КурсКак читать любимые книги по-новомуЛекцииМатериалы

Расшифровка Шарлотта Бронте. «Джейн Эйр»

Зачем детей во времена Джейн Эйр постоянно пугали адом и почему переводчики по-разному интерпретировали концовку романа

Роман «Джейн Эйр» был издан в 1847 году под псевдонимом Каррер Белл. Одновременно вышли два романа сестер Шарлотты Бронте, которая была автором этого романа. Они тоже прятались под псевдонимами, и это были романы «Грозовой перевал» и «Агнес Грей». Они вышли единым двухтом­ником, а «Джейн Эйр» вышла в другом издательстве отдельно.

«Джейн Эйр» совершенно взорвала лондонский свет. Книжка стала популярной на другой день, о ней писали все, кто что-то вообще писал о книгах; иногда писали совсем не комплиментарно — потому что казалось, что в чем-то эта книга слишком дерзкая, слишком грубая.

Главным пунктом всеобщих обсужде­ний было авторство. Из коммерческих соображений издатели посоветовали Шарлотте Бронте (которую они знали только по переписке, она для них тоже была Каррер Белл) написать после заглавия: «Автобиография». Конечно, это придало книге еще больше коммер­ческого успеха, потому что люди пытались в «Джейн Эйр» вычитать реальную историю жизни и даже отнестись к этому как к некоему «роману с ключом», отгадать, о ком это и кто это написал. Всех очень занимало, мужчина это или женщина. Скорее склонялись к версии о мужчине, потому что для женщины рассуждения мистера Рочестера о браке были, как казалось обществу, немножко «чересчур».

Краткое содержание романа «Джейн Эйр» (осторожно: спойлеры!)

Джейн Эйр — сирота, у которой умерли оба родителя, — воспитывается в семье своего дяди (дядя, к сожалению, тоже умер), тетя ее не любит, и ей прихо­дится хлебнуть горя. С ней плохо обращаются кузены, с ней плохо обращается тетя — и в конце концов Джейн бунтует, оказывает сопротив­ление своему противному кузену, и тетя решает отдать ее в приют для сирот. Приютом управляет ужас­ный мистер Брокльхёрст. Джейн терпит лишения, но при этом получает пре­красное образование и после приюта становится гувернанткой в мрачном загадочном доме, в котором живет такой же мрачный и загадочный хозяин.

У Джейн возникает роман с хозяином. Он делает ей предложение руки и сердца, но когда они приходят в церковь и священник спрашивает, есть ли какие-то обстоятельства, которые мешают браку, встает человек и говорит, что такие обстоятельства есть. Оказывается, у мистера Рочестера, жениха Джейн Эйр, уже есть жена — сумасшедшая, которая живет на черда­ке в том же доме. Из предыду­щих глав мы знаем, что есть какой-то секрет и кто-то там есть — оказывается, это сумасшедшая жена.

Джейн Эйр убегает из дома. В огорче­нии она забывает свой маленький сунду­чок в дилижансе и скитается по вересковым пустошам совершенно без еды, воды и человеческого участия. Чуть не умирает, но находит приют в доме молодого священника и двух его сестер. Впоследствии выясняется, что они тоже ее кузены. Джейн получает наследство от их общего дяди, разде­ляет это наследство в равных долях между всеми кузенами. И внезапно Джейн как будто бы слышит в ночи голос мистера Рочестера. Уже незави­симой женщиной она возвращается на старое место, узнает, что был страш­ный пожар, в котором жена мистера Рочестера погибла, а сам он ослеп и превратился в калеку с изувеченной рукой. Джейн находит его, выходит замуж — это главная, самая известная фраза романа: «Читатель, я стала его женой». И все заканчивается свадьбой, как положено в классическом романе.

Как восхищение Шарлотты Бронте Уильямом Теккереем привело к скандалу

Уильям Теккерей, в то время очень популярный писатель, по популярности приближающийся к Чарльзу Диккенсу, как раз в это время начал печатать в журналах свою «Ярмарку тщеславия». Он прочел «Джейн Эйр», очень высоко оценил роман — и допускал, что его написала женщина. С оговоркой, что если это женщина, то она наверняка получила классическое образование.

Со своей стороны Шарлотта Бронте очень восхищалась Теккереем и посвя­тила ему второе издание своей книги. Но дело в том, что в романе «Джейн Эйр» у возлюбленного героини, скром­ной гувернантки, имеется сумасшедшая жена, которую он держит на чердаке. И у Теккерея тоже была сумасшедшая жена — которую он, правда, держал не на чердаке, а в клинике, но у его детей тоже постоянно были гувернант­ки, которые их воспитывали. И вот тут-то высшее общество в Лондоне «сообразило», что вот оно что! Значит, прототипом героя является Теккерей, у него роман с вот этой гувернанткой, которая написала автобиографию… И слухи стали заполнять гостиные.

Теккерей был в бешенстве. Конечно, Шарлотта Бронте это сделала по абсо­лют­ной невинности и неведению, она жила в глуши, в Йоркшире, и совер­шенно не представляла себе, что ее посвя­щение любимому писателю может так отозваться. Издатели очень осторожно ей об этом сообщили, и она была в отчаянии, но сделать уже ничего было нельзя. И именно в таком виде эти слухи докатились и до России.

Как «Джейн Эйр» переводили на русский

В России первый перевод появился очень скоро после публикации «Джейн Эйр», в 1849 году, всего через два года. Автором этого перевода был удиви­тельный знаменитый переводчик XIX века Иринарх Введенский, который перевел на русский язык всю англий­скую классику, и впоследствии ему очень досталось от советских перевод­чиков, которые постоянно его ругали, приво­дили в пример излишние воль­ности… Но на самом деле это совершен­но не исторический подход, потому что для своего времени Иринарх Введен­ский был невероятным новатором. Он первым начал переводить речевые характе­ристики героев, пытаясь им придать те черты, которые прида­вал, например, Диккенс. И вообще он был человек, безусловно, очень талантливый.

Введенский перевел «Джейн Эйр», но перевел очень вольно: что-то опускал, что-то дописывал, что-то менял. И честно об этом предупредил читательскую публику, сказав, что поскольку этот роман написан гувернанткой, то он не будет с ней особенно церемониться. Он ее может подредактировать. А вообще первой публикации в «Отечественных записках» предшествовала справка, что это гувернантка Теккерея (Теккерея русская публика хорошо знала), которая описывает их роман. То есть все это было выдано за истину в последней инстанции — и так вот читатели и получили этот роман как записки гувернантки Теккерея.

На этом переводческая активность не остановилась, потому что роман «Джейн Эйр» стал знаменит в России почти так же, как в Англии, и немедленно стали появляться новые переводы и пересказы. В то время было очень принято просто вкратце пересказать произведение или перевести по французскому переводу. Появилось два таких перевода «Джейн Эйр». В общей же сложности их успело выйти до конца XIX века пять или шесть. И, наконец, в конце XIX века появился еще один перевод, уже более полный, с меньшим количест­вом пропусков. Поскольку «Джейн Эйр» из записок «какой-то гувернантки» к тому времени стала английской классикой, то она уже получила более бережное отношение переводчиков.

В ХХ веке переводческая судьба этой книги была тоже очень интересна. Первый перевод уже ХХ века появился в 1950 году, его сделала Вера Стане­вич — и это совершенно прекрасный, очень тонкий перевод, я очень его люблю, это книга моего детства, которую читала бабушка, которую читала я, — но он, конечно, тоже был с определенными пропусками. Дело в том, что Шар­лотта Бронте была дочерью священника. Конечно, для нее религия играла огромную роль — и в романе довольно много религиозной экзальтации. Так вот Станевич не толь­ко выпускала наиболее отъявленные отрывки, но и все время смягчала накал этой экзальтации. Все, что касается религии, немножко смягча­лось, делалось менее эмоциональным, более логичным, что ли. Поэтому, конечно, вот эти черты героини довольно существенно меняют ее образ.

После перестройки пропуски в совет­ских переводах стали привлекать довольно много внимания, потому что было очень много цензурных купюр. Были вещи, которые нельзя было писать в переводе, часто это была самоцензура. Перевод­чик знал, что нельзя — сексуальные сцены, нельзя — религиозную экзаль­тацию, нельзя грубое слово… То есть все знали, чего нельзя.

