Расшифровка Тель-Авив и план Геддеса

Как ботаник-анархист Патрик Геддес придумал городскую среду раньше, чем планировку, а улицу — раньше, чем дом

Прежде чем переходить к плану Тель-Авива, имеет смысл посмотреть на автора этого плана, Патрика Геддеса. Кем он был, почему он стоит особняком от мно­гих других градостроителей и в чем, собственно, особенность его плана?

Наряду с такими планировщиками, как Серда  Идельфонс Серда (1815–1876) — архитектор, в 1850-х годах создал план расширения Барселоны, частично реализованный, изобретатель термина «урбанизация»., который построил Барселону, и Осман  Жорж Эжен Осман (1809—1891) — префект департамента Сена (1853—1870), в 1860-е перестроил значительную часть Парижа. Подробнее об этом — в лекции «Париж и реформы барона Османа», который создавал план Большого Парижа, шотландец Патрик Геддес не был профессионалом градостроительства. По образованию он был биолог, натуралист и только потом увлекся социологией, эволюционной моделью Герберта Спенсера. Он работал ассистентом в одной из лабораторий Чарльза Дарвина  Речь идет о лаборатории профессора физиологии Джона Бердона-Сандерсона в Лондонском университетеском колледже, где в 1877–1878 годах работал Геддес. Там он встречался с Дарвином. и, в частности, помогал ему разбирать коллекции растений, которые тот привез из экспедиции на корабле «Бигль». Вращаясь в кругу натурфило­софов, натуралистов, в начале своей карьеры Геддес, наряду с ботаникой, задумывается об обществе и только после этого обращается к планировке и градостроительству. Причем сначала как теоретик и концептуалист и лишь затем — как реальный планировщик, который создает реальные решения, планировочные композиции и так далее. 

Но как он к этому пришел? Сам по себе Патрик Геддес — один из трех главных шотландцев, которые задумывались об обществе и человеческой свободе. Первый — это Адам Смит, автор книги, которая называется «Теория моральных чувств», «The Theory of Moral Sentiments»; это первый шотландский теоретик свободы, в первую очередь экономической, но не толь­ко. Второй — лорд Актон, католический философ, автор известной фразы «Власть коррумпирует, а абсолютная власть коррумпирует абсолютно»  Power tends to corrupt, and absolute power corrupts absolutely (англ.).. И тре­тий — Патрик Геддес, который фактически привнес в социологию натурали­стический универсалистский подход. Вместе с тем он был увлечен идеями анархизма — не в милитантной форме, а в форме гражданской свободы и независимости от государства. Это была его главная идея. Геддес дружил с французским географом Элизе Реклю и его братом, которые были извест­ными французскими анархистами и крупными ландшафтоведами. Он дружил и часто встречался с князем Петром Алексеевичем Кропоткиным, который тоже был географом и анархистом, и вместе они обсуждали многие идеи и социальные проблемы. 

Анархизм того времени был, с одной стороны, такой идеологией свободы, а с другой стороны, это была отчасти индивидуалистическая теория, которая находилась как бы посередине между индивидуализмом и социализмом. Соображения и Геддеса, и Кропоткина, и Реклю лежали ровно посередине: они говорили о гражданской активности, гражданской возбужденности как о некой причине существования городского сообщества.

Таким образом, концепция Патрика Геддеса — это концепция общественная и социологическая, а все, что он делал в отношении пространства городов, — это проекция гражданских ценностей людей, тех ценностей, которые опреде­ляют их самобытность. Он говорил: мы планируем не пространство, мы пла­нируем сообщество, а town planning в смысле пространственного развития это лишь наш инструмент. 

Многое из того, о чем размышлял Патрик Геддес, берет основу в ботанике. В конце своей жизни он основал шотландский колледж на берегу Средиземного моря в Монпелье, и он выбрал это место неслучайно. В этом городе находится один из самых старых ботанических садов, а также старейший медицинский колледж, который в XII веке фактически был Меккой свободных врачей. В Средние века искусство врачевания жестко регулировалось религиозными традициями, и лишь в Монпелье существовала клиника, которая позволяла врачам со всего мира обмениваться своими практиками. 

Для Геддеса это было очень важно. Он параллельно развивал две линии. Первая — это социология растений, ботаника, над которой он работал всю жизнь, вторая — идеи здравоохранения, которые он перекладывал на прин­ципы town planning, и даже язык у него был хирургический. Он говорил, что город — это организм, его нельзя перекраивать, а можно только лечить. В процессе своего планирования он совершал тонкие хирургические операции: он всеми силами пытался уйти от серьезных нарушений в уже сложившейся структуре и, как правило, избегал такого рода мер.

