Расшифровка Сельма Лагерлёф: сказки для взрослых

За что писательницу любят шведы — и почему это не «Нильс с дикими гусями»

Автор Полина Лисовская

Сельма Лагерлёф, несомненно, одна из ключевых фигур шведской литературы, однако и в Швеции у нее репутация только лишь сказочницы, что, конечно, умаляет ее талант и вклад в литературный процесс. В России Лагерлёф извест­на прежде всего благодаря своей книге о мальчике Нильсе, который летал на диких гусях по Швеции, однако Лагерлёф — это гораздо более глубокий, разнообразный и продуктивный автор, чем просто сказочница. До недавнего времени портрет Сельмы Лагерлёф и изображе­ния мальчика верхом на гусе были напечатаны на банкноте двадцать шведских крон — шведы так и назы­вали двадцатки, «сельмами», — но сейчас там уже другая писатель­ница, Астрид Линдгрен. 

Сельма Лагерлёф — это не только и не столько «Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции». Ее творчество — это гимн человечности, гуманизму, любви и уважению к человеку, которые она всегда проповедовала в своих книгах, и она, безусловно, потрясающая рассказчица. В отличие от сложного отношения шведов к Стриндбергу, отношение к фигуре и творчеству Сельмы Лагерлёф носит совсем иной характер: ее просто любят. Она дала литературный голос народным преданиям, легендам и сказкам, создала шведский неоромантический эпос. И она любима как певица своего родного края — провинции Вермланд. 

Вермланд — это край, который располагается в центре Швеции, довольно далеко от Стокгольма. Там много дремучих лесов, красивых озер, по сей день бегают волки, и этот край наполнен местными сказаниями и легендами. Во многих своих книгах Лагерлёф пишет о крестьянских семьях, о дворянских родах, которые происходят из Вермланда.

Ее родным домом была Морбакка, родительская усадьба в тех же краях. К сожалению, их семья в какой-то момент утратила родовое гнездо, потому что отец Лагерлёф, отставной военный, пил и разорил свою семью — усадьбу пришлось продать, как и земли, на которых работали арендаторы-крестьяне. И первое, что сделала Сельма Лагерлёф, когда у нее появились деньги от пер­вых гонораров за публикации, — выкупила свой родной дом, а впоследствии уже на средства от Нобелевской премии выкупила и все сельскохозяйственные земли, которые окружали Морбакку и когда-то принадлежали их семье, за что ее, кстати, осуждали.

В истории шведской литературы эстетика романтизма занимает очень важное место. Романтизм как направление не хотел уходить из шведской литературы и засиделся там надолго, потом уступил место натурализму, но не на такое длительное время, как в других скандинавских странах, и вновь вернулся в форме неоромантизма быстрее, чем опять же в других скандинавских и не только странах. Если посмотреть на Лагерлёф с точки зрения учебника по истории литературы, то она самый яркий представитель эстетики неоро­мантизма. Эстетика эта во многом повторяет романтические принципы: интерес к фольклору, конфликт между любовью возвышенной и любовью земной — так называемый любовный дуализм. Можно сказать, что Сельма Лагерлёф — это как Пушкин и Гоголь для русского человека одновременно. 

Конечно, шведы очень ей гордятся. Она первая женщина — лауреат Нобелев­ской премии по литературе и первая жен­щина, которая стала членом Швед­ской академии, а Шведская академия — это именно то учреждение, которое зани­мается присуждением Нобелевской премии по литературе.

Еще мало кто может знать, что Сельма Лагерлёф была лесбиянкой. При этом, например, выдающийся шведский писатель Пер Улов Энквист отмечает, что ее ориентация почти никак не отражается в ее литературе, в текстах.

Итак, если посмотреть в мировом масштабе, посмотреть на тиражи и на то, сколько раз книга переиз­давалась, то самая успешная книга Лагерлёф — это отнюдь не «Нильс», отнюдь не «Сага о Йосте Берлинге», а небольшая книжка, которая называется «Легенды о Христе», 1904 года издания. Ее в том числе многократно переиздавали как дидакти­­ческую религиозную литературу для детей, однако дидактизма эта книга практически лишена. Как и «Путешествие Нильса», она тоже повествует о мальчике, но из названия можно понять, что речь идет о совсем другом мальчике: это мальчик из Древней Палестины, которого звали Иисус. В этой книге где-то с десяток новелл, и почти все они рассказывают о детстве и юности Христа, основываясь на разных апокрифах  Апокрифы — произведения поздне­иудей­ской и раннехристианской литературы, не вошедшие в общепри­нятый в Католи­ческой и Православной церкви канон Священного Писания.. Сельма Лагерлёф превращает апокрифы в волшебную завораживающую сказку, и сказка эта всегда учит добру, в ней всегда сильный гуманистический посыл.