Когда стало все можно, стали пере­сматривать произведения, переве­денные в ХХ веке, в советскую эпоху, — и в 1990 году появилось сразу два перевода. Один — Станевич со вставленными пропусками, эти вставки перевела Ирина Гурова. А потом Ирина Гурова, видимо, почувствовала, как чужеродно эти вставки смотрятся в тексте Станевич. Они оттуда торчали, как куски какого-то абсолютно другого текста. И она перевела этот роман сама — и, на мой взгляд, это перевод, гораздо менее созвучный книге. Но он очень точный. Он действи­тельно идет по тексту, хотя если говорить о точно­сти деталей, то Гурова и Станевич соревнуются между собой, как бы идут голова к голове. Потому что где-то одна точнее понимает деталь, где-то — другая. Я приведу пример.

Когда я еще перечитывала «Джейн Эйр» по-русски, в переводе Станевич, меня всегда удивляла одна деталь. Джейн Эйр — в самом начале она девочка, сирота, живет в семье родственников, которые к ней довольно плохо отно­сятся. И она в дождливый день прокралась в библиотеку, взяла книгу (мы сейчас вернемся к этой книге), села на подоконник и читает там. Хорошо, нормальный ребенок, прекрасно. Мы узнаем, что она любит сидеть на подоконниках. Но потом, когда она уже становится гувернанткой в доме мистера Рочестера, он заставля­ет ее прийти на праздник, где много его аристократических друзей, Джейн себя там ужасно неловко чувствует — и она опять садится на подокон­ник. И это уже удивительно, потому что подоконник, в общем, место, не пред­назначенное для того, чтобы на нем сидеть. И когда взрослый человек садится на подокон­ник, это такой неформальный жест, который скорее привлекает внимание, чем позволяет остаться незамеченным.

Дело в том, что Джейн оба раза сидит не на подоконнике. Она сидит на window seat. То есть на месте, которое как раз предназначено для сидения. В англий­ских домах часто бывают эркеры — глубокие оконные ниши, в них встроены диванчики, на которых люди сидят. И действительно, в англий­ской литера­туре — у Диккенса и у того же Теккерея — можно заме­тить, что люди, которые хотят остаться незамеченными, очень часто усажива­ются на эти вот диванчики в оконных нишах.

У Гуровой это правильно написано. У нее один раз это диванчик в оконной нише и другой раз — диванчик в эркере. То есть там нет яркой детали, которая привлекает внимание и вызывает вопросы.

Что читает Джейн Эйр и почему взрослые пугают ее преисподней

С другой стороны, если мы вернемся к первому «вхождению» подоконника, когда наша героиня забралась с книж­кой на диванчик, который находится в оконной нише, там тоже есть любо­пытная деталь. Нам сообщают, что это за книжка. Это «Жизнь британских птиц» Бьюика, двухтомное издание. Факти­чески орнитологический справочник. Практический определи­тель. Там очень точно нарисованы птицы и описаны их свойства, их размеры, их оперение и так далее. И там тоже возникает некоторая странность.

Девочка сидит с этой книжкой. В основ­ном она, конечно, смотрит картинки, но и предисловие, где описываются всякие картины природы, тоже читает. В переводе Станевич Джейн рассказы­вает об этом так:

«У меня сразу же сложилось какое-то свое представление об этих мертвенно-белых мирах, — правда, туманное, но необычайно волную­щее, как все те, еще неясные догадки о Вселенной, которые рождаются в уме ребенка. Под впечатлением этих вступительных страниц приобре­тали для меня особый смысл и виньетки в тексте: утес, одино­ко стоя­щий среди пенящегося бурного прибоя; разбитая лодка, выброшен­ная на пустынный берег; призрачная луна, глядящая из-за угрюмых туч на тонущее судно.
     <…> Страничку, где был изображен сатана, отнимающий у вора узел с похищенным добром, я поскорее перевернула: она вызывала во мне ужас.
     С таким же ужасом смотрела я и на черное рогатое существо, кото­рое, сидя на скале, созерцает толпу, теснящуюся вдали у виселицы».

Тут, конечно, возникает вопрос: откуда в определителе птиц, в справочнике об английских птицах, виселица, черт и вот это все? Какое это отношение имеет к английским птицам? У Гуровой сказано еще более непонятно. У нее сказано: слова на страницах «Введения» связывались с иллюстрациями книги. И дальше опять про черта, дьявола, виселицу и так далее. Дело в том, что Стане­вич более внимательно отнеслась к тексту и перевела слово «виньетка». То, что рассматривает Джейн, — вот все эти черти (черт, который схватился за суму вора, черт, который смотрит на виселицу) — это не иллюстрации к книге. Нет никакого текста, который бы соответствовал этим картинкам. Это именно виньетки, которые просто присутствуют в тексте для красоты.

И действительно, если мы посмотрим замечательный двухтомник Бьюика (сейчас можно найти его в сети), то увидим, что после каждой главы есть картинка сельской жизни. Где-то человек ловит рыбу, где-то собака бегает по полю… А где-то черт смотрит на виселицу! Ну, тоже такая картина деревен­ской жизни. Эти картинки не связаны с текстом. Это пища для чистой детской фантазии. Уже сама Джейн Эйр придумывает себе вокруг этих картинок всякие страшные истории и пугается.

Удивительным образом Шарлотта Бронте подробно рассказывает в «Джейн Эйр» о детском чтении типичного ребенка начала XIX века. Очень полно. Потому что — что читает Джейн Эйр? Мы об этом знаем подробно. Она читает арабские сказки, она читает «Гулливера» (который, конечно, не был написан для детей, как и арабские сказки), она читает «Путешествие пилигрима» — очень благочестивое сочинение, но полное всяких удивительных фанта­сти­ческих картин, и дети это очень любили. Она читает справочник о птицах и, вероятно, всякие другие книжки о путешествиях, она читает римскую историю, она слушает няню, которая пересказывает ей романы и поет баллады. Как раз все это и составляло основу детского чтения начала XIX века.

Все эти произведения, включая баллады и сказки, не были написаны специаль­но для детей. То есть дети себе отвоевали какой-то кусок взрослого чтения, в котором было особенно много картинок и фантастических сюжетов. Но у них не было своей литературы — кроме специальных религиозных наставлений, которые только и предназначались детям. Эта фактически дет­ская литература, написанная специально для детей, появилась из-за того, что протестанты были очень озабочены тем, чтобы выбить из детей грех. Для этого нужно было им объяснять, что любое дурное поведение заканчивается страш­ной смертью.

Эта традиция началась в XVII веке, и если мы внимательно читаем английскую классику, то видим, как издеваются, раз за разом, над Исааком Уоттсом — богословом, который много писал для детей. Прилежная пчела, которую он всем приводит в пример, становится предметом насмешек Кэрролла в «Алисе в Стране чудес»  Подробнее об этом можно прочитать здесь. , в нескольких романах Диккенса, у Милна — позже в отдель­ном эссе. То есть детей этим довольно долго мучили. И если мы вспомним сцену с мистером Брокльхёрстом, то вот тут мы впервые имеем дело с детским чтением.

Мистер Брокльхёрст — удивительно страшная, мрачная фигура в книге. Это человек, который приходит, когда Джейн взбунтовалась против родствен­ников, которые дурно с ней обращаются, они решили отправить ее в школу для сирот. И настоятель, попечитель этой школы, мистер Брокльхёрст, пришел, чтобы поговорить с Джейн. Я зачитаю кусочек из этой сцены:

«Я ступила на ковер перед камином; мистер Брокльхёрст поставил меня прямо перед собой. Что за лицо у него было! Теперь, когда оно находи­лось почти на одном уровне с моим, я хорошо видела его. Какой огром­ный нос! Какой рот! Какие длинные, торчащие вперед зубы!
     — Нет более прискорбного зрелища, чем непослушное дитя, — осо­бенно непослушная девочка. А ты знаешь, куда пойдут грешники после смерти?
     — Они пойдут в ад, — последовал мой быстрый, давно затверженный ответ.
     — А что такое ад? Ты можешь объяснить мне?
     — Это яма, полная огня.
     — А ты разве хотела бы упасть в эту яму и вечно гореть в ней?
     — Нет, сэр.
     — А что ты должна делать, чтобы избежать этого?
     Ответ последовал не сразу; когда же он, наконец, прозвучал, против него можно было, конечно, возразить очень многое.
     — Я лучше постараюсь быть здоровою и не умереть.
     — А как можно стараться не умереть? Дети моложе тебя умирают еже­дневно. Всего два-три дня назад я похоронил девочку пяти лет, хоро­шую девочку; ее душа теперь на небе. Боюсь, что этого нельзя будет сказать про тебя, если Господь тебя призовет».

