КурсКак читать любимые книги по-новомуЛекцииМатериалы

Расшифровка Чарльз Диккенс. «Дэвид Копперфилд»

Чем жизнь Дэвида Копперфилда напоминает жизнь самого Диккенса

18+

Роман Чарльза Диккенса «Дэвид Копперфилд» на самом деле называется гораздо более сложным и длинным образом. На русском языке нам привычно название «Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим». Однако если дословно перевести оригинальное название романа, получится что-то вроде «История жизни, приключений, переживаний, наблюдений Дэвида Коппер­филда — младшего из бландерстонского Грачевника  Грачевником свой дом назвал отец Дэвида, мистер Копперфилд. Мать Дэвида пояснила это так: «Когда он купил дом, ему понравилось, что в саду есть грачи». Здесь и далее использован перевод Александры Кривцовой и Евгения Ланна., которую он ни за что и никогда не хотел публиковать»  В оригинале — «The Personal History, Adventures, Experience and Observation of David Copperfield the Younger of Blunderstone Rookery (Which He Never Meant to be Published on any Account)».. Таким образом, разница между тем, что человек сам хочет поведать миру, и тем, что он хочет как будто бы утаить, очень важна и находится в самом центре этого романа.

Обложка первого издания первой части романа Чарльза Диккенса «Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим». Лондон, 1849 год Bonhams

Диккенс сам очень любил это произведение, и в предисловии к первому изданию, когда роман вышел как целая книга в 1850 году — изначально, в 1849–1850 годах, он выходил по частям, что было обычной практикой в то время, — он написал: «Из всех моих книг я больше всего люблю эту». И впоследствии он не отрекся от этих слов. 

Чем детство Дэвида Копперфилда напоминает детство самого Диккенса

Почему же этот роман был так дорог писателю? Возможно, потому, что мы все очень любим читать про себя и писать — тоже про себя. 

«Дэвид Копперфилд» — роман во многом автобиографический. Однако его автобиографические черты современники представляли себе во многом иначе, нежели мы, потомки, позднейшие читатели. 

В действительности на реальных событиях из жизни самого писателя основаны те страницы романа, где описывается, как маленький Дэвид оказался рабочим на складе, где он мыл бутылки с вином и куда его отправил жестокий отчим. Впрочем, никакого отчима у писателя на самом деле не было, но об этом чуть позже. 

Иллюстрация Хэблота Найта Брауна к роману Чарльза Диккенса «Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим». Филадельфия, 1850 год University of Illinois Urbana-Champaign

В жизни Диккенса был такой момент, когда он работал на фабрике ваксы и оказался совсем не в той социальной среде, где он хотел бы себя видеть. То есть он всегда имел некоторые социальные амбиции, он мыслил себя человеком образованным, благородным, и для романа эта идея также очень важна. И то, что он оказался среди простых мальчишек, ему было очень обидно, он очень боялся, что таким навсегда и останется. 

Современникам невозможно было поверить, что писатель действительно трудился в таких условиях, и они считали как раз этот эпизод вымышленным, одним из моментов в творчестве Диккенса, когда он обращается к жизни городских низов, бедноты, чтобы средний класс больше об этом узнал и как-то пожалел этих несчастных людей, склонился к каким-то благотворительным деяниям. Этим Диккенс прославился после выхода романа «Оливер Твист», посвященного, в общем-то, жизни городских низов и криминальному миру. 

Почему современникам так сложно было представить себе это и в это поверить? Потому что молодой писатель Диккенс к моменту выхода романа «Дэвид Копперфилд» уже был очень хорошо известен. Он был знаменитостью европейского и, в общем, трансатлантического масштаба, о его биографии кое-что знали — в частности, что он достаточно скромного происхождения. Но представить себе, что он работал на фабрике и жил какое-то время в долго­вой тюрьме со своей семьей, было совершенно невозможно. И, вероятно, поэтому Диккенс одновременно обнаруживает эти страницы — трагические, очень сложные страницы своей биографии, — в то же время их немного скрывает и в целом использует эту автобиографию как возможность переосмыслить свою жизнь и переписать ее заново.

Дэвид Копперфилд со своей матерью. Рисунок Джесси Уилкокс Смит. 1923 годDavid Brass Rare Books

В романе Дэвид Копперфилд — сирота. Его отец умирает до рождения маль­чика, мать умирает, когда он еще ребенок. И впоследствии злоключения Дэви­да Копперфилда, то, что он оказывается в ужасной школе, где его преимуще­ственно бьют и всячески над ним издеваются, то, что он оказывается простым рабочим, — это козни жестокого отчима. 

 
От Оливера Твиста до Бэтмена: сироты в мировой литературе
Что общего у героев Диккенса, Чехова и Роулинг, кроме тяжелого детства

В действительности родители Диккенса были живы и здоровы не только когда он был маленьким мальчиком, но и на момент выхода романа «Дэвид Коппер­филд». Правда, отношения с ними были достаточно сложными. Если в романе мать Дэвида — это совершенно ангельское существо, молодая, прекрасная, невероятно кроткая женщина, то мать самого писателя была, видимо, более сложным человеком, и отношения их складывались непросто. В частности, идея работы на фабрике ваксы не то чтобы исходила от матери, но мать нисколько ей не противилась — наоборот, оставила его там работать, когда острой финансовой необходимости в этом у семьи уже не было. И Диккенс был страшно на нее за это обижен — возможно, поэтому в романе он представляет себе своих родителей совершенно другими, и они очень рано исчезают со сцены.

Что общего у мистера Микобера с Шалтаем-Болтаем

Реальные родители Диккенса выведены в романе под именем мистера и миссис Микобер. Это достаточно эксцентричные персонажи, с которыми Дэвид Копперфилд знакомится в Лондоне, когда, собственно, его отчим отправляет его туда трудиться на винный склад. Мистер и миссис Микобер — это его квартирохозяева, то есть он у них поселяется. Однако, поскольку в этот момент Дэвид еще очень маленький мальчик, они фактически принимают его в свою семью. Это очень интересное семейство. Миссис Микобер имеет благородное происхождение, она все время вспоминает, как жила со своими мамой и папой, какая у них была прекрасная, элегантная жизнь и какие прекрасные гости у них собирались — и так далее и тому подобное. Ее семья, конечно, недо­вольна, что она вышла замуж за Уилкинса Микобера, поскольку это человек, который не умеет зарабатывать на жизнь, и на протяжении всего романа он берет в долг все больше и больше денег и не может их отдать. И какое-то время он вместе со своей семьей проводит в долговой тюрьме.

Мистер Микобер. Рисунок Джозефа Клейтона Кларка. Около 1890 года Old Book Art Gallery

В 1820-е годы жить в долг было обычной практикой, но зачастую, когда люди не могли расплатиться со своими кредиторами, те могли добиться помещения должников в тюрьму. И нередко они жили там достаточно долго вместе со своей семьей и маленькими детьми, потому что тем просто некуда было пойти. И семья Микобер оказывается в романе в такой же ситуации, как и реальная семья писателя. 

Таким образом, мистер Микобер все время попадает в какие-то неприятности, порой очень серьезные, но при этом он достаточно добродушный, веселый человек. Его характеризует очень выспренная речь — это одна из его очень ярких и выразительных характеристик в романе. Он невероятно витиевато выражается, потом сам путается или забывает, что он хотел сказать, говорит: «Короче…» — и резюмирует все то же самое более простыми словами. Этот контраст между очень напыщенной искусственной речью и каким-то совер­шенно простым языком является важным комическим приемом характери­зации этого героя. 

Шалтай-Болтай. Иллюстрация Джона Тенниела к книге Льюиса Кэрролла «Алиса в Зазеркалье». 1870 год New York Public Library

Кажется, что его образ также вдохновлялся таким известным английским фольклорным персонажем, как Шалтай-Болтай. Мало того что у мистера Микобера совершенно лысая, как яйцо, голова — изначально это был стишок-загадка, отгадкой к которой было яйцо, — кроме того, мистер Микобер все время находится в очень шатком, неустойчивом положении: с одной стороны, он весь в долгах, а с другой стороны, он очень любит покушать и выпить. Его семья все время поедает какое-то мясо, что, конечно, является роскошью: абсолютное большинство бедных семей в первой половине XIX века в Лондоне не могли себе этого позволить. Он все время находится между какими-то крайними эмоциональными состояниями. То он в отчаянии и говорит, что покончит с собой, то он тут же начинает веселиться, шутить, петь. То есть он все время колеблется между полюсами, и ближе к концу романа, в куль­минационный момент, он так же колеблется между тем, раскрыть ли ему тайну, которая была ему доверена, и тем самым изобличить махинации главного злодея романа, Урии Хипа, или все-таки сдержать данное слово и тайну сохранить. За мистером Микобером закреплено очень неустой­чивое во всех смыслах положение.

