Литература

10 самых душераздирающих цитат из романов Чарльза Диккенса

Рыдания сдавили горло. Мать уплыла в темный и неведомый океан. Прижалась мокрой от слез щекой к щечке куклы. Бросившись в объятия беспомощной миссис Квилп, она заплакала навзрыд. 150 лет назад умер Чарльз Диккенс, а мы вспоминаем «Оливера Твиста», «Большие надежды», «Домби и сына» и другие великие книги

1О рыданиях, сдавивших горло, и добром столбе

Иллюстрация Джона МакЛенана к роману Чарльза Диккенса «Большие надежды». 1861 год British Library

«…Деревня мирно спала, легкий туман торжественно уплывал вверх, словно открывая мне мир, — и сам я когда-то был здесь таким маленьким и невинным, а то, что ждало меня впереди, представлялось таким неведомым и огромным, что внезапно рыдания сдавили мне горло и я расплакался. Случилось это при выходе из деревни, у дорожного столба; я потрогал его рукой и сказал:
     — Прощай, мой милый, мой добрый друг!
     Видит бог, мы напрасно стыдимся своих слез — они, как дождь, смывают душную пыль, иссушающую наши сердца. Слезы принесли мне облегчение — я смягчился, о многом пожалел, глубже почувствовал свою неблагодарность. Если бы я заплакал раньше, Джо был бы со мной в эту минуту.
     Я так растрогался от собственных слез, которые снова и снова навертывались мне на глаза, пока я шел по пустынной дороге, что, уже сев в дилижанс и вы­ехав из города, с тоскою думал, как хорошо было бы соскочить на землю, когда мы будем менять лошадей, добежать домой и, проведя еще один вечер под родным кровом, получше проститься со своими. Лошадей переменили, а я так ни на что и не решился и только утешал себя мыслью, что вполне можно будет вернуться и со следующей станции»  Перевод Марии Лорие..

«Большие надежды» (1861)

2О священных слезах и бессвязных словах

Иллюстрация Джорджа Крукшенка к роману Чарльза Диккенса «Оливер Твист». 1838 годChristie's

   «— Ты вынесла больше и, несмотря ни на что, оставалась всегда самой милой и кроткой девушкой, делавшей счастливыми всех, кого ты знала, — нежно обнимая ее, сказала миссис Мэйли. — Полно, полно, дорогая моя! Подумай о том, кому не терпится заключить тебя в свои объятия! Взгляни сюда… посмотри, посмотри моя милая!
     — Нет, она мне не тетя! — вскричал Оливер, обвивая руками ее шею.      — Я никогда не буду называть ее тетей!.. Сестра… моя дорогая сестра, которую почему-то я сразу так горячо полюбил! Роз, милая, дорогая Роз!
     Да будут священны эти слезы и те бессвязные слова, какими обменялись сироты, заключившие друг друга в долгие, крепкие объятия! Отец, сестра и мать были обретены и потеряны в течение одного мгновения. Радость и горе смешались в одной чаше, но это не были горькие слезы; ибо сама скорбь была такой смягченной и окутанной такими нежными воспоминаниями, что, перестав быть мучительной, превратилась в торжественную радость»  Перевод Александры Кривцовой..

«Оливер Твист» (1838)

3О матери, уплывшей в неведомый океан

Иллюстрация Хэблота Найта Брауна к роману Чарльза Диккенса «Домби и сын». 1910 год Project Gutenberg

   «— Мама! — сказала девочка.
     Детский голос, знакомый и горячо любимый, вызвал проблеск сознания, уже угасавшего. На мгновение опущенные веки дрогнули, ноздри затрепетали, и мелькнула слабая тень улыбки.
     — Мама! — рыдая, воскликнула девочка. — О мамочка, мамочка!
     Доктор мягко отвел рассыпавшиеся кудри ребенка от лица и губ матери. Увы, они лежали недвижно — слишком слабо было дыхание, чтобы их пошевелить.
     Так, держась крепко за эту хрупкую тростинку, прильнувшую к ней, мать уплыла в темный и неведомый океан, который омывает весь мир»  Перевод Александры Кривцовой..