В Швеции Сельму Лагерлёф узнали благодаря ее дебютной книге «Сага о Йосте Берлинге». Полностью она была опубликована в 1891 году, а пер­вые ее главы появились на свет в лите­ратурном журнале Idun. Оказались они там потому, что журнал объявил литературный конкурс, и этот конкурс выиграла Лагер­лёф — на тот момент скромная учительница, работавшая в гимназии на юге Швеции, в городе Ландскруна. За главы из «Йосты Берлинга» она получила денежную премию и после этого уже смогла заниматься писатель­ским трудом и дописывать свой роман, который чуть позже вышел в полном объеме.

Услышав слово «сага», можно подумать о древнескандинавских сагах, но «сага» по-шведски — это просто любая сказка, и, возможно, более точным переводом названия этого произведения на русский язык было бы «Повество­вание…» или «Сказание о Йосте Берлинге».

Действие в романе происходит в 20-е годы XIX века в родном для Сельмы Лагерлёф Вермланде. Это эпоха романтизма. Йоста Берлинг, лишивший себя сана обаятельный молодой священник, волей судьбы оказывается в усадьбе Экебю. Усадьба эта принадлежит майорше, которую зовут Маргарета Сельсинг, но дальше в тексте романа она все время зовется только «майорша», и в швед­ском языке это слово стало нарицательным: майорша — это сильная, властная женщина, которая всем заправляет. У майорши во флигеле живут на попечении 12 кавалеров, деклассированных аристократов, которых она содержит. Они живут безбедно, пируют, поют песни и рассказывают истории о своей судьбе, а история каждого кавалера представлена в романе отдельной главой. Можно сказать, что число 12 непростое: 12 апостолов, 12 муз. Прямо скажем, эти кавалеры скорее 12 муз, чем апостолов, и их истории грустные, часто благород­ные, с оттенком печали по ушедшим временам. 

Вернемся к тому, почему заглавный герой сам себя отлучил от сана. Он запил, потому что увидел, что, несмотря на все его пастырские старания, на его чудесные проповеди, народ во вверенном ему сельском приходе как пил, так и продолжает пить, как жил, так и продолжает жить — в общем, лучше не ста­но­вится. В этом Сельма Лагерлёф показывает элемент гордыни в характере Йосты Берлинга, ведь он весь такой прекрасный, его проповеди очень возвы­шенные, а результата это почему-то не приносит, и тогда он отказывается от своего пастырского труда, отказывается от миссии, которая ему поручена. Но люди не ангелы: в них есть доброе, есть худое, всегда есть пространство для улуч­шения, примирения и прощения — об этом Лагерлёф постоянно говорит в своих текстах. Делай свое дело и забудь о вечной саморефлексии. Поэтому на начальном этапе гордыня как раз является причиной того, что Йоста несчастен.

История о Йосте Берлинге, помимо прочего, фаустианская, хотя не совсем классическая. Фаустианская история — это история, в которой человек заклю­чает договор с князем тьмы, с дьяволом, а дьявол в обмен требует что-то от человека, как правило, его душу.

Целых шесть лет Йоста с кавалерами проводят в праздности, в гульбе, и вот в рождественскую ночь кавалеры решают заключить договор с нечистой силой по совету демонического персонажа, заводчика Синтрама. Он олицетворяет собой нечистую силу, можно сказать, дьявола во плоти и, например, может повелевать волками. Они заключают договор такого рода: если они за целый год не сделают ничего невеселого и серьезного, то усадьба достанется им. Они выполняют этот договор, и все владения майорши переходят к кавалерам, а майоршу, эту властную женщину, с позором изгоняют из ее собственного дома. Та, перед которой все раньше трепетали, вынуждена взять суму и бродить по окрестностям нищенкой, то есть для нее тоже уготовано испытание. 