Как Дэвид Копперфилд смотрит на мир

Роман «Дэвид Копперфилд» написан от первого лица, что в тот момент было достаточно новым литературным приемом. В 1847 году, то есть за два года до начала публикации «Дэвида Копперфилда», вышел знаменитый, наделав­ший много шума роман Шарлотты Бронте «Джейн Эйр», где она использует этот же прием, прослеживая жизнь героини с детства, с десятилетнего воз­раста, — ее становление, взросление и всевозможные жизненные перипетии. 

Дэвид Копперфилд добирается до Кентербери. Иллюстрация Фрэнка Рейнолдса к роману Чарльза Диккенса «Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим». Торонто, 1910 год Wikimedia Commons

Способность ребенка видеть мир свежим, незамыленным взглядом необык­новенно важна для писателя. То, что Диккенс делает в этом романе и в своем творчестве вообще, — это попытка показать мир так, чтобы мы увидели его как будто впервые. Советский критик, литературовед Виктор Шкловский ввел для такого особого художественного видения термин «остранение» — привычные нам вещи становятся вдруг странными, и мы можем увидеть их как будто впервые. Мне кажется важным, что у Диккенса речь идет не только о визуаль­ном впечатлении, но и о звуках, запахах, тактильных ощущениях, то есть он представляет нам мир во всем его богатстве и освежает наше восприятие. 

 
6 доказательств того, что литература полезна в обычной жизни
На примере мимесиса, остранения и других понятий из теории литературы

Когда маленький Дэвид Копперфилд путешествует по своему дому, это целая вселенная. Предметы огромные, все они необыкновенно интересные. Это мир, полный запахов: например, когда он проходит мимо чулана, оттуда доносится одновременно запах мыла, кофе, пряностей, и мы можем его ощутить, мы мо­жем погрузиться в этот мир. Для него домашняя птица во дворе — огромные, страшные существа. И петух, который каждое утро взлетает на насест, кажется ему персональным врагом, и гуси, которые гуляют во дворе, наводят на него такой же ужас, какой на путешественника в экзотических странах могут навести горные львы. 

Иллюстрация Гарольда Коппинга к роману Чарльза Диккенса «Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим». До 1932 года Wikimedia Commons

Мы видим этот мир глазами ребенка, который становится моделью для вос­приятия мира вообще. Гораздо позже, когда уже возмужавший герой поступает на службу в адвокатскую контору, он видит там персонажа, парик которого похож на имбирный пряник. Таким образом, все вещи могут превратиться в свою противоположность — это такое пространство воображения, фантазии, которая, в свою очередь, позволяет нам почувствовать реальный мир в его богатстве, в многообразии его красок и фактур. 

И сама идея реальности здесь претерпевает некоторую трансформацию: реально не только то, что мы видим и ощущаем при помощи органов чувств. То, что происходит в нашем сознании, в той же степени реально, а может быть, даже в большей. Так, Дэвид Копперфилд пишет о том, что его давно умершая мать для него жива, и в его памяти ее лицо вырисовывается так же отчетливо, как и лица прохожих в толпе.

Как в романе работают воспоминания главного героя

В самом начале романа писатель погружает нас в мир фольклорных представ­лений и суеверий, потому что главный герой, Дэвид Копперфилд, рождается в ночь на пятницу. И, конечно, соседи и самые разные люди начинают говорить, что это неспроста: его жизнь будет несчастливой, а также он должен обладать особым даром видеть привидений и духов. Рассказчик шутливо отмахивается от этого предсказания и говорит, что если в младен­честве он не пересмотрел всех духов, то, значит, еще все впереди. 

Но на самом деле весь роман устроен таким образом, что это своего рода театр призраков. Мы видим события жизни Дэвида Копперфилда — младенца, потом ребенка, потом молодого человека глазами уже зрелого мужчины, сделавшего писательскую карьеру. И он все время — и чем дальше по ходу романа, тем чаще — включает свою современную перспективу и, будучи взрослым чело­веком, оглядывается назад, пытается вернуться в прошлое, реконструировать эти события из обломков своей памяти. В этом смысле он находится в поисках утраченного времени, и этот роман можно назвать первым шагом в том направ­лении автобиографических исследований, исследований памяти, которые осуществляет Марсель Пруст в своем знаменитом многочастном романе «В поисках утраченного времени»  Роман «В поисках утраченного времени» — в новом переводе «В поисках потерянного времени» — состоит из семи книг, взаимосвя­занных между собой персонажами и времен­ными отрезками. О структуре текста в письме 1919 года к другому писателю, Франсуа Мориаку, Пруст писал: «…я так тщательно выстроил это здание, и эпизод из первого тома служит объяснением ревности моего юного героя в четвертом и пятом томах. Так что, разбив колонну, увенчанную непристой­ным капителем, я бы обрушил весь свод».
М. Пруст. Письма. М., 2002.

Иллюстрация Хэблота Найта Брауна к роману Чарльза Диккенса «Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим». Филадельфия, 1850 год University of Illinois Urbana-Champaign

Эти обращения к прошлому происходят в своего рода кинематографическом режиме. Диккенс умер за четверть века до изобретения кинематографа, но совер­шенно точно возникает эффект пленки: то пленка убыстряется, мы видим события нескольких лет, стиснутые в очень небольшой промежуток. То как будто наезжает камера: мы рассматриваем героев, рассматриваем мир, который они населяют, в подробностях и немного в замедленном режиме. Диккенс, безусловно, опирался на визуальные технологии и какие-то формы популярных развлечений, доступные в его время, такие как волшебный фонарь — проекционный аппарат, который позволял воспроизводить на простыне или на стене очень реалистичным, как казалось людям XIX века, образом самые разные изображения, в частности изображения призраков и духов. Такого рода призраки, духи приходят к Дэвиду Копперфилду из глубин его памяти, и он видит самого себя, окруженного ими.

Как на Диккенса и его роман о Дэвиде Копперфилде повлиял театр

Диккенс всю жизнь мечтал о славе, и — особенно в молодости — он связывал эти мечты с театром. Он очень хотел стать актером, очень любил театр и даже записался на прослушивание в почтенный лондонский театр Друри-Лейн  Королевский театр Друри-Лейн — один из главных лондонских драматических театров, появившийся в 1663 году, старейший из до сих пор существующих., но тяжело заболел и пропустил это прослушивание — и другой такой случай ему после этого не представился. Однако он всю жизнь ставил любительские спектакли. В 1857 году при постановке спектакля по пьесе его друга Уилки Коллинза «Ледяная бездна» Диккенс познакомился с молодой актрисой Эллен Тернан, которая стала его возлюбленной и из-за которой брак Диккенса, уже и без того давший трещину, распался  В 1858 году Диккенс развелся со своей первой женой, писательницей и актрисой Кэтрин Диккенс.

Эллен Тернан в сценическом костюмеGoogle Arts & Culture

И очень важным театральным способом самореализации для Диккенса, особенно в его поздние годы, стала читка произведений перед публикой. Он достаточно рано начал этим заниматься и в первую очередь делал это в благотворительных целях. С 1858 года он стал ездить с коммерческими турами по Великобритании, Америке, зарабатывал огромные деньги, и это приносило ему очень большое удовольствие и невероятную популярность. Он действительно был очень артистичен и замечательно читал свои произве­дения — они изначально были задуманы для того, чтобы их каким-то образом исполняли. 

В 1858 году, выступая с речью на благотворительном обеде, который давало Королевское общество поддержки пожилых актеров, Диккенс сказал, что каждый актер всегда играет для автора, а каждый писатель, даже когда он ра­бо­тает не в драматической форме, пишет, по сути, для сцены. И в произве­дениях Диккенса, в частности в «Дэвиде Копперфилде», это влияние театра и это театральное качество очень заметно, потому что большинство сцен романа очень тщательно простроены, как мизансцены, диалоги прописаны таким образом, что их можно поставить прямо сейчас. И, конечно, поведение героев очень театрально. Они заламывают руки, бросаются друг другу в объя­тия и очень активно задействуют жестовый код выражения эмоций, чувств, который был принят на сцене того времени.

