Расшифровка Михаил Сидоров: история купца, который рекламировал Сибирь в России и Европе
Наш герой — Михаил Константинович Сидоров — купец, золотопромышленник, путешественник, исследователь Севера России и яркий публицист. Можно сказать, что это был человек, который изобрел Северный морской путь. Тот самый Северный морской путь, о котором сейчас так много говорят.
Сама по себе идея установления Северного морского пути возникла в самом начале эпохи Великих географических открытий. Тогда рассматривалось два основных варианта: Северо-Западный проход вокруг Североамериканского континента и Северо-Восточный проход по Северному Ледовитому океану вдоль северного побережья Евразии. Еще в XVIII веке в России было организовано несколько экспедиций. Самая известная из них — это Великая северная экспедиция, целью которой как раз было провести разведку и проложить эту магистраль из Европы вокруг Северной Евразии в Тихий и Индийский океаны. На этом направлении был собран целый ряд важных материалов, и, по сути дела, первый шаг к тому, чтобы воспользоваться этим путем, был тогда сделан.
Однако российское правительство выбрало иной путь. Он основывался на популярной в то время теории, согласно которой в центре Арктики существовало незамерзающее, так называемое открытое море. Убежденным сторонником этой теории был Михаил Васильевич Ломоносов, и именно он разработал проект морской экспедиции, которая должна была начаться на Шпицбергене и затем через полюс пройти к Берингову проливу. Две попытки пройти этим путем, известные как экспедиции Чичагова, окончились неудачей, и в 1766 году российское Адмиралтейство приняло решение прекратить поиски «проходу Сибирским океаном в Восточную Индию».
В следующем веке ни о какой Восточной Индии уже речи не шло, тем более что в результате арктических исследований, которые тогда предпринимались, было установлено — и, как тогда казалось, установлено навсегда, — что северные моря для судоходства совершенно непригодны. В частности, тогда Карл Бэр Карл Бэр (1792–1876) — российский естествоиспытатель, академик Императорской Академии наук, один из основателей Русского географического общества. назвал Карское море «ледяным погребом России», и это обозначение надолго утвердилось в представлении ученых, путешественников и обывателей. Тогда же, как казалось окончательно, отказались от поисков Северо-Западного прохода. Точку здесь поставила трагическая гибель экспедиции Джона Франклина в сороковые годы XIX века — бесследное исчезновение крупнейшей арктической экспедиции столетия произвело на современников гнетущее впечатление Джон Франклин (1786–1847) — английский мореплаватель, исследователь Арктики. В 1845 году под его руководством началась экспедиция, целью которой было исследовать неизвестную часть Северо-Западного прохода (то есть пути через Северный Ледовитый океан вдоль северного берега Северной Америки, соединяющего Атлантический океан с Тихим). Экспедиция бесследно пропала, и почти 10 лет никто не мог найти ее следов. Как выяснилось впоследствии, оба корабля экспедиции вмерзли во льды в районе Канадского Арктического архипелага. Льды так и не расстаяли, и все 129 членов экипажа погибли от голода, холода и болезней., и к середине XIX века невозможность арктического судоходства как Северо-Западным, так и Северо-Восточным путем стала общепризнанным фактом.
И именно в это время на сцену и вышел Михаил Константинович Сидоров. Вот как описал его появление в Петербурге в 60-е годы XIX века тогдашний секретарь отделения физической географии Императорского Русского географического общества, будущий теоретик анархизма Петр Алексеевич Кропоткин. Позволю себе небольшую цитату из его «Записок революционера»:
«Сибирский купец и золотопромышленник Сидоров в особенности старался пробудить этот интерес [к плаванию в русской части Ледовитого океана]. Он доказывал, что при небольшой правительственной помощи, например устройством мореходных классов и несколькими экспедициями, можно было бы сильно подвинуть исследование берегов Белого моря, а также поддержать рыбные промыслы и мореплавание. Но, к несчастью, эта небольшая поддержка должна была получиться из Петербурга, а стоящих у власти в этом придворном, чиновничьем, литературном, артистическом и космополитическом городе трудно заинтересовать чем бы то ни было „провинциальным“».
