Конспект Русские женихи и половецкие невесты
Краткое содержание четвертого эпизода из курса Федора Успенского «Рождение, любовь и смерть русских князей»
Отдельную и довольно интересную сторону жизни русских князей в Древней Руси составляли их отношения с вольными жителями степей — половцами. Частые союзы, постоянно перерастающие в конфликты с этим кочевым народом, послужили основой для появления новых смешанных имен. Одним из логичных средств в урегулировании конфликтов для русских князей были браки с представительницами половецкого народа. Надо заметить, что несмотря на то, что Рюриковичи, как правило, не имели национальных предрассудков в отношении браков, из кочевых народов они женились только на половчанках: ни печенежки, ни торки, ни черные клобуки, ни другие представительницы кочевых племен, окружавших Русь, в качестве невест им не подходили.
«Брак служил средством обуздания и контроля этой вновь появившейся атомной энергии. Не только контроля, но и использования в своих целях, потому что, только обуздав эту силу, Рюриковичи довольно скоро начинают использовать половцев в своих междоусобных разборках. При этом все браки Рюриковичей с половцами — односторонние. Мы не знаем ни одного примера, когда русская княжна вышла бы замуж за половецкого князя».
Несмотря на сложные отношения русских с половцами, смешанные браки заключались повсеместно, и важно отметить, что потомки от таких союзов являются полноправными наследниками русских князей. Этих княжеских отпрысков часто окружали родственники с материнской стороны — прежде всего дядья, называемые в летописи «дикие уи». И эти дядья всегда старались прийти на помощь своим молодым племянникам, полноценным князьям Рюриковичам, в их междоусобной борьбе за власть. То есть в связи со смешанными браками стремительно менялась картина внутриполитических отношений на Руси: половцы становились для князей не только противниками, с которыми пытались или воевать, или договориться, но полноценными союзниками, поддерживающими их власть.
«Конечно, говоря о том, что многие русские князья наполовину половцы, совсем не стоит увлекаться таким примитивным биологизмом. Для людей того времени это вообще не такой существенный параметр. Имело значение лишь право на престолонаследие. Если ты сын князя Рюриковича, этого достаточно для того, чтобы ты претендовал на какой-то престол. А какие крови текут у тебя в жилах, не так важно».
В целом брак между русскими и половчанками, конечно, повышал шансы на бескровное разрешение спорных и конфликтных ситуаций, все же его полностью не гарантируя. В сознании русских князей в этот договор была заложена некая презумпция невиновности в случае возможной измены. То есть в этих союзнических отношениях всегда могло иметь место предательство, не трактовавшееся и не воспринимаемое русскими как грех, как преступление. Когда летописец описывает убийство обманутых безоружных князей Итларя и Китана, гостивших при дворе Мономаха, все произошедшее представляется скорее в торжественных красках. Мономах изображается в панегирических тонах, хотя на деле им и его подданными было совершено убийство беззащитных и не ожидавших нападения гостей. Разумеется, недоверие между двумя народами присутствовало повсеместно и настоящей дружбой такие отношения назвать было невозможно.
«Главный барьер — это, конечно, барьер конфессиональный. Половцы на протяжении всего взаимодействия с Рюриковичами — а это около 200 лет — остаются язычниками и не принимают христианства».
Тем не менее, несмотря на все перечисленные трудности, в летописях того времени начинают появляться новые половецкие персонажи, носившие при этом христианские имена: Юрий Кончакович, Даниил Кобякович, Роман Гзич, Глеб Тирьевич. Можно предположить, что эти имена возникали не только вследствие договорных браков, но и в результате примирения русской и половецкой сторон. Молодым половецким князьям начинают давать крестильные имена их русских союзников, чтобы как-то скрепить образовавшийся мир. За долгие годы войн и примирений, распрей и временных союзов христианские имена постепенно просачиваются в половецкую языческую среду. И благодаря летописям мы можем хотя бы частично проследить пути миграции заимствования династического имени при междинастических контактах.
