КурсРождение, любовь и смерть русских князейЛекцииМатериалы

Федор Успенский: «Таксисту довольно легко объяснить, чем я занимаюсь»

Филолог-медиевист — о неисчерпаемости Древней Руси, уникальности Москвы, изучении латыни в пять лет, подарке Лотмана и о том, чем Осип Мандельштам похож на Эгиля, сына Грима Лысого

— Как вы сами определяете, чем занимаетесь? Помимо Древней Руси с ее князьями, о которых вы нам рассказывали, у вас есть работы о Скандинавии, о Мандельштаме...

— Я себя определяю прежде всего как филолога — не лингвиста в строгом смысле этого слова и уж тем более не историка. В своих исследованиях древностей я пытаюсь сочетать историю и филологию: рассматривать исторические события сквозь призму языка и сквозь призму слова, то есть идти от языка к исторической проблеме, а не наоборот. Именно этим, например, объясняется мой длительный интерес к именам: изучая язык имен, имя как элемент манипуляций, как элемент династической политики, можно объединить и филологический подход, и исторический.

Во многом это объясняется, вероятно, моим бэкграундом, во всех смыслах слова, и моим семейным происхождением, потому что я вырос в семье филологов, и тем, что я учился на скандинависта, занимаясь древнеисландским языком и литературой в семинаре у Ольги Александровны Смирницкой  Ольга Смирницкая — лингвист, профессор филологического факультета МГУ (кафедра германской и кельтской филологии)., где я сначала ни о какой истории не помышлял.

Этим же определяются мои интересы и за пределами медиевистики. Я действительно занимаюсь Осипом Мандельштамом, но, скажем, не только и даже не столько его поэтикой, сколько поэтическим языком. Оглядываясь назад, я понимаю, что, грешен, иногда занимался Мандельштамом так же, как занимаются скальдами. Поэт выступал для меня как такой огромный и замечательный механизм порождения поэтического языка — но языка скорее древнего, чтобы не сказать мертвого. Конечно, занятия Мандельштамом не требуют такого абстрагирования, как, скажем, занятия «Эддой» или скальдами, но тем не менее Мандельштам для меня из ряда таких явлений, где язык определяет буквально все.

Вообще говоря, мысль может показаться крамольной и странной, но у Мандель­штама совершенно поразительным образом наблюдаются черты очевидного сходства со скальдической поэтикой. Как это объяснить, я не знаю. Слово «скальд» у него даже фигурирует в одном стихотворении, но он, конечно, имеет в виду ирландских скальдов (которых не было, это подмена термина произошла в русской традиции). А древнескандинавских скальдов он, думаю, не читал и вряд ли что-либо о них знал вообще. Тем не менее у него нет-нет да и проскальзывает, например, такая осново­образующая черта скальдической поэтики, как кеннинг — поэтическая перифраза какого-то объекта, когда, например, мужчина называется «дуб щита», а женщина — «липа полотенец».

Объяснить это можно только типологически: Мандельштам, видимо, ощущал те же нервы поэтического языка, которые ощущали скальды X–XI веков. Если вы вспомните, в «Стихах о неизвестном солдате» ночь называется «мачехой звездного табора» — и эту-то «мачеху звездного табора» в качестве обозна­чения ночи вполне можно представить себе по-древнеисландски в каком‑нибудь творении Эгиля, сына Грима Лысого. Для меня это всегда было и остается загадкой; я, пожалуй, никогда не возьмусь такие сближения объяснять на академическом уровне.

— Как вы ранжируете свои научные занятия? Вы скорее назвали бы мандельштамоведение хобби, вторым или третьим интересом?

— Пожалуй, назвал бы. Все-таки основную часть времени и сил забирает медиевистика, работа с древним материалом, а Мандельштам появляется в минуты просвета. Хотя на самом деле все это в голове устроено как-то иначе: проблема зажигается, как такой фонарик, и с какого-то момента ты понимаешь, что думаешь только об этом. И в определенный период занимаешься только Мандельштамом, отложив все медиевистические сюжеты. То есть на самом деле не мне судить, что хобби, а что основное в моих занятиях.

— А основное занятие больше похоже на рутинное?

— По-разному. Мандельштам, конечно, в каком-то смысле дается легче: там меньше рутинности и больше построено на поэтическом озарении и вдохновении, когда какой-то сюжет кажется единственно важным и опрокидывающим все предшествующие. Ты им увлеченно занимаешься, пишешь статью, и после этого у тебя есть ощущение некой опустошенности и в то же время того, что ты уже об этом сказал все, что мог.

Конечно, занятие такими темами, как династический обиход домонгольской Руси, требует рутинной работы. Изо дня в день надо сидеть и обеспечивать самого себя рабочей базой данных, причем зная заранее, что едва ли не бóльшая ее часть просто останется в твоем компьютере и ее никто не увидит. Это закладка фундамента, который совершенно необходим при работе, — чем бы ты ни занимался на древнем материале. Последнее время, например, я много занимаюсь терминами родства и свойства́ в домонгольской Руси — не просто словами как таковыми, но их жизнью в летописном тексте. Для этого тоже надо составить базу данных. И шаг за шагом все эти отношения становятся яснее именно при рутинном составлении предварительного материала. Может быть, словарик терминов свойства́ и родства имело бы даже смысл опубликовать, но пусть это сделает кто-то другой, для меня же это просто начальный шаг в освоении проблемы.

— Как вам кажется, в изучении Древней Руси еще много можно сделать, у вас нет ощущения исчерпанности?

— Мне кажется, за что ни схватишься — все не исследовано. И это притом что домонгольская Русь у нас в стране изучена очень хорошо, есть много замечательных работ, прекрасных исследователей — как филологов, так и историков, — все время что-то происходит. Это живая наука — притом что все опрокинуто в древность — со своими сменами парадигм, со своей модой, со своими новыми веяниями. И тем не менее я много раз натыкался на то, что за что ни возьмешься — все не описано. Мы с вами говорим о домон­гольской Руси и о Рюриковичах, а между тем полноценной, исчерпывающей генеалогии Рюриковичей до сих пор никто не создал. Есть очень много полезных пособий и обобщающих трудов, но, грубо говоря, огромного листа ватмана, на котором каждая фигура заняла бы свое место, нет, и я не уверен, что будет в ближайшее время.