Сегодня кажется, что это очень странный способ разговаривать с ребенком — пугать его смертью. Но для XIX века это абсолютно нормально. Потому что мистер Брокльхёрст, в общем, говорит правду. Детская смертность была очень высокой — и этой девочке, героине, и самой Шарлотте Бронте вполне грозила опасность умереть в раннем возрасте. Что и произошло с двумя ее сестрами. Они умерли рано, как раз вот в такой школе, для детей священно­служи­телей, дочерей священников, которые сами не могли им дать образование.

Поэтому это была реальная угроза. Но, конечно, мистер Брокльхёрст, кроме всего прочего, озабочен другими вещами. Его не очень волнует, умрет ребенок или нет, — его волнует, чтобы ребенок умер и попал в рай, а не в ад. И для этого он вполне искренне пытается сделать все, что в его силах, и расска­зать, какие ужасы ждут каждого непослушного ребенка. И вот как раз эти ужасы и были основной литературой для детей. Еще один отрывок:

«— А псалмы? Я надеюсь, их ты любишь?
     — Нет, сэр.
     — Нет? О, какой ужас! У меня есть маленький мальчик, он моложе тебя, но выучил наизусть шесть псалмов; и когда спросишь его, что он предпочитает — скушать пряник или выучить стих из псалма, он отве­чает: „Ну конечно, стих из псалма! Ведь псалмы поют ангелы! А я хочу уже здесь, на земле, быть маленьким ангелом“.
     — Псалмы не интересные, — заметила я.
     — Это показывает, что у тебя злое сердце, и ты должна молить Бога, чтобы он изменил его, дал тебе новое, чистое сердце. Он возьмет у тебя сердце каменное и даст тебе человеческое.
     Я только что собралась спросить, каким образом может быть произ­ве­дена эта операция, когда миссис Рид прервала меня, приказав сесть, и уже сама продолжала беседу».

И в конце мистер Брокльхёрст говорит: «Девочка, вот тебе книжка «Спутник ребенка»; прочти ее с молитвой, особенно «Описание ужасной и внезапной смерти Марты Дж., дурной девочки, предавшейся пороку лжи и обмана»».

Мистер Брокльхёрст, когда мы читаем про него в книге «Джейн Эйр», кажется воплощением чистого зла. Он кажется таким почти опереточным злодеем, который выходит на сцену и говорит: «А-а-а! Я злодей, я хочу убить всех!» — или что-нибудь такое. Опять же, это наше современное восприятие, которое не позволяет нам увидеть, что этот человек для своего времени был довольно типичным.

У мистера Брокльхёрста был совершенно реальный прототип — человек, которого хорошо знал отец Шарлотты и которого знал весь Йоркшир, — и когда книга дошла до Йоркшира, его тут же все узнали. На что, возможно, Шарлотта Бронте изначально не рассчитывала. Это был священник, препо­добный Уильям Карус Уилсон, действительно создавший школу для дочерей священнослужителей, которые не могли сами дать образование своим дочерям. И это была школа на самом деле неплохая — что мы видим даже из романа «Джейн Эйр». Она включала в программу гораздо больше, чем обычно полага­лось знать девочкам в викторианское время. Там были и языки, и музыка, и история, и география, и литература. Но, конечно, условия там были очень тяжелые — что опять-таки было очень типично для школ того времени. Мы читаем о страшном прогорклом вареве, которое им предлагали есть, в котором плавали куски гнилого мяса; о том, как они не могли умыться, потому что вода в тазах замерзала; о том, как эпидемия выкосила полшколы, — и, в общем, никого это особенно не волновало.

В Ловудском приюте, в тех сценах, которые описывает Шарлотта Бронте, нас поражает суровость и необоснованность наказаний. Во всех школах были телесные наказания, в школах для мальчиков телесные наказания сущест­вовали до середины ХХ века и позже. Кроме того, были наказания унизитель­ные. На детей вешали вывески: «Неряха», «Лентяй». Если, например, ребенок не понял объяснения и сделал ошибку, на него надевали так называемый колпак тупицы, на котором так и было написано: «Тупица». Детей заставляли в наказание бесконечно переписывать один и тот же текст. Секли розгами, били тростью и так далее. Это действительно была повсеместная практика, и наказания были очень изощренными — и не нужно думать, что им под­вергались только бедные и беззащитные дети, такие, как вот эти осиротевшие девочки в приюте. Например, дочь королевы Виктории за ложь запиралась в комнате со связанными руками. То есть и принцесса подвергалась таким наказаниям.

В одних мемуарах, тоже викторианской поры, мне встретился очень трога­тельный пассаж, где автор подсчитывает, сколько человек имели право ее бить. И получалось, что довольно много. То есть идея, что из ребенка надо выбить грех, действительно была очень популярной. И когда миссис Рид запирает Джейн Эйр в комнате, в которой умер ее дядя, и та испытывает смертельный страх и после этого заболевает — это не проявление какой-то уникальной, изощренной жестокости миссис Рид, а ординарное наказание. Хорошо, что у Джейн, по крайней мере, не были связаны руки.

Конечно, нас сегодня это не может не ужасать, как ужасно это возмущает героиню, Джейн Эйр. И вот как раз это возмущение, которое мы воспринимаем естественно, было самым удивительным в этой книге. Потому что такие школы существовали повсеместно, это было нормой. Почти никто, кроме Шарлотты Бронте, вот так сильно не возмущался. Несмотря на все эти ужасы, несмотря на то, что дети действительно в этих школах умирали.

Можно назвать два писательских голоса, которые возвысились против такой школьной практики. Это Чарльз Диккенс, который опубликовал в 1838–1839 годах (тоже порциями в журнале, как было принято) роман «Николас Никльби», где выведена школа в Йоркшире — там дети подвергаются страш­ным издевательствам, плохо питаются, умирают и так далее. Для того чтобы написать эти главы, Диккенс ездил в Йоркшир инкогнито, проникал в школы и там производил разведку. Он вообще увлекался расследовательской журна­ли­­стикой. А Шарлотта Бронте испытала это все на себе — и это самая автобиографическая часть книги, те главы, где Джейн находится в приюте. Это абсолютно то, что Бронте пришлось пережить самой. Две ее сестры умерли в этой школе, потому что никто не обращал внимания на то, что они больны. А она действительно испытывала глубочайшее возмущение, которое перепол­няло ее всю жизнь. И это возмущение выплеснулось вот таким образом в романе.

Конечно, прежде всего после Диккенса, произошла реформа школ. И вот такие школы закрыли. Тогда писательские голоса, так громко прозвучавшие, часто приводили к реформам. Но я хочу вернуться к мистеру Брокльхёрсту и книжке, которую он дал Джейн Эйр на прощание. О девочке, которая лгала и в резуль­тате умерла. Действительно, мистер Уилсон, прототип мистера Брокльхёрста, тоже писал книги для детей, примерно такого же толка, и издавал журнал, который назывался «Друг детей». В этом журнале он печатал свои собственные рассказы (мистер Брокльхёрст тоже увлекался сочинением рассказов), содер­жание их было примерно такое: один мальчик не послушался маму и папу и сгорел в камине. А другая девочка соврала — и утонула. Или одна девочка аплодировала учительнице, которая выпорола нескольких учеников, потому что «она же это делает для нашего блага». Как сказано в Библии, «кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына». И поэтому это все делается для того, чтобы мы не грешили и попали в рай. И вообще идея, что дети должны любить розги и быть благодарными тем, кто их сечет, была тогда довольно популярна.

Это действительно очень популярный протестантский жанр — а мистер Уилсон был кальвинист, то есть представитель самого яростного, самого сурового ответвле­ния протестантства. И детская смертность в этих книжках была сто­про­центная. Все дети в этих рассказах умирают. Только плохие дети умира­ют с ужасом, зная, что пойдут в ад, а хорошие дети умирают с удовольст­вием, зная, что пойдут в рай. И вот это — и только это — и было книжками, написанными специально для детей.

Тем не менее времена менялись. И не случайно, что все это так близко распо­ложено по времени. Например, романы Диккенса, в которых он описывает ужасы школ, а потом будет роман «Дэвид Копперфилд», тоже автобиогра­фический, об ужасах детства самого Диккенса.