Еще один интересный момент — в театре в XIX веке идея исторического костюма только начинала появляться и приживаться. Большинство пьес, даже посвященных каким-то событиям древности, игрались в современных костю­мах. Схожим образом в романе «Дэвид Копперфилд» многие персонажи, особенно женские, особенно хара́ктерные, одеты будто бы по моде середины XIX века, когда роман был написан и опубликован, а не по моде 1820–30-х го­дов, как следовало бы, когда описывается детство героя. В одном моменте из отрочества Дэвида Копперфилда, когда он впервые влюбляется, описана его пассия, девушка, одетая в голубой спенсер. Спенсер — это короткий жакет, который в 1820-е годы еще носили. Таких отсылок очень мало, тогда как отсылки к моде середины XIX века мы можем увидеть в целом ряде эпизодов. 

Особенно показательна в этом смысле фигура двоюродной бабушки главного героя, мисс Бетси Тротвуд, которая появляется в самом начале романа. Мисс Бетси ужасно разочарована тем, что рождается Дэвид, потому что она мечтала о крестнице, и она покидает дом, появляясь в романе вновь очень нескоро — а именно тогда, когда Дэвид Копперфилд сбегает со склада, где моет винные бутылки, чтобы изменить свою жизнь к лучшему. Поскольку ему совершенно некуда податься и он знает, что у него есть единственный живой родственник, двоюродная бабушка, он пешком отправляется из Лондона в Дувр, где она живет, то есть на побережье. Она его усыновляет, и дальше все хорошо. 

Иллюстрация Хэблота Найта Брауна к роману Чарльза Диккенса «Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим». Филадельфия, 1850 год University of Illinois Urbana-Champaign

Мисс Бетси сразу привлекает наше внимание тем, что она невероятно эксцентричная особа. Она совершенно пренебрегает правилами приличия, и, поскольку она дама, это особенно заметно. То есть она ведет себя по-мужски, она принимает мужские позы, садится, высоко задрав ноги на каминную решетку. И ее костюм тоже во многом описан как мужской. Она носит золотые карманные часы на цепочке, у нее воротничок, похожий на мужской, у нее манжеты, похожие на обшлага, и в целом ее костюм таким образом маскулинизирован. 

В действительности похожие тенденции начинают появляться в женской моде с середины XIX века, и они, конечно, привлекают очень большое внимание, критику и очевидным образом связываются с женским движением, которое в это время зарождается. Можно сказать, что в образе мисс Бетси Диккенс предвосхищает стереотип суфражистки — женщины, которая борется за изби­рательное право и за общественно-политические права для женщин в целом. Карикатуры на суфражисток конца XIX — начала XX века как будто бы списаны с описания мисс Бетси в романе «Дэвид Копперфилд», хотя, возможно, сам писатель ничего подобного в виду не имел — о политических взглядах мисс Бетси мы мало что узнаем. 

Антисуфражистская открытка «Никогда не целованные суфражистки». Конец XIX — начало XX века Ken Florey Suffrage Collection

Другой персонаж, в чьем костюме присутствуют отсылки к моде середины XIX века, — это третьестепенный, можно сказать, комический персонаж, мать одной из героинь. Такая мамаша, которая все время сует нос не в свое дело. Ее суетливость подчеркивается тем, что на шляпке у нее искусственные бабочки на проволочках или на пружинках, которые все время качаются, как будто бы порхают над ее шляпкой и ужасно раздражают всех на свете. Подобные украшения становятся невероятно модными в середине XIX века, в 1850–60-е годы, — Диккенс опять же как будто немного опережает актуальную моду, но при этом помещает ее в прошлое как архаи­ческий, очень странный элемент. 

Можно также сказать, что Диккенс позволяет нам увидеть любое взаимодей­ствие между людьми как своего рода театр. Это очень ярко проявляется в начале романа, когда маленький Дэвид, находясь в ужасной школе, где его бьют и ничему толком не учат, получает известие о смерти матери. Он, конечно, совершенно убит горем. Он гуляет в одиночестве по школьному двору, но в этот момент осознает, что из окон школы, скорее всего, на него смотрят другие ребята и что его горе придает ему особое достоинство в их глазах. И, думая об этом, он принимает еще более печальный вид и начинает идти еще медленнее. 

Иллюстрация Хэблота Найта Брауна к роману Чарльза Диккенса «Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим». Филадельфия, 1850 год University of Illinois Urbana-Champaign

Можно ли сказать, что от этого его скорбь уменьшается? Конечно, нет. Но Диккенс здесь подчеркивает, каким образом наши самые глубокие интимные переживания не могут быть полностью изолированы от внешнего мира, они ощущаются нами под взглядом другого, даже если этот взгляд воображаемый. И в этом смысле можно сказать, что роман «Дэвид Коппер­филд» предвосхищает то, что в середине XX века будет писать о соци­альных взаимодействиях американский социолог Ирвинг Гофман, который сравнивает нашу жизнь с театром и показывает, что мы все время в нем и актеры, и зри­тели и что внутренняя правда неотделима от внешнего исполнения и игры, в которую мы все вовлечены.

В чем самый страшный грех Урии Хипа, главного злодея романа 

Диккенс вдохновляется не только драматическим, но и кукольным театром. Так, один из персонажей, затянутый в свой костюм, застегнутый на все пуго­вицы, кланяется всем телом, точно Панч — кукла, используемая в площадных представлениях, своего рода английский аналог Петрушки. Конечно, самые яркие кукольные персонажи в романе — это его злодеи: отчим Дэвида, мистер Мердстон, напоминает мальчику восковую фигуру, а коварный Урия Хип, главный злодей романа, во многих сценах напоминает то огородное пугало, то куклу; лицо его описывается как маска, а его невероятно длинные конечно­сти, странным образом двигающиеся и подергивающиеся, напоминают о движениях марионетки.

Урия Хип. Рисунок Джозефа Клейтона Кларка. Около 1890 года Old Book Art Gallery

Урия Хип — это клерк, слуга мистера Уикфилда, который является адвокатом и финансовым поверенным мисс Бетси, двоюродной бабушки главного героя. Он занимает очень скромное положение и всячески это подчеркивает. Он все время говорит о том, какой он маленький, ничтожный, смиренный человек. Однако в то же время Урия Хип лелеет большие планы, подпаивая мистера Уикфильда, который имеет склонность к портвейну, он завладевает полным его расположением и доверием и начинает какие-то махинации с бумагами. В какой-то момент из-за этих подтасовок мисс Бетси теряет все свое состояние, начинают происходить и другие нехорошие дела.

Диккенс обращает особое внимание на то, каким образом Урия Хип манипу­лирует мистером Уикфилдом, полностью подчиняя его своей воле. Марионетка претендует на роль кукловода, и это воспринимается как что-то необыкно­вен­но жуткое. В другом месте романа герой, глядя на подобную сцену, говорит нам, что если бы обезьяна управляла человеком, это не выглядело бы более отвратительно, чем несчастный мистер Уикфилд в лапах Урии Хипа  В оригинале: «В своих взаимоотношениях они поменялись ролями, и представшее нам зрелище — могущественный Урия и подвластный ему мистер Уикфилд — показалось мне столь мучительным, что я не в силах его описать. Передо мной как будто была обезьяна, взявшая верх над человеком, и я никогда не думал, сколь унизительно это зрелище»..

Таким образом, помимо того, что Урия Хип — это кукла, маска, пугало, он еще и не совсем человек в том смысле, что он все время сравнивается с различными животными. У него очень странная пластика, он все время извивается, как змея или угорь, куда-то проползает, подобно улитке, то есть он постоянно сравни­вается с какими-то отвратительными существами. И это показывает нам, как по сравнению с XIX веком изменились представления о том, что такое челове­ческое движение. Сейчас, если мы представим себе человека с такой пласти­кой, как у Урии Хипа, то он мог бы быть успешным клубным танцором и совер­шенно замечательно себя реализовать. Для того времени такие стран­ные движения, которые не вписываются в этикет, не считываются в рамках того театрального кода выражения эмоций, где можно заламывать руки определен­ным образом, — это не человеческие движения, это что-то очень странное и очень жуткое.