Генеалогия князей от Рюрика до Николая II. Начало XX века © Archives des Tsars, Russia / Archives Charmet / Bridgeman Images / Fotodom

— Обычно ощущение исчерпанности дисциплины возникает у тех, кто пытается пройти уже проторенной дорогой. Например, у студента, который повторяет все за научным руководителем, а сам еще не знает, как ставить вопросы. Вы, получается, знаете, как ставить вопросы. И как же?

— Я не уверен, что я знаю, я только пытаюсь. Вроде бы иногда получается, но, может, это только мне так кажется. Но я всегда верил в креативное начало ошибки: когда ты читаешь текст и чего-то не понимаешь или понимаешь, но как-то не так. Твой взгляд застревает, ты начинаешь претворять свое непонимание во что-то более осязаемое, сначала пытаешься разрешить вопрос в рабочем порядке, потом из этого может вырасти что-то уже более серьезное. Как ни странно, мне всегда помогала степень моей неосведомленности: чем больше я знаю, тем скучнее заниматься.

В этом смысле от рутинности и ощущения, что ты уже все знаешь, меня спасают мои скандинавские занятия. В них я всегда остаюсь русским исследователем, занимающимся чужим материалом, и всегда найдется собственно скандинавская школа скандинавистики, на которую приходится оглядываться, потому что для них это органичный и естественный материал. От комплексов меня спасает возможность обратиться к материалу, который я заведомо знаю хуже других, но именно из-за этого могу посмотреть отстраненно, заметить то, что представитель скандинавской школы скандинавской филологии пропустит в силу естественности и привычности этого материала.

— В обывательском представлении результатом работы историка является что-то вроде учебника — линейный текст с последовательным изложением материала. Конечно, если сказать такому обывателю, что есть филолог, который занимается не этим, а изучением родства и свойствá, он ничего не поймет. Вы к этому как относитесь?

— Я всегда считал, что учебник, о котором вы говорите, это венец творения, а не его начало. Я считал, что дай-то бог, если я дойду до той стадии, когда буду в состоянии написать простой, линейный, как вы сказали, незамысло­ватый учебник. Сейчас я за собой такой способности не чувствую.

Мне, правда, очень помогает преподавание. Оно у меня есть, притом что я по всему академический работник, кабинетный, но я преподаю и я считаю, что это гораздо полезнее мне, чем моим студентам. Потому что многие вещи становятся яснее, когда о них рассказываешь кому-то другому.

Много раз бывали случаи, когда какие-то гипотезы и идеи, которые тебе представлялись абсолютно убедительными, по ходу преподавания отшелуши­вались сами собой, — и не потому, что кто-то из студентов засыпал, а потому что ты по ходу говорения понимал, что как-то это все вообще на соплях. А бывает и наоборот: из-за какого-то вопроса студента-дилетанта часто возникают целые сюжеты, потому что знакомая мне проблема предстает под свежим углом зрения.

Я все-таки рассматриваю свои занятия как довольно специальные, честно сказать. И я не уверен, что всегда умею об этом говорить. Преподавание и учит тому, что ты обретаешь способность доступно говорить о предмете своего обожания и объяснять, чем интересен этот материал. Когда это получается, это большое удовольствие.

— Вы говорите и о преподавании, и о кабинете. Получается, что, хотя ваш интерес узкоспециален, вы чувствуете себя внутри научной традиции, школы?

— Я себя чувствую частью очень богатой и плодотворной среды, которой я не находил и за пределами России, и за пределами Москвы. Мне вообще кажется, что московская академическая среда довольно хорошая. Не хочу перехваливать — всегда есть возможности для совершенствования, — но она довольно органичная, живая, и в ней можно существовать и самостоятельно, и в то же время в определенном контексте.

Кстати, один коллега-историк мне как-то сказал: «В каком замечательном мире мы живем!» Я имею в виду московскую академическую среду — в отличие, например, от Питера. Занимаешься ты, например, терминами свойства́ в летописях — и есть какой-нибудь Иван Петрович Сидоров, который сидит на другом конце Москвы и тоже этим занимается. И ты можешь никогда с ним даже не встретиться, знать только по работам и за всю жизнь ни разу не увидеть. И тем не менее некоторый диалог между вами будет существовать.

— Вы будете хорошо относиться к Ивану Петровичу Сидорову или плохо?

— Я переживал разные этапы по мере старения: от ревности до буддистского спокойствия. Буддистское спокойствие не очень получается — конечно, чаще все эмоционально окрашено. Много раз возникало ощущение, что тему, которую ты только что придумал, у тебя выхватили прямо изо рта. Конечно, это очень горькое ощущение и очень сильное эмоциональное потрясение. А дальше может по-разному быть: бывает, что это тебе показалось, бывает, что кто-то лучше тебя за эту тему взялся и ты ее оставляешь. А бывает, что идешь дальше своего конкурента.

— Какие именно факторы обеспечивают существование комфортной научной среды?

— Эта среда держится даже не на трех, а на одном ките — на живом интересе, который нельзя имитировать и нельзя фальсифицировать: он либо есть, либо его нет. Живой интерес — скажем, к летописному материалу, к генеалогии Рюриковичей — определяет все. Думаю, что я скажу банальность, но, когда я и мои коллеги выходим за пределы древнерусского мира, многие из них оказываются людьми мне довольно чужими и смотрят на многие вещи совершенно иначе, чем я. Но живой интерес к древнерусскому материалу снимает все эти противоречия.

Вообще говоря, очень многое строится просто на личных отношениях и контактах. Они очень много значат в академической среде — гораздо больше, чем кажется со стороны традиционному обывателю. В этом смысле это совсем не кабинет. Многие важнейшие сюжеты моих собственных исследований получали совершенно новый поворот в курилке, в лифте, при случайных встречах с коллегой в библиотеке и просто при живом разговоре, при ответе на вопрос «А чем ты сейчас занимаешься?».

— Это контрастирует с представлением о гуманитарной науке как об индивидуалистичной. В ней мало коллективных трудов — в отличие от биологии, физики, где это норма. Почему так, как вам кажется?

— Действительно, гуманитарная наука очень индивидуалистична, но в этом смысле я довольно плохой ее представитель, потому что подавляющее большинство работ написал в соавторстве с Анной Феликсовной Литвиной, и наш тандем, слава богу, продолжается. Мне всегда было легко писать вместе с кем-то, включая моего отца  Борис Андреевич Успенский — российский лингвист, филолог, семиотик, культуролог, искусствовед, один из основателей Московско-тартуской семиотической школы, соавтор Юрия Лотмана.. Получалось так, что я размывал эту индивидуалистичную парадигму гуманитария, который сидит и корпит один.

