Засыпуха, ОРС, бичевоз: главные слова БАМа

Что такое тайга и паровоз для бамовца, кто строил нахаловки и как встать на целевой

Автор Николай Байкалов

БАМ для участников этого масштабного советского проекта стал не только транспортной артерией, протянувшейся на 4500 кило­метров от Тайшета до Тихого океана, но и самой эпохой комсомольской стройки 1970–80-х годов, счастливым временем молодости и больших сверше­ний. Для совет­ских идеали­стов БАМ оказался подобием комсомольской утопии, местом, не освоенным ни полити­чески, ни геогра­фически, а значит, способ­ным дать подлинный смысл идеалам, которые давно превратились в пустые лозунги. БАМ оказал­ся отдельной территорией — «зоной БАМа»  Именно так БАМ обозначался в официаль­ных доку­ментах, технических проектах, а затем и в пуб­лицистике советского периода., которая противо­по­ставляется «материку», или «Большой земле». В 1990-е БАМ в обще­ствен­ном сознании стал рассматри­ваться как типичный советский долгострой, «дорога в нику­да» и «памятник застою», но местные жители и сегодня считают основ­ное время стройки золотым веком, особенно по срав­­нению с современ­ной реальностью бамов­ских поселков. Среди мест­ных жителей отмечается «тоска по БАМу»  В 1996 году из-за нерентабельности Байкало-Амурская железная дорога перестала суще­ствовать как юридическое лицо, ее отделе­ния были переданы в Восточно-Сибирскую железную и Дальневосточную железную дорогу., по непостро­ен­ным или недо­­строенным городам, по уходящей вместе с естествен­ной сменой поколений памяти о БАМе  Например, северобайкальский поэт Татьяна Ветрова в своей поэме «Корховская лыжня» пишет:
А тем, кто не построил даже бани,
Кто созданное только разрушал,
Пройти по Корховской лыжне — ногами,
По перекрестьям жгучим — рельс и шпал.
У каждого склониться обелиска,
Безвременно ушедших — помянуть,
Взглянуть в простые бамовские лица
И БАМу слово гордое — вернуть!
Поэма «Корховская лыжня» написана в 2013 го­ду. Инженер Виталий Корхов с груп­пой других первопроходцев был отправлен по маршруту будущей трассы, который они прошли на лыжах, по их следу двигались остальные. В резуль­тате так называемая Корховская лыжня преврати­лась в БАМ.. Приведенные здесь слова не исключи­тель­но бамовские: какие-то воз­никли здесь, какие-то были привезены строителя­ми, но все они входили в бамов­ский лексикон. Без этого набора слов невозможно понять историю комсомоль­ской стройки и представить себе повседнев­­ность строителей.

Бамовцы

Изначально бамовцами называли непосредственных участников стройки, но постепенно слова «бамовцы», «бамовский» превратились в маркеры региональной идентичности. Согласно коллективным представлениям, возникшим на стыке советской пропаганды о БАМе и реалий местной жизни, настоящего бамовца отличали созидательность, коллективизм, готовность всегда прийти на помощь и бескорыстие.

При этом не все могли и не все хотели называться бамовцами. Две группы местных жителей подчеркнуто сторонились любых ассоциаций со стройкой — это старожилы и геологи. К старожилам условно относят людей, живших на этих территориях до начала строительства БАМа. Прокладка железной дороги нарушила традиционный уклад их жизни, многие вообще восприняли БАМ как экологическую катастрофу. С геологами произошла другая история: они появились здесь на несколько десятилетий раньше строителей, их изыска­ния во многом определили траекторию БАМа, но вся слава, а также надбавки к зарплате, привилегии в снабжении и прочие льготы достались строителям. И наконец, третья группа, которая не входит в круг бамовцев, — это железно­дорожники, или, как их именуют здесь, «эксплуатационщики», «эмпэсники»  От аббревиатуры МПС — Министерство путей сообщения..

Внутри себя бамовцы делились по профес­сиональному признаку: тоннельщики и мостовики (самые именитые и привилеги­рованные, «белая кость», элита транспорт­ного строительства); эсэмпэшники (работники строительно-монтажных поездов), механизаторы, представители сферы обслуживания, обеспечивающие соцкультбыт строителей. Разница между этими группами была прежде всего в зарплате. У некоторых групп строителей были более благоустроенные поселки, более качественное жилье, лучшее снабжение продуктами и хозяйственными товарами. Однако с завершением строительства и исчезновением большинства строительных организаций эта разница нивелировалась.

