Текст и иллюстрации Главное здание МГУ

Как сталинская высотка объединила в себе американский небоскреб и русскую средневековую башню

Автор Айрат Багаутдинов

Один из самых ярких образцов сталинской архитектуры — главное здание Московского государственного университета на Воробьевых горах, которое было построено в 1948–1953 годах под руководством Льва Руднева коллек­тивом архитекторов. Кроме Руднева в него входили Сергей Чернышев, Павел Абросимов и Александр Хряков. На всякий случай напомню, что здание — одна из сталинских высоток высотой 235 метров пирамидальной композиции с распластанными крыльями, расположившаяся в центре излучины Москвы-реки на Воробьевых горах.

Прежде чем более подробно поговорить об архитектуре здания, обсудим стиль и эпоху. Что вообще такое сталинская архитектура? После курса на коллекти­визацию и индустриализацию, после отчетов об успешном ходе первой пяти­летки, после централизации партийной власти в руках Сталина, что касалось и архитектурно-строительной сферы, сформировалось понимание, что стране нужна архитектура, способная выражать идеи процветания государства и величия вождя. 

В прошлой лекции мы говорили о том, что во второй половине 1920-х архитектурный авангард стал едва ли не главенствующим направлением. Нельзя сказать, что все строили авангардистские сооружения: появлялись и здания, выполненные в духе неоклассицизма, эклектики и ар-деко, но голос авангарда звучал громче всего. 

В начале же 1930-х, авангард подвергся жесткой критике. Например, в 1934 году член оргкомитета Союза советских архитекторов Александров заявил в своем итоговом докладе на Всесоюзном совещании архитекторов:

«Сознание того, что рабочий класс не для того в великих муках свергал капитализм, чтобы замкнуться в бездушной „коробочной“ архитектуре и построить безрадостную, скучную жизнь, стало проникать в самые широкие круги архитекторов. <…> Конструктивизм в архитектуре, сыграв свою известную положительную роль, обнажил всю оши­бочность важнейших принципиальных моментов своей системы творчества».

С начала 1930-х на передний план выдвинулась архитектура, которая следовала классической традиции, но перерабатывала ее в духе современности, придавая ей больше геометрии, линейности и плоскостности. Яркие примеры, спроекти­рованные еще в 1920-е годы, — Мавзолей Ленина работы Алексея Щусева или Библиотека имени Ленина работы Владимира Щуко и Владимира Гельфрейха. Такую архитектуру исследователи называют по-разному: ар-деко, посткон­структивизм, монументальный ордер. Мы будем использовать понятие ар-деко.

Усилились и позиции неоклассики. В 1934 году Иван Жолтовский построил жилой дом на Моховой в духе дореволюционного неоклассицизма. Дом получил большую известность и одобрение архитектурного сообщества. На Всесоюзном совещании архитекторов в том же году с легкой руки Виктора Веснина, одного из лидеров авангарда, дом получил прозвище «гвоздь в гроб конструктивизма». Но особенное положение неоклассика приобрела после Великой Отечественной войны, когда архитектура была призвана выражать идеи триумфа. Хороший пример — реконструкция Всесоюзной сельско­хозяй­ственной выставки, сегодня мы знаем ее под названием ВДНХ. После рекон­струкции многие павильоны, например Центральный и павильон РСФСР, приобрели черты классицизма, а генеральный план выставки стал походить на планы дворцово-парковых ансамблей. 

Продолжала существовать и эклектика, или архитектура выбора, — подход, при котором архитекторы оформляли здание элементами исторических стилей. Так выглядит реконструированная в конце 1930-х годов Тверская улица  Тогда улица Горького.. Боль­шинство зданий на ней украшены элементами классики, а некоторые вдруг — элементами готики, небольшими башенками. 

Во время Великой Отечественной войны и после нее была популярна архи­тектура романтизма, отсылающая к образам русской старины или сказки. Например, это фонтан «Каменный цветок» на ВДНХ или гостиница «Ленин­градская» и станция метро «Комсомольская»  Имеется в виду кольцевая станция., напоминающие о нарышкин­ском барокко, стиле XVII века.

В общем, сталинская архитектура была плавильным котлом. Почему же мы выбрали именно главное здание МГУ? Во-первых, после Дворца Советов, который так и не был построен из-за Великой Отечественной войны, сталин­ские высотки стали, пожалуй, самым крупным и широко разрекламированным архитектурным проектом сталинского времени. А во-вторых, в главном здании МГУ в некоторой степени продолжились традиции довоенного зодчества, но в то же время оно наилучшим образом воплотило в себе принципы уже послевоенной архитектуры.

