Сабырлык, азатлык и другие важные татарские слова

Чем татарское терпение отличается от русского? Почему знание неотделимо от разлуки? Как сказать «жгучая печаль народа о потерянном величии»? Рассказываем о словах, без которых нельзя понять татарскую культуру

Автор Альфрид Бустанов

1. Сабырлык (صبرلق)

Терпение

В татарской культуре «терпеть» — это не просто «превозмогать боль»: татар­ское сабырлык, как и другие ключевые категории, прочно связано с упова­нием на волю (ирадә) Всевышнего в сочета­нии с выносливостью и достоинством. Это качество считается ключевым для идеаль­ной личности татарина-мусульма­нина и ассоциируется с умением преодолевать оковы людской страсти (нәфес). Поэтому терпение должно быть тихим, скромным (тыйнак), и при этом оно связано с благодар­ностью (шөкер): именно так на все испытания Аллаха отвечает человек. Например, в своих стихах суфийский шейх Кыям Кадыров (ок. 1882 — ок. 1953) пишет:

[Аллах] дарует пользу в бытии и небытии,
Будет лишь польза, если стерпим  В оригинале — «сабыр итсәк». ниспосланные беды.
На деле молитва помогает человеку.
Если стерпит беду, будет ему вознаграждение [от Аллаха].  Здесь и далее, если не указано иное, — перевод автора.

Терпение воспевается в ключевых памят­никах татарской литературы, в первую очередь в «Сказании о Юсуфе» («Кысса-йи Йусуф»), а также в народном фольклоре, например в пословице «Сабыр төбе — сары алтын» («Терпение — чистое золото»). Часто это слово употреб­ляется в связке күркәм сабырлык — «прекрас­ное терпение»  Калька с арабского صبر جميل..

2. Азатлык (ازادلق)

Свобода

Татарское азатлык — это стремление к обретению исторической субъ­ектности, осознание себя полно­правным актором истории и творцом собственной судьбы. Например, царский манифест 1905 года  Манифест 17 октября 1905 года — законо­дательный акт верховной власти Российской империи, обнародованный 17 (30) октября 1905 года, ставший результатом революции 1905 года. Манифест провозглашал и пре­доставлял политические права и свободы, такие как свобода совести, свобода слова, свобода собраний, свобода союзов и неприкосновенность личности. татарский поэт Габдулла Тукай привет­ствовал такими словами:

Паук-чиновник нашу кровь пил много лет. 
Те годы не вернутся вновь, простыл их след! 
Дней лучезарных ясен свет, прекрасен свет. 
Свободы  Азатлык. солнце греет нас лучом теперь.  Пер. Семена Олендера.

Семантически это понятие сходно с двумя другими — хөррият и иреклек. Оба означают свободу, но хөррият подразумевает в первую очередь политические права, а иреклек — это свобода выбора. Этот ряд широко исполь­зуется в общественном дискурсе на татар­ском языке — начиная с выступ­лений мусульман­ских депутатов в Государственной думе в начале XX века.

3. Милләт (ملت)

Нация

В XIX веке российские образованные мусульмане-реформисты стали называть общность татар-мусульман словом милләт. В отличие от более широкого слова халык, то есть «народ-общество», милләт отсылает к нацио­нальной идентично­сти, развитой высокой культуре, политической традиции, религиозным институтам и языку. Так, у муфтия Ризы Фахретдинова (1859–1936) читаем: «Родина  Ватан. — гордость каждого человека. Поэтому не жалейте средств и сил на Родину, ведь не достоен ее человек, неспособный на жертвы. Как вы любите своих близких, так же любите свой народ. Службу народу  Милләт. почитайте за счастье». В советское время концепт в основном слился с официальной национальной поли­тикой и под ним стали понимать этничность. Сегодня милләт понимается как общая ценность татарского народа, как основа общности татар всего мира.