Не менее важно разделение на «западников», то есть приехавших из европей­ской части России или союзных республик, и «местных», то есть выходцев из соседних с БАМом сибирских или дальневосточных регионов. «Местные» позиционируют себя как истинные бамовцы, которые ехали на БАМ не за вре­менными заработками, а на постоянное место жительства. Они считают, что и к природе относились бережнее, чем «западники», и в строи­тельство железной дороги внесли большую лепту. Другой важный критерий — время прибытия на БАМ. «Старые» бамовцы (первопроходцы, первострои­тели) — это те, кто с первых дней был на БАМе, застал палаточный быт, первозданную тайгу. Именно они становятся героями бамовских мифов и легенд, главными носителями бамовской идентичности. «Новые» бамовцы — строители, прибывшие в разгар стройки, как правило уже не участвовавшие в рубке просек, но занятые в возведении основных объектов.

Заработки

БАМ стал первой комсомольской стройкой, где идея работать не только из чистого энтузиазма, но и за деньги оказалась не просто легитимной — зарабатывали и на сибирских стройках, — но приобрела некоторую гласность. Руководство страны не жалело средств на привлечение новых бамовцев. К зарплате работников, занятых в строительстве и на предприятиях, непосред­ственно обслуживающих сооружение магистрали (включая школы, больницы, клубы и т. д.), устанавливался районный коэффициент 1,7. При этом часть районов приравняли к Крайнему Северу, и работающие там получали по 10 % к заработку ежегодно, пока общее число процентов не доходило до 50, то есть через пять лет после начала работы зарплата увеличивалась в полтора раза. Но и это еще не все: всем бамовцам при поступлении на работу выплачивалось единовременное пособие в размере 50 % среднемесячного заработка («подъ­емные»). В первые годы стройки существовала также надбавка за передвижной характер работ («колесные») в размере 40% от оклада. С учетом всех надбавок бамовцы зарабатывали в несколько раз больше, чем в среднем по СССР.

В отношении к деньгам вообще ярко проявлялись особенности бамовского быта и атмосферы в коллективах строителей: сбережения держали под матра­цем, в чемодане с личными вещами или при­кроватной тумбочке. В комнатах и квартирах не было замков. Если кому-то срочно требовались деньги, он мог самостоятельно одолжить их у соседа, даже если его не было дома.

Возможностей истратить заработанное было немного. В результате многие бамовцы делали солидные накопления, которые использовали на приобретение коопера­тивной квартиры на «Большой земле», дорогостоящих и статусных по советским меркам вещей (одежда, мебель, техника), путешествия, помощь родственникам. Многие просто откладывали деньги на сберкнижку, рассчитывая накопить на всю оставшуюся жизнь  Многие бамовцы потеряли свои накопления с обвалом рубля в начале 1992 года..

Привычка бамовцев сорить деньгами на «Большой земле» бросалась в глаза — в обществе сформировался образ бамовца как человека обеспеченного, даже богатого, который может позволить себе пренебре­жительно обходиться с деньгами. Легендарные бамовские заработки нашли отражение в фольклоре, когда строчку из известной песни «А я еду за туманом» переделали в: «А я еду, а я еду за деньгами, за туманом едут только дураки»  «А я еду за туманом» — песня ленинград­ского барда Юрия Кукина 1974 года. Неофи­циальный гимн геологов и туристов..

Чекисты

Чекистами бамовцы называли перекупщиков целевых чеков на машину. Дело в том, что работающие на БАМе имели право на льгот­ную покупку легкового автомобиля. Учитывая, что на «Большой земле» в очереди за машиной можно было простоять всю жизнь, для многих работа на БАМе была единственным шансом приобрести автомобиль. Для этого нужно было устроиться в любую бамовскую организацию (неважно, строителем дороги, воспитателем в детсаду или вахтером в общежитии), открыть в сберкассе счет и в течение минимум трех лет делать взносы, выплачивая таким образом стоимость машины. Можно было уложиться в два с половиной года — если работать без отпусков. По исте­че­нии срока плательщику выдавали целевой талон (целевой чек, или просто целевой), который можно было отоварить в любой точке Советского Союза вне очереди. И, если работник не отгуливал отпуска, право на полугодовой отдых.

