило, что каждый гражданин имеет право возбуж­дать лю­бое дело по частному или государственному вопросу, с тем чтобы активизи­ровать политическую активность граждан. В суде непосредственно выступали обвинитель и ответчик. Только от их аргументации, от доводов, которые они приводили в свою пользу, зависел результат обсуждения. Поэтому и в народ­ном собрании, и в совете, и в суде такое важное значение имела риторика, умение убеждать.

Поэтому судьи никогда ничего не обсуждали. После того как заканчивались речи той и другой стороны, они сразу голосовали — оправдать человека или обвинить. Потом, если человек был признан виновным, шел второй круг, когда выбиралась степень наказания. Никаких возможностей для повторного рассмо­трения, никаких возможностей для апелляции в более высокую инстанцию не существовало.

И самое поразительное, что все греки считали афинян сутяжниками. Афиняне по любому вопросу бежали в суд. Несмотря на то что в течение одного дня судебное присутствие рассматривало несколько дел, очередь в суд все равно была очень большая. И это показывает высочайший уровень правового созна­ния афинских граждан.

Итак, Афинами управляла гражданская община; весь коллектив граждан. В Римской республике ситуация была иной: там основная власть находилась в руках нескольких богатых семейств. Какая система оказалась более устойчивой?

Римские граждане считали, что ради блага res publica, то есть «обще­ственного дела», должен выбираться оптимальный путь. И поэтому они не переживали по поводу того, что они не достигают того, чего не достигали и их предки. И это отличало их от афинян с их постоянными политическими эксперимен­тами. Про афинян остальные греки говорили, что им свойственно такое каче­ство, как polipragmasune — «неусидчивость», как когда человек сидит на кнопке и все время пытается дергаться. И во внутренней политике, и во внеш­ней поли­тике римляне отличались монументальностью, такой постепен­ной, страшной давящей политикой.

Римляне воевали много-много раз. И самое поразительное, что в разных вой­нах они часто терпели поражение. Ганнибал за всю свою жизнь проиграл рим­лянам только одно сражение — да и вообще одно сражение в течение своей жизни. Но это было последнее сражение войны. Повторяю: римляне могли проиграть 10, 20, 30 сражений. Но они всегда выигрывали последнее.

Так что эта очень мощная система была идеально отработана. Преемствен­ность власти, преемственность политики и создавала Римское государство.

Греческий полисный мир в конечном итоге приходит к кризису и находит вы­ход из этого кризиса в подчинении другому государству — Македонии, а потом входит в систему эллинистических государств. А Рим перерастает рамки граж­данской общины и превращается сначала во всеиталийское государство, а по-том — в средиземноморскую державу.

Римская система оказалась более долговечной, и современные демокра­ти­ческие режимы имеют довольно мало общего с демокра­тией Афин. Куда больше они похожи на политическую систему Древнего Рима.

Европа не заимствовала для себя идею демократии. Слово заимствовала, а идею — нет. Демократия — это порождение полисного устройства. Оно невоз­можно в современном обществе. Все современные западные государства опира­лись не на греческий, а на римский опыт. И поэтому современные евро­пейские государства и государства Северной Америки — это переработан­ная модель Римской республики. И когда Европа боролась против монархи­ческих режи­мов, никто не вспоминал ни о какой демократии. Все в качестве образца брали Римскую республику. И в этом плане, конечно, римский политический опыт оказался очень важным, а вместе с ним — и опыт всей античной цивилизации.

Это была третья лекцию из курса о культуре античности. В следую­щий раз мы поговорим об образовании: когда, чему и зачем учили и учились древние греки и римляне.

Что еще почитать о государствах Древней Греции и Древнего Рима:

Буданова В. П., Токмаков В. Н., Уколова В. И., Чаплыгина Н. А. Древний Рим. Учебное пособие для вузов. М., 2006.
Бузескул В. П. История афинской демократии. СПб., 2003 (1-е изд.: СПб., 1909).
Латышев В. В. Очерк греческих древностей. Ч. 1. Государственные и военные древности. СПб.:, 1997 (1-е изд.: СПб., 1897). 
Новиков С. В., Селиванова Л. Л., Стрелков А. В. Древняя Греция. Учебное пособие для вузов. М., 2006.
Суриков И. Е. Солнце Эллады. История афинской демократии. СПб., 2008.