Очень страшно увлечься этим индивидуализмом науки, потому что без обратной связи она просто умирает — во всяком случае, гуманитарная отрасль без обратной связи точно не может существовать. Не буду называть имена, но есть очень печальные примеры прекрасных исследователей, которые теряли ощущение пуповины, связи со средой и превращались в таких голословных фантазеров или ура-патриотов — возможности для деградации довольно разнообразны.

— Для вас наука — это вариант эскапизма, существования в параллельном мире, или она в полном симбиозе с бытом и вашими вненаучными интересами?

— Я всегда был в выигрышном положении по сравнению со многими коллегами, потому что вырос в академической семье. И даже когда я еще не принадлежал к академическому миру, а наблюдал со стороны, занятия наукой никогда не казались мне ни эскапизмом, ни каким-то параллельным миром. Одно всегда было очень тесно перемешано с другим: и бытовая сторона жизни, и общественная сторона жизни — все это как-то органично вплеталось, например, в споры о Петре I, которые мой отец устраивал с Лотманом просто по ходу дела, в естественной бытовой обстановке.

— Получается, что с эмоциональным самоощущением у вас тоже все в порядке? Знаете, когда у человека в такси спрашивают: а чем ты занимаешься? И кому-то проще соврать, чем рассказать.

— В этом смысле у меня с самоощущением, пожалуй, более-менее все в порядке. У меня много раз возникали такие диалоги в такси, и я не помню, чтобы это приносило какие-то трудности. На самом деле русскому таксисту довольно легко объяснить, чем я занимаюсь. Для части таксистов династи­ческие имена оказываются чем-то близким, родным и знакомым, они начинают кричать: как интересно, расскажите еще, расскажите еще. Обычно это какие-то люди из интеллигентной среды, которые волею судеб сидят за баранкой. А кто-то не чувствует глубины проблемы сразу — и все равно как‑то удается наладить разговор. Понимаете, все-таки история Руси для многих людей чем-то откликается. У всех есть свои четкие и жесткие представления, и вот попытка их размыть — это то, на что я трачу время в такси.

— У вас нет представления о науке как о высокой, рафинированной сфере, которую надо избавить от массового внимания?

— Пожалуй, некоторая идея границы между высокой наукой и околонаучными фантазиями у меня есть. Может быть, это неправильная идея — идея высокой науки, но она всегда во мне была. В серьезных, настоящих занятиях наукой, конечно, есть определенный элемент элитарности. Другое дело, что когда человек приходит в науку только за этим, то ничего не получается. Эта элитарность невозможна как сознательный выбор: в настоящей науке невозможен карьеризм в привычном смысле слова, она присутствует как некий стихийный процесс.

— Вы сами уже упоминали об отце, и невозможно не спросить про вас внутри научной династии. Как вообще наука передается по поколениям? Вы могли бы не стать ученым, например?

— Ой, запросто. У меня столько было возможностей не пойти по этому пути, особенно в самом молодом возрасте. Это счастливое стечение обстоятельств, что я вообще поступил в университет и его окончил, потому что я несколько раз надолго из него уходил.

Мне кажется, все сложилось само собой. Скажем, мой отец все мое детство и все мое юношество серьезно и безотрывно занимался наукой, она была для него составной частью существования. При этом всякий раз, когда отец пытался сознательно меня чему-то обучить, он терпел полное поражение. По разным причинам: то из-за духа противоречия, то просто потому, что он переоценивал мои интеллектуальные возможности.

Я, скажем, в пять лет не мог учить латынь — другие дети, может, могли, а я не мог. То есть сознательные поступки такого стратегического характера несли поражение, тогда как тактика всегда оказывалась очень эффективной, потому что тактика, в отличие от стратегии, во многом складывается стихийно и спонтанно, по ходу дела, по обстоятельствам.

И, конечно, для меня гораздо больше значили какие-то диалоги с отцом самого незначительного свóйства. То есть не то чтобы за вечерним чаем мы решали обсудить проблему аориста в древнерусском языке, сознательно садились и об этом говорили. Как раз такое никогда не получалось. Проблема аориста могла возникнуть сама собой, по ходу дела, при обсуждении каких-то других вопросов: есть ли в доме спички и куда я пойду вечером.

Все строилось на личных отношениях. Возможно, у этого есть свои недостатки, но достоинства тоже очевидны. Очень многое вошло в меня само, вопреки естественному ощущению протеста и желанию на определенном этапе жизни уйти из этой среды. Я просто не знаю, откуда я знаю какие-то вещи: они вошли как воздух, который мы вдыхаем в легкие. Сама атмосфера научила меня многому.

— А что формировало эту атмосферу? Тусовка взрослых, чьей частью вы поневоле становились?

— Конечно, друзья отца действительно были частью моего мира. Очень многое значило, что Юрий Михайлович Лотман останавливался у нас, когда приезжал в Москву, и жил у нас подолгу, а мы приезжали к нему в Тарту...

Боюсь, что когда об этом начинаешь рассказывать, то это приобретает черты прозы Ивана Шмелева: такое сусальное радостное детство, о котором, кроме как с восторгом, нельзя никак иначе рассказывать. Я бы этого не хотел, потому что было много драматичного. И в том числе в моих собственных отношениях с Юрием Михайловичем Лотманом тоже было много драматичного, потому что я взрослел на его глазах, и я помню, как он меня отчитывал за какие-то действительно неблаговидные поступки, пытался что-то объяснить.

Но я бы не называл это тусовкой — в современном понимании. Конечно, бывали гости. Такое значительное событие, как приезд Романа Якобсона в Москву и его обед у нас дома, по идее, должно было потрясти меня как маленького мальчика. Владимир Николаевич Топоров  Владимир Топоров (1928–2005) — лингвист, филолог, фольклорист, индоевропеист, академик РАН, один из основателей Московско-тартуской семиотической школы, соавтор Вячеслава Всеволодовича Иванова. тогда сказал моему отцу: «Ваши мальчики запомнят это событие как день, когда они познако­мились с человеком, родившимся в XIX веке». Но взрослые, которые хотели меня этим впечатлить, ошиблись. Оно действительно меня потрясло, но совсем не тем, что это Роман Якобсон, а какими-то другими нюансами. Тем не менее я прекрасно помню этот вечер, когда пришло очень много народа. Роман Якобсон был уже очень дряхлым стариком, но на трезвости ума это никак не отражалось. Он был похож на птицу, на кондора. Видимо, ему этот обед тоже нелегко дался: было очень много народа, и он просто устал к концу вечера. Конечно, все это как-то, как геологические породы, во мне откладывалось.