«Вставать на целевой» можно было неограниченное количество раз, что созда­вало почву для различных спекуляций. Ко времени погашения очередной партии талонов в районы стройки съезжались чекисты, которым можно было «загнать целевой» по удвоенной или утроенной цене. Многим бамовцам так и не удалось поездить на своем автомобиле, так как приходилось каждый раз продавать целевой для попол­нения семейного бюджета. Другие, напротив, сменили большое по советским меркам количество авто: среди строителей была распространена практика «откатать» на новой машине отпуск, а затем, выгодно продав ее на «Большой земле», ехать на следующие три года строить БАМ. Таким образом, на БАМе формировался особый, нехарактерный для остального СССР образ жизни, когда рабочие «вкалывали» несколько лет непрерывно, отказывая себе в отдыхе, удобствах и развлечениях, чтобы потом получить полугодовой отпуск и загулять.

ОРСы

Для жителей соседних со стройкой районов образ бамовца напрямую связан, кроме прочего, с его внешним обликом. Строители БАМа и их семьи одевались в шубы, дубленки, песцовые и лисьи шапки, спортивные костюмы, джинсы и свитера, о которых на «Большой земле» можно было только мечтать. Снаб­жение стройки осуществлялось через отделы рабочего снабжения, ОРСы  Они подчинялись Главному управлению рабочего снабжения Минтрансстроя СССР.. Ассортимент «орсовских» магазинов поражал привыкших к дефициту и очередям советских людей. В свободном доступе были колбасы, консервы, компоты, соки, вина. В воспоминаниях часто можно встретить истории о том, как жители соседних районов специально приезжали «закупаться» в бамовские магазины, а гостивший на «Большой земле» бамовец одаривал своих друзей и родственников дефицитными продуктами и промтоварами. Особо ценные товары, штучно поступавшие на БАМ, выделялись рабочим по талонам через комсомольские штабы стройки и проф­союзы. Так можно было приобрести дубленку, меховую шапку, ковер, магнито­фон или бытовую технику. Доступ к распре­делению дефицита, как и целевые на маши­ну, создавал почву для спекуляций. В архивах сохранилось много документов, свидетель­ствовав­ших о злоупотреблениях местных комсомольских штабистов  Штабист — работник комсомольского штаба при стройке., которые снабжали мехами и коврами своих столичных начальников.

Тайга

Тайга стала для бамовцев метафорой, соединявшей представления об изобилии сибирских кладовых и опасностях, связанных с попыткой их освоения. Совет­ская публицистика успешно эксплуатировала образ романтика — покорителя Сибири, сформировавшийся в 1960–70-х годах. Стабильной и во многом одно­образной жизни больших городов и маленьких деревень противопо­ставлялся сказочный образ Сибири. Оказавшиеся на стройке молодые люди восторженно писали своим друзьям о кишащих рыбой реках и озерах, кедро­вых орехах, грибах и ягодах, целебных травах и источниках. В песне ВИА «Само­цветы» «Багульник», часто воспринимаемой бамовцами как гимн первопроходцам, звучало:

Где-то багульник на сопках цветет,
Кедры вонзаются в небо…
Кажется, будто давно меня ждет
Край, где ни разу я не был.

Одновременно бескрайние таежные дебри таили в себе много незнакомого и враждеб­ного. Непроходимые топи, быстрые горные реки, снежные лавины, морозы в минус 50 градусов, клещи и гнус в теплое время года. Для доступа к многочисленным богатствам требовалось покорить своенравную тайгу. Семантика борьбы, покорения тесно переплеталась с военной. Журналисты называли рабочих «бойцами», а их производственные достижения — «завоева­ниями». В организации коллективов использовалась система комсомольских отрядов с разветвленной титулатурой (командиры, комиссары и т. д.). Каждая веха строительства посвящалась годовщинам Октябрьской революции, Граждан­­ской войны, Великой Отечественной войны. При этом в 1990-е годы, когда районы магистрали оказались одними из самых депрессивных в регионе, тайга из экзоти­ческой забавы или враждебной силы превратилась в ресурс выживания, для мно­гих местных жителей — практически единственный.