Иллюстрация Хэблота Найта Брауна к роману Чарльза Диккенса «Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим». Филадельфия, 1850 год University of Illinois Urbana-Champaign

Чем же так ужасен Урия Хип? На самом деле можно сказать, что главный злодей романа — это человек, который, извиваясь ужом, пытается влезть, втиснуться туда, где ему не место. Урия Хип — выскочка, и это его главное преступление. Задолго до того, как мы узнаем, что он участвует в каких-то финансовых махинациях, мы уже видим отвратительную, не совсем челове­ческую фигуру, и это нечеловеческое качество связано именно с тем, что он хочет быть не тем, кем является по рождению. 

Это очень характерно для Диккенса, у которого все хорошие — бедняки, те, кто находится на своих местах и никуда не движется. Но в то же время Урия Хип является темным двойником героя и самого автора, потому что они сами делают нечто подобное. Несчастный Дэвид Копперфилд, который работал на складе винных бутылок и потом пешком прошел путь от Лондона до Дувра, конечно, не какой-то прекрасный принц, который по рождению имеет права на все то, чем он обладает. Однако он считает себя таковым, и это делает его прекрасным и благородным героем. И Диккенс, чьи бабушка и дедушка по отцовской линии были экономкой и швейцаром в доме одного британского аристократа, занимает промежуточное положение между слугами и господами. Но для него необыкновенно важно, что он не слуга. Он другой, он достоин большего, тогда как Хип, тоже считающий, что он достоин большего, оказы­вается ужасным и зловещим персонажем. 

Аман узнает свою судьбу. Картина Рембрандта ван Рейна. Около 1665 годаНа картине изображены Давид и Урия. Государственный Эрмитаж

Может быть, все не так однозначно, потому что само имя этого героя отсылает нас к истории из Ветхого Завета, зная которую мы можем увидеть эту ситуа­цию в совершенно ином свете. Урия — это персонаж из Второй книги Царств, чья прекрасная жена привлекла внимание царя Давида. Он взял ее себе, а от Урии решил избавиться. Урия был одним из офицеров в его армии, и царь Давид повелел своим главнокомандующим поставить Урию в самую гущу битвы и отступить от него. Урия был убит, Давид получил еще одну жену, и все было бы хорошо, если бы Господь не покарал его за это дело, которое, как написано в Библии, было «злом в очах Господа». 

И вот мы видим это соперничество Урии и Давида из-за женщины, которое переносится в роман, где у нас есть Давид — а в XIX веке по-русски Дэвида Копперфилда звали именно Давидом, — ему противостоит Урия, они соперни­чают из-за Агнес, дочери мистера Уикфилда. Урия влюблен в нее с детства, Агнес влюблена в Дэвида, а Дэвид только к концу романа понимает, что эта женщина предназначена ему судьбой. Но естественно, он готов сделать все, чтобы она не досталась Урии. 

Иллюстрация Хэблота Найта Брауна к роману Чарльза Диккенса «Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим». Филадельфия, 1850 год University of Illinois Urbana-Champaign

Этот библейский подтекст, который был совершенно очевиден читателям романа, потому что для них текст Библии был гораздо ближе, чем для нас сейчас, и они постоянно к нему обращались, привносит какое-то новое измерение в текст. Возможно, злодей не такой уж и злодей, а скорее жертва обстоятельств. Дэвид Копперфилд говорит о том, что, когда человека унижают всю его жизнь, он превращается в такое жуткое существо. 

Почему Диккенс вступается за угнетенных, но не может преодолеть собственные расовые предрассудки

Мы можем увидеть, что в произведениях Диккенса, и в частности в романе «Дэвид Копперфилд», очень много уровней смысла. Каждый может прочитать этот текст по-своему и сделать какие-то собственные выводы. 

В 2019 году вышел фильм режиссера Армандо Ианнуччи «История Дэвида Копперфилда», в котором главную роль сыграл актер индийского происхо­ждения Дев Патель, и многие другие роли также играют актеры азиатского происхождения или чернокожие исполнители. Этот шаг, конечно, очень необычен и нарушает наше сложившееся представление о том, как могут выглядеть герои Диккенса. Интересно подумать о том, как бы отнесся к этому сам писатель. 

Кадр из фильма «История Дэвида Копперфилда». Режиссер Армандо Ианнуччи. 2019 год © FilmNation Entertainment; Film4 Production; Wishmore Entertainment

Из современной перспективы многие взгляды Диккенса едва ли можно назвать иначе как расистскими. Ситуация обострилась в 1857 году, когда в Индии вспыхнуло восстание и ужасные вещи творились с обеих сторон  В 1857 году против британских колониальных властей в городе Мируте поднялось Сипай­ское народное восстание, которое считается первой войной за независимость в Индии. Причиной стала колониальная политика: повышение налогов, разорение ремеслен­ников из-за массового ввоза британских фабричных товаров, ограничение прав сипаев — колониальных войск, сформирован­ных из местного населения. В 1859 году восстание было подавлено, однако измене­ний оно добилось — манифестом, вышедшим в 1858 году, королева Виктория уравнивала индийцев с британскими подданными в правах.. Но, конечно, Диккенс видел только одну сторону этого конфликта, и он буквально призывал уничтожить эту расу, стереть ее с лица земли. В первую очередь такие радикальные высказывания встречаются именно в публицистике писателя, тогда как в его романах эта тема едва намечена. Но мы можем найти следы подобных взглядов и в тексте «Дэвида Копперфилда». 

Драгуны преследуют мятежников-сипаев у дороги на Хайдарабад. Акварель Орландо Нори. 1859 год Brown University Library

В то же время в этом романе, как и в других своих произведениях, Диккенс очень активно расшатывает современные ему представления о норме. Напри­мер, в доме мисс Бетси живет мистер Дик — человек, которого все считают сумасшедшим, однако она считает его едва ли не гением, и Дик играет в романе очень важную положительную роль. Тем самым Диккенс ставит под сомнения наши сложившиеся представления о психической нормальности, о том, кто нормален, а кто безумен.

Мистер Дик и его воздушный змей. Иллюстрация Фрэнка Рейнолдса к роману Чарльза Диккенса «Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим». Торонто, 1910 годWikimedia Commons

Другой очень важный в этом плане персонаж — это маленькая женщина мисс Моучер, которая оказывает косметические услуги самым разным людям и разносит сплетни. Когда герой видит ее впервые, она кажется ему невероятно вульгарной и какой-то не очень хорошей. Потом оказывается, что она человек прекрасного сердца, и мисс Моучер говорит ему примерно следующее: «Моло­дой человек, послушайте моего совета, не связывайте физические недостатки с моральными без веских оснований»  В оригинале: «Вы еще молоды, — продолжала она, покачивая головой. — Послушайтесь доброго совета, — хотя бы он исходил от коротышки ростом в три фута. Только тогда, мой друг, когда у вас есть веские основания, связывайте физические недостатки с моральными».. И эта мысль очень важна для Диккен­са, однако он мог развивать ее только в определенных пределах. 

Мисс Моучер. Иллюстрация Фрэнка Рейнолдса к роману Чарльза Диккенса «Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим». Торонто, 1910 годWikimedia Commons

Таким образом, Диккенс в своем творчестве показывает читателям человеч­ность, доброту и прекрасные качества самых разных людей, которых общество привыкло отвергать. Это и бедные, и даже преступники, это люди с какими-то физическими особенностями. Но перед расовым барьером писатель останав­ливается — для него немыслимо сделать шаг в этом направлении. Этот шаг в 2019 году делает режиссер Армандо Ианнуччи со своей командой, и это представляется очень важным.

P. S.

Я не читала Диккенса в детстве. Почему-то его не было у нас дома, и нигде он мне не попался. Я впервые познакомилась с творчеством писателя десять лет назад. Тогда как раз надвигался его 200-летний юбилей, а я работала в это время учителем английского языка в школе и подумала: «Как же так, непо­ря­док. Я учитель английского языка, приближается 200-летний юбилей одного из величайших английских писателей, а я не прочитала в своей жизни ни строч­ки. Нужно это дело исправить». 

Я стала исправлять очень активно и стремительно и прочитала романов десять за очень небольшой промежуток времени. Все они немножко слиплись в го­лове, но меня совершенно поразил этот автор, потому что откуда-то у меня были предубеждения против Диккенса. Во-первых, мне казалось, что мне уже поздно его читать — если в детстве не прочитал, то уже как-то не очень. И я думала, что это довольно скучно и очень сентиментально. 