Конец, правда, будет счастливый. Баланс в жизни восстановится: майорша вернется к себе, а Йоста, устав от праздности, тоже обретет гармонию, и выправятся всего его запутанные отношения с женщинами. Одна из послед­них глав называется «Amor vincit omnia», «Любовь побеждает все», и Лагрелёф ведет здесь речь прежде всего о любви христианской — любви, которая подразумевает под собой прощение. 

Интересно, что все без исключения главы «Саги о Йосте Берлинге» можно читать по отдельности. Некоторые из них вообще никак не связаны с общей канвой повествования и просто рассказывают какую-то интересную историю о тех местах. Например, есть глава, которая рассказывает историю о скупом священнике: этот священник не имеет никакого отношения ни к майорше, ни к кавалерам. Поэтому структура саги несколько дробленая, и хотя «Сага о Йосте Берлинге» называется романом, это не совсем роман — это именно сага, повествование, сказание.

Наряду с «Легендами о Христе», одно из самых успешных произведений писательницы — ее роман 1897 года «Чудеса Антихриста». Она написала его после путешествия по Италии, которое совершила вместе со своей многолетней подругой и партнершей писательницей Софи Элькан. В изобразительном плане данный роман представляет собой реализацию знаменитой ренессансной фрески на нескольких уровнях. Называется такой художественный прием экфрасис. 

Произведение, о котором идет речь, — это фреска знаменитого итальянского художника Луки Синьорелли из собора в Орвието, которая называется «Пропо­ведь и деяния Антихриста». На фреске изображена проповедь Антихриста, который внешне очень напоминает канонического Христа: это мужчина с полудлинными вьющимися волосами в одеянии, похожем на то, в котором изображали Христа, — то есть он наме­ренно изображен художником как его двойник. 

Действие романа разворачивается не в Швеции, а на острове Сицилия в XIX веке и представляет собой развернутую метафору борьбы эволюционного и революционного путей развития общества — очень актуальный вопрос для эпохи рубежа веков. Сельма Лагерлёф ставит вопрос так: можно ли совместить христианство и социализм? Конечно, на тот момент она не единственный автор и мысли­тель, который об этом задумывается: Христа нередко называли первым революционером — и по-прежнему так называют. В своем итальянском романе она хочет попробовать ответить на этот вопрос и представляет откры­тое столкновение идей христианства и социализма. 

Сюжет романа состоит из множества разнообразных событий с очень ярким сицилийским колоритом. Например, Лагерлёф изображает идею вендетты  Вендетта — кровная месть.: древняя старуха 20 лет сидит у окна своего дома с ружьем и ждет, когда мимо пройдет убийца ее сына, чтобы совершить тот самый выстрел, — и она дожи­дается своего часа. Однако в центре — любовь двух молодых людей, Микаэлы и Гаэтано. Главная героиня романа, прекрасная, кроткая, добрая Микаэла, олицетворяет собой христианское примиряющее начало, а ее возлюбленный Гаэтано — это начало мятежное и революционное. Если кратко резюмировать фабулу, то Гаэтано жаждет общественного переворота: он начинает участво­вать в революционных событиях и беспо­рядках на Сицилии и в итоге оказы­вается в тюрьме. А Микаэла желает идти другим путем, путем созидания и гуманизма, и строит сицилийцам железную дорогу, которая очень облегчает жизнь всем жителям острова.

Роман имел огромный успех в мире — видимо, благодаря актуальной поста­новке общественных вопросов. Этим произведением Лагерлёф делает важ­ный вклад в разработку этой пробле­матики в литературе.

В 1904 году выходит небольшое, камер­ное произведение «Деньги господина Арне», основанное на реальной истории об убийстве священника, когда-то услышанной Лагерлёф. Эта повесть представляет собой уже настоящее готическое произведение, потому что в нем мы сталкиваемся с привидениями и призраками — они играют очень важную роль в сюжете. Готика — это когда в тексте есть множество потусто­ронних элементов и сущностей: призраки, родовые проклятья, привидения. В этой связи творчество Лагерлёф в том числе сравнивают и с творчеством Николая Гоголя. Гоголь — русский романтик, и он был намного раньше, но известно, сколько всяких чертей и призраков встречается в его текстах. Книги Лагерлёф тоже наполнены такими элементами.