— Вы чувствуете Лотмана, условно говоря, своим «научным дядей»?

— Ой, нет, совсем нет. Мне очень нравились его работы, но, например, теоретические работы я гораздо меньше понимал — может быть, из-за моего собственного неумения теоретизировать. И я не вижу прямой связи между работами Лотмана и собственными штудиями.

Конечно, для меня имело огромное значение, что первой книжкой, которую мне подарил и подписал автор, была «Сотворение Карамзина». Надо сказать, я ее прочитал довольно скоро, но не сразу — я ее долго катал за щекой, как леденец, и мне очень понравилось. Я сейчас вспоминаю, например, что когда я первый раз прочел «Над пропастью во ржи» Сэлинджера, то лучшее объяснение, о чем этот роман, я получил от Лотмана, и я помню такое ощущение замечательного озарения, которое не так просто передать сейчас, в диалоге. Мы заговорили, я упомянул, что прочитал «Над пропастью во ржи», он спросил: «Как тебе кажется, о чем роман?» Его идея была, что это роман о довольно скверном мальчике, который заставляет тревожиться взрослых и причиняет много бед своим поведением, но который замечательно чист в душе. Главное его желание — ловить маленьких детей, играющих во ржи, а все остальное — наносное.

Очень много, кстати, мне дали разговоры не только с Юрием Михайловичем, но и с Зарой Григорьевной Минц  Зара Минц (1927–1990) — литературовед, специалист по творчеству Александра Блока, жена Юрия Лотмана.. Она была по поэтическому ведомству: я увлекался стихами, как любой подросток, и она мне очень помогла. Она открыла мне глаза на Блока — и на Владимира Соловьева, например, чью поэзию она очень любила и, по-моему, была единственным таким человеком. Она меня этим заражала.

В моем рассказе это невольно выглядит как какие-то программные педагоги­ческие установки Зары Григорьевны и Юрия Михайловича. На самом деле это скорее шло как разговор между здоровым и чумным больным: это было как инфицирование заразой любви к символизму, к литературоведению и так далее. Воздушно-капельным путем, как это говорят.  