Чарльз Диккенс. Картина Дэниела Маклиса. 1839 год National Portrait Gallery, London

Но в действительности все оказалось совершенно не так, и каких-то сентиментальных до тошноты страниц я обнаружила совсем немного. А все остальное было невероятно захватывающим, страстным, мощным, очень смешным, местами страшным, и Диккенс абсолютно меня покорил. Един­ственное — все мои педагогические соображения рухнули, потому что, конечно, потом мы читали адаптированного «Оливера Твиста» с учениками, но одно из главных достоинств прозы Диккенса — это необык­­новенно богатый, сочный английский язык, который никакая адаптация не может сохранить. И невозможно дать почувствовать этот вкус человеку, который только начинает изучать английский язык или пока не так уверенно себя чувствует. 

 
10 самых душераздирающих цитат из романов Чарльза Диккенса
Слезоточивое чтение к 150-летию со дня смерти великого писателя

Но, несмотря на этот языковой барьер, мне кажется, все равно важно и нужно читать Диккенса, и недавний успех романа Донны Тартт «Щегол», очень диккенсовского и по стилю, и по той морали, которую мы можем из него извлечь, показывает, что Диккенс парадоксальным образом вновь становится современным, актуальным писателем. Особенно в наш век высоких техно­ло­гий, когда на кончиках пальцев нам доступен весь мир, доступен как очень яркая картинка в высочайшем разрешении, Диккенс, который открывает для нас не только визуальное, но тактильное и чувственное измерение мира, может быть особенно важным. И в эпоху пандемии, когда наши контакты ограничены и мы все стараемся держаться друг от друга подальше, особенно не хватает той тактильности, которую дает нам Диккенс, когда маленький Дэвид Копперфилд берет свою няню за указательный палец, и ее палец, бесконечно исколотый иголкой от шитья, похож на ощупь на маленькую карманную терочку для мускатных орехов. 