Действие в «Деньгах господина Арне» происходит в XVI веке на острове Марстранд в Северном море, который в те времена принадлежал датской короне, поскольку входил в состав Норвегии. Начинается все с того, что некие преступники зверски убивают всех домочадцев священника Арне, который был скупцом и которого не особенно жалко, чтобы завладеть его сокровищем, сундуком с серебряными монетами. В этой кровавой бойне в доме священника, спрятавшись, выживает приемная дочь священника, юная Эльсалиль. 

Далее события разворачиваются таким образом, что Эльсалиль влюбляется в одного из убийц, сэра Арчи, но она не знает о том, что он убийца. Сами убийцы — шотландские ландскнехты. Далее Эльсалиль является призрак ее любимой названной сестры, которую ландскнехты убили, и этот призрак взывает о мести. Теперь возникает конфликт между долгом и романти­ческим чувством, потому что Эльсалиль мечется между необходимостью возмездия и своими чувствами к сэру Арчи. С другой стороны, это конфликт между евангельским и ветхозаветным: месть или прощение. Итог такой истории может быть только печаль­ным, потому что сэр Арчи берет Эльсалиль в залож­ницы и она гибнет, бросившись на копья тех, кто пресле­дует ландскнехтов.

Однако в конце все-таки торжествует справедливость. В романе есть еще один очень характерный для романтизма и неоромантизма элемент, когда природа отражает чувства людей и участвует в действии. Ландскнехты хотят бежать с Марстранда в Шотлан­дию на корабле, но Марстрандский пролив замерзает, и, пока убийц не находят, лед не тает. 

В 1909 году Сельма Лагерлёф получила Нобелевскую премию по литературе. Это было выдающееся событие, потому что она первая женщина, получившая Нобеля в этой области. Надо сказать, что выбор лауреата не был простым и очевидным. Из архивов Шведской академии известно, что ее номини­ровали три раза. В то время секретарем Академии, то есть очень важным человеком, был Карл Давид аф Вирсен, человек очень консервативных взглядов. Он проти­водействовал всему новому и прогрессивному в общем и писателям-новаторам в том числе — например, ненавидел того же Стринд­берга. В итоге только в 1909 году членам Академии удалось переголо­совать аф Вирсена, и Сельма Лагерлёф наконец-то получила свою премию. Мотивировка звучала так: «Премия присуждается Сельме Лагерлёф за отличающие ее творчество благо­родный идеализм, богатство фантазии и художественную искренность».

Потом, в 1914 году, Сельму Лагерлёф избрали в число «Восемнадцати» — это другое название Шведской академии. Кресло в Академии дается пожизненно, и она получила кресло номер семь и заседала там до своей смерти в 1940 го­ду. Помимо членства в Академии, она также принимала участие в борьбе за жен­ское избира­тельное право, активно участвовала в местном самоуправлении, была одним из основателей Шведской народной партии — центристской и достаточно консервативной. Кроме того, в 1930-е годы она осудила пресле­дование евреев в нацистской Германии, а также помогла немецкой писатель­нице еврейского происхождения Нелли Закс бежать в Швецию.

Последнее крупное произведение Лагерлёф перед Первой мировой войной «Император Португалии», или «Император Португальский», выходит в 1914 году — и Португалия здесь совершенно ни при чем. Речь снова идет о шведской глубинке. Главный герой — бедный батрак, даже не крестьянин, потому что в Швеции крестьяне владели собственной землей. Его зовут Ян, он из местечка Скрулюкка, и этот бедный человек уже в зрелом возрасте неожиданно для себя становится отцом: у них женой, доселе бездетных, рождается дочь. До ее рождения он буквально говорит своей жене, что они уже старые, глупые — зачем им ребенок? Но когда Ян впервые берет на руки ново­ро­жденную девочку, происходит чудо, озарение: он испытывает к ней такую невероятную любовь и так счастлив, что называет ее по имени самого солнца — Клара Гулла, то есть Солнечная, Ясная или Золотая Клара, — и с этого момента он становится совершенно безумным любящим отцом.

В 17 лет Клара Гулла уезжает от родите­лей в Стокгольм, потому что землевла­делец хочет выгнать их из скромной избушки и с земли, которую они аренду­ют. Она говорит отцу с матерью, что заработает денег и они выкупят избу, но проходит время, и постепенно становится понятно, что в столице с ней случилась беда. Ян слышит отголоски разговоров о том, что она продала себя, вышла на панель. В общем, с ней происходит типичная история, которая могла случиться с молодой девушкой в городе: видимо, хозяин, на которого она работала, ее соблазнил. Но Ян не может поверить в это, сходит с ума от горя, от нежелания смириться с действительностью и воображает себя тем, кого он называет Император Португалии, причем в шведском тексте «Португаллия» пишется с двумя «л», то есть это несуществующая страна. Ян надевает на себя какую-то смешную шапку, приделывает на сюртук звезду из жести, берет в руки посох и ходит так по деревне, приходит на службы в церковь. 