Но если придворные чиновничьи круги относились к Сидорову снисходительно и, как отмечал тот же Кропоткин, иногда поднимали купца на смех, то предпринимательские и общественные круги, особенно те группы общественных деятелей, которые считали себя патриотическими, наоборот, увидели в Сидорове своего героя. Именно в этой среде харизматичный Сидоров нашел немало восторженных сторонников, и уже при его жизни благодаря его почитателям и последователям начинает складываться его биографический канон. В нем Сидоров представляется, и вполне заслуженно, как сибирский self-made man, то есть человек, сделавший самого себя, как энтузиаст освоения Севера, вложивший все свои силы и средства в проект Северного морского пути. С другой стороны, нужно иметь в виду, что эти биографии написаны с таким агиографическим уклоном, то есть Сидоров представляется в них едва ли не как святой. И вряд ли можно согласиться с биографами Сидорова, которые утверждали, что у него не было никаких эгоистических мотивов: вне всякого сомнения, как человек своей эпохи и своего класса, он всегда ясно осознавал свою выгоду и рассчитывал прежде всего на личный успех. «Весьма толковый человек, везде побывавший и одаренный совершенно американским духом предприимчиво-сти» — вот такими словами описывал Сидорова один из его современников Из письма Болеслава Маркевича Михаилу Каткову от 9 октября 1865 года.. И, собственно, из этого духа предприимчивости и возник современный, в духе прогрессивного XIX века, проект морского пути из Европы в сибирские реки.
Михаил Константинович Сидоров родился 16 марта 1823 года в Архангельске в семье купца второй гильдии. В восемнадцатилетнем возрасте он, не закончив гимназию, поступил на службу к своему деду, который занимался продажей леса. Однако в семейный бизнес Сидоров вникнуть так и не успел, потому что семья Сидоровых вскоре разорилась. Это был далеко не единичный случай для архангельского купечества того времени, тем более купечества средней руки, второй гильдии, поскольку оно просто-напросто не выдерживало конкуренцию с иностранными предпринимателями, которые в это время активно действовали в Белом море. Многие, в том числе и Михаил Сидоров, обвиняли архангельские губернские власти в сговоре с иностранными предпринимателями. И вследствие этого, под угрозой ареста за «подрыв престижа власти», как это тогда формулировалось, в 1845 году Михаил Сидоров бежал из Архангельска в Восточную Сибирь, которую в это время все больше охватывала золотая лихорадка.
Сидоров поселился в Красноярске. Он устроился домашним учителем в семье управляющего золотыми приисками, тоже выходца с Русского Севера и тоже купца Василия Николаевича Латкина. При поддержке Латкина Сидоров занялся изысканиями золота, и в этом деле он проявил завидное упорство. В течение пяти лет он безрезультатно исследовал Енисей и его притоки, а в 1850 году возглавляемая Сидоровым партия открыла крупное месторождение россыпного золота на Подкаменной Тунгуске. С этого времени и начинается стремительная карьера, стремительное восхождение Сидорова. За следующие десять лет он открыл несколько десятков золотых приисков, а также месторождение графита — оно сыграет особую роль в его судьбе и в истории его проектов. Сколотив достаточно серьезный капитал, Сидоров вместе с Латкиным решили вложить этот капитал в развитие так называемых северных промыслов и стали соучредителями Печорской компании. В уставе компании было написано, что «она создается для торговли печорским лесом за границу и вывоза в Кронштадт для нужд Адмиралтейства».
Изначально Сидоров рассчитывал использовать транспортные ресурсы, создаваемые Печорской компанией, не только для экспорта печорской лиственницы, но и для вывоза графита с Енисея. Для этого опять же существовало несколько вариантов. С первого взгляда казалось, что самый простой путь — это северные моря, но судоходство здесь не было развито, более того, мы помним, что в то время господствовало представление о том, что эти моря непроходимы для кораблей. Поэтому рассматривался другой вариант — проложить через Уральский хребет дорогу от Енисея до Печоры. Этим Сидоров и занялся — но, несмотря на все усилия Латкина и Сидорова, Печорская компания оказалась убыточной. Проблема заключалась вот в чем. Сидоров и Латкин исходили из того, что их главная задача — доставить товар в устье Печоры, откуда корабли уже достаточно легко смогут доставлять его в российские и европейские порты. Так оно и было: корабли приходили в устье Печоры и забирали товар. Но оказалось, что расходы на перевозку слишком высоки, и в итоге прибыль стали получать перевозчики, а не предприниматели, не Сидоров и Латкин. Проблема наших купцов заключалась в том, что у России в то время просто не было на Севере своего торгового флота. В середине XIX века все дальние морские перевозки были монополизированы английским флотом.