Но Шарлотта Бронте успела первой, еще до «Дэвида Копперфилда», сделать ребенка рассказчиком. Это считается ее новаторской находкой: у нее в романе говорит ребенок. Она показывает внутренний мир детства через свой опыт. Это было очень необычно. Все это стало началом другого восприятия детства, которое очень по-разному проявлялось в том числе в литературе.

Как раз начиная с середины века стали появляться детские книги. Мы теперь понимаем, что это и есть детская литература: лимерики Эдварда Лира, «Алиса в Стране чудес» Льюиса Кэрролла, менее известные сказки Чарльза Кингсли и Джорджа Макдональда — и так далее. То есть появилась та англий­ская литература, которую мы сегодня опознаем как детскую, где много при­ключе­ний, развлечений, мало назиданий, нет никаких постоянно умирающих детей… Ну, хотя у Кингсли и Макдональда есть, конечно.

Почему гувернантки получали лучшее образование, чем девушки из богатых семей

Любопытно, что и в образовании происходили серьезные перемены — и в том числе в образовании для девочек. И интересно, что это все началось с гувер­нанток. Потому что мы видим парадоксальную ситуацию: сирота Джейн Эйр в романе попадает в ужасный Ловудский приют, где их морят голодом, холодом и так далее, и получает там очень приличное образование, которое позволяет ей музицировать, рисовать, читать, учить языки, работать гувер­нанткой, работать сельской учительницей.

То есть она получает от этой школы действительно много интеллектуальной пищи. И когда она встречается со своими выросшими богатыми кузинами, оказывается, что у них с образованием все обстоит гораздо хуже. Одна из них не читает ничего, кроме часослова  Часослов — книга, содержащая тексты песно­пений и молитв для церковных служб., другая не читает вообще ничего. Они не умеют себя занять, они не владеют ни кистью, ни какими-то другими искусствами. Мы видим, что бедная забитая сирота в благотворительном учреждении получила образование гораздо лучшее, чем девушки из богатой семьи.

Это вполне закономерно, потому что девушек из богатых семей не готовили к тому, чтобы они читали книжки и учили языки (современные еще туда-сюда, но, уж конечно, не классические). И они действительно получали менее основательное образование, чем девочки вот в таких вот школах и приютах.

Обычно в богатых семьях за образование девочек отвечала гувернантка. И вот как раз этих-то гувернанток и готовили такие школы. Потому что это было, в общем, единственное достойное занятие для девушки из обедневшей при­личной семьи. Как раз с гувернанток началось высшее образование для жен­щин. Потому что, во-первых, они были совершенно беззащитны. Гувер­нантку можно было выгнать без рекомендаций, и совершенно непонятно, что она после этого могла делать, — с одной стороны. С другой стороны, гувер­нантка могла быть сама малообразованна. Потому что если ее семья впала в бедность не когда девочку еще можно было послать в такую школу, а попозже, то она могла быть довольно малообразованной девицей, которую брали в гувернант­ки, потому что она из хорошей семьи, — и не очень понятно, чему она могла учить. Не было никакого способа оценить, измерить степень образованности гувернанток, с одной стороны, и не было никакого способа их защитить — с другой.

И тогда возникло Общество защиты гувернанток — всё в те же самые годы, когда выходит «Джейн Эйр», это буквально 1847 год. Возникают высшие курсы для гувернанток — но их посещают многие девушки, которые не планируют стать гувернантками. И этот огромный наплыв девушек, которые приходят слушать лекции по самым разным предметам, приводит к тому, что откры­вается первый женский колледж — и уже совсем недалеко до времени, когда женщины проникнут в святая святых — старинные английские университеты Оксфорд и Кембридж. А все началось со скромной гувернантки.

Как звучит концовка романа в русских переводах разных эпох

Безусловно, каждая эпоха по-своему читает классическую литературу. И мы сего­дня читаем «Джейн Эйр» не так, как ее читали в XIX веке, и следующий век будет читать ее иначе. Для того чтобы эта мысль стала особенно очевидна, я хочу закончить лекцию, прочитав вам вслух концовку романа. Последова­тельно: в переводе Ирины Гуровой 1990 года, в переводе Веры Станевич 1950 го­да и в переводе Иринарха Введенского 1849 года.

Я хочу обратить ваше внимание на то, что это будет один и тот же пассаж. Потому что из прочитанного это будет неочевидно.

По какой-то причине Шарлотта Бронте выбрала закончить роман описанием судьбы Сент-Джона. Сент-Джон — это вновь найденный кузен Джейн, который решил стать миссионером и предлагал ей следовать за ним в качестве его жены. Причем ей было ясно, что он ее не любит и хочет просто использовать в качестве помощника. Тем не менее Джейн было очень трудно отвергнуть это предложение, но она смогла это сделать. Это вообще очень важный мотив «Джейн Эйр», вот этот мотив бунта, когда героиня отстаивает свое человече­ское достоинство и право решать свою судьбу в разных обстоятельствах. Когда она говорит миссис Рид: «Я не ваша хорошая девочка!», когда она бунтует против наказаний в Ловуде, когда она отказывает своему кузену Сент-Джону.

Тем не менее они продолжают переписываться, и именно известие о судьбе Сент-Джона — это то, чем Шарлотта Бронте заканчивает роман:

«Сент-Джон покинул Англию ради Индии. Он вступил на избранную им стезю и следует по ней до сих пор. Никогда еще столь мужественный пионер не пролагал дорогу среди диких скал и грозных опасностей. Твердый, верный, преданный, исполненный энергии и света истины, он трудится ради ближних своих, расчищает их тяжкий путь к спасе­нию. Точно исполин, он сокрушает препятствующие им суеверия и касто­вые предрассудки. Пусть он суров, пусть требователен, пусть даже все еще честолюбив, но суров он, как воин Великое Сердце, обере­гающий вверившихся ему паломников от дьявола Аполлиона. Его требо­вательность — требовательность апостола, который повторяет слова Христа, призывая: „Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною“. Его честолюбие — честолюбие высокой самоотверженной души, взыскующей обрести место в первом ряду спасенных — тех, кто непорочен стоит перед престолом Божьим, тех, кто разделит последние великие победы Агнца, тех, кто суть званые, и избранные, и верные.
     Сент-Джон не женат и уже не женится никогда. Труд его был по си­лам ему, а ныне труд этот близок к завершению — его дивное солнце спе­шит к закату. Его последнее письмо исторгло у меня из глаз челове­ческие слезы и все же исполнило сердце мое божественной радости: ему уже мнится заслуженная награда, его нетленный венец. Я знаю, следую­щее письмо, начертанное рукой мне не известной, сообщит, что добрый и верный раб наконец призван был войти в радость господина своего. Так к чему лить слезы? Никакой страх не омрачит последний час Сент-Джона, ум его будет ясен, сердце исполнено мужества, надежда неуга­сима, вера тверда. Залогом тому его собственные слова.
     „Мой Господин, — пишет он, — предупредил меня. Ежедневно Он воз­ве­щает все яснее: ‚Ей, гряду скоро!‘, и ежечасно все более жажду­ще я отзываюсь: ‚Аминь. Ей гряди, Господи Иисусе!‘“».

То же самое в переводе Станевич:

«Что касается Сент-Джона, то он покинул Англию и уехал в Индию. Он всту­пил на путь, который сам избрал, и до сих пор следует этой стезей.
     Он так и не женился и вряд ли женится. До сих пор он один справ­ляется со своей задачей; и эта задача близка к завершению: его славное солнце клонится к закату. Последнее письмо, полученное от него, вызва­ло у меня на глазах слезы: он предвидит свою близкую кончину. Я знаю, что следующее письмо, написанное незнакомой рукой, сообщит мне, что Господь призвал к себе своего неутомимого и верного слугу».

И вот то же самое в переводе Иринарха Введенского:

«Мистер Сент-Джон Риверс уехал в Индию и сделался там отличным миссионером. Он не женат».

Перевод, который мы прочитали первым, конца ХХ века, — это перевод абсо­лютно точный, он следует оригиналу практически слово в слово. Перевод совет­ского времени не просто опускает довольно большой кусок текста — он совершенно другой интонационно. Мне кажется, что как раз здесь это осо­бен­но чувствуется. Это интонация очень обыденная, совершенно лишенная рели­гиозной экзальтации. А Иринарх Введенский, который вообще не считал нуж­ным церемониться с гувернанткой, как мы уже говорили, решил, что это кусок вообще какой-то скучный, и изложил в двух словах его содер­жание. В этих разных переводах отражается и изменение отношения к пере­воду как к заня­тию, и, безусловно, изменение отношения к «Джейн Эйр», которая все больше и больше становится английской классикой.