4. Моң (ﻣﯔ)

Щемящее чувство грусти и утраты

Значение глагола моңлану сложно с точно­стью передать на русском языке, но оно отсылает к сожалению об утраченном, разлуке и смирению перед судьбой. В своем стихотворении «Ты играла на сазе  Саз — струнный щипковый музыкальный инструмент типа лютни.» («Син сазыңны уйнадың») татарский поэт Наки Исанбет (1899–1992) хорошо передает этот семантический ряд:

Прошли буйные года
В отблесках кровной битвы,
Но сохранил я в сердце
Той битвы печали  Моң..

Татарский моң-зар — это жгучая печаль народа о потерянном величии, своей государственности. Неудивительно, что этот концепт нашел широкое приме­нение в национальной традиции музыки и стихо­сложения. Здесь слово моң зачастую употребляется в связке халык моңы, что значит примерно «народный дух»  Интересно, что среди других тюркских язы­ков в близком значении это слово употреб­ляется только в уйгурском языке..

5. Туган тел (توغان تل)

Родной язык

Это сердцевина милләт и главная ее цен­ность. Под родным языком, конеч­но же, подразумевается татарский, как основа целостности нации. В стихах Габдуллы Тукая родной язык — язык матери (ана теле) — прочно увязан с теплом семейных уз, а также ответственностью перед Аллахом за сохранение традиций:

О язык мой  Туган тел., мы навечно неразлучные друзья,
с детства стала мне понятна радость и печаль твоя.
О язык мой, как сердечно я молился в первый раз:
«Боже, — я шептал, — помилуй мать, отца, помилуй нас».  Пер. Равиля Бухараева.

Идея «родного языка» у татар является частью национализма, родившегося в XIX веке. До того времени собственно ценности языка не придавалось такого значения. Интересно, что изначально выражение туган тел употребляли скорее в разговорах и текстах о религиозных обязанностях и в общении со Всевышним, поскольку искренняя молитва творится на родном языке.

6. Иман (ایمان)

Вера

Для татарской картины мира вера — обяза­тельная составляющая личности: она должна быть у каждого достойного человека. Человек без веры — имансыз — ненадежный, никудышный. Например, Абдулла Алиш (1908–1944) пишет: «Вы воспиты­ваете никудышных людей, из вашего дома ушли ангелы, пропал свет веры  Иман нуры.». Иман не связан напрямую с религиозной практикой, хотя и подразу­мевает ее, — он очерчивает духовную составляющую человеческой личности, ее моральные качества. Имам Габдел­хабир Яруллин (1905–1994) в своих проповедях разделяет языковое значение имана — как общую веру (мотлак ышану) и сугубо религиозное, основанное на исламской богословской традиции убеждение сердцем в истинности всего того, что пришло от Аллаха и пророка Мухаммада:

«Религия и вера  Иман. не должны оставаться лишь словом на устах, а должны стать убежденностью  Йакыйн. и истинной верой  Чын ышану. глубоко в сердце человека. Если у человека будет совесть  Вөҗдан., призывающая к хорошему и отвращающая от всего плохого, то истин­ная вера уберет с его пути сомнения, наполнит безграничной справед­ли­востью и приведет к счастью в вечности».

В религиоз­ном смысле подлинной вере противостоит неверие (куфр) и полное отрицание божественного (инкяр мотлак).

7. Вөҗдан (وجدان)

Совесть

Это понятие включает в себя целый ряд синонимов, ограничивающих челове­ческое эго, — намус, оят, әдәп. Вөждан находится в сердце и служит мерилом деяний человека, побуждает к благим деяниям, облагораживая облик человека (ак йөз). Писатель и ученый Наки Исанбет (1899–1992) в своем словаре фразеологизмов приво­дит связанное с этим значением выражение «вөҗданы пакь — йөзе ак» — букваль­но «совесть чиста, и лицо не опорочено». Совесть же не дает совер­шить пагубных поступков, тогда говорят «вөҗдан күтәрми», то есть «совесть не по­зво­ляет». Близкое по значению слово оят относится к сфере этики и запретам. Оят — это стыд, обычно связанный с нарушением этических правил (әдәп, әхлак). Каюм Насыйри (1825–1902) приводит такой татарский фразеологизм: «кешенең оят пәрдәсен ертма», то есть «не трогай чести другого». Честь здесь — занавеска стыда и скромности (оят пәрдәсе), скрывающая все интимное от чужих глаз. Собственно говоря, совесть и должна быть преградой от неэтичного поведения.