Щитовуха и барак

Щитовухами (щитовушками, щитовками) строители называли сборно-щитовые дома, в которых они жили во временных поселках (о них — ниже). Из щитов также сооружа­лись общежития, школы, детсады, больницы, клубы, другие общественные здания. Использование местного леса в строительстве времянок запрещалось, а привозные щитовые конструкции часто поступали к монтажникам поврежденными или бракованными. Это сказывалось на каче­стве жилья, так что такие дома в шутку называли «сборно-щелевыми». При этом щитовые дома подключались к временным инженерным сетям, в них было отопление и холодная вода, что считалось очень непло­хими бытовыми условиями, особенно по сравнению с палатками  Первые строители БАМа, которых вертоле­тами забрасывали в тайгу, чтобы они прору­бали просеки для скорейшей прокладки дорог, жили в двухслойных армейских палат­ках. Одна такая палатка могла вместить более 20 человек. Внутри располагались двухъ­ярусные «солдатские койки» и печи-буржуйки. Иногда в жилых палатках стави­лись перегородки, чтобы выделить «комна­ту» семье. В отдельной палатке, называемой котлопунктом, готовили еду. Одна из палаток могла выделяться под баню., в которых тоже жили первые строители БАМа.

Щитовухи подразделялись на дома барач­ного и квартирного типов. Бараками считались помещения, пересеченные сквозным коридором, по обе стороны от которого располагались комнаты. В щитовых домах «квартирного типа» были отдельные уличные входы для жильцов каждой квартиры. Когда во вто­рой половине 1980-х проблема дефицита жилья стала менее острой, жители бараков начали самовольно занимать пустующие комнаты и прорубать отдель­ные входы. За такими перестроенными домами часто сохранялось прежнее название — бараки.

Балок и засыпуха

Бало́к — перестроенный под стационарное здание вагончик  Жилые вагон-дома бамовцы именовали ласково «вагончиками». В них располагалось не только жилье, но и столовые, магазины, фельдшерско-акушерские пункты (ФАПы) и здравпункты и пр. Несмотря на схожесть с палаточным бытом, переезд в вагончик часто воспринимался строителями как улучшение жилищных условий, что было связано с возможностями утепления и обу­строй­ства такого жилья. Стены обшивались железом или рейкой, в качестве теплоизоля­ционного материала использо­вались пено­пласт, пластик, древесные опилки и другие отходы стройки. Рассчитанные на шесть-восемь человек вагончики нередко были переполненными из-за нехватки жилья. или другая приспособ­ленная под жилище постройка. Засыпухой (засыпушкой, насып­нушкой) называли строение с двойными дощатыми стенами, между которыми засыпался теплоизоля­цион­ный материал — чаще всего древесные опилки, угольный шлак, грунт. Поскольку и балки, и засыпухи были нелегальными, самовозведенными постройками, то со вре­менем балками стали называть любой самострой, включая домики из бруса («брусовой балок»). Другой особенностью балка являлось наличие небольшого огороженного участка, где находились хозяйственные постройки, ставилась теплица и т. д.

Отапливались такие жилища, так же как и палатки, буржуйками, реже кирпич­ными печами. Дрова жители добывали самостоя­тельно, так как от рубки просек оставалось много леса.

Времянка

С первых дней стройки на БАМе начали формироваться временные поселки, состоящие из палаток, вагончиков, щитовух и бараков, которые по замыслу проектиров­щиков должны были легко переноситься на новое место строи­тельства. Временные поселки возникали вокруг каждого крупного предприя­тия. Местные жители их так и обозначали: например, поселок мехколонны № 163 назы­вался Мехколонна или 163-я, поселок мостотряда — Мостотряд и т. д. Рядом с такими официальными временными поселками возникали «наха­ловки» — микрорайоны самовольно возведенного жилья, в основном состоя­щие из балков и засыпух для переселенцев, прибывших самостоятельно, то есть без комсомольской путевки или вызова от организации.

Времянки формировали не только хаотич­ный «трущобный» тип застройки с харак­терной для него скученностью и антиса­нитарией, но и определенное отношение к жизни, сочетание бытового аскетизма с привычкой к неустро­енности, с идеей того, что все временно, все можно сделать потом, когда будет построена «постоянка» — полноценные районы со школами, больни­цами и прочим  С распадом СССР программа социально-экономического развития районов БАМа была свернута, в результате чего рассчи­танные на 25-летний срок эксплуатации временные здания сохранились как ветхий и аварийный фонд до настоящего времени.. Долгое время бамовцы, например, не хоронили покойников на местных кладбищах, предпо­читая вывезти их «домой», «на материк». Временность пребывания в зоне строитель­ства превратилась в привычку, не изжитую в районах БАМа до сих пор. Одна из распро­страненных местных поговорок: «Самое постоянное на БАМе — это временное».