P. S.

У меня была бабушка, учитель физики, Софья Григорьевна Луцкая, которая «Джейн Эйр» любила, безусловно, больше всех книг на свете и пере­читывала непрерывно. Вот «настольная книга» — это именно в буквальном значении то, чем была для нее «Джейн Эйр», она всегда была под рукой. Бабушка вообще много читала, всегда сидела или со своими тетрадками, или с книгами, но «Джейн Эйр» была где-то рядом.

И она, конечно, мне ее начала читать настолько рано, что я не помню когда. И как-то, когда мне уже было лет семь, я решила, что, может быть, я смогу ее дочитать. Потому что мне читали все время первые главы. Я ее дочитала, залпом, и с этого момента началось мое действительно настоящее чтение, потому что стало ясно, что интересные книги бывают и те, которые я могу читать сама, а не только те, которые мне читают взрослые. И с тех пор я ее перечитывала немыслимое количество раз. Сначала по-русски, потом по-англий­ски, потом — сравнивая переводы. И мне на самом деле было не очень просто готовиться к сегодняшней лекции, потому что каждый раз, как я лезла за какой-то цитатой, я пропадала на пару часов — начинала перечиты­вать «Джейн Эйр». 

Хотите быть в курсе всего?
Подпишитесь на нашу рассылку, вам понравится. Мы обещаем писать редко и по делу
Курсы и подкасты
Правда о попе Гапоне
Век в квадрате
Настоящий Репин
«Махабхарата»: великий древнеиндийский эпос
Как живые
Ереван: город и его мир
Вселенная Достоевского
Культура Китая в страшных сказках и преданиях (18+)
Шутки в сторону
Лучший друг Владимир Высоцкий (18+)
Вершки и корешки: культурная история растений
Мир Толкина. Часть 2: три великих сказания Средиземья
Цивилизация древних майя
Иранская мифология: боги, герои и злодеи
Поэзия скальдов: загадки и герои
Мыслители Древней Руси
Что там, за Садовым
Кто такие обэриуты
Шерлок Холмс: человек, который никогда не жил и никогда не умрет
Мопса, попинька и другие звери
«Жи-ши» и другие: зачем языку правила
От нуля до интернета
Анатомия готического собора (18+)
Неловкая пауза
15 песен на идише, которые помогают проникнуться еврейской культурой
Как появляется и куда уходит мода
Рождественские рецепты
Ассирия. Жизнь и смерть древней империи
Бандитский Петербург Серебряного века
Комикод
Кино на выходные
Мир древнего египтянина
Личный XX век.
Эвелина Мерова
15 песен, которые помогают проникнуться шведской культурой
Париж эпохи мушкетеров
Омнибус и танкобон
Правила Пушкина
Африканская магия для начинающих
Проверка связей
Секс в ХХ веке: Фрейд, Лакан и другие (18+)
История Англии: Война Алой и Белой розы
Личный XX век.
Ирина Врубель-Голубкина
Рагнарёк, зомби, магия: во что верили древние скандинавы
Краткая история вещей
Исламская революция в Иране: как она изменила всё
Средневековый Китай и его жители
Личный XX век.
Николай Эстис
Архитектура и травма
Радио «Сарафан»
Загадки «Повести временных лет»
Джаз в СССР
Дело о Велимире Хлебникове
Пророк Заратустра и его религия: что надо знать
Слова культур
Новая литература в новой стране: о чем писали в раннем СССР
Краткая история феминизма
Песни русской эмиграции
Магия любви
Немцы против Гитлера
Марсель Пруст в поисках потерянного времени
Рождественские фильмы
Как жили первобытные люди
Дадаизм — это всё или ничего?
Неслабо!
Третьяковка после Третьякова
Как училась Россия
«Народная воля»: первые русские террористы
История сексуальности (18+)
Скандинавия эпохи викингов
Точки опоры
Николай Гумилев в пути
Портрет художника эпохи СССР
Мир Толкина. Часть 1: жизнь и легендариум
Языки архитектуры XX века
Что мы знаем об этрусках
Тьфу-тьфу-тьфу! (18+)
Английская литература XX века. Сезон 2
Джаз для начинающих
Ощупывая
северо-западного
слона (18+)
Ученый совет
Трудовые будни героев Пушкина, Лермонтова, Гоголя и Грибоедова
Взлет и падение Новгородской республики
История русской эмиграции
Как придумать город
Вашими молитвами
Остап Бендер: история главного советского плута
Мир Даниила Хармса
Найман читает «Рассказы о Анне Ахматовой»
Главные идеи Карла Маркса
Олег Григорьев читает свои стихи
История торговли в России
Зачем я это увидел?
Жак Лакан и его психоанализ
Мир средневекового человека
Репортажи с фронтов Первой мировой
Главные философские вопросы. Сезон 8: Где добро, а где зло?
Сказки о любви
Веничка Ерофеев между Москвой и Петушками (18+)
Япония при тоталитаризме
Рождественские песни
Как жили обыкновенные люди и императоры в Древнем Риме
Хотелось бы верить
Немецкая музыка от хора до хардкора
Главные философские вопросы. Сезон 7: Почему нам так много нужно?
Довлатов и Ленинград
Главные философские вопросы. Сезон 6: Зачем нам природа?
История московской архитектуры. От Василия Темного до наших дней
Личный XX век
Берлинская стена. От строительства до падения
Страшные истории
Нелли Морозова. «Мое пристрастие к Диккенсу». Аудиокнига
Польское кино: визитные карточки
Зигмунд Фрейд и искусство толкования
Деловые люди XIX века
«Эй, касатка, выйди в садик»: песни Виктора Коваля и Андрея Липского
Английская литература XX века. Сезон 1
Культурные коды экономики: почему страны живут по-разному
Главные философские вопросы. Сезон 5: Что такое страсть?
Золотая клетка. Переделкино в 1930–50-е годы
Как исполнять музыку на исторических инструментах
Как Оптина пустынь стала главным русским монастырем
Как гадают ханты, староверы, японцы и дети
Последние Романовы: от Александра I до Николая II
Отвечают сирийские мистики
Как читать любимые книги по-новому
Как жили обыкновенные люди в Древней Греции
Путешествие еды по литературе
За что мы любим кельтов?
Стругацкие: от НИИЧАВО к Зоне
Легенды и мифы советской космонавтики
Гитлер и немцы: как так вышло
Как Марк Шагал стал всемирным художником
«Безутешное счастье»: рассказы о стихотворениях Григория Дашевского
История русской еды
Лесков и его чудные герои
Песни о любви
Культура Японии в пяти предметах
5 историй о волшебных помощниках
Главные философские вопросы. Сезон 4: Что есть истина?
Что придумал Бетховен
Первопроходцы: кто открывал Сибирь и Дальний Восток
Сирийские мистики об аде, игрушках, эросе и прокрастинации
Что такое романтизм и как он изменил мир
Финляндия: визитные карточки
Как атом изменил нашу жизнь
Данте и «Божественная комедия»
Шведская литература: кого надо знать
Я бы выпил (18+)
Кто такой Троцкий?
Теории заговора: от Античности до наших дней
Зачем люди ведут дневники, а историки их читают
Помпеи до и после извержения Везувия
Народные песни русского города
Метро в истории, культуре и жизни людей
Идиш: язык и литература
Кафка и кафкианство
Кто такой Ленин?
Что мы знаем об Антихристе
Джеймс Джойс и роман «Улисс»
Стихи о любви
Главные философские вопросы. Сезон 3: Существует ли свобода?
«Молодой папа»: история, искусство и Церковь в сериале (18+)
Безымянный подкаст Филиппа Дзядко
Антропология Севера: кто и как живет там, где холодно
Как читать китайскую поэзию
Экономика пиратства
Как русские авангардисты строили музей
Милосердие на войне
Как революция изменила русскую литературу
Главные философские вопросы. Сезон 2: Кто такой Бог?
Гутенберг позвонит
Композитор Владимир Мартынов о музыке — слышимой и неслышимой
Лунные новости
Открывая Россию: Ямал
Криминология: как изучают преступность и преступников
Открывая Россию: Байкало-Амурская магистраль
Документальное кино между вымыслом и реальностью
Из чего состоит мир «Игры престолов» (18+)
Мир Владимира Набокова
Краткая история татар
Как мы чувствуем архитектуру
Письма о любви
Американская литература XX века. Сезон 2
Американская литература XX века. Сезон 1
Холокост. Истории спасения
Главные философские вопросы. Сезон 1: Что такое любовь?
У Христа за пазухой: сироты в культуре
Антропология чувств
Первый русский авангардист
Как увидеть искусство глазами его современников
История исламской культуры
Как работает литература
Несогласный Теодор
История Византии в пяти кризисах
Открывая Россию: Иваново
Комплекс неполноценности
История Великобритании в «Аббатстве Даунтон» (18+)
Самозванцы и Cмута
Поэзия как политика. XIX век
Иностранцы о России
Особенности национальных эмоций
Русская литература XX века. Сезон 6
10 секретов «Евгения Онегина»
Зачем нужны паспорт, ФИО, подпись и фото на документы
История русской культуры. От войны до распада СССР
История русской культуры. Между революцией и войной
История завоевания Кавказа
Открывая Россию: Сахалин
История русской культуры. Серебряный век
Сталин. Вождь и страна
История русской культуры. От Николая I до Николая II
История русской культуры. Петербургский период
История русской культуры. Московская Русь
История русской культуры. Древняя Русь
Ученые не против поп-культуры
В чем смысл животных
Приключения Моне, Матисса и Пикассо в России 
Мир Эйзенштейна
Блокада Ленинграда
Что такое современный танец
Как железные дороги изменили русскую жизнь