Как ни парадоксально, этот текст говорит о том, какой удушающей может быть любовь родителей к своему чаду, потому что Клара Гулла на самом деле очень хотела уехать от родителей в город. Если не давать ребенку свободу, если хотеть, чтобы дитя принадлежало только тебе, все может закончиться трагически — вот такой парадокс.

Роман вышел в 1914 году, и вскоре началась Первая мировая война. Сельма Лагерлёф очень болезненно воспри­нимала вести о происходившем, и, в общем-то, она почти не могла писать вплоть до окончания войны — выходили только короткие рассказы сборниками, в том числе созданные и до войны. Только в 1918 году вышел ее следующий крупный, полноценный художественный текст — роман под названием «Отлученный», или «Изгой». Название этого романа трудно перевести на русский, потому что Лагерлёф, очевидно, имела в виду, что отлучена либо изгнана из человеческих практик должна быть война как тако­вая, но в русском языке есть различия в роде прилагательных, поэтому с прямым переводом ничего не получа­ется. В России этот роман был переве­ден достаточно быстро, и в начале 1920-х он вышел с заголовком «От смерти к жизни», что в целом отражает его содержание.

В романе описываются события в шведской рыбацкой деревне в начале XX века, а кульминация действия приходится примерно на период 1915–1916 годов, то есть на разгар Первой мировой. Но Швеция в войне не участ­вует, и события романа непосредствен­ного отношения к мировой бойне тоже не имеют, однако весь этот текст — отражение идеи писательницы о недопу­стимости войн как таковых, о том, что война, как апофеоз бессмысленного насилия, противоречит цивилизации.

В романе две сюжетные линии. Одна из них рассказывает о молодом человеке по имени Свен Эльверссон. Это христоподобный юноша, но в своей рыбацкой деревне он изгой, потому что его подозревают в ужасном — в канни­ба­лизме. Дело в том, что когда-то очень бедные родные родители Свена отдали его приемным, богатым, и вместе с отцом он участвовал в арктической экспеди­ции. Та потер­пела катастрофу — и участникам, оставшимся во льдах Арктики, пришлось есть человечину. Все считали, что Свен тоже в этом участвовал. 

Путь Свена в романе — это путь от изгойства к признанию, потому что он вернулся в свою родную семью и всячески пытается загладить свою вину перед людьми. Он строит школу на свои деньги, старается всем помо­гать, и он добр, он прекрасен. Правда, окружающие ни за что не хотят принимать его из-за этого страшного преступления — школу сжигают, а его отлучают от Церкви.

Другая сюжетная линия в романе — это жизнь супругов, пастора и его жены, юной Сигрун. Пастор — ревнивый тиран: он настолько мучает ревностью свою жену и настолько груб и буен в своих проявлениях ревности, что в какой-то момент она вынуждена прикинуться мертвой, чтобы сбежать из его дома, потому что больше не может этого терпеть. Это вариант ибсеновской Норы: в финале драмы Ибсена «Кукольный дом» жена уходит от своего мужа, хлопнув дверью, потому что не может терпеть их несчастного брака — и свой вариант решения проблемы есть у Сельмы Лагерлёф.

В общем, в этом романе она берет очень яркие краски. Этими экстремальными событиями она, видимо, хочет сказать, что все ужасы и чудеса меркнут по срав­нению с преступной сущностью войны, что война хуже каннибализма, хуже смерти и привидений. 

В конце романа люди простили Свена Эльверссона: выяснилось, что на самом деле в Арктике он находился в таком полуобморочном состоянии, что не совер­шал этого страшного греха. Правда, это был компромисс Лагерлёф: ее издатель Бонниер сказал, что не может опубликовать роман в таком виде и нужно все-таки сгладить финал — положительный герой должен оказаться положитель­ным до конца. А Сигрун примиряется со своим мужем-пастором, и пастор из ветхозаветного страшного ревнивца вроде бы превращается во вполне нормального человека. Именно он в конце романа у той самой церкви, где со Свена Эльверссона снимают отлучение, произносит речь, говоря, мол, как знать, наверное, ужасы войны когда-то забудутся, пройдет время, все устака­нится и люди снова захотят взяться за оружие, но вы тем не менее должны помнить то отвращение, которое испытывали к происходящему, когда шла эта война, и ни за что не начать ее снова.