8. Аулак (أولاق)

Укромное место

Само по себе слово аулак имеет несколько значений. Оно указывает на тихое, укромное место, где можно провести время в одино­честве. В диалектах есть выражение аулак сүз, что значит «тайна». В то же время аулак относится к практике собраний молодежи. Обычно в сельской местности молодые люди по вечерам собирались в доме, где не было родите­лей, знакомились там, развлекались, пели и танцевали. У такого места даже есть свое название — аулак өй, значение кото­рого предполагает, что там можно уеди­ниться для романти­ческого свидания. У писателя Мажита Гафури (1880–1934) читаем: «А по-Вашему, разве можно так оставаться на ночь на свидании  Аулак. с чужим человеком  Нәмәхрәм.?» Такая практика (на словах осуждае­мая, но вполне себе существовавшая) показывает, как в повседневной жизни обходили запреты книжного ислама на добрачные отношения.

9. Гыйлем (علم)

Знание

На протяжении столетий у татар был культ знаний: укладывая детей спать, матери пели им колыбельные с надеждой, что ребенок «станет ученым» (галим булып җитәр бу) и будет служить народу. Чтобы «стать человеком» (кеше булу), нужно получать знания (гыйлем туплау) в учебных заведе­ниях, но опыт, полученный от старших родствен­ников, тоже является частью гыйлем. Кроме того, для получения настоя­щих знаний нужно терпеть нужду, отправ­ляться в далекие края и разлу­чаться с близкими. В анонимной рукописи начала XX века можно прочитать такие стихи ученика своей матери:

Приветствие Аллаха Вам, о любимая мама,
В моем сердце горит огонь разлуки.
Он ярко горит у Вас и у нас.
Надо терпеть и Вам, и нам.
Ради знаний  Гыйлем. мы выбрали путь разлуки.
Не ради денег и славы.

Знания, конечно же, связаны с книгой, но ею не ограничиваются. Эту грань описывает в своих дневниках муфтий Галимджан Баруди (1857–1921). Встретив человека с большой библиотекой, но скуд­ными познаниями, он восклицает: «Неужели этот человек предпочел книги знанию и письмо чтению?»

10. Шәҗәрә (شجره)

Родословная

У татар принято знать всех своих родствен­ников и «вширь», и «вглубь». Поэтому с давних пор люди разного положения и статуса составляли родовые генеалогии, зачастую уходившие корнями в эпоху Золотой Орды или даже возводившиеся к самому пророку Мухаммаду. Обычно в генеалогию вносились только лица мужского рода. Некоторые из них представляют лишь прямые списки имен от современника к первопредку, иные же подобны разветвлен­ному древу (отсюда название шәҗәрә, буквально «дерево»), куда включались кланы одного и того же рода, как в родословной потомков Мамая. Довольно часто такие схемы сопровождались коммен­тариями о выдаю­щихся членах семьи и датами их жизни. Со временем такие комментарии могли разрастаться и составлять самостоятельные нарративы, а собственно родословная стано­вилась лишь приложением к историческому рассказу. Таков, например, «Трактат о родословии» сибирских сайидов, потомков пророка Мухаммада, созданный в XVII веке. Нужно отметить, что, несмотря на своеобра­зие, татарские генеалогии — очень информативный и надежный источник.

Помимо стремления знать историю своей семьи, составители родословных пресле­довали вполне прагматичные цели: например, доказать принадлежность к привилегированной семье, священному роду, обосновать обладание статусом в обществе. Родословные были даже у специалистов по обрезанию для подтвер­ждения их происхождения из рода мастеров своего дела.