Концепция города как природного ландшафта (город и ландшафт суще­ствовали у него в одном измерении) была для него очень важна, и в этом смысле он был последователем известного американского градостроителя Фредерика Олмстеда. Этот человек известен прежде всего тем, что он спла­нировал Центральный парк на Манхэттене, а до этого — Центральный парк в Буффало и Проспект-парк в Бруклине. Для Олмстеда Центральный парк был не столько парком, сколько местом встреч горожан, живущих на Манхэттене и в Нью-Йорке, и то же самое — Проспект-парк в Бруклине. Нью-йоркское общество XIX века было достаточно сегрегировано, и Олмстед воспринимал парк как средство десегрегации человека. Эта концепция парка как социаль­ного института, оздоравливающего городскую атмосферу, для Геддеса была невероятно важна. Как говорил Родоман, российский географ и последователь Геддеса, природный ландшафт и вообще природа не только равнозначны чело­веку на земном шаре, но они еще и равноправны ему. В своей работе Патрик Геддес пытался показать, что, во-первых, в городе есть живое сообщество и на него нужно обращать внимание, а во-вторых, природа в виде разного рода парков, бульваров и других природных объектов есть инструмент социали­зации человека.

При этом интересно, что, как Петр Кропоткин и Элизе Реклю, Геддес с боль­шой осторожностью относился к частной собственности на землю. Все они считали, что история земли, в частности ландшафта, — это история поколе­ний, она не позволяет отчуждать пространство, поскольку за ним стоит огромное количество эпох — оно должно принадлежать всему человечеству, и речь может идти только об аренде, но никогда — о собственности.

В 1925 году Геддес фактически завершил концепцию плана Тель-Авива, он со­здал то, что ему раньше никогда не приходилось делать, — город на пустом месте. И он сделал много интересного, в частности попытался спроецировать свой анархический идеал, идеал свободного человека на планировку города, который теперь является знаменитым Белым городом, застроенным учениками школы Баухаус и подражателями этой школы. В 1932 году, когда Геддес уже умер, значительная часть его идей были пересмотрены, план города был сильно модернизирован и изменен, но какой-то отпечаток остался в этом баухаусовском квартале и затем отдельными элементами распростра­нился по всему городу. 

И сейчас имеет смысл поподробнее обратить внимание на то, каким образом Патрик Геддес спланировал Тель-Авив и в чем особенность его плана.

1925 год. Меир Дизенгоф  Меир Дизенгоф (1861-1936) — один из руководителей общины Тель-Авива со дня основания (1909), мэр со времен получения Тель-Авивом статуса отдельного района с собственным советом (1921). Популяризиро­вал Тель-Авив, привлекал туда еврейских знаменитостей., мэр Тель-Авива, приглашает шотландца сэра Патрика Геддеса для подготовки первого плана развития города. Возникший из отдельных еврейских жилых кооперативов, быстрорастущий Тель-Авив остро нуждался в какой-то объединяющей концепции  Начиная со времен первой алии (1880-е) за границами бывшей городской стены Яффы по очереди возникло несколько новых еврейских кварталов — небольших, так сказать, пристроенных к старому городу. Однако сам Тель-Авив начинался с отделенного большого, так сказать, многоквартального участка и «кооператива», первоначально назвавшегося «Ахузат Байт» и сразу задуманного как мини-город. Когда он получил в 1920-х первые муниципальные права, старые «новые» кварталы вошли в это образование и, соответственно, окончательно выделились из Яффы в 1934-м.. В основу своего предложения Геддес поставил идею жилого квартала-сообщества, небольшой группы индивидуальных домов с определенной иерархией улиц и зеленых садов.

На карте современного Тель-Авива границы плана Геддеса — это, в общем, очень небольшая территория в центральной части города. Но вопросы о гра­ницах приватного и общественного пространства в городской среде, о роли самоуправления и задачах городского планирования, которые поднимает Патрик Геддес в проекте 1925 года, по своему масштабу охватывают огромное количество городов по всему миру.