Хотите быть в курсе всего?
Подпишитесь на нашу рассылку, вам понравится. Мы обещаем писать редко и по делу
Курсы и подкасты
«Махабхарата»: великий древнеиндийский эпос
Как живые
Ереван: город и его мир
Вселенная Достоевского
Культура Китая в страшных сказках и преданиях (18+)
Шутки в сторону
Лучший друг Владимир Высоцкий (18+)
Вершки и корешки: культурная история растений
Мир Толкина. Часть 2: три великих сказания Средиземья
Цивилизация древних майя
Иранская мифология: боги, герои и злодеи
Поэзия скальдов: загадки и герои
Мыслители Древней Руси
Что там, за Садовым
Кто такие обэриуты
Шерлок Холмс: человек, который никогда не жил и никогда не умрет
Мопса, попинька и другие звери
«Жи-ши» и другие: зачем языку правила
От нуля до интернета
Анатомия готического собора (18+)
Неловкая пауза
15 песен на идише, которые помогают проникнуться еврейской культурой
Как появляется и куда уходит мода
Рождественские рецепты
Ассирия. Жизнь и смерть древней империи
Бандитский Петербург Серебряного века
Комикод
Кино на выходные
Мир древнего египтянина
Личный XX век.
Эвелина Мерова
15 песен, которые помогают проникнуться шведской культурой
Париж эпохи мушкетеров
Омнибус и танкобон
Правила Пушкина
Африканская магия для начинающих
Проверка связей
Секс в ХХ веке: Фрейд, Лакан и другие (18+)
История Англии: Война Алой и Белой розы
Личный XX век.
Ирина Врубель-Голубкина
Рагнарёк, зомби, магия: во что верили древние скандинавы
Краткая история вещей
Исламская революция в Иране: как она изменила всё
Средневековый Китай и его жители
Личный XX век.
Николай Эстис
Архитектура и травма
Радио «Сарафан»
Загадки «Повести временных лет»
Джаз в СССР
Дело о Велимире Хлебникове
Пророк Заратустра и его религия: что надо знать
Слова культур
Новая литература в новой стране: о чем писали в раннем СССР
Краткая история феминизма
Песни русской эмиграции
Магия любви
Немцы против Гитлера
Марсель Пруст в поисках потерянного времени
Рождественские фильмы
Как жили первобытные люди
Дадаизм — это всё или ничего?
Неслабо!
Третьяковка после Третьякова
Как училась Россия
«Народная воля»: первые русские террористы
История сексуальности (18+)
Скандинавия эпохи викингов
Точки опоры
Николай Гумилев в пути
Портрет художника эпохи СССР
Мир Толкина. Часть 1: жизнь и легендариум
Языки архитектуры XX века
Что мы знаем об этрусках
Тьфу-тьфу-тьфу! (18+)
Английская литература XX века. Сезон 2
Джаз для начинающих
Ощупывая
северо-западного
слона (18+)
Ученый совет
Трудовые будни героев Пушкина, Лермонтова, Гоголя и Грибоедова
Взлет и падение Новгородской республики
История русской эмиграции
Как придумать город
Вашими молитвами
Остап Бендер: история главного советского плута
Мир Даниила Хармса
Найман читает «Рассказы о Анне Ахматовой»
Главные идеи Карла Маркса
Олег Григорьев читает свои стихи
История торговли в России
Зачем я это увидел?
Жак Лакан и его психоанализ
Мир средневекового человека
Репортажи с фронтов Первой мировой
Главные философские вопросы. Сезон 8: Где добро, а где зло?
Сказки о любви
Веничка Ерофеев между Москвой и Петушками (18+)
Япония при тоталитаризме
Рождественские песни
Как жили обыкновенные люди и императоры в Древнем Риме
Хотелось бы верить
Немецкая музыка от хора до хардкора
Главные философские вопросы. Сезон 7: Почему нам так много нужно?
Довлатов и Ленинград
Главные философские вопросы. Сезон 6: Зачем нам природа?
История московской архитектуры. От Василия Темного до наших дней
Личный XX век
Берлинская стена. От строительства до падения
Страшные истории
Нелли Морозова. «Мое пристрастие к Диккенсу». Аудиокнига
Польское кино: визитные карточки
Зигмунд Фрейд и искусство толкования
Деловые люди XIX века
«Эй, касатка, выйди в садик»: песни Виктора Коваля и Андрея Липского
Английская литература XX века. Сезон 1
Культурные коды экономики: почему страны живут по-разному
Главные философские вопросы. Сезон 5: Что такое страсть?
Золотая клетка. Переделкино в 1930–50-е годы
Как исполнять музыку на исторических инструментах
Как Оптина пустынь стала главным русским монастырем
Как гадают ханты, староверы, японцы и дети
Последние Романовы: от Александра I до Николая II
Отвечают сирийские мистики
Как читать любимые книги по-новому
Как жили обыкновенные люди в Древней Греции
Путешествие еды по литературе
За что мы любим кельтов?
Стругацкие: от НИИЧАВО к Зоне
Легенды и мифы советской космонавтики
Гитлер и немцы: как так вышло
Как Марк Шагал стал всемирным художником
«Безутешное счастье»: рассказы о стихотворениях Григория Дашевского
История русской еды
Лесков и его чудные герои
Песни о любви
Культура Японии в пяти предметах
5 историй о волшебных помощниках
Главные философские вопросы. Сезон 4: Что есть истина?
Что придумал Бетховен
Первопроходцы: кто открывал Сибирь и Дальний Восток
Сирийские мистики об аде, игрушках, эросе и прокрастинации
Что такое романтизм и как он изменил мир
Финляндия: визитные карточки
Как атом изменил нашу жизнь
Данте и «Божественная комедия»
Шведская литература: кого надо знать
Я бы выпил (18+)
Кто такой Троцкий?
Теории заговора: от Античности до наших дней
Зачем люди ведут дневники, а историки их читают
Помпеи до и после извержения Везувия
Народные песни русского города
Метро в истории, культуре и жизни людей
Идиш: язык и литература
Кафка и кафкианство
Кто такой Ленин?
Что мы знаем об Антихристе
Джеймс Джойс и роман «Улисс»
Стихи о любви
Главные философские вопросы. Сезон 3: Существует ли свобода?
«Молодой папа»: история, искусство и Церковь в сериале (18+)
Безымянный подкаст Филиппа Дзядко
Антропология Севера: кто и как живет там, где холодно
Как читать китайскую поэзию
Экономика пиратства
Как русские авангардисты строили музей
Милосердие на войне
Как революция изменила русскую литературу
Главные философские вопросы. Сезон 2: Кто такой Бог?
Гутенберг позвонит
Композитор Владимир Мартынов о музыке — слышимой и неслышимой
Лунные новости
Открывая Россию: Ямал
Криминология: как изучают преступность и преступников
Открывая Россию: Байкало-Амурская магистраль
Документальное кино между вымыслом и реальностью
Из чего состоит мир «Игры престолов» (18+)
Мир Владимира Набокова
Краткая история татар
Как мы чувствуем архитектуру
Письма о любви
Американская литература XX века. Сезон 2
Американская литература XX века. Сезон 1
Холокост. Истории спасения
Главные философские вопросы. Сезон 1: Что такое любовь?
У Христа за пазухой: сироты в культуре
Антропология чувств
Первый русский авангардист
Как увидеть искусство глазами его современников
История исламской культуры
Как работает литература
Несогласный Теодор
История Византии в пяти кризисах
Открывая Россию: Иваново
Комплекс неполноценности
История Великобритании в «Аббатстве Даунтон» (18+)
Самозванцы и Cмута
Поэзия как политика. XIX век
Иностранцы о России
Особенности национальных эмоций
Русская литература XX века. Сезон 6
10 секретов «Евгения Онегина»
Зачем нужны паспорт, ФИО, подпись и фото на документы
История русской культуры. От войны до распада СССР
История русской культуры. Между революцией и войной
История завоевания Кавказа
Открывая Россию: Сахалин
История русской культуры. Серебряный век
Сталин. Вождь и страна
История русской культуры. От Николая I до Николая II
История русской культуры. Петербургский период
История русской культуры. Московская Русь
История русской культуры. Древняя Русь
Ученые не против поп-культуры
В чем смысл животных
Приключения Моне, Матисса и Пикассо в России 
Мир Эйзенштейна
Блокада Ленинграда
Что такое современный танец
Как железные дороги изменили русскую жизнь
Франция эпохи Сартра, Годара и Брижит Бардо
Лев Толстой против всех
Россия и Америка: история отношений
Как придумать свою историю
Россия глазами иностранцев
История православной культуры
Революция 1917 года
Русская литература XX века. Сезон 5
Мир Булгакова
Как читать русскую литературу
Что такое
Древняя Греция
Блеск и нищета Российской империи
Мир Анны Ахматовой
Жанна д’Арк: история мифа
Любовь при Екатерине Великой
Русская литература XX века. Сезон 4
Кто такие декабристы
Русское военное искусство
Византия для начинающих
Закон и порядок
в России XVIII века
Как слушать
классическую музыку
Русская литература XX века. Сезон 3
Повседневная жизнь Парижа
Русская литература XX века. Сезон 2
Как понять Японию
Рождение, любовь и смерть русских князей
Что скрывают архивы
Русский авангард
Петербург
накануне революции
«Доктор Живаго»
Бориса Пастернака
Антропология
коммуналки
Русская литература XX века. Сезон 1
Архитектура как средство коммуникации
История дендизма
Генеалогия русского патриотизма
Несоветская философия в СССР
Преступление и наказание в Средние века
Как понимать живопись XIX века
Мифы Южной Америки
Неизвестный Лермонтов
Греческий проект
Екатерины Великой
Правда и вымыслы о цыганах
Исторические подделки и подлинники
Театр английского Возрождения
«Махабхарата»: великий древнеиндийский эпос
Как живые
Ереван: город и его мир
Вселенная Достоевского
Культура Китая в страшных сказках и преданиях (18+)
Шутки в сторону
Лучший друг Владимир Высоцкий (18+)
Вершки и корешки: культурная история растений
Мир Толкина. Часть 2: три великих сказания Средиземья
Цивилизация древних майя
Иранская мифология: боги, герои и злодеи
Поэзия скальдов: загадки и герои
Мыслители Древней Руси
Что там, за Садовым
Кто такие обэриуты
Шерлок Холмс: человек, который никогда не жил и никогда не умрет
Мопса, попинька и другие звери
«Жи-ши» и другие: зачем языку правила
От нуля до интернета
Анатомия готического собора (18+)
Неловкая пауза
15 песен на идише, которые помогают проникнуться еврейской культурой
Как появляется и куда уходит мода
Рождественские рецепты
Ассирия. Жизнь и смерть древней империи
Бандитский Петербург Серебряного века
Комикод
Кино на выходные
Мир древнего египтянина
Личный XX век.
Эвелина Мерова
15 песен, которые помогают проникнуться шведской культурой
Париж эпохи мушкетеров
Омнибус и танкобон
Правила Пушкина
Африканская магия для начинающих
Проверка связей
Секс в ХХ веке: Фрейд, Лакан и другие (18+)
История Англии: Война Алой и Белой розы
Личный XX век.
Ирина Врубель-Голубкина
Рагнарёк, зомби, магия: во что верили древние скандинавы
Краткая история вещей
Исламская революция в Иране: как она изменила всё
Средневековый Китай и его жители
Личный XX век.
Николай Эстис
Архитектура и травма
Радио «Сарафан»
Загадки «Повести временных лет»
Джаз в СССР
Дело о Велимире Хлебникове
Пророк Заратустра и его религия: что надо знать
Слова культур
Новая литература в новой стране: о чем писали в раннем СССР
Краткая история феминизма
Песни русской эмиграции
Магия любви
Немцы против Гитлера
Марсель Пруст в поисках потерянного времени
Рождественские фильмы
Как жили первобытные люди
Дадаизм — это всё или ничего?
Неслабо!
Третьяковка после Третьякова
Как училась Россия
«Народная воля»: первые русские террористы
История сексуальности (18+)
Скандинавия эпохи викингов
Точки опоры
Николай Гумилев в пути
Портрет художника эпохи СССР
Мир Толкина. Часть 1: жизнь и легендариум
Языки архитектуры XX века
Что мы знаем об этрусках
Тьфу-тьфу-тьфу! (18+)
Английская литература XX века. Сезон 2
Джаз для начинающих
Ощупывая
северо-западного
слона (18+)
Ученый совет
Трудовые будни героев Пушкина, Лермонтова, Гоголя и Грибоедова
Взлет и падение Новгородской республики
История русской эмиграции
Как придумать город
Вашими молитвами
Остап Бендер: история главного советского плута
Мир Даниила Хармса
Найман читает «Рассказы о Анне Ахматовой»
Главные идеи Карла Маркса
Олег Григорьев читает свои стихи
История торговли в России
Зачем я это увидел?
Жак Лакан и его психоанализ
Мир средневекового человека
Репортажи с фронтов Первой мировой
Главные философские вопросы. Сезон 8: Где добро, а где зло?
Сказки о любви
Веничка Ерофеев между Москвой и Петушками (18+)
Япония при тоталитаризме
Рождественские песни
Как жили обыкновенные люди и императоры в Древнем Риме
Хотелось бы верить
Немецкая музыка от хора до хардкора
Главные философские вопросы. Сезон 7: Почему нам так много нужно?
Довлатов и Ленинград
Главные философские вопросы. Сезон 6: Зачем нам природа?
История московской архитектуры. От Василия Темного до наших дней
Личный XX век
Берлинская стена. От строительства до падения
Страшные истории
Нелли Морозова. «Мое пристрастие к Диккенсу». Аудиокнига
Польское кино: визитные карточки
Зигмунд Фрейд и искусство толкования
Деловые люди XIX века
«Эй, касатка, выйди в садик»: песни Виктора Коваля и Андрея Липского
Английская литература XX века. Сезон 1
Культурные коды экономики: почему страны живут по-разному