Для начала обратимся к истории здания. 13 января 1947 года выходит поста­новление Совета министров о строительстве восьми высоток. Интересно, кстати, что первый пункт постановления говорит: «принять предложение товарища Сталина о строительстве» восьми высоток. Наверное, именно поэтому высотки и называют сталинскими: судя по всему, это была его личная идея — или это представили так в правительственных кругах и в СМИ. Однако сначала здание на Воробьевых горах выделили под гостиницу и жилье. 15 марта 1948 года выходит еще одно постановление Совета министров о том, что здание на Ленинских, как их тогда называли, горах будет отдано под Мос­ковский государственный университет. 

Первым архитектором здания был Борис Иофан — крупный мастер еще довоенного ар-деко. Как раз он был автором нереализованного Дворца Советов или, например, довольно известного Дома на набережной. Однако 3 июля все того же 1948-го Иофана снимают и заменяют на Льва Руднева, тоже архитек­тора 1920–30-х годов, но, видимо, более сговорчивого. Руднев переработал проект Иофана. У здания сохранилась пирамидальная, уступчатая композиция, но вместо очевидно строгих геометрических черт ар-деко оно приобрело черты неоклассические. Кроме того, по проекту Иофана здание должно было распола­гаться на самой кромке Воробьевых гор — там, где сейчас смо­тровая пло­щад­ка — и огромная парадная лестница соединяла бы его с набе­режной Москвы-реки. А Лев Руднев, следуя логике инженеров-строителей, которые не хотели работать со сложными грунтами на кромке холма, сдвинул здание вглубь Воробьевых гор. 

Высотка строилась достаточно долго — это был очень мощный, сложный строительный проект. СМИ в те времена писали о том, что вся страна строит это здание, потому что мрамор привозили с Урала, светильники — из Риги, металл — с Украины, и так далее. 1 сентября 1953-го, к началу очередного учебного года, здание было торжественно открыто. Думаю, не ошибусь, если скажу, что это было самое широко разрекламированное здание послевоенной или по крайней мере сталинской эпохи. Опубликовали огромное количество журнальных статей и книг, вышла и отдельная, освеща­ющая строительство этого здания книга «Дворец науки» — так иначе называли это здание. Сняли полнометражный документальный фильм. Так что это здание стало квин­тэссенцией послевоенной сталинской архитектуры. 

Теперь давайте разберемся с его обликом, чтобы понять, какие принципы находились в основе сталинской — не только военной, но и довоенной — архитектуры вообще. 

Начнем с разговора о композиции здания. Как мы уже говорили, композиция пирамидальная, ступенчатая. Откуда она берется? Первым делом, конечно, вспоминаются американские небоскребы времен ар-деко. Не думаю, что можно найти какие-то конкретные прототипы — скорее тот образ высотного пирамидального, уступчатого здания, который американцы придумали и ши­роко разрекламировали в 1920–30-е годы, владел умами в целом. Неслучайно и высотные здания 1930-х годов, на которые, наверное, в первую очередь равнялись сталинские высотки, тоже были пирамидальными — тот же Дворец Советов. Ведь в послевоенное время еще не было мысли отменять его строи­тельство — проект был заморожен. Но если мы посмотрим на публикации тех времен, скажем на обложку одного из номеров журнала «Техника — моло­дежи», который мне очень нравится, за 1952 год, то увидим, что там изобра­жена панорама Москвы как бы ближайшего будущего, потому что все сталин­ские высотки уже построены и в то же самое время там есть Дворец Советов: он, как своего рода главная сталинская высотка, стоит в центре, а остальные — ожерелье вокруг него. Так что эта уступчатая композиция, которая характерна для всех сталинских высоток и особенно хорошо заметна в главном здании МГУ, приходит сюда из этого самого сталинского ар-деко 1930-х годов. 

Еще интересно то, что в первоначальных проектах и Иофана, и Руднева пред­полагалось увенчать здание скульптурой. У Иофана это была символическая скульптура, изображающая студентов, которые поднимали над своими головами огромные раскрытые книги. Лев Руднев предложил более понятную скульптуру — огромного Ленина. Тут мы тоже видим перекличку с 1930-ми годами, потому что именно огромной скульптурой Ленина должно было увенчаться здание Дворца Советов. Таким образом, главное здание МГУ можно считать как бы компенсацией, уменьшенной копией Дворца Советов — по край­ней мере, в первоначальных его вариантах. 