К 1925 году Тель-Авив обладал как минимум двумя значимыми для текущей истории вещами: отдельным самоуправлением и огромной проблемой пере­населенности существующих кварталов. Если говорить о самоуправлении, то независимость Тель-Авива как муниципального образования формировалась постепенно. От небольших еврейских кварталов за границами Яффо, организо­ванных частными строительными ассоциациями и предпринимателями, где жилье предоставлялось членам этих ассоциаций. Формально эти общины нахо­дились под общим управлением Яффо, включая, помимо прочего, например, и региональную комиссию по городскому планированию. Затем, в 1923 году, британское правление санкционировало отделение Тель-Авива от Яффо, а в 1934 году он получил статус муниципального образования. Это провозглашение сделало Тель-Авив первым еврейским самоуправляемым городом в Палестине. 

За это время численность населения Тель-Авива умножилась в несколько раз. По данным 1910 года, в еврейских кварталах проживало порядка 300 человек (всего около 60 домов), в 1922 году — уже 15 000 человек, а еще через три года — 40 000 человек. Такой резкий рост населения спровоцировал, как пишет профессор Израильского технологического института в Хайфе Яэль Алвэй, возникновение густонаселенных многоквартирных домов без водопровода, канализации, улиц, электричества или социальных услуг. Такое положение дел, безусловно, имело и политические риски для Меира Дизен­гофа: городу был необходим план, позволяющий прогнозировать развитие тех или иных территорий в соответствии с ростом численности населения.

К моменту приглашения в Тель-Авив Патрик Геддес уже имел опыт работы в Палестине (например, ему принадлежит план Еврейского университета в Иерусалиме  В 1917-1947 годах Иерусалим был административным центром английской подмандатной территории Палестина.), но здесь задача была совершенно другого масштаба: нужно было подготовить план развития города с расчетом на 100 тысяч жителей. Надо сказать, что для Геддеса городское планирование, или способы устрой­ства городского пространства, — это производная эволюционной жизни общества, его идей и планов. Он пишет, что городское планирование не может проходить сверху на основе каких-то единых принципов, изученных в одном месте и скопированных во всех остальных. Городское планирование — это поддержка и развитие сложившегося образа жизни, местного характера среды, гражданского духа и неповторимой индивидуальности, всегда базирующейся на собственном фундаменте. Чтобы увидеть тот фундамент, что лежал в основе устройства Тель-Авива, Геддес организовал свою работу как длительное иссле­дование города. Он провел в нем два месяца и собрал шестидесятичетырех­стра­нич­ный отчет о текущем состоянии территорий и типологии застройки и под­готовил рекомендации по их дальнейшему развитию. 

На чем Геддес делает акцент в этом документе? Во-первых, его интересует сама организация жилого квартала. Самая простая единица его плана — это участок дома для одной семьи площадью 560 квадратных метров. Из таких участков собирается жилой квартал, который можно представить как квадрат, разбитый на множество небольших индивидуальных участков. Хотя Геддес не затраги­вает форму домов и не говорит об архитектуре, в своих материалах он так или иначе фиксирует базовые пространственные параметры. Он говорит обо всем, что не форма, обо всем, что находится между зданиями: ширина, высота, плот­ность, отступы и так далее — всем, что формирует городское простран­ство. Во многом это выглядит как попытка соединить идею о кооперативном полугородском-полусельском образе жизни, которая в тот момент была популярна в Европе и последователем которой в том числе являлся Геддес, с практикой организации кооперативных кварталов, уже существовавших на тот момент в Тель-Авиве. 

Второе, на что стоит обратить внимание, — это иерархия улиц. По периметру вокруг жилого квартала устраиваются главные улицы. Внутрь квартала идут небольшие проезды и проходы, которые используют в основном жители этого квартала. Ни одна из этих улиц не заканчивается тупиком, каждая ведет к небольшому общественному парку, саду или спортивной площадке, расположенной в центре квартала. 

Третий момент, который Геддес подчеркивает в своем отчете, — это зеленые сады. Как пишет исследовательница урбанистики Рахель Каллюс, то, к чему стремится Геддес в Тель-Авиве, — это создание пространства перехода между городом и не городом, то есть деревней. И, наконец, четвертый пункт — самоуправ­ление. Геддес развивал идею не просто самоуправления, но буквально участия жителей в строительстве и содержании дома. Таким образом, выбор в пользу малоэтажной застройки это еще и способ упростить участие жителей в строи­тельстве жилого квартала.