Франция эпохи Сартра, Годара и Брижит Бардо
Лев Толстой против всех
Россия и Америка: история отношений
Как придумать свою историю
Россия глазами иностранцев
История православной культуры
Революция 1917 года
Русская литература XX века. Сезон 5
Мир Булгакова
Как читать русскую литературу
Что такое
Древняя Греция
Блеск и нищета Российской империи
Мир Анны Ахматовой
Жанна д’Арк: история мифа
Любовь при Екатерине Великой
Русская литература XX века. Сезон 4
Кто такие декабристы
Русское военное искусство
Византия для начинающих
Закон и порядок
в России XVIII века
Как слушать
классическую музыку
Русская литература XX века. Сезон 3
Повседневная жизнь Парижа
Русская литература XX века. Сезон 2
Как понять Японию
Рождение, любовь и смерть русских князей
Что скрывают архивы
Русский авангард
Петербург
накануне революции
«Доктор Живаго»
Бориса Пастернака
Антропология
коммуналки
Русская литература XX века. Сезон 1
Архитектура как средство коммуникации
История дендизма
Генеалогия русского патриотизма
Несоветская философия в СССР
Преступление и наказание в Средние века
Как понимать живопись XIX века
Мифы Южной Америки
Неизвестный Лермонтов
Греческий проект
Екатерины Великой
Правда и вымыслы о цыганах
Исторические подделки и подлинники
Театр английского Возрождения
Правда о попе Гапоне
Век в квадрате
Настоящий Репин
«Махабхарата»: великий древнеиндийский эпос
Как живые
Ереван: город и его мир
Вселенная Достоевского
Культура Китая в страшных сказках и преданиях (18+)
Шутки в сторону
Лучший друг Владимир Высоцкий (18+)
Вершки и корешки: культурная история растений
Мир Толкина. Часть 2: три великих сказания Средиземья
Цивилизация древних майя
Иранская мифология: боги, герои и злодеи
Поэзия скальдов: загадки и герои
Мыслители Древней Руси
Что там, за Садовым
Кто такие обэриуты
Шерлок Холмс: человек, который никогда не жил и никогда не умрет
Мопса, попинька и другие звери
«Жи-ши» и другие: зачем языку правила
От нуля до интернета
Анатомия готического собора (18+)
Неловкая пауза
15 песен на идише, которые помогают проникнуться еврейской культурой
Как появляется и куда уходит мода
Рождественские рецепты
Ассирия. Жизнь и смерть древней империи
Бандитский Петербург Серебряного века
Комикод
Кино на выходные
Мир древнего египтянина
Личный XX век.
Эвелина Мерова
15 песен, которые помогают проникнуться шведской культурой
Париж эпохи мушкетеров
Омнибус и танкобон
Правила Пушкина
Африканская магия для начинающих
Проверка связей
Секс в ХХ веке: Фрейд, Лакан и другие (18+)
История Англии: Война Алой и Белой розы
Личный XX век.
Ирина Врубель-Голубкина
Рагнарёк, зомби, магия: во что верили древние скандинавы
Краткая история вещей
Исламская революция в Иране: как она изменила всё
Средневековый Китай и его жители
Личный XX век.
Николай Эстис
Архитектура и травма
Радио «Сарафан»
Загадки «Повести временных лет»
Джаз в СССР
Дело о Велимире Хлебникове
Пророк Заратустра и его религия: что надо знать
Слова культур
Новая литература в новой стране: о чем писали в раннем СССР
Краткая история феминизма
Песни русской эмиграции
Магия любви
Немцы против Гитлера
Марсель Пруст в поисках потерянного времени
Рождественские фильмы
Как жили первобытные люди
Дадаизм — это всё или ничего?
Неслабо!
Третьяковка после Третьякова
Как училась Россия
«Народная воля»: первые русские террористы
История сексуальности (18+)
Скандинавия эпохи викингов
Точки опоры
Николай Гумилев в пути
Портрет художника эпохи СССР
Мир Толкина. Часть 1: жизнь и легендариум
Языки архитектуры XX века
Что мы знаем об этрусках
Тьфу-тьфу-тьфу! (18+)
Английская литература XX века. Сезон 2
Джаз для начинающих
Ощупывая
северо-западного
слона (18+)
Ученый совет
Трудовые будни героев Пушкина, Лермонтова, Гоголя и Грибоедова
Взлет и падение Новгородской республики
История русской эмиграции
Как придумать город
Вашими молитвами
Остап Бендер: история главного советского плута
Мир Даниила Хармса
Найман читает «Рассказы о Анне Ахматовой»
Главные идеи Карла Маркса
Олег Григорьев читает свои стихи
История торговли в России
Зачем я это увидел?
Жак Лакан и его психоанализ
Мир средневекового человека
Репортажи с фронтов Первой мировой
Главные философские вопросы. Сезон 8: Где добро, а где зло?
Сказки о любви
Веничка Ерофеев между Москвой и Петушками (18+)
Япония при тоталитаризме
Рождественские песни
Как жили обыкновенные люди и императоры в Древнем Риме
Хотелось бы верить
Немецкая музыка от хора до хардкора
Главные философские вопросы. Сезон 7: Почему нам так много нужно?
Довлатов и Ленинград
Главные философские вопросы. Сезон 6: Зачем нам природа?
История московской архитектуры. От Василия Темного до наших дней
Личный XX век
Берлинская стена. От строительства до падения
Страшные истории
Нелли Морозова. «Мое пристрастие к Диккенсу». Аудиокнига
Польское кино: визитные карточки
Зигмунд Фрейд и искусство толкования
Деловые люди XIX века
«Эй, касатка, выйди в садик»: песни Виктора Коваля и Андрея Липского
Английская литература XX века. Сезон 1
Культурные коды экономики: почему страны живут по-разному
Главные философские вопросы. Сезон 5: Что такое страсть?
Золотая клетка. Переделкино в 1930–50-е годы
Как исполнять музыку на исторических инструментах
Как Оптина пустынь стала главным русским монастырем
Как гадают ханты, староверы, японцы и дети
Последние Романовы: от Александра I до Николая II
Отвечают сирийские мистики
Как читать любимые книги по-новому
Как жили обыкновенные люди в Древней Греции
Путешествие еды по литературе
За что мы любим кельтов?
Стругацкие: от НИИЧАВО к Зоне
Легенды и мифы советской космонавтики
Гитлер и немцы: как так вышло
Как Марк Шагал стал всемирным художником
«Безутешное счастье»: рассказы о стихотворениях Григория Дашевского
История русской еды
Лесков и его чудные герои
Песни о любви
Культура Японии в пяти предметах
5 историй о волшебных помощниках
Главные философские вопросы. Сезон 4: Что есть истина?
Что придумал Бетховен
Первопроходцы: кто открывал Сибирь и Дальний Восток
Сирийские мистики об аде, игрушках, эросе и прокрастинации
Что такое романтизм и как он изменил мир
Финляндия: визитные карточки
Как атом изменил нашу жизнь
Данте и «Божественная комедия»
Шведская литература: кого надо знать
Я бы выпил (18+)
Кто такой Троцкий?
Теории заговора: от Античности до наших дней
Зачем люди ведут дневники, а историки их читают
Помпеи до и после извержения Везувия
Народные песни русского города
Метро в истории, культуре и жизни людей
Идиш: язык и литература
Кафка и кафкианство
Кто такой Ленин?
Что мы знаем об Антихристе
Джеймс Джойс и роман «Улисс»
Стихи о любви
Главные философские вопросы. Сезон 3: Существует ли свобода?
«Молодой папа»: история, искусство и Церковь в сериале (18+)
Безымянный подкаст Филиппа Дзядко
Антропология Севера: кто и как живет там, где холодно
Как читать китайскую поэзию
Экономика пиратства
Как русские авангардисты строили музей
Милосердие на войне
Как революция изменила русскую литературу
Главные философские вопросы. Сезон 2: Кто такой Бог?
Гутенберг позвонит
Композитор Владимир Мартынов о музыке — слышимой и неслышимой
Лунные новости
Открывая Россию: Ямал
Криминология: как изучают преступность и преступников
Открывая Россию: Байкало-Амурская магистраль
Документальное кино между вымыслом и реальностью
Из чего состоит мир «Игры престолов» (18+)
Мир Владимира Набокова
Краткая история татар
Как мы чувствуем архитектуру
Письма о любви
Американская литература XX века. Сезон 2
Американская литература XX века. Сезон 1
Холокост. Истории спасения
Главные философские вопросы. Сезон 1: Что такое любовь?
У Христа за пазухой: сироты в культуре
Антропология чувств
Первый русский авангардист
Как увидеть искусство глазами его современников
История исламской культуры
Как работает литература
Несогласный Теодор
История Византии в пяти кризисах
Открывая Россию: Иваново
Комплекс неполноценности
История Великобритании в «Аббатстве Даунтон» (18+)
Самозванцы и Cмута
Поэзия как политика. XIX век
Иностранцы о России
Особенности национальных эмоций
Русская литература XX века. Сезон 6
10 секретов «Евгения Онегина»
Зачем нужны паспорт, ФИО, подпись и фото на документы
История русской культуры. От войны до распада СССР
История русской культуры. Между революцией и войной
История завоевания Кавказа
Открывая Россию: Сахалин
История русской культуры. Серебряный век
Сталин. Вождь и страна
История русской культуры. От Николая I до Николая II
История русской культуры. Петербургский период
История русской культуры. Московская Русь
История русской культуры. Древняя Русь
Ученые не против поп-культуры
В чем смысл животных
Приключения Моне, Матисса и Пикассо в России 
Мир Эйзенштейна
Блокада Ленинграда
Что такое современный танец
Как железные дороги изменили русскую жизнь
Франция эпохи Сартра, Годара и Брижит Бардо