Шефы

Строительством вокзалов и постоянных поселков для будущих железно­дорожников занимались шефские организации, сформированные в составе союзных и республиканских министерств и ведомств. В процесс были вовлечены 13 республик СССР и 22 автономии РСФСР. Строители из Литвы сооружали железнодорожную станцию и постоянный поселок Новый Уоян, из Эстонии — Кичеру, из Белорусской и Латвийской ССР — Таксимо, из Арме­нии — Звездный и Янчукан, из Азербайджана — Улькан и Ангою, из Грузии — Нию и Икабью и т. д. Застройка столиц БАМа — Тынды и Северобайкальска — была поручена московским и ленинградским строителям. Обычно типовая застройка предусматривала двух-, трех- и пятиэтажные кирпичные и панель­ные дома, спроектированные с учетом высокой сейсмичности бамовских территорий. Каждая шефская организация разрабатывала генплан поселения, заботилась об особом архитектурном облике зданий, стремясь придать ему национальные черты. Такие микрорайоны называли по «шефам»: БелБАМ (белорусский), ЛатБАМ (латвийский) и т. д. Большинство представителей союзных республик покинули БАМ с завершением стройки в конце 1980-х — начале 1990-х годов.

Паровоз и козел

С появлением первых дизельных электро­станций для обогрева бамовцы стали использовать самодельные электрообо­греватели — паровозы и козлы. Прива­ренная к комнатной батарее вертикальная труба, в которую опускался кипя­тиль­ник, называлась паровозом. Козлом могли именоваться разные конструк­ции: труба, обмотанная нагревательной спиралью от кухонной плиты, или самодельный электрокотел с подсоленной водой.

Бичевоз

Первоначально бичевозами (бичиками) назывались поезда для достав­ки рабо­чих к стройучасткам, курсировавшие по завер­шенным перегонам магистрали. По одной из версий, сами рабочие дали им название, поскольку основными пассажи­рами таких поездов были работяги, «бичи»  «Энциклопедический словарь истории советской повседневной жизни» (2015) называет бичом опустившегося, нередко спившегося человека, перебивающегося сезонными или случайными заработками на неквалифицированных и тяжелых работах и проживающего в бараках, вагончиках и дру­гом случайном жилье. В советских лаге­рях ГУЛАГа словом «бич» называли заклю­ченных, которые не выдерживали пребы­­вания в местах лишения свободы. В кон­тексте БАМа слово «бич» — это синоним слова «работяга».. По другой, менее распространен­ной версии, поезда прозвали бичевозами из-за неопрят­ного состояния вагонов, хаотичного распреде­ления мест, отсутствия четкого расписания. Существовала также практика прицеплять к грузовому составу пассажир­ский вагон. Прицепные вагоны пригородного сообщения стали своего рода суррогатом привычных пригородных поездов с некоторой степенью форма­­лизации (у них было расписание и билеты). При этом места в таком вагоне также не распределялись, что стало основанием распространения на этот вид транспорта прежнего названия — бичевоз. В конце 1990-х — начале 2000-х годов вдоль БАМа было организовано несколько пригородных направ­лений, курсировавшие по ним поезда бамовцы также называли бичевозами. Наконец, данное название распространилось и на поезда дальнего следования, осуществ­лявшие сообщение внутри БАМа (например, на поезд Северобай­кальск — Чара). В этот период в районы БАМа усилился поток трудовых мигран­тов, прежде всего привлекаемых заработками в золотодобы­ваю­щих артелях. Время выезда очередной смены «золотодобытчиков» сопровождалось попойками, драками, рэкетом, в том числе и в поездах. Так название «бичевоз» обросло новой этимологией. Местные жители, прибывшие на БАМ в постсовет­ское время, считают, что бичевозы называются так именно из-за бичей-старателей.

В постсоветское время пригородные и «внутрибамовские» поезда на некоторых направлениях были упразд­нены. В результате функция перевозки пассажиров вновь вернулась к рабочим поездам железно­дорожников, которые в новейшее время стали именовать окурками. Данное название связано с непол­ным, усе­чен­ным размером состава, а также с непол­ноценностью этого вида транспор­та, заменившего «нормаль­ные» электрички. Наибольшее распро­стра­нение слово «окурок» имеет в среде железно­дорож­ников и жителей небольших эксплуата­ционных поселков.