На самом деле жилой квартал — это очень старая идея, а новое в плане Геддеса — попытка объединить эту идею с идеей локальной идентичности и кооперативного образа жизни, когда у тебя не просто есть свой участок, но ты принадлежишь к определенному комьюнити. И самое важное здесь то, что это не насильственное объединение, которое предлагал социализм и пыта­лись реализовать, например, в соцгороде Магнитогорске, но объединение, основанное на ценности своего и ценности общего. У тебя есть свой дом, свой участок, за которым ты следишь и в границах которого ощущаешь простран­ство собственного приватного дома, но при этом есть пространство, где ты коммуницируешь с другими жителями квартала.

Для Геддеса социальная реконструкция состояла не из широкомасштабных государственных мер, а из усилий миллионов людей и каждого отдельного человека по созданию — город за городом, регион за регионом — некоторой утопии, пространства, в котором приятно находиться, в котором хочется жить, которое хочется называть своим домом. 

На первое место Геддес ставит децентрализованную неиерархическую систему управления как собственным пространством, так и коммунальным. Рассчитанный, как я и говорила, в момент разработки на 100 тысяч жителей, план затем довольно быстро пришлось адаптировать. В результате следующей волны эмиграции население Тель-Авива быстро увеличилось: в 1947 году — до 190 тысяч жителей, а в 1952 году — до 350 тысяч. Город стремительно разра­стался, и появлялось множество новых районов вокруг, вне плана, который разрабатывал Геддес. Сегодня исследователи отмечают, что пока у нас нет достаточно материалов, текстов, архивных подборок и прочих исследований, чтобы сказать, как опыт разработки и адаптации плана Геддеса повлиял на развитие новых районов, но тем не менее такой вопрос ставится, и это довольно интересно. План Геддеса — это планировочная сетка, в которую можно воткнуть очень разную архитектуру, разные архитектурные объемы. Патрик Геддес прописал параметры этих объемов, чтобы сохранить застройку малоэтажной, но на самом деле его план — гибкая структура, в которую в итоге уместились трех-, четырех- и даже пятиэтажные дома архитекторов Баухауса.

Но надо сказать, что и в границах изначальной территории план Геддеса был реализован лишь частично. В основном реализация касается размеров квар­талов и планировочных принципов, например принципа иерархии улиц, и частич­но построенных зеленых садов. Довольно быстро ограничения по ти­пологии застройки были изменены, чтобы открыть возможность строить многоквартирные дома там, где Геддес предполагал малоэтажную застройку. Некоторые исследователи даже отмечают, что и в адаптированных и согласо­ванных планах 1926 и 1927 годов плотность застройки уже не регламенти­ровалась.

И во многом это произошло из-за отсутствия дополнительного финансирова­ния муниципалитета Тель-Авива, оказавшегося в какой-то момент зависимым от налоговых доходов на строительство, уплачиваемых застройщиками. Застройщик, приобретая участок, строил на нем максимально разрешенный объем жилья. И после завершения, а часто и до начала строительства жилища отдельные квартиры продавались, и по крайней мере до 1950-х годов это было основной моделью строительства. Интересно отметить, что даже с учетом гораздо более плотной застройки в границах плана Геддеса способ управления многоквартирными домами во многом напоминает его идеи. У каждого есть собственная квартира, и каждый владеет своим частным пространством, кото­рое он считает домом, но также между жильцами распределены обязательства по содержанию общих зон, что в некотором смысле объединяет их и делает небольшим сообществом.

Кроме того, финансовые трудности муниципалитета не позволяли ему приобре­тать землю, необходимую для реализации больших общественных пространств, также предусмотренных планом Геддеса. Таким образом, откры­тые общественные сады, которые должны были строить и поддерживать жители и муниципалитет, были реализованы в очень небольшом количестве. Чаще всего эти пространства также отдавались под застройку. В условиях реальной жизни, обусловленной ожиданиями от капитализации территорий, с одной стороны, и огромным спросом на жилье — с другой стороны, идеали­стический план, предложенный Геддесом, — с низкой плотностью населения, с садами, с большими общественными пространствами — просто не мог быть воплощен. Его реализация потребовала бы гораздо более строгих методов регулирования застройки и гораздо больших финансовых ресурсов муници­палитета, а в тот момент это было невозможно. Можно сказать, что в итоге задуманные Геддесом кварталы скорректировались под реальный спрос и высо­кий рост количества жителей в городе, то есть адаптировались к реаль­ности. Мне кажется, в этом тоже заключен один из тезисов Геддеса о том, что городское планирование — это прямое продолжение общественного устрой­ства, неотъемлемая часть существующих в обществе идей и планов, дискуссий и обсуждений.