Лев Толстой против всех
Россия и Америка: история отношений
Как придумать свою историю
Россия глазами иностранцев
История православной культуры
Революция 1917 года
Русская литература XX века. Сезон 5
Мир Булгакова
Как читать русскую литературу
Что такое
Древняя Греция
Блеск и нищета Российской империи
Мир Анны Ахматовой
Жанна д’Арк: история мифа
Любовь при Екатерине Великой
Русская литература XX века. Сезон 4
Кто такие декабристы
Русское военное искусство
Византия для начинающих
Закон и порядок
в России XVIII века
Как слушать
классическую музыку
Русская литература XX века. Сезон 3
Повседневная жизнь Парижа
Русская литература XX века. Сезон 2
Как понять Японию
Рождение, любовь и смерть русских князей
Что скрывают архивы
Русский авангард
Петербург
накануне революции
«Доктор Живаго»
Бориса Пастернака
Антропология
коммуналки
Русская литература XX века. Сезон 1
Архитектура как средство коммуникации
История дендизма
Генеалогия русского патриотизма
Несоветская философия в СССР
Преступление и наказание в Средние века
Как понимать живопись XIX века
Мифы Южной Америки
Неизвестный Лермонтов
Греческий проект
Екатерины Великой
Правда и вымыслы о цыганах
Исторические подделки и подлинники
Театр английского Возрождения
Все курсы
Спецпроекты
История евреев
Исход из Египта и вавилонское пленение, сефарды и ашкеназы, хасиды и сионисты, погромы и Холокост — в коротком видеоликбезе и 13 обстоятельных лекциях
Искусство видеть Арктику
Подкаст о том, как художники разных эпох изображали Заполярье, а также записки путешественников о жизни на Севере, материал «Российская Арктика в цифрах» и тест на знание предметов заполярного быта
Празднуем день рождения Пушкина
Собрали в одном месте любимые материалы о поэте, а еще подготовили игру: попробуйте разобраться, где пишет Пушкин, а где — нейросеть
Наука и смелость. Третий сезон
Детский подкаст о том, что пришлось пережить ученым, прежде чем их признали великими
Кандидат игрушечных наук
Детский подкаст о том, как новые материалы и необычные химические реакции помогают создавать игрушки и всё, что с ними связано
Автор среди нас
Антология современной поэзии в авторских прочтениях. Цикл фильмов Arzamas, в которых современные поэты читают свои сочинения и рассказывают о них, о себе и о времени
Господин Малибасик
Динозавры, собаки, пятое измерение и пластик: детский подкаст, в котором папа и сын разговаривают друг с другом и учеными о том, как устроен мир
Где сидит фазан?
Детский подкаст о цветах: от изготовления красок до секретов известных картин
Путеводитель по благотвори­тельной России XIX века
27 рассказов о ночлежках, богадельнях, домах призрения и других благотворительных заведениях Российской империи
Колыбельные народов России
Пчелка золотая да натертое яблоко. Пятнадцать традиционных напевов в современном исполнении, а также их истории и комментарии фольклористов
История Юрия Лотмана
Arzamas рассказывает о жизни одного из главных ученых-гуманитариев XX века, публикует его ранее не выходившую статью, а также знаменитый цикл «Беседы о русской культуре»
Волшебные ключи
Какие слова открывают каменную дверь, что сказать на пороге чужого дома на Новый год и о чем стоит помнить, когда пытаешься проникнуть в сокровищницу разбойников? Тест и шесть рассказов ученых о магических паролях
«1984». Аудиоспектакль
Старший Брат смотрит на тебя! Аудиоверсия самой знаменитой антиутопии XX века — романа Джорджа Оруэлла «1984»
История Павла Грушко, поэта и переводчика, рассказанная им самим
Павел Грушко — о голоде и Сталине, оттепели и Кубе, а также о Федерико Гарсиа Лорке, Пабло Неруде и других испаноязычных поэтах
История игр за 17 минут
Видеоликбез: от шахмат и го до покемонов и видеоигр
Истории и легенды городов России
Детский аудиокурс антрополога Александра Стрепетова
Путеводитель по венгерскому кино
От эпохи немых фильмов до наших дней
Дух английской литературы
Оцифрованный архив лекций Натальи Трауберг об английской словесности с комментариями филолога Николая Эппле
Аудиогид МЦД: 28 коротких историй от Одинцова до Лобни
Первые советские автогонки, потерянная могила Малевича, чудесное возвращение лобненских чаек и другие неожиданные истории, связанные со станциями Московских центральных диаметров
Советская кибернетика в историях и картинках
Как новая наука стала важной частью советской культуры
Игра: нарядите елку
Развесьте игрушки на двух елках разного времени и узнайте их историю
Что такое экономика? Объясняем на бургерах
Детский курс Григория Баженова
Всем гусьгусь!
Мы запустили детское
приложение с лекциями,
подкастами и сказками
Открывая Россию: Нижний Новгород
Курс лекций по истории Нижнего Новгорода и подробный путеводитель по самым интересным местам города и области
Как устроен балет
О создании балета рассказывают хореограф, сценограф, художники, солистка и другие авторы «Шахерезады» на музыку Римского-Корсакова в Пермском театре оперы и балета
Железные дороги в Великую Отечественную войну
Аудиоматериалы на основе дневников, интервью и писем очевидцев c комментариями историка
Война
и жизнь
Невоенное на Великой Отечественной войне: повесть «Турдейская Манон Леско» о любви в санитарном поезде, прочитанная Наумом Клейманом, фотохроника солдатской жизни между боями и 9 песен военных лет
Фландрия: искусство, художники и музеи
Представительство Фландрии на Arzamas: видеоэкскурсии по лучшим музеям Бельгии, разборы картин фламандских гениев и первое знакомство с именами и местами, которые заслуживают, чтобы их знали все
Еврейский музей и центр толерантности
Представительство одного из лучших российских музеев — история и культура еврейского народа в видеороликах, артефактах и рассказах
Музыка в затерянных храмах
Путешествие Arzamas в Тверскую область
Подкаст «Перемотка»
Истории, основанные на старых записях из семейных архивов: аудиодневниках, звуковых посланиях или разговорах с близкими, которые сохранились только на пленке
Arzamas на диване
Новогодний марафон: любимые ролики сотрудников Arzamas
Как устроен оркестр
Рассказываем с помощью оркестра musicAeterna и Шестой симфонии Малера
Британская музыка от хора до хардкора
Все главные жанры, понятия и имена британской музыки в разговорах, объяснениях и плейлистах
Марсель Бротарс: как понять концептуалиста по его надгробию
Что значат мидии, скорлупа и пальмы в творчестве бельгийского художника и поэта
Новая Третьяковка
Русское искусство XX века в фильмах, галереях и подкастах
Видеоистория русской культуры за 25 минут
Семь эпох в семи коротких роликах
Русская литература XX века
Шесть курсов Arzamas о главных русских писателях и поэтах XX века, а также материалы о литературе на любой вкус: хрестоматии, словари, самоучители, тесты и игры
Детская комната Arzamas
Как провести время с детьми, чтобы всем было полезно и интересно: книги, музыка, мультфильмы и игры, отобранные экспертами
Аудиоархив Анри Волохонского
Коллекция записей стихов, прозы и воспоминаний одного из самых легендарных поэтов ленинградского андеграунда 1960-х — начала 1970-х годов
История русской культуры
Суперкурс Онлайн-университета Arzamas об отечественной культуре от варягов до рок-концертов
Русский язык от «гой еси» до «лол кек»
Старославянский и сленг, оканье и мат, «ѣ» и «ё», Мефодий и Розенталь — всё, что нужно знать о русском языке и его истории, в видео и подкастах
История России. XVIII век
Игры и другие материалы для школьников с методическими комментариями для учителей
Университет Arzamas. Запад и Восток: история культур
Весь мир в 20 лекциях: от китайской поэзии до Французской революции
Что такое античность
Всё, что нужно знать о Древней Греции и Риме, в двух коротких видео и семи лекциях
Как понять Россию
История России в шпаргалках, играх и странных предметах
Каникулы на Arzamas
Новогодняя игра, любимые лекции редакции и лучшие материалы 2016 года — проводим каникулы вместе
Русское искусство XX века
От Дягилева до Павленского — всё, что должен знать каждый, разложено по полочкам в лекциях и видео
Европейский университет в Санкт-Петербурге
Один из лучших вузов страны открывает представительство на Arzamas — для всех желающих
Пушкинский
музей
Игра со старыми мастерами,
разбор импрессионистов
и состязание древностей
Стикеры Arzamas
Картинки для чатов, проверенные веками
200 лет «Арзамасу»
Как дружеское общество литераторов навсегда изменило русскую культуру и историю
XX век в курсах Arzamas
1901–1991: события, факты, цитаты
Август
Лучшие игры, шпаргалки, интервью и другие материалы из архивов Arzamas — и то, чего еще никто не видел
Идеальный телевизор
Лекции, монологи и воспоминания замечательных людей
Русская классика. Начало
Четыре учителя литературы рассказывают о главных произведениях школьной программы
Лекции
35 минут
1/16