Летом 1865 года Сидоров объехал все побережье Белого моря с одной целью: он хотел найти поморские корабли и команды, которые можно было бы нанять для выполнения рейсов от Печоры до европейских портов. И Сидорову не удалось нанять ни одного корабля и ни одной команды. Также Сидоров рассчитывал привлечь к мореходному делу представителей коренных северных народов. Опираясь на свой енисейский опыт, он знал, что среди северных народов есть немало способных мореходов, прирожденных тружеников моря. Специально для них Сидоров открыл несколько мореходных классов в Красноярске, Березове и Тобольске. Однако эта инициатива не получила дальнейшего развития. Наконец, Сидоров назначил премию тому, кто первый совершит плавание из Европы в устье Оби или Енисея.
Все это были стимулирующие инициативы, но основные надежды Латкин и Сидоров возлагали на помощь со стороны государства. В 1860-е годы Сидоров переехал в Петербург; Латкин поселился там чуть раньше. В столице компаньоны развернули бурную деятельность с целью привлечь внимание общества, привлечь внимание деловых и, конечно, правительственных кругов к вопросам, как они говорили, «оживления Севера» — то есть к вопросам развития северных областей страны. Латкину и Сидорову требовались инвестиции, требовалась государственная поддержка, но, чтобы ее получить, им нужно было доказать, как они сами говорили, «богатство Севера» — то есть убедить своих собеседников в том, что есть смысл вкладывать средства в северную промышленность, в северный экспорт. С этой целью Сидоров организовал целый ряд так называемых северных экспозиций, на которых была представлена северная продукция: древесина, графит, дары моря. Эти экспозиции развертывались на всероссийских и международных выставках, в том числе на Парижской всемирной выставке 1867 года.
Важную роль в превращении Сидорова в общественного деятеля сыграл один из властителей дум своего времени — крупный российский издатель Михаил Никифорович Катков. Благодаря его личной поддержке в 1866 году в «Русском вестнике», то есть в одном из наиболее влиятельных тогдашних российских журналов, была опубликована статья Сидорова, которая называлась «Север России». О том, сколь важное значение выступлению Сидорова придавал Катков, свидетельствует тот факт, что на страницах «Русского вестника» статья Сидорова соседствовала с романом Достоевского «Преступление и наказание», который как раз публиковался в журнале.
Сидоров проявил себя, как бы мы сказали сейчас, талантливым лоббистом и пиарщиком. В частности, в своем петербургском доме он организовал клубные встречи, которые получили название «Северных вечеров». Это были очень антуражные мероприятия. Сидоров, помимо прочего, был коллекционером, и те самые «северные коллекции», которые он представлял в экспозиции на разных выставках, хранились у него дома. И когда к Сидорову приходили гости — ученые, путешественники, деловые люди, влиятельные чиновники, — они оказывались в окружении этих северных экспонатов, а угощали их различными северными яствами. Тем самым Сидоров пытался показать выгодность промышленного освоения Севера.
Кроме того, Сидоров активно использовал для продвижения своих идей такие новые по тем временам площадки, как предпринимательские научно-общественные ассоциации. К началу 1880-х годов Сидоров прочитал 102 доклада в Обществе для содействия русской промышленности и торговли, 65 докладов в Обществе для содействия русскому торговому мореходству, 15 докладов в Императорском Русском географическом обществе, восемь докладов в Императорском Вольном экономическом обществе — и этот перечень можно продолжить. Он постоянно выступал с публичными лекциями, где продвигал одну идею: необходимость освоения Севера, развития на Севере русского торгового судоходства и включения Севера в круг российских промышленных интересов.