Главные философские вопросы. Сезон 5: Что такое страсть?
Золотая клетка. Переделкино в 1930–50-е годы
Как исполнять музыку на исторических инструментах
Как Оптина пустынь стала главным русским монастырем
Как гадают ханты, староверы, японцы и дети
Последние Романовы: от Александра I до Николая II
Отвечают сирийские мистики
Как читать любимые книги по-новому
Как жили обыкновенные люди в Древней Греции
Путешествие еды по литературе
За что мы любим кельтов?
Стругацкие: от НИИЧАВО к Зоне
Легенды и мифы советской космонавтики
Гитлер и немцы: как так вышло
Как Марк Шагал стал всемирным художником
«Безутешное счастье»: рассказы о стихотворениях Григория Дашевского
История русской еды
Лесков и его чудные герои
Песни о любви
Культура Японии в пяти предметах
5 историй о волшебных помощниках
Главные философские вопросы. Сезон 4: Что есть истина?
Что придумал Бетховен
Первопроходцы: кто открывал Сибирь и Дальний Восток
Сирийские мистики об аде, игрушках, эросе и прокрастинации
Что такое романтизм и как он изменил мир
Финляндия: визитные карточки
Как атом изменил нашу жизнь
Данте и «Божественная комедия»
Шведская литература: кого надо знать
Я бы выпил (18+)
Кто такой Троцкий?
Теории заговора: от Античности до наших дней
Зачем люди ведут дневники, а историки их читают
Помпеи до и после извержения Везувия
Народные песни русского города
Метро в истории, культуре и жизни людей
Идиш: язык и литература
Кафка и кафкианство
Кто такой Ленин?
Что мы знаем об Антихристе
Джеймс Джойс и роман «Улисс»
Стихи о любви
Главные философские вопросы. Сезон 3: Существует ли свобода?
«Молодой папа»: история, искусство и Церковь в сериале (18+)
Безымянный подкаст Филиппа Дзядко
Антропология Севера: кто и как живет там, где холодно
Как читать китайскую поэзию
Экономика пиратства
Как русские авангардисты строили музей
Милосердие на войне
Как революция изменила русскую литературу
Главные философские вопросы. Сезон 2: Кто такой Бог?
Гутенберг позвонит
Композитор Владимир Мартынов о музыке — слышимой и неслышимой
Лунные новости
Открывая Россию: Ямал
Криминология: как изучают преступность и преступников
Открывая Россию: Байкало-Амурская магистраль
Документальное кино между вымыслом и реальностью
Из чего состоит мир «Игры престолов» (18+)
Мир Владимира Набокова
Краткая история татар
Как мы чувствуем архитектуру
Письма о любви
Американская литература XX века. Сезон 2
Американская литература XX века. Сезон 1
Холокост. Истории спасения
Главные философские вопросы. Сезон 1: Что такое любовь?
У Христа за пазухой: сироты в культуре
Антропология чувств
Первый русский авангардист
Как увидеть искусство глазами его современников
История исламской культуры
Как работает литература
Несогласный Теодор
История Византии в пяти кризисах
Открывая Россию: Иваново
Комплекс неполноценности
История Великобритании в «Аббатстве Даунтон» (18+)
Самозванцы и Cмута
Поэзия как политика. XIX век
Иностранцы о России
Особенности национальных эмоций
Русская литература XX века. Сезон 6
10 секретов «Евгения Онегина»
Зачем нужны паспорт, ФИО, подпись и фото на документы
История русской культуры. От войны до распада СССР
История русской культуры. Между революцией и войной
История завоевания Кавказа
Открывая Россию: Сахалин
История русской культуры. Серебряный век
Сталин. Вождь и страна
История русской культуры. От Николая I до Николая II
История русской культуры. Петербургский период
История русской культуры. Московская Русь
История русской культуры. Древняя Русь
Ученые не против поп-культуры
В чем смысл животных
Приключения Моне, Матисса и Пикассо в России 
Мир Эйзенштейна
Блокада Ленинграда
Что такое современный танец
Как железные дороги изменили русскую жизнь
Франция эпохи Сартра, Годара и Брижит Бардо
Лев Толстой против всех
Россия и Америка: история отношений
Как придумать свою историю
Россия глазами иностранцев
История православной культуры
Революция 1917 года
Русская литература XX века. Сезон 5
Мир Булгакова
Как читать русскую литературу
Что такое
Древняя Греция
Блеск и нищета Российской империи
Мир Анны Ахматовой
Жанна д’Арк: история мифа
Любовь при Екатерине Великой
Русская литература XX века. Сезон 4
Кто такие декабристы
Русское военное искусство
Византия для начинающих
Закон и порядок
в России XVIII века
Как слушать
классическую музыку
Русская литература XX века. Сезон 3
Повседневная жизнь Парижа
Русская литература XX века. Сезон 2
Как понять Японию
Рождение, любовь и смерть русских князей
Что скрывают архивы
Русский авангард
Петербург
накануне революции
«Доктор Живаго»
Бориса Пастернака
Антропология
коммуналки
Русская литература XX века. Сезон 1
Архитектура как средство коммуникации
История дендизма
Генеалогия русского патриотизма
Несоветская философия в СССР
Преступление и наказание в Средние века
Как понимать живопись XIX века
Мифы Южной Америки
Неизвестный Лермонтов
Греческий проект
Екатерины Великой
Правда и вымыслы о цыганах
Исторические подделки и подлинники
Театр английского Возрождения
Все курсы
Спецпроекты
История евреев
Исход из Египта и вавилонское пленение, сефарды и ашкеназы, хасиды и сионисты, погромы и Холокост — в коротком видеоликбезе и 13 обстоятельных лекциях
Искусство видеть Арктику
Подкаст о том, как художники разных эпох изображали Заполярье, а также записки путешественников о жизни на Севере, материал «Российская Арктика в цифрах» и тест на знание предметов заполярного быта
Празднуем день рождения Пушкина
Собрали в одном месте любимые материалы о поэте, а еще подготовили игру: попробуйте разобраться, где пишет Пушкин, а где — нейросеть
Наука и смелость. Третий сезон
Детский подкаст о том, что пришлось пережить ученым, прежде чем их признали великими
Кандидат игрушечных наук
Детский подкаст о том, как новые материалы и необычные химические реакции помогают создавать игрушки и всё, что с ними связано
Автор среди нас
Антология современной поэзии в авторских прочтениях. Цикл фильмов Arzamas, в которых современные поэты читают свои сочинения и рассказывают о них, о себе и о времени
Господин Малибасик
Динозавры, собаки, пятое измерение и пластик: детский подкаст, в котором папа и сын разговаривают друг с другом и учеными о том, как устроен мир
Где сидит фазан?
Детский подкаст о цветах: от изготовления красок до секретов известных картин
Путеводитель по благотвори­тельной России XIX века
27 рассказов о ночлежках, богадельнях, домах призрения и других благотворительных заведениях Российской империи
Колыбельные народов России
Пчелка золотая да натертое яблоко. Пятнадцать традиционных напевов в современном исполнении, а также их истории и комментарии фольклористов
История Юрия Лотмана
Arzamas рассказывает о жизни одного из главных ученых-гуманитариев XX века, публикует его ранее не выходившую статью, а также знаменитый цикл «Беседы о русской культуре»
Волшебные ключи
Какие слова открывают каменную дверь, что сказать на пороге чужого дома на Новый год и о чем стоит помнить, когда пытаешься проникнуть в сокровищницу разбойников? Тест и шесть рассказов ученых о магических паролях
«1984». Аудиоспектакль
Старший Брат смотрит на тебя! Аудиоверсия самой знаменитой антиутопии XX века — романа Джорджа Оруэлла «1984»
История Павла Грушко, поэта и переводчика, рассказанная им самим
Павел Грушко — о голоде и Сталине, оттепели и Кубе, а также о Федерико Гарсиа Лорке, Пабло Неруде и других испаноязычных поэтах
История игр за 17 минут
Видеоликбез: от шахмат и го до покемонов и видеоигр
Истории и легенды городов России
Детский аудиокурс антрополога Александра Стрепетова
Путеводитель по венгерскому кино
От эпохи немых фильмов до наших дней
Дух английской литературы
Оцифрованный архив лекций Натальи Трауберг об английской словесности с комментариями филолога Николая Эппле
Аудиогид МЦД: 28 коротких историй от Одинцова до Лобни
Первые советские автогонки, потерянная могила Малевича, чудесное возвращение лобненских чаек и другие неожиданные истории, связанные со станциями Московских центральных диаметров
Советская кибернетика в историях и картинках
Как новая наука стала важной частью советской культуры
Игра: нарядите елку
Развесьте игрушки на двух елках разного времени и узнайте их историю
Что такое экономика? Объясняем на бургерах
Детский курс Григория Баженова
Всем гусьгусь!
Мы запустили детское
приложение с лекциями,
подкастами и сказками
Открывая Россию: Нижний Новгород
Курс лекций по истории Нижнего Новгорода и подробный путеводитель по самым интересным местам города и области
Как устроен балет
О создании балета рассказывают хореограф, сценограф, художники, солистка и другие авторы «Шахерезады» на музыку Римского-Корсакова в Пермском театре оперы и балета
Железные дороги в Великую Отечественную войну
Аудиоматериалы на основе дневников, интервью и писем очевидцев c комментариями историка
Война
и жизнь
Невоенное на Великой Отечественной войне: повесть «Турдейская Манон Леско» о любви в санитарном поезде, прочитанная Наумом Клейманом, фотохроника солдатской жизни между боями и 9 песен военных лет
Фландрия: искусство, художники и музеи
Представительство Фландрии на Arzamas: видеоэкскурсии по лучшим музеям Бельгии, разборы картин фламандских гениев и первое знакомство с именами и местами, которые заслуживают, чтобы их знали все
Еврейский музей и центр толерантности
Представительство одного из лучших российских музеев — история и культура еврейского народа в видеороликах, артефактах и рассказах
Музыка в затерянных храмах
Путешествие Arzamas в Тверскую область
Подкаст «Перемотка»
Истории, основанные на старых записях из семейных архивов: аудиодневниках, звуковых посланиях или разговорах с близкими, которые сохранились только на пленке
Arzamas на диване
Новогодний марафон: любимые ролики сотрудников Arzamas
Как устроен оркестр
Рассказываем с помощью оркестра musicAeterna и Шестой симфонии Малера
Британская музыка от хора до хардкора
Все главные жанры, понятия и имена британской музыки в разговорах, объяснениях и плейлистах
Марсель Бротарс: как понять концептуалиста по его надгробию
Что значат мидии, скорлупа и пальмы в творчестве бельгийского художника и поэта
Новая Третьяковка
Русское искусство XX века в фильмах, галереях и подкастах
Видеоистория русской культуры за 25 минут
Семь эпох в семи коротких роликах
Русская литература XX века
Шесть курсов Arzamas о главных русских писателях и поэтах XX века, а также материалы о литературе на любой вкус: хрестоматии, словари, самоучители, тесты и игры
Детская комната Arzamas
Как провести время с детьми, чтобы всем было полезно и интересно: книги, музыка, мультфильмы и игры, отобранные экспертами
Аудиоархив Анри Волохонского
Коллекция записей стихов, прозы и воспоминаний одного из самых легендарных поэтов ленинградского андеграунда 1960-х — начала 1970-х годов
История русской культуры
Суперкурс Онлайн-университета Arzamas об отечественной культуре от варягов до рок-концертов
Русский язык от «гой еси» до «лол кек»
Старославянский и сленг, оканье и мат, «ѣ» и «ё», Мефодий и Розенталь — всё, что нужно знать о русском языке и его истории, в видео и подкастах
История России. XVIII век
Игры и другие материалы для школьников с методическими комментариями для учителей
Университет Arzamas. Запад и Восток: история культур
Весь мир в 20 лекциях: от китайской поэзии до Французской революции
Что такое античность
Всё, что нужно знать о Древней Греции и Риме, в двух коротких видео и семи лекциях
Как понять Россию
История России в шпаргалках, играх и странных предметах
Каникулы на Arzamas
Новогодняя игра, любимые лекции редакции и лучшие материалы 2016 года — проводим каникулы вместе
Русское искусство XX века
От Дягилева до Павленского — всё, что должен знать каждый, разложено по полочкам в лекциях и видео
Европейский университет в Санкт-Петербурге
Один из лучших вузов страны открывает представительство на Arzamas — для всех желающих
Пушкинский
музей
Игра со старыми мастерами,
разбор импрессионистов
и состязание древностей
Стикеры Arzamas
Картинки для чатов, проверенные веками
200 лет «Арзамасу»
Как дружеское общество литераторов навсегда изменило русскую культуру и историю
XX век в курсах Arzamas
1901–1991: события, факты, цитаты
Август
Лучшие игры, шпаргалки, интервью и другие материалы из архивов Arzamas — и то, чего еще никто не видел
Идеальный телевизор
Лекции, монологи и воспоминания замечательных людей
Русская классика. Начало
Четыре учителя литературы рассказывают о главных произведениях школьной программы
Лекции
35 минут
1/16