 
Курс Arzamas «Скандинавия эпохи викингов»
Медиевист Федор Успенский — о том, как средневековые скандинавы жили дома, когда не грабили своих соседей
Хотите быть в курсе всего?
Подпишитесь на нашу рассылку, вам понравится. Мы обещаем писать редко и по делу
Курсы
Мопса, попинька и другие звери
«Жи-ши» и другие: зачем языку правила
От нуля до интернета
Анатомия готического собора (18+)
Неловкая пауза
15 песен на идише, которые помогают проникнуться еврейской культурой
Как появляется и куда уходит мода
Рождественские рецепты
Ассирия. Жизнь и смерть древней империи
Бандитский Петербург Серебряного века
Комикод
Кино на выходные
Мир древнего египтянина
Личный XX век.
Эвелина Мерова
15 песен, которые помогают проникнуться шведской культурой
Париж эпохи мушкетеров
Омнибус и танкобон
Правила Пушкина
Африканская магия для начинающих
Проверка связей
Секс в ХХ веке: Фрейд, Лакан и другие (18+)
История Англии: Война Алой и Белой розы
Личный XX век.
Ирина Врубель-Голубкина
Рагнарёк, зомби, магия: во что верили древние скандинавы
Краткая история вещей
Исламская революция в Иране: как она изменила всё
Средневековый Китай и его жители
Личный XX век.
Николай Эстис
Архитектура и травма
Радио «Сарафан»
Загадки «Повести временных лет»
Джаз в СССР
Дело о Велимире Хлебникове
Пророк Заратустра и его религия: что надо знать
Слова культур
Новая литература в новой стране: о чем писали в раннем СССР
Краткая история феминизма
Песни русской эмиграции
Магия любви
Немцы против Гитлера
Марсель Пруст в поисках потерянного времени
Рождественские фильмы
Как жили первобытные люди
Дадаизм — это всё или ничего?
Неслабо!
Третьяковка после Третьякова
Как училась Россия
«Народная воля»: первые русские террористы
История сексуальности (18+)
Скандинавия эпохи викингов
Точки опоры
Николай Гумилев в пути
Портрет художника эпохи СССР
Мир Толкина. Часть 1
Языки архитектуры XX века
Что мы знаем об этрусках
Тьфу-тьфу-тьфу! (18+)
Английская литература XX века. Сезон 2
Джаз для начинающих
Ощупывая
северо-западного
слона (18+)
Ученый совет
Трудовые будни героев Пушкина, Лермонтова, Гоголя и Грибоедова
Взлет и падение Новгородской республики
История русской эмиграции
Как придумать город
Вашими молитвами
Остап Бендер: история главного советского плута
Мир Даниила Хармса
Найман читает «Рассказы о Анне Ахматовой»
Главные идеи Карла Маркса
Олег Григорьев читает свои стихи
История торговли в России
Зачем я это увидел?
Жак Лакан и его психоанализ
Мир средневекового человека
Репортажи с фронтов Первой мировой
Главные философские вопросы. Сезон 8: Где добро, а где зло?
Сказки о любви
Веничка Ерофеев между Москвой и Петушками (18+)
Япония при тоталитаризме
Рождественские песни
Как жили обыкновенные люди и императоры в Древнем Риме
Хотелось бы верить
Немецкая музыка от хора до хардкора
Главные философские вопросы. Сезон 7: Почему нам так много нужно?
Довлатов и Ленинград
Главные философские вопросы. Сезон 6: Зачем нам природа?
История московской архитектуры. От Василия Темного до наших дней
Личный XX век
Берлинская стена. От строительства до падения
Страшные истории
Нелли Морозова. «Мое пристрастие к Диккенсу». Аудиокнига
Польское кино: визитные карточки
Зигмунд Фрейд и искусство толкования
Деловые люди XIX века
«Эй, касатка, выйди в садик»: песни Виктора Коваля и Андрея Липского
Английская литература XX века. Сезон 1
Культурные коды экономики: почему страны живут по-разному
Главные философские вопросы. Сезон 5: Что такое страсть?
Золотая клетка. Переделкино в 1930–50-е годы
Как исполнять музыку на исторических инструментах
Как Оптина пустынь стала главным русским монастырем
Как гадают ханты, староверы, японцы и дети
Последние Романовы: от Александра I до Николая II
Отвечают сирийские мистики
Как читать любимые книги по-новому
Как жили обыкновенные люди в Древней Греции
Путешествие еды по литературе
За что мы любим кельтов?
Стругацкие: от НИИЧАВО к Зоне
Легенды и мифы советской космонавтики
Гитлер и немцы: как так вышло
Как Марк Шагал стал всемирным художником
«Безутешное счастье»: рассказы о стихотворениях Григория Дашевского
История русской еды
Лесков и его чудные герои
Песни о любви
Культура Японии в пяти предметах
5 историй о волшебных помощниках
Главные философские вопросы. Сезон 4: Что есть истина?
Что придумал Бетховен
Первопроходцы: кто открывал Сибирь и Дальний Восток
Сирийские мистики об аде, игрушках, эросе и прокрастинации
Что такое романтизм и как он изменил мир
Финляндия: визитные карточки
Как атом изменил нашу жизнь
Данте и «Божественная комедия»
Шведская литература: кого надо знать
Я бы выпил (18+)
Кто такой Троцкий?
Теории заговора: от Античности до наших дней
Зачем люди ведут дневники, а историки их читают
Помпеи до и после извержения Везувия
Народные песни русского города
Метро в истории, культуре и жизни людей
Идиш: язык и литература
Кафка и кафкианство
Кто такой Ленин?
Что мы знаем об Антихристе
Джеймс Джойс и роман «Улисс»
Стихи о любви
Главные философские вопросы. Сезон 3: Существует ли свобода?
«Молодой папа»: история, искусство и Церковь в сериале (18+)
Безымянный подкаст Филиппа Дзядко
Антропология Севера: кто и как живет там, где холодно
Как читать китайскую поэзию
Экономика пиратства
Как русские авангардисты строили музей
Милосердие на войне
Как революция изменила русскую литературу
Главные философские вопросы. Сезон 2: Кто такой Бог?
Гутенберг позвонит
Композитор Владимир Мартынов о музыке — слышимой и неслышимой
Лунные новости
Открывая Россию: Ямал
Криминология: как изучают преступность и преступников
Открывая Россию: Байкало-Амурская магистраль
Документальное кино между вымыслом и реальностью
Из чего состоит мир «Игры престолов» (18+)
Мир Владимира Набокова
Краткая история татар
Как мы чувствуем архитектуру
Письма о любви
Американская литература XX века. Сезон 2
Американская литература XX века. Сезон 1
Холокост. Истории спасения
История евреев
Главные философские вопросы. Сезон 1: Что такое любовь?
У Христа за пазухой: сироты в культуре
Антропология чувств
Первый русский авангардист
Как увидеть искусство глазами его современников
История исламской культуры
Как работает литература
Несогласный Теодор
История Византии в пяти кризисах
Открывая Россию: Иваново
Комплекс неполноценности
История Великобритании в «Аббатстве Даунтон» (18+)
Самозванцы и Cмута
Поэзия как политика. XIX век
Иностранцы о России
Особенности национальных эмоций
Русская литература XX века. Сезон 6
10 секретов «Евгения Онегина»
Зачем нужны паспорт, ФИО, подпись и фото на документы
История русской культуры. От войны до распада СССР
История русской культуры. Между революцией и войной
История завоевания Кавказа
Открывая Россию: Сахалин
История русской культуры. Серебряный век
Сталин. Вождь и страна
История русской культуры. От Николая I до Николая II
История русской культуры. Петербургский период
История русской культуры. Московская Русь
История русской культуры. Древняя Русь
Ученые не против поп-культуры
В чем смысл животных
Приключения Моне, Матисса и Пикассо в России 
Мир Эйзенштейна
Блокада Ленинграда
Что такое современный танец
Как железные дороги изменили русскую жизнь
Франция эпохи Сартра, Годара и Брижит Бардо
Лев Толстой против всех
Россия и Америка: история отношений
Как придумать свою историю
Россия глазами иностранцев
История православной культуры
Революция 1917 года
Русская литература XX века. Сезон 5
Мир Булгакова
Как читать русскую литературу
Что такое
Древняя Греция
Блеск и нищета Российской империи
Мир Анны Ахматовой
Жанна д’Арк: история мифа
Любовь при Екатерине Великой
Русская литература XX века. Сезон 4
Социология как наука о здравом смысле
Кто такие декабристы
Русское военное искусство
Византия для начинающих
Закон и порядок
в России XVIII века
Как слушать
классическую музыку
Русская литература XX века. Сезон 3
Повседневная жизнь Парижа
Русская литература XX века. Сезон 2