Еще надо сказать о том, как шведские рыбаки, представляющие в этом романе  массовку, на фоне которой действуют главные герои, узнают о том, что идет война. Дело в том, что на пустынные берега море выносит сотни трупов убитых английских и немецких моряков. Речь идет о Ютланд­ском сражении 1916 года, одном из крупнейших и самых кровопролитных морских сражений Первой мировой. В романе Лагерлёф рыбаки собирают трупы по берегу, вылавливают их в море сетями вместо сельди. Понятно, что это то самое, что должно вызывать у людей физическое отвращение к идее бессмысленной и полной насилия войны. Наверное, это и хочет сказать Сельма Лагерлёф.

Вообще, по словам известного шведского литературоведа Ульфа Ульссона, все творчество Сельмы Лагерлёф — это реставрационный проект. Ульссон имел в виду, что в ее произведениях целью всего хода действия, как внешнего, так и происходящего внутри персонажей, должно стать восстановление утрачен­ного равновесия. В ее текстах очень много библейских аллюзий и парадок­сальных парафразов Евангелия, и эту мысль о реставрации баланса можно было бы перефразировать так: Адама и Еву необходимо вернуть в рай, их можно и нужно простить — и все наладится. И личная история Сельмы Лагерлёф с ее усадьбой Морбакка того же свойства: мир ее детства разрушили, дом детства ушел с молотка, но она упорно трудилась и смогла восстановить утраченное. 

Перейдем к позднему периоду твор­чества Лагерлёф, где основное произве­дение — так называемая трилогия о Лёвеншёльдах. Книги цикла — «Перстень Лёвеншёльдов», «Шарлотта Лёвеншёльд» и «Анна Сверд» — выходили с 1925 по 1928 год. Действие всей трилогии происходит в тех же местах, что и дей­ствие «Саги о Йосте Берлинге», и там даже есть кое-какие переходящие персо­нажи. Это цикл об истории одного дворянского рода, рода Лёвеншёльдов, у которого были поместья в этих краях.

«Перстень Лёвеншёльдов» — это исто­рия о родовом проклятии, о привиде­ниях и, как следует из названия, о роковом кольце, которое украли из склепа гене­рала Лёвеншёльда. А еще это история о вполне земной несправед­ливости, о казни невиновных, о последовавшей мести, о любви и, конечно, о прощении, об искуплении вины. Инструмент восстановления справедливости и гармонии, инструмент прощения — это, как чаще всего бывает у Лагерлёф, простая женщина. Зовут ее Мальвина Спак.

В следующих двух романах цикла никаких привидений уже нет, однако временами родовое проклятье все-таки действует, но скорее из-за непра­вильного поведения людей. Во втором и третьем романах трилогии Сельма Лагерлёф критикует человеческий эгоизм, высшим проявлением которого она считает религиозную жизнь, причем не жизнь в вере, а жизнь в Церкви как в институте. 

Дело в том, что, как и в «Саге о Йосте Берлинге», один из главных героев — это священник. Его зовут Карл-Артур Экенстедт, и он тоже потомок Лёвеншёльдов, по матери. На первый взгляд он просто очень харизматичный молодой чело­век, священник, на проповеди которого народ стекается толпами, и все его любят, уважают и слушают, раскрыв рот. Другая главная героиня, по имени которой назван второй роман, Шарлотта Лёвен­шёльд, — невеста Карла-Артура, его кузина, и поначалу она предстает нам очень легкомысленной девушкой. Сюжет этого романа состоит в разрыве их помолвки: они помолвлены, а потом все рушится. 

Постепенно Лагерлёф разворачивает все очень парадоксально: мы с удивле­нием начинаем понимать, что этот милый, многообещающий юноша, вообще говоря, плохой человек. Он эгоист, который раз за разом превращает в пытку жизнь окружающих его людей, даже самых близких, в том числе матери. А у Шарлотты под маской легкомыслия и девичьего своенравия, наоборот, скрываются цельность и сила натуры. Завершающая часть трилогии названа по имени еще одной сильной духом прекрасной молодой женщины. В отличие от Шарлотты Анна Сверд — простая крестьянка, и она также одерживает над Карлом-Артуром моральную победу. 