«Домби и сын» (1848)

4О мокрой от слез щечке и любимой куколке

Иллюстрация Хэблота Найта Брауна к роману Чарльза Диккенса «Холодный дом». 1853 год  University of California Libraries

«Я хотела было уйти — так замерли во мне все чувства, — но крестная остановила меня и сказала:
     — Послушание, самоотречение, усердная работа — вот что может подгото­вить тебя к жизни, на которую в самом ее начале пала подобная тень. Ты не та­кая, как другие дети, Эстер, — потому что они рождены в узаконенном грехе и вожделении, а ты — в незаконном. Ты стоишь особняком.
     Я поднялась в свою комнату, забралась в постель, прижалась мокрой от слез щекой к щечке куклы и, обнимая свою единственную подругу, плакала, пока не уснула. Хоть я и плохо понимала причины своего горя, мне теперь стало ясно, что никому на свете я не принесла радости и никто меня не любит так, как я люблю свою куколку.
     Подумать только, как много времени я проводила с нею после этого вечера, как часто я рассказывала ей о своем дне рождения и заверяла ее, что всеми силами попытаюсь искупить тяготеющий на мне от рождения грех (в котором покаянно считала себя без вины виноватой) и постараюсь быть всегда прилеж­ной и добросердечной, не жаловаться на свою судьбу и по мере сил делать добро людям, а если удастся, то и заслужить чью-нибудь любовь. Надеюсь, я не потворствую своим слабостям, если, вспоминая об этом, плачу»  Перевод Мелитины Клягиной-Кондратьевой..

«Холодный дом» (1853)

5О малых ребятах со старческими личиками

Иллюстрация Хэблота Найта Брауна к роману Чарльза Диккенса «Повесть о двух городах». 1859 годRaptis Rare Books

«И вот мрачное предместье Сент-Антуан, на минуту озарившееся случайным лучом света и радости, снова погрузилось в обычное состояние, и водворились в нем холод, грязь, болезни, невежество и нищета — могущественные приспеш­ники, — но всех сильнее была нищета. Все эти люди побывали в ужаснейших переделках; их мололи и перемалывали на мельнице, но, конечно, не на той сказочной мельнице, из которой старые люди выходят молодыми; они дрогли у каждого угла, входили и выходили из каждой двери, выглядывали из всех окошек, трепетали на ветру под лохмотьями и грязным тряпьем. Та мельница, в которой они перемалывались, из молодых выделывала стариков. У малых ребят были старческие личики и угрюмые голоса, и на всех, в каждой заострен­ной черте и в каждой морщинке, была особая печать — печать голода. Он гос­подствовал над всеми и над всем. Голод вылезал из окон высоких домов, развеваясь на палках и шестах в виде нищенских клочьев одежды; он затыкал стенные щели и оконные дыры пучками соломы, тряпья, деревянными чурка­ми и бумагой. Голод повторялся в каждом куске скудного запаса дров, которые распиливались так скупо; он выглядывал из печных труб, из которых не валил дым, и из куч уличного мусора, в которых невозможно было отыскать никаких признаков съестного. Голод виднелся на полках булочной, в каждом куске маленьких хлебов самого плохого качества, и в колбасной лавке, где прода­вались сосиски из мяса дохлых собак. Голод потрясал своими иссохшими костями в железных жаровнях, где пеклись каштаны; он испарялся из каждой убогой миски, в которую накладывалась крошечная порция овощей, едва поджаренных в нескольких каплях оливкового масла»  Перевод Елизаветы Бекетовой..

«Повесть о двух городах» (1859)

6Об истинном горе и иссякших слезах

Иллюстрация Хэблота Найта Брауна к роману Чарльза Диккенса «Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим». 1850 год University of Illinois Urbana-Champaign

«…Мысли мои были еще смутны. Они не были сосредоточены на горе, отяг­чавшем мое сердце, а кружились где-то близ него. Я думал о том, что наш дом заперт и безмолвен. Я думал о младенце, который, по словам миссис Крикл, все слабел и слабел и тоже должен был умереть. Я думал о могиле моего отца на кладбище неподалеку от нашего дома и о матери, лежащей рядом с ним под деревом, которое я так хорошо знаю. Когда я остался один, я встал на стул и поглядел в зеркало, чтобы узнать, очень ли покраснели мои глаза и очень ли грустное у меня лицо. Прошло несколько часов, и я стал размышлять, неужели действительно слезы у меня иссякли, и это предположение, в связи с моей потерей, показалось особенно тягостным, когда я подумал о том, как буду я подъезжать к дому, ибо мне предстояло ехать домой на похороны. Помню, я чувствовал, что должен держать себя с достоинством среди учеников и что моя утрата как бы придает моей особе некоторую значительность. 
     Если ребенок когда-нибудь испытывал истинное горе, то таким ребенком был я»  Перевод Александры Кривцовой..

«Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим» (1850)

7О новых острых беспощадных зубцах

Иллюстрация Хэблота Найта Брауна к роману Чарльза Диккенса «Крошка Доррит». 1857 год  University of California Libraries

«Крошка Доррит работала и боролась с жизнью по-прежнему, удивляясь всему этому, но скрывая удивление в своем сердце, так как с ранних лет привыкла скрывать и более тяжелые чувства. Перемена прокралась, однако, и в ее терпе­ливое сердце. Она с каждым днем становилась застенчивее. Выходить из тюрь­мы и возвращаться никем незамеченной, оставаться везде и всюду непримет­ной и забытой сделалось ее главным желанием. Равным образом она всегда стремилась при первой возможности уединиться в своей комнате — неподхо­дящей комнате для ее нежной юности и характера. Случалось, под вечер к ее отцу заглядывали посетители перекинуться в картишки: тогда ее услуг не требовалось и ей можно было уйти. Она проскальзывала на двор, подни­малась в свою комнату и садилась у окна. Какие разнообразные очертания принимали зубцы тюремной ограды, какими воздушными узорами сплеталось железо! Какими золотыми искрами светилась ржавчина, пока она сидела так и думала. Новые острые беспощадные зубцы чудились ей среди старых, на ко­то­рые она смотрела сквозь слезы. Но в розовом ли, черном ли свете видела она перед собой решетку, она любила смотреть на нее, сидя в одиночестве, и на все, что рисовалось ее воображению, падала эта неизгладимая тень»  Перевод Михаила Энгельгардта..

«Крошка Доррит» (1857)

8О маленькой исповеди и роднике, пробившемся на волю

Иллюстрация Хэблота Найта Брауна к роману Чарльза Диккенса «Лавка древностей». 1841 год The Project Gutenberg

  «— Шш! — шепнула девочка, поднеся палец к губам и оглянувшись. — Де­душ­ка приходит домой под утро, когда чуть брезжит, и я открываю ему дверь. Вчера он вернулся еще позднее — на дворе уже рассвело, и такой бледный, глаза воспаленные, ноги дрожат. Я только легла и вдруг слышу: он стонет. Тогда я снова поднялась, подбежала к нему, а он, должно быть, не сразу меня увидел и говорит сам с собой, что такая жизнь невыносима и, если б не ребенок, ему лучше бы умереть. Что мне делать! Боже мой, что мне делать!
     Родник, таившийся в глубине сердца девочки, пробился на волю. Время горестей и забот, признание, впервые слетевшее с ее уст, сочувствие, с которым была выслушана ее маленькая исповедь, взяли свое, и, бросившись в объятия беспомощной миссис Квилп, она заплакала навзрыд»  Перевод Наталии Волжиной..

«Лавка древностей» (1841)

9 О всхлипнувшем англичанине

Иллюстрация Чарльза Грина к рассказу Чарльза Диккенса «Чей-то багаж». 1874 год Charles Dickens Museum

«Едва он успел выхватить у нее из рук букет, как поезд уже сорвался с места и полетел в ночь. На бумаге, в которую был обернут букет, кто-то (наверное, тот племянник, что писал как ангел) написал красивым почерком: „Дань другу тех, что лишены друзей“.
     — Неплохие люди, Бебель, — сказал англичанин, тихонько сдвинув плащ с личика спящей девочки, чтобы поцеловать ее, — хотя они до того…
     Но в ту минуту он сам был слишком „сентиментален“, чтобы произнести это слово, и только всхлипнул, а потом несколько миль ехал при лунном свете, прикрыв рукою глаза»  Перевод Мелитины Клягиной-Кондратьевой..

«Чей-то багаж» (1862)

10 Об одной одинокой женщине, согбенной годами

Иллюстрация Фреда Барнарда к роману Чарльза Диккенса «Жизнь и приключения Николаса Никльби». 1875 год Biblioteca de la Universidad de Sevilla

«Ежедневно в течение многих часов сестры медленно прохаживались взад и вперед по нефу или преклоняли колени у широкой каменной плиты. Спустя много лет только трех сестер можно было увидеть в привычном месте, потом только двух, а по прошествии долгого времени — только одну одинокую женщину, согбенную годами. Наконец и она перестала приходить, а на камен­ной плите были начертаны пять простых имен.
     Плита стерлась и была заменена другою, и много поколений сменилось с тех пор. Время смягчило краски, но по-прежнему поток света льется на за­бытую могилу, от которой не осталось ни следа, и по сей день приезжему показывают в Йоркском соборе старинный витраж, называемый „Пять сестер“».  Перевод Александры Кривцовой.

«Жизнь и приключения Николаса Никльби» (1839)
 
10 самых эротических цитат из романов Эмиля Золя
Мизинец, пробуждающий вожделение. Торс располневшей Венеры. Обнаженная грудь, показавшаяся из расстегнутого лифа

микрорубрики
Ежедневные короткие материалы, которые мы выпускали последние три года
Архив