Как понять Японию
Рождение, любовь и смерть русских князей
Что скрывают архивы
Русский авангард
Петербург
накануне революции
«Доктор Живаго»
Бориса Пастернака
Антропология
коммуналки
Русская литература XX века. Сезон 1
Архитектура как средство коммуникации
История дендизма
Генеалогия русского патриотизма
Несоветская философия в СССР
Преступление и наказание в Средние века
Как понимать живопись XIX века
Мифы Южной Америки
Неизвестный Лермонтов
Греческий проект
Екатерины Великой
Правда и вымыслы о цыганах
Исторические подделки и подлинники
Театр английского Возрождения
Мопса, попинька и другие звери
«Жи-ши» и другие: зачем языку правила
От нуля до интернета
Анатомия готического собора (18+)
Неловкая пауза
15 песен на идише, которые помогают проникнуться еврейской культурой
Как появляется и куда уходит мода
Рождественские рецепты
Ассирия. Жизнь и смерть древней империи
Бандитский Петербург Серебряного века
Комикод
Кино на выходные
Мир древнего египтянина
Личный XX век.
Эвелина Мерова
15 песен, которые помогают проникнуться шведской культурой
Париж эпохи мушкетеров
Омнибус и танкобон
Правила Пушкина
Африканская магия для начинающих
Проверка связей
Секс в ХХ веке: Фрейд, Лакан и другие (18+)
История Англии: Война Алой и Белой розы
Личный XX век.
Ирина Врубель-Голубкина
Рагнарёк, зомби, магия: во что верили древние скандинавы
Краткая история вещей
Исламская революция в Иране: как она изменила всё
Средневековый Китай и его жители
Личный XX век.
Николай Эстис
Архитектура и травма
Радио «Сарафан»
Загадки «Повести временных лет»
Джаз в СССР
Дело о Велимире Хлебникове
Пророк Заратустра и его религия: что надо знать
Слова культур
Новая литература в новой стране: о чем писали в раннем СССР
Краткая история феминизма
Песни русской эмиграции
Магия любви
Немцы против Гитлера
Марсель Пруст в поисках потерянного времени
Рождественские фильмы
Как жили первобытные люди
Дадаизм — это всё или ничего?
Неслабо!
Третьяковка после Третьякова
Как училась Россия
«Народная воля»: первые русские террористы
История сексуальности (18+)
Скандинавия эпохи викингов
Точки опоры
Николай Гумилев в пути
Портрет художника эпохи СССР
Мир Толкина. Часть 1
Языки архитектуры XX века
Что мы знаем об этрусках
Тьфу-тьфу-тьфу! (18+)
Английская литература XX века. Сезон 2
Джаз для начинающих
Ощупывая
северо-западного
слона (18+)
Ученый совет
Трудовые будни героев Пушкина, Лермонтова, Гоголя и Грибоедова
Взлет и падение Новгородской республики
История русской эмиграции
Как придумать город
Вашими молитвами
Остап Бендер: история главного советского плута
Мир Даниила Хармса
Найман читает «Рассказы о Анне Ахматовой»
Главные идеи Карла Маркса
Олег Григорьев читает свои стихи
История торговли в России
Зачем я это увидел?
Жак Лакан и его психоанализ
Мир средневекового человека
Репортажи с фронтов Первой мировой
Главные философские вопросы. Сезон 8: Где добро, а где зло?
Сказки о любви
Веничка Ерофеев между Москвой и Петушками (18+)
Япония при тоталитаризме
Рождественские песни
Как жили обыкновенные люди и императоры в Древнем Риме
Хотелось бы верить
Немецкая музыка от хора до хардкора
Главные философские вопросы. Сезон 7: Почему нам так много нужно?
Довлатов и Ленинград
Главные философские вопросы. Сезон 6: Зачем нам природа?
История московской архитектуры. От Василия Темного до наших дней
Личный XX век
Берлинская стена. От строительства до падения
Страшные истории
Нелли Морозова. «Мое пристрастие к Диккенсу». Аудиокнига
Польское кино: визитные карточки
Зигмунд Фрейд и искусство толкования
Деловые люди XIX века
«Эй, касатка, выйди в садик»: песни Виктора Коваля и Андрея Липского
Английская литература XX века. Сезон 1
Культурные коды экономики: почему страны живут по-разному
Главные философские вопросы. Сезон 5: Что такое страсть?
Золотая клетка. Переделкино в 1930–50-е годы
Как исполнять музыку на исторических инструментах
Как Оптина пустынь стала главным русским монастырем
Как гадают ханты, староверы, японцы и дети
Последние Романовы: от Александра I до Николая II
Отвечают сирийские мистики
Как читать любимые книги по-новому
Как жили обыкновенные люди в Древней Греции
Путешествие еды по литературе
За что мы любим кельтов?
Стругацкие: от НИИЧАВО к Зоне
Легенды и мифы советской космонавтики
Гитлер и немцы: как так вышло
Как Марк Шагал стал всемирным художником
«Безутешное счастье»: рассказы о стихотворениях Григория Дашевского
История русской еды
Лесков и его чудные герои
Песни о любви
Культура Японии в пяти предметах
5 историй о волшебных помощниках
Главные философские вопросы. Сезон 4: Что есть истина?
Что придумал Бетховен
Первопроходцы: кто открывал Сибирь и Дальний Восток
Сирийские мистики об аде, игрушках, эросе и прокрастинации
Что такое романтизм и как он изменил мир
Финляндия: визитные карточки
Как атом изменил нашу жизнь
Данте и «Божественная комедия»
Шведская литература: кого надо знать
Я бы выпил (18+)
Кто такой Троцкий?
Теории заговора: от Античности до наших дней
Зачем люди ведут дневники, а историки их читают
Помпеи до и после извержения Везувия
Народные песни русского города
Метро в истории, культуре и жизни людей
Идиш: язык и литература
Кафка и кафкианство
Кто такой Ленин?
Что мы знаем об Антихристе
Джеймс Джойс и роман «Улисс»
Стихи о любви
Главные философские вопросы. Сезон 3: Существует ли свобода?
«Молодой папа»: история, искусство и Церковь в сериале (18+)
Безымянный подкаст Филиппа Дзядко
Антропология Севера: кто и как живет там, где холодно
Как читать китайскую поэзию
Экономика пиратства
Как русские авангардисты строили музей
Милосердие на войне
Как революция изменила русскую литературу
Главные философские вопросы. Сезон 2: Кто такой Бог?
Гутенберг позвонит
Композитор Владимир Мартынов о музыке — слышимой и неслышимой
Лунные новости
Открывая Россию: Ямал
Криминология: как изучают преступность и преступников
Открывая Россию: Байкало-Амурская магистраль
Документальное кино между вымыслом и реальностью
Из чего состоит мир «Игры престолов» (18+)
Мир Владимира Набокова
Краткая история татар
Как мы чувствуем архитектуру
Письма о любви
Американская литература XX века. Сезон 2
Американская литература XX века. Сезон 1
Холокост. Истории спасения
История евреев
Главные философские вопросы. Сезон 1: Что такое любовь?
У Христа за пазухой: сироты в культуре
Антропология чувств
Первый русский авангардист
Как увидеть искусство глазами его современников
История исламской культуры
Как работает литература
Несогласный Теодор
История Византии в пяти кризисах
Открывая Россию: Иваново
Комплекс неполноценности
История Великобритании в «Аббатстве Даунтон» (18+)
Самозванцы и Cмута
Поэзия как политика. XIX век
Иностранцы о России
Особенности национальных эмоций
Русская литература XX века. Сезон 6
10 секретов «Евгения Онегина»
Зачем нужны паспорт, ФИО, подпись и фото на документы
История русской культуры. От войны до распада СССР
История русской культуры. Между революцией и войной
История завоевания Кавказа
Открывая Россию: Сахалин
История русской культуры. Серебряный век
Сталин. Вождь и страна
История русской культуры. От Николая I до Николая II
История русской культуры. Петербургский период
История русской культуры. Московская Русь
История русской культуры. Древняя Русь
Ученые не против поп-культуры
В чем смысл животных
Приключения Моне, Матисса и Пикассо в России 
Мир Эйзенштейна
Блокада Ленинграда
Что такое современный танец
Как железные дороги изменили русскую жизнь
Франция эпохи Сартра, Годара и Брижит Бардо
Лев Толстой против всех
Россия и Америка: история отношений
Как придумать свою историю
Россия глазами иностранцев
История православной культуры
Революция 1917 года
Русская литература XX века. Сезон 5
Мир Булгакова
Как читать русскую литературу
Что такое
Древняя Греция
Блеск и нищета Российской империи
Мир Анны Ахматовой
Жанна д’Арк: история мифа
Любовь при Екатерине Великой