Таким образом, поздняя трилогия Лагерлёф, как, впрочем, и «Сага о Йосте Берлинге», повествует о сильных женщинах и слабых мужчинах — и, как всегда, о любви и прощении. 

Один из постоянно встречающихся мотивов у Лагерлёф — это то, как непред­сказуема может быть жизнь в том смысле, что и последние могут стать первы­ми, властители и цари могут быть легко скинуты со своих тронов и пьедеста­лов. Так происходит в «Нильсе», когда мальчишка, который всех обижал, становится малюсеньким карликом ростом с огурец. В «Йосте Берлинге» могущественная майорша в какой-то момент идет нищенствовать. Йоста Берлинг сходит с пьедестала обаяния и жалости к самому себе и вынужден в итоге скромно взяться за свой долг перед людьми и отказаться от славы, которая все время за ним следует. В «Императоре Португалии» несчастный батрак Ян, которого никто не воспринимал всерьез и не считал человеком, в какой-то момент дости­гает вершин духовного прозрения — и все обращаются к нему за советом и помощью. Свен Эльверссон в «Отлученном» из изгоя становится почти что святым.

Не говоря уже о персонажах трилогии о Лёвеншёльдах. Дело в том, что Шарлотта Лёвеншёльд в итоге находит себе прекрасного мужа — заводчика Шагерстрёма, самого богатого в этих местах человека. При этом удиви­тельно, что у Лагерлёф богатый может пролезть сквозь игольное у́шко, если он изна­чально был человеком добрым, кротким и помогал другим — таков этот заводчик Шагерстрём. А Карл-Артур, которого все превозносили и обожали, упал так, что ниже уже падать некуда.

В этом, вероятно, отражается взгляд самой Лагерлёф на течение жизни: никто не может быть всегда идеально хорошим, но у всех есть шанс стать лучше, искупить вину, примириться. Если упростить, то Бог и дьявол все время борются за человека, но у человека есть свобода воли. 

Сказать, была ли Лагерлёф христиан­ской писательницей, сложно. Прото­иерей Александр Мень в книге «Сын человеческий» называет ее «христиан­ской писательницей Сельмой Лагерлёф», а вот выдаю­щийся шведский автор XX века Свен Дельбланк, которому поручили писать предисловие к полному собранию сочинений Лагерлёф, выразился в нем так: «Неизвестно, верила ли Сельма Лагерлёф в Бога, но она точно верила в призраков».

В конце хочу сказать о том, что в 1912 году Сельма Лагерлёф побывала в Рос­сии, а потом, через 14 лет после этого путешествия, в 1926 году на торжествен­ном предновогоднем заседании Шведской академии она произнесла речь, в которой подробно описала свою поездку в Петербург и Москву. В речи она в деталях рассказывала о своем путешествии, о том, какие места, музеи и театры она посетила, но основная мысль, наверное, была в том, что она противопоставила богатство русской культуры и напугавшую ее склонность русского народа к насилию, которую она прямо называла нецивилизованностью. 

Здесь она, кстати, тоже обратилась к приему экфрасиса. Дело в том, что важное место в рассказе о России занимает описание посещения Третьяковки, где Лагерлёф, бродя по залам, «как пчела, когда та летает над роскошной цветоч­ной клумбой», сначала восхищается живописью русских художников, но потом одна из картин вводит ее в состояние тревожного ужаса, и она не отпускает ее на протяжении нескольких дней. Речь идет о знаменитой картине Ильи Репина «Царь Иван Грозный и сын его Иван». Увидев бешеные глаза царя Ивана, Лагерлёф понимает, что Россия таит в себе опасность, и именно эту опасность она подразумевает, говоря о нецивилизованности русских, то есть, вероятно, о склонности к насилию, войне. 

В финале она даже говорит о том, что уже тогда, побывав в России в 1912 году и познакомившись с ее историей и куль­турой, она якобы смогла пред­видеть грядущий апокалипсис — рево­люцию Ленина 1917 года и последовав­шие затем реки крови. В этот момент Сельме Лагерлёф уже 68 лет, и она верна себе: на вполне официальном выступлении на торжественном светском мероприя­тии великая рассказчица, как называют ее сами шведы, использовала столь любимый ею мистический компонент.