Что же, собственно, предлагали «ревнители Севера» для развития отечественного арктического судоходства? Программа Латкина — Сидорова строилась на принципах английского Навигационного акта 1651 года Навигационный акт — закон, принятый по инициативе Оливера Кромвеля. Устанавливал ряд мер, призванных обеспечить преимущество английскому торговому флоту: товары из Азии, Африки и Америки могли ввозиться в Великобританию только на судах, принадлежавших британским подданным, экипаж которых состоял из британских подданных как минимум на ¾; товары из Европы могли доставляться только на английских кораблях или на кораблях, принадлежавших гражданам тех стран, где эти товары были произведены, и так далее. Был отменен в середине XIX века., того акта, который сделал Англию владычицей морей. То есть главный с точки зрения «ревнителей Севера» враг России, Англия, был для них, как это часто бывает, одновременно и главным образцом, примером для подражания. В своих речах Сидоров буквально пункт за пунктом повторял основные идеи Навигационного акта 1651 года, прямо ссылаясь на него как на образец. То есть он выступал за строгий государственный протекционизм, за развитие собственного кораблестроения и купеческого флота, поощрение отечественных мореплавателей «уступкою пошлин или выдачею премий». Все эти меры должны были снять «тяжелое иго торговой зависимости» не только с Северного края, но и со всей страны. И вот здесь надо сказать, что риторика Сидорова и Латкина была вообще достаточно жесткой, алармистской и даже конспирологической. Сидоров и его сторонники были убеждены в существовании международного заговора — или, как тогда говорили, интриги — с целью отторжения от России Северного края, то есть Белого Поморья. Сидоров считал себя патриотом и клеймил своих оппонентов, которые поддерживали принцип свободной торговли и, также выступая за освоение Севера, говорили, что необходимо привлекать иностранные капиталы и работать в тесном партнерстве с иностранными предпринимателями, с иностранными мореплавателями, которые уже имеют соответствующий опыт.
В целом программа Латкина и Сидорова была сколь грандиозна, столь и утопична. По сути, компаньоны хотели переиграть историю. По их замыслу Россия должна была повторить путь Англии, который та прошла с момента принятия Навигационного акта 1651 года. Но даже если бы в России второй половины XIX века был принят аналогичный документ, вряд ли он мог бы быть реализован с тем же успехом. Дело ведь заключается не только в самом Навигационном акте, но и в тех уникальных исторических условиях, которые остались в уже давно минувшем XVII веке. С другой стороны, Латкин и Сидоров были правы в своих оценках положения Северного края, потому что с экономической точки зрения он имел черты, которые до некоторой степени делали его похожим на колонию.
Как бы то ни было, к концу шестидесятых годов XIX века Обско-Печорская компания обанкротилась; в 1867 году умер Латкин. Сидоров тем не менее продолжил вкладываться в развитие арктического судоходства, но теперь уже в партнерстве с зарубежными предпринимателями и мореплавателями. Несомненно, это был разрыв с его собственной антииностранной позицией шестидесятых годов, но фактически практика подтвердила правоту оппонентов Сидорова. Действительно, освоение Арктики требовало тесного международного сотрудничества. А наибольший опыт в арктическом судоходстве и в северных промыслах в то время имели норвежцы, шведы и англичане.
Семидесятые годы XIX века — время настоящего бума северных морских промыслов, в том числе и в Белом, и в Баренцевом морях. В 1875 году шведский мореплаватель и полярный исследователь Нильс Адольф Эрик Норденшельд совершил успешное плаванье из Тромсе к устью Енисея на судне «Прёвен», на следующий год он прошел тем же маршрутом на пароходе «Имер», и наконец, в 1878–1879 годах Норденшельд осуществил первое сквозное плавание вдоль евразийского побережья Северного Ледовитого океана на пароходе «Вега». На пальму первенства в открытии Северо-Восточного прохода, наряду с Норденшельдом, также с полным правом претендовал английский полярный капитан Джозеф Виггинс. Виггинс в 1876 году на пароходе «Темза» благополучно прошел путь от Англии до устья Енисея. Сидоров активно участвовал в подготовке экспедиций Норденшельда и Виггинса. Он делился с ними необходимой информацией, организовывал их встречи в конечных точках их путешествия и, наконец, финансировал эти плавания.
При этом, если мы посмотрим переписку Сидорова с Виггинсом и Норденшельдом, там опять же постоянно всплывает енисейский графит. Сидоров просит, чтобы Норденшельд и Виггинс обратным грузом доставили в Европу графит с берегов Енисея и тем самым заложили основу для регулярных коммерческих рейсов. И в 1877 году приобретенная на средства Сидорова шхуна «Утренняя заря» под командованием Давыда Ивановича Шваненберга благополучно доставила партию графита из устья Енисея в Петербург.
Регулярной судоходной трассой, да и то с рядом оговорок, Северный морской путь стал только в советский период. Как предприниматель Сидоров потерпел крах: он растратил все свои средства на финансирование северных морских исследований, северных экспедиций, не получив от этого никакой прибыли, и умер в 1887 году в Германии, будучи несостоятельным должником.
Современники воспринимали Сидорова неоднозначно. Многим он казался экстравагантным золотопромышленником с довольно странными идеями, но для следующих поколений, и особенно для исследователей и освоителей Арктики, Сидоров был пророком, человеком, который предвосхитил регулярное арктическое судоходство и, в