Русская литература XX века. Сезон 4
Социология как наука о здравом смысле
Кто такие декабристы
Русское военное искусство
Византия для начинающих
Закон и порядок
в России XVIII века
Как слушать
классическую музыку
Русская литература XX века. Сезон 3
Повседневная жизнь Парижа
Русская литература XX века. Сезон 2
Как понять Японию
Рождение, любовь и смерть русских князей
Что скрывают архивы
Русский авангард
Петербург
накануне революции
«Доктор Живаго»
Бориса Пастернака
Антропология
коммуналки
Русская литература XX века. Сезон 1
Архитектура как средство коммуникации
История дендизма
Генеалогия русского патриотизма
Несоветская философия в СССР
Преступление и наказание в Средние века
Как понимать живопись XIX века
Мифы Южной Америки
Неизвестный Лермонтов
Греческий проект
Екатерины Великой
Правда и вымыслы о цыганах
Исторические подделки и подлинники
Театр английского Возрождения
Все курсы
Спецпроекты
Наука и смелость. Третий сезон
Детский подкаст о том, что пришлось пережить ученым, прежде чем их признали великими
Кандидат игрушечных наук
Детский подкаст о том, как новые материалы и необычные химические реакции помогают создавать игрушки и всё, что с ними связано
Автор среди нас
Антология современной поэзии в авторских прочтениях. Цикл фильмов Arzamas, в которых современные поэты читают свои сочинения и рассказывают о них, о себе и о времени
Господин Малибасик
Динозавры, собаки, пятое измерение и пластик: детский подкаст, в котором папа и сын разговаривают друг с другом и учеными о том, как устроен мир
Где сидит фазан?
Детский подкаст о цветах: от изготовления красок до секретов известных картин
Путеводитель по благотвори­тельной России XIX века
27 рассказов о ночлежках, богадельнях, домах призрения и других благотворительных заведениях Российской империи
Колыбельные народов России
Пчелка золотая да натертое яблоко. Пятнадцать традиционных напевов в современном исполнении, а также их истории и комментарии фольклористов
История Юрия Лотмана
Arzamas рассказывает о жизни одного из главных ученых-гуманитариев XX века, публикует его ранее не выходившую статью, а также знаменитый цикл «Беседы о русской культуре»
Волшебные ключи
Какие слова открывают каменную дверь, что сказать на пороге чужого дома на Новый год и о чем стоит помнить, когда пытаешься проникнуть в сокровищницу разбойников? Тест и шесть рассказов ученых о магических паролях
«1984». Аудиоспектакль
Старший Брат смотрит на тебя! Аудиоверсия самой знаменитой антиутопии XX века — романа Джорджа Оруэлла «1984»
История Павла Грушко, поэта и переводчика, рассказанная им самим
Павел Грушко — о голоде и Сталине, оттепели и Кубе, а также о Федерико Гарсиа Лорке, Пабло Неруде и других испаноязычных поэтах
История игр за 17 минут
Видеоликбез: от шахмат и го до покемонов и видеоигр
Истории и легенды городов России
Детский аудиокурс антрополога Александра Стрепетова
Путеводитель по венгерскому кино
От эпохи немых фильмов до наших дней
Дух английской литературы
Оцифрованный архив лекций Натальи Трауберг об английской словесности с комментариями филолога Николая Эппле
Аудиогид МЦД: 28 коротких историй от Одинцова до Лобни
Первые советские автогонки, потерянная могила Малевича, чудесное возвращение лобненских чаек и другие неожиданные истории, связанные со станциями Московских центральных диаметров
Советская кибернетика в историях и картинках
Как новая наука стала важной частью советской культуры
Игра: нарядите елку
Развесьте игрушки на двух елках разного времени и узнайте их историю
Что такое экономика? Объясняем на бургерах
Детский курс Григория Баженова
Всем гусьгусь!
Мы запустили детское
приложение с лекциями,
подкастами и сказками
Открывая Россию: Нижний Новгород
Курс лекций по истории Нижнего Новгорода и подробный путеводитель по самым интересным местам города и области
Как устроен балет
О создании балета рассказывают хореограф, сценограф, художники, солистка и другие авторы «Шахерезады» на музыку Римского-Корсакова в Пермском театре оперы и балета
Железные дороги в Великую Отечественную войну
Аудиоматериалы на основе дневников, интервью и писем очевидцев c комментариями историка
Война
и жизнь
Невоенное на Великой Отечественной войне: повесть «Турдейская Манон Леско» о любви в санитарном поезде, прочитанная Наумом Клейманом, фотохроника солдатской жизни между боями и 9 песен военных лет
Фландрия: искусство, художники и музеи
Представительство Фландрии на Arzamas: видеоэкскурсии по лучшим музеям Бельгии, разборы картин фламандских гениев и первое знакомство с именами и местами, которые заслуживают, чтобы их знали все
Еврейский музей и центр толерантности
Представительство одного из лучших российских музеев — история и культура еврейского народа в видеороликах, артефактах и рассказах
Музыка в затерянных храмах
Путешествие Arzamas в Тверскую область
Подкаст «Перемотка»
Истории, основанные на старых записях из семейных архивов: аудиодневниках, звуковых посланиях или разговорах с близкими, которые сохранились только на пленке
Arzamas на диване
Новогодний марафон: любимые ролики сотрудников Arzamas
Как устроен оркестр
Рассказываем с помощью оркестра musicAeterna и Шестой симфонии Малера
Британская музыка от хора до хардкора
Все главные жанры, понятия и имена британской музыки в разговорах, объяснениях и плейлистах
Марсель Бротарс: как понять концептуалиста по его надгробию
Что значат мидии, скорлупа и пальмы в творчестве бельгийского художника и поэта
Новая Третьяковка
Русское искусство XX века в фильмах, галереях и подкастах
Видеоистория русской культуры за 25 минут
Семь эпох в семи коротких роликах
Русская литература XX века
Шесть курсов Arzamas о главных русских писателях и поэтах XX века, а также материалы о литературе на любой вкус: хрестоматии, словари, самоучители, тесты и игры
Детская комната Arzamas
Как провести время с детьми, чтобы всем было полезно и интересно: книги, музыка, мультфильмы и игры, отобранные экспертами
Аудиоархив Анри Волохонского
Коллекция записей стихов, прозы и воспоминаний одного из самых легендарных поэтов ленинградского андеграунда 1960-х — начала 1970-х годов
История русской культуры
Суперкурс Онлайн-университета Arzamas об отечественной культуре от варягов до рок-концертов
Русский язык от «гой еси» до «лол кек»
Старославянский и сленг, оканье и мат, «ѣ» и «ё», Мефодий и Розенталь — всё, что нужно знать о русском языке и его истории, в видео и подкастах
История России. XVIII век
Игры и другие материалы для школьников с методическими комментариями для учителей
Университет Arzamas. Запад и Восток: история культур
Весь мир в 20 лекциях: от китайской поэзии до Французской революции
Что такое античность
Всё, что нужно знать о Древней Греции и Риме, в двух коротких видео и семи лекциях
Как понять Россию
История России в шпаргалках, играх и странных предметах
Каникулы на Arzamas
Новогодняя игра, любимые лекции редакции и лучшие материалы 2016 года — проводим каникулы вместе
Русское искусство XX века
От Дягилева до Павленского — всё, что должен знать каждый, разложено по полочкам в лекциях и видео
Европейский университет в Санкт-Петербурге
Один из лучших вузов страны открывает представительство на Arzamas — для всех желающих
Пушкинский
музей
Игра со старыми мастерами,
разбор импрессионистов
и состязание древностей
Стикеры Arzamas
Картинки для чатов, проверенные веками
200 лет «Арзамасу»
Как дружеское общество литераторов навсегда изменило русскую культуру и историю
XX век в курсах Arzamas
1901–1991: события, факты, цитаты
Август
Лучшие игры, шпаргалки, интервью и другие материалы из архивов Arzamas — и то, чего еще никто не видел
Идеальный телевизор
Лекции, монологи и воспоминания замечательных людей
Русская классика. Начало
Четыре легендарных московских учителя литературы рассказывают о своих любимых произведениях из школьной программы
Лекции
9 минут
1/6