Александр Дюма. «Три мушкетера»

Почему роман «Три мушкетера» так называется и похож ли кардинал Ришельё на свой прототип

Читает Мария Неклюдова

Почему роман «Три мушкетера» так называется и похож ли кардинал Ришельё на свой прототип

48 минут
2/16

Вальтер Скотт. «Айвенго»

Как «Айвенго» учит искать компромисс и почему в книге столько фактических неточностей

Читает Александр Долинин

Как «Айвенго» учит искать компромисс и почему в книге столько фактических неточностей

34 минуты
3/16

Рафаэль Сабатини. «Одиссея капитана Блада» (18+)

Сколько стоили рабы во времена капитана Блада и почему его пиратская команда такая дисциплинированная

Читает Юлия Вымятнина

Сколько стоили рабы во времена капитана Блада и почему его пиратская команда такая дисциплинированная

29 минут
4/16

Роберт Льюис Стивенсон. «Остров сокровищ»

Кто был прототипом капитана Флинта и почему жестокость пиратов часто преувеличивали

Читает Юлия Вымятнина

Кто был прототипом капитана Флинта и почему жестокость пиратов часто преувеличивали

32 минуты
5/16

Эжен Сю. «Парижские тайны» (18+)

Как Эжен Сю с помощью остросюжетного детектива пытался решить важные социальные вопросы

Читает Вера Мильчина

Как Эжен Сю с помощью остросюжетного детектива пытался решить важные социальные вопросы

34 минуты
6/16

Александр Дюма. «Граф Монте-Кристо» (18+)

Где Дюма взял сюжет для своего романа и что книга рассказывает о внутренних конфликтах во Франции

Читает Вера Мильчина

Где Дюма взял сюжет для своего романа и что книга рассказывает о внутренних конфликтах во Франции

33 минуты
7/16

Артур Конан Дойл. «Приключения Шерлока Холмса»

Каким методом на самом деле пользовался Шерлок Холмс

Читает Михаил Велижев

Каким методом на самом деле пользовался Шерлок Холмс

35 минут
8/16

Джейн Остин. «Гордость и предубеждение»

Почему Джейн Остин в своем романе так увлеклась темой зрения и оптики

Читает Татьяна Смолярова

Почему Джейн Остин в своем романе так увлеклась темой зрения и оптики

35 минут
9/16

Шарлотта Бронте. «Джейн Эйр»

Зачем детей во времена Джейн Эйр постоянно пугали адом и почему переводчики по-разному интерпретировали концовку романа

Читает Александра Борисенко

Зачем детей во времена Джейн Эйр постоянно пугали адом и почему переводчики по-разному интерпретировали концовку романа

30 минут
10/16

Дж. Р. Р. Толкин. «Властелин колец»

Как Толкин придумал мир Средиземья и заново поставил главные этические вопросы

Читает Николай Эппле

Как Толкин придумал мир Средиземья и заново поставил главные этические вопросы

32 минуты
11/16

Герман Мелвилл. «Моби Дик, или Белый кит»

Как странная книга о китобоях, которую сначала никто не понял, стала главным американским романом

Читает Татьяна Венедиктова

Как странная книга о китобоях, которую сначала никто не понял, стала главным американским романом

27 минут
12/16

Артур Конан Дойл. «Затерянный мир»

Как книга о динозаврах рассказывает о расовых предрассудках начала XX века

Читает Наталия Мазур

Как книга о динозаврах рассказывает о расовых предрассудках начала XX века

32 минуты
13/16

Генрик Сенкевич. «Камо грядеши»

Как жили рабы и гладиаторы в Древнем Риме и каким образом автору книг о польской истории удалось достоверно описать времена Нерона

Читает Александр Бутягин

Как жили рабы и гладиаторы в Древнем Риме и каким образом автору книг о польской истории удалось достоверно описать времена Нерона

30 минут
14/16

Виктор Гюго. «Собор Парижской Богоматери»

Как Гюго пробудил интерес к Средним векам и спас Нотр-Дам от сноса

Читает Павел Уваров

Как Гюго пробудил интерес к Средним векам и спас Нотр-Дам от сноса

38 минут
15/16

Вальтер Скотт. «Квентин Дорвард» (18+)

Что можно узнать из приключенческого романа о политических процессах в Европе конца XV века

Читает Екатерина Шульман*

Что можно узнать из приключенческого романа о политических процессах в Европе конца XV века

45 минут
16/16

Чарльз Диккенс. «Дэвид Копперфилд» (18+)

Чем жизнь Дэвида Копперфилда напоминает жизнь самого Диккенса

Читает Ксения Гусарова

Чем жизнь Дэвида Копперфилда напоминает жизнь самого Диккенса