Однако сами архитекторы сталинских высоток отвергали какие-либо срав­нения с американским ар-деко или даже с советской архитектурой 1930-х. Если почитать воспоминания Дмитрия Чечулина  Дмитрий Николаевич Чечулин (1901–1981) — глав­ный архитектор Москвы с 1945 по 1949 год, построивший, в частно­сти, Концертный зал имени Чайковского, павильон Московской области на ВДНХ и гостиницу «Пекин». Чечулин также проекти­ровал высотку на Котельнической набережной., то он пишет, что они ориенти­ровались на русскую высотную архитектуру: колокольни, крепостные башни. А мне довелось поработать с архивами Аркадия Мордвинова, автора гостиницы «Украина», и я действительно видел в одной из папок перерисованные обмеры церкви Вознесения Господня в Коломенском, колокольни Ивана Великого, Спасской башни Московского Кремля, и прослеживается, как он постепенно приходит к силуэту гостиницы «Украина». Так что надо признать: ориентация на рус­скую средневековую архитектуру имела место. И это очень показательно, потому что это черта уже послевоенной архитектуры. Мы говорили о том, что в это время многие архитекторы ориентировались на русскую старину, и неслу­чайно другая сталинская высотка, гостиница «Ленинградская», буквально использует декор нарышкинского барокко и в этом смысле напоминает нам, скажем, колокольню или башню Новодевичьего монастыря. 

Итак, мы увидели, что в композиции главного здания МГУ соединились черты сталинского ар-деко 1930-х годов и сталинского романтизма послевоенного времени. Теперь обратимся к фасадам. Фасады довольно лаконичны. Они украшены лишь упрощенными ордерными элементами: небольшими лопатками, фризом, который выделен красным цветом, довольно скромным карнизом. И это упрощение ордерных элементов опять же напоминает эсте­тику ар-деко. Вспоминается, скажем, здание Библиотеки имени Ленина, спроектированное еще в конце 1920-х годов, где стена тоже расчленена лопатками, но очень простыми, где тоже есть карниз, но очень простой. 

Однако при общем лаконизме фасадов главного здания МГУ тут и там возни­кают довольно яркие детали. Посмотрим, что они рассказывают. Главный вход в высотку МГУ был сделан со стороны Москвы-реки. Сегодня он закрыт, но рассматривать здание надо именно с этой стороны. Вход имеет отчетливые ампирные мотивы. Вы входите сквозь огромный колонный портик  Портик — навес, который опирается на колон­ны, образуя открытую с одной стороны галерею, примыкающую к зданию., над ним — аттик  Аттик — стенка, которая располагается над карнизом, венчающим здание., на аттике — барельеф, еще выше — картуш  Картуш — декоративный элемент в виде щита, не до конца развернутого свитка или венка, на котором располагают родовой герб, эмблему или девиз. со знаменами и гербом СССР. Все это отсылает к архитектуре русского классицизма, и это черта послевоенного сталинского неоклассицизма. Подобное видно во многих зданиях послевоенной эпохи, например в Центральном павильоне ВДНХ или входной группе парка Горького. 

Еще, как я думаю, немногие обращают внимание на то, что с двух сторон от па­радного входа в главное здание МГУ установлены ростральные колонны  Ростральная колонна — трофейный памят­ник, колонна, украшенная рострами, то есть фигурами с носовых частей кораблей. На колон­нах у здания МГУ их заменяют социалистические знамена. — примерно такие же, как на стрелке Васильевского острова в Петербурге. Это еще одна отсылка к архитектуре русского классицизма, ведь Биржа и стрелка Васильевского острова были построены именно в начале XIX века. 

Кроме того, как и многие здания эпохи классицизма, главное здание МГУ имеет развитую скульптурную программу. Например, с двух сторон от глав­ного входа около тех самых ростральных колонн нас встречают скульптуры юноши и девушки с книгами, символизирующие вечную молодость науки. Автор этих скульптур — Вера Мухина. Еще скульптуры есть на вершине аттика, а на вершине первого ступенчатого объема этого здания стоят восьмиметровые бетонные скульптуры, и так далее. Более мелкие элементы, скажем небольшие башенки на боковых крыльях, украшены уже не скульптурой, а керамическими вазонами, которые на поверку оказываются снопами пшеницы. Так что декор у здания достаточно проработанный и так или иначе отсылает нас к классиче­ской архитектуре.

В заключение надо сказать, что главное здание МГУ, как и все сталинские высотки, было закончено уже после смерти Сталина. Совсем скоро Хрущев будет громить сталинскую архитектуру за излишества. Тем не менее мне кажется, что она прошла проверку временем и сегодня по-прежнему форми­рует облик центра города и его юго-запада. Квартиры-сталинки стоят дорого и считаются престижными; высотки, метро, ВДНХ и Тверская улица стали ключевыми достопримечательностями города, а не искушенные искусство­ведческими познаниями москвичи и туристы любуются именно сталинской архитектурой, отмечая ее праздничный, нарядный, радующий глаз облик. Сталинская архитектура — будь то ар-деко, неоклассика, эклектика или романтизм — преподала нам интересные уроки. Во-первых, архитектура не обязана быть новаторской, не обязана всегда идти вперед. Можно сделать ставку на крепкий консерватизм и не проиграть. А во-вторых, большие инвестиции в архитектуру действительно окупаются сторицей.