Александр Дюма. «Три мушкетера»

Почему роман «Три мушкетера» так называется и похож ли кардинал Ришельё на свой прототип

Читает Мария Неклюдова

Почему роман «Три мушкетера» так называется и похож ли кардинал Ришельё на свой прототип

48 минут
2/16

Вальтер Скотт. «Айвенго»

Как «Айвенго» учит искать компромисс и почему в книге столько фактических неточностей

Читает Александр Долинин

Как «Айвенго» учит искать компромисс и почему в книге столько фактических неточностей

34 минуты
3/16

Рафаэль Сабатини. «Одиссея капитана Блада» (18+)

Сколько стоили рабы во времена капитана Блада и почему его пиратская команда такая дисциплинированная

Читает Юлия Вымятнина

Сколько стоили рабы во времена капитана Блада и почему его пиратская команда такая дисциплинированная

29 минут
4/16

Роберт Льюис Стивенсон. «Остров сокровищ»

Кто был прототипом капитана Флинта и почему жестокость пиратов часто преувеличивали

Читает Юлия Вымятнина

Кто был прототипом капитана Флинта и почему жестокость пиратов часто преувеличивали

32 минуты
5/16

Эжен Сю. «Парижские тайны» (18+)

Как Эжен Сю с помощью остросюжетного детектива пытался решить важные социальные вопросы

Читает Вера Мильчина

Как Эжен Сю с помощью остросюжетного детектива пытался решить важные социальные вопросы

34 минуты
6/16

Александр Дюма. «Граф Монте-Кристо» (18+)

Где Дюма взял сюжет для своего романа и что книга рассказывает о внутренних конфликтах во Франции

Читает Вера Мильчина

Где Дюма взял сюжет для своего романа и что книга рассказывает о внутренних конфликтах во Франции

33 минуты
7/16

Артур Конан Дойл. «Приключения Шерлока Холмса»

Каким методом на самом деле пользовался Шерлок Холмс

Читает Михаил Велижев

Каким методом на самом деле пользовался Шерлок Холмс

35 минут
8/16

Джейн Остин. «Гордость и предубеждение»

Почему Джейн Остин в своем романе так увлеклась темой зрения и оптики

Читает Татьяна Смолярова

Почему Джейн Остин в своем романе так увлеклась темой зрения и оптики

35 минут
9/16

Шарлотта Бронте. «Джейн Эйр»

Зачем детей во времена Джейн Эйр постоянно пугали адом и почему переводчики по-разному интерпретировали концовку романа

Читает Александра Борисенко

Зачем детей во времена Джейн Эйр постоянно пугали адом и почему переводчики по-разному интерпретировали концовку романа

30 минут
10/16

Дж. Р. Р. Толкин. «Властелин колец»

Как Толкин придумал мир Средиземья и заново поставил главные этические вопросы

Читает Николай Эппле

Как Толкин придумал мир Средиземья и заново поставил главные этические вопросы

32 минуты
11/16

Герман Мелвилл. «Моби Дик, или Белый кит»

Как странная книга о китобоях, которую сначала никто не понял, стала главным американским романом

Читает Татьяна Венедиктова

Как странная книга о китобоях, которую сначала никто не понял, стала главным американским романом

27 минут
12/16

Артур Конан Дойл. «Затерянный мир»

Как книга о динозаврах рассказывает о расовых предрассудках начала XX века

Читает Наталия Мазур

Как книга о динозаврах рассказывает о расовых предрассудках начала XX века

32 минуты
13/16

Генрик Сенкевич. «Камо грядеши»

Как жили рабы и гладиаторы в Древнем Риме и каким образом автору книг о польской истории удалось достоверно описать времена Нерона

Читает Александр Бутягин

Как жили рабы и гладиаторы в Древнем Риме и каким образом автору книг о польской истории удалось достоверно описать времена Нерона

30 минут
14/16

Виктор Гюго. «Собор Парижской Богоматери»

Как Гюго пробудил интерес к Средним векам и спас Нотр-Дам от сноса

Читает Павел Уваров

Как Гюго пробудил интерес к Средним векам и спас Нотр-Дам от сноса

38 минут
15/16

Вальтер Скотт. «Квентин Дорвард» (18+)

Что можно узнать из приключенческого романа о политических процессах в Европе конца XV века

Читает Екатерина Шульман*

Что можно узнать из приключенческого романа о политических процессах в Европе конца XV века

45 минут
16/16

Чарльз Диккенс. «Дэвид Копперфилд» (18+)

Чем жизнь Дэвида Копперфилда напоминает жизнь самого Диккенса

Читает Ксения Гусарова

Чем жизнь Дэвида Копперфилда напоминает жизнь самого Диккенса