Как выбрать имя для князя

Откуда у Рюриковичей скандинавские имена, как разобраться в череде Святославов, Владимиров и Мстиславов и почему имя определяет судьбу человека

Читает Федор Успенский

Откуда у Рюриковичей скандинавские имена, как разобраться в череде Святославов, Владимиров и Мстиславов и почему имя определяет судьбу человека

12 минут
2/6

Сокровенные имена русских князей

Почему у князей было два имени, языческое и христианское, и куда одно из них потом делось

Читает Федор Успенский

Почему у князей было два имени, языческое и христианское, и куда одно из них потом делось

15 минут
3/6

Как женились и разводились Рюриковичи

Почему русский князь не мог быть холостым, как брак стал геополитическим орудием и откуда отец Мономаха знал пять языков

Читает Федор Успенский

Почему русский князь не мог быть холостым, как брак стал геополитическим орудием и откуда отец Мономаха знал пять языков

13 минут
4/6

Русские женихи и половецкие невесты

Кто такие половцы, какую роль они сыграли в истории России и почему Рюриковичи так любили брать в жены половчанок

Читает Федор Успенский

Кто такие половцы, какую роль они сыграли в истории России и почему Рюриковичи так любили брать в жены половчанок

12 минут
5/6

Посмертные приключения князей

Зачем Ярослав Мудрый выкопал своих мертвых дядьев и почему митрополит Киевский попросил выкинуть свое тело на съедение псам

Читает Федор Успенский

Зачем Ярослав Мудрый выкопал своих мертвых дядьев и почему митрополит Киевский попросил выкинуть свое тело на съедение псам

9 минут
6/6

Хороший день, чтобы умереть

Почему смерть князя — жест, обращенный в будущее, и как Святослав Всеволодович рассчитывал умереть вовремя, но не сумел

Читает Федор Успенский

Почему смерть князя — жест, обращенный в будущее, и как Святослав Всеволодович рассчитывал умереть вовремя, но не сумел

Материалы
Скандинавия и Русь: откуда есть пошла Русская земля
Что общего у древних государств
Что осталось от домонгольской Руси
Обзор немногочисленных источников по истории Древней Руси
Невеста на экспорт: как Русь была частью Европы
Карта международного обмена невестами в XI веке
Федор Успенский: «Таксисту довольно легко объяснить, чем я занимаюсь»
Когда матчество заменяет отчество
В каких случаях людей называли по матери, а не по отцу
Всё, что нужно знать о Рюриковичах
Необходимый минимум о первой династии на Руси
От Владимира Святого до детей Мономаха: как менялась Русь
Интерактивная карта
Король, олух, мишка: откуда взялись эти слова
Самые интересные примеры того, как личные имена превращались в нарицательные
Международный сексуальный скандал
Приключения дочери киевского князя в Европе XI века
Как была устроена жизнь типичного князя
Постриги, свадьба, смерть отца и другие вехи в биографии древнего князя
Тайна убийства
Бориса и Глеба
Древнерусский детектив
Между двух очагов
Как жилось женщине в Древней Руси
Кто такие половцы?
То, что нужно знать о загадочном народе
Как хоронить руса
Воспоминания арабского путешественника Ибн Фадлана
Весь курс за 5 минут
Всё о домонгольской Руси в самом кратком изложении
Каким был XI век
Что происходило в Европе, Азии и Киевской Руси в 1054 году
Как назвать будущего князя
Инструкция, как назвать ребенка по всем древнерусским правилам