Краткая история татар

Расшифровка

Кто такие татары? Те, кто живут в Татарстане? Или те, кто говорят на татар­ском? Те, кто исповедует ислам? Или те, кто собирали дань с Руси во времена Золотой Орды? Те, кому близки слова вроде «Тукай», «губадия», «мунаджет», «Кол Гали», «эчпочмак» или, например, «чекмень»? Это всё — правда, но правда лишь отчасти.

Во-первых, татаро-монгольское иго было в основном монголь­ское. Во-вто­рых, боль­шинство татар живет не в Татарстане. В-третьих, многие из них не знают татарского. В-чет­вер­­тых, среди татар могут встретиться и христиане, и буд­дисты, и атеисты, хотя основной религией для татар всегда был ислам. Так что давайте разбираться.

Так кто же такие татары и отку­да они взялись? В принципе откуда берется народ, так просто и не скажешь. Он складывается веками, смешивается со своими завоевате­лями и покорен­ными, переходит с одной территории на другую и так далее. Но мы попро­буем все же описать этот сложный исторический процесс — для самого первого знакомства.

Начнем с древних времен. В V–VI веках нашей эры в Великой степи, недалеко от китайских границ, там, где сейчас Монголия, кочуют тюркские племена, то есть племена, которые говорят на языках тюркской группы. В том числе на кыпчак­ском, который считают предком современного татарского.

Возможно, одно из этих племен китайцы называют «дада» — видимо, так для китайского уха звучало слово «татар». Слово «татар» можно найти в древне­тюркских письменных памятниках. Кстати, первыми эти памятники обнару­жили в XVIII веке немецкий ученый и пленный швед — и решили, что это скандинавские руны, потому что буквы были похожи.

Тюркские племена создали огромную кочевую империю, которую позднее историки стали называть Тюркским каганатом. Когда Тюркский каганат пал, часть племен, а именно кыпчакские тюрки, отправилась дальше на Запад. Там они дошли до Балкан и до По­волжья. Тут кыпчаки встретились с булгара­ми, местным тюркским населением, и создали Волжскую Булгарию. Теперь по ее адресу вы найдете Татарстан, Ульянов­скую область и Чувашию. Волжская Булгария была мощным средневековым государством — всё как любят учеб­ники истории: развитая культура, товарно-денежные отношения, города и ремесла. Вскоре после образования новое государство приняло ислам.

Об этой исчезнувшей стране стоит помнить хотя бы потому, что именно с Волжской Булгарией связана главная книга татарской культуры — если не считать Корана. Это «Сказание о Юсуфе» булгарского поэта Кол Гали, созданная в начале XIII века. Поэма рассказывает о пророке Юсуфе, который в Библии выведен под именем Иосиф Прекрасный. Юсуфа-Иосифа продали в рабство в Египет, и там в него влюбилась жена хозяина. И Библия, и Коран рассказы­вают, как она пыталась безуспешно его соблазнить, но он ее отверг и в результате оказался в темнице. В поэме Кол Гали эту безымянную героиню зовут Зулейха, и история ее любви к Юсуфу оказы­вается центральной. Сорок лет Зулейха ждет взаимности, и в конце концов Юсуф на ней женится. C XIII века и до середины XIX, когда поэма впервые была напечатана, ее пере­сказывали, переписывали и передавали друг другу. Именно от Кол Гали отсчитывают свою националь­ную литературу татары, а вместе с ними многие другие тюркские народы бывшего СССР.

Волжскую Булгарию, государ­ство, созданное бывшими кочевниками, родину поэта Кол Гали, в XIII веке захватили потомки Чингис­хана. На ее ме­сте воз­никла знаменитая Золотая Орда. А чтобы разобраться в том, откуда взялась Золотая Орда и что там произошло с татарами, нужно снова перенестись в Великую степь на границе с Китаем. Только теперь уже в конец XII столетия.

Как и в VI веке, здесь по-прежнему хозяй­ничают разнообразные тюркские племена. Все они вынуждены выяснять отношения с новым противником — мощной армией монголов, пришедших с востока. Уже совсем скоро монголы покорят почти весь мир, который они знали, — от Хорватии до Кореи. И даже Японию спасет лишь ураган, который потопит монгольский флот. Но пока монго­лы еще не создали империю, а их будущего великого правителя Чингисхана еще зовут Темучжин.

Отношения тюрков с монголами скла­дываются по-разному: кто-то переходит под власть могучего Темучжина, кто-то объеди­няется против него в союзы. Но с племенем татар (видимо, тех самых, которых китайцы называли «дада») у Темучжина отдельные счеты. Они вроде бы отравили его отца в более раннем конфликте. Так что, когда он их все-таки побеждает, судьба их ока­зы­вается очень печальна. В мон­голь­ском литературном памятнике «Сокровенное сказание» рассказывается, что после битвы Темучжин велел казнить всех татар, кроме детей ростом ниже колеса телеги.

Покорив множество земель, Темучжин принимает имя Чингисхан. Имя обычно переводят как «Великий хан», но это, скорее всего, метафора: оно произошло от тюркского «тенгиз», что значит «море». То есть это хан, великий, как море. Великий, как море, хан быстро понимает, что импе­рией нужно как-то управлять. Как сказал его китайский советник: «Сидя на коне, можно завоевывать страны, но нельзя ими управлять».

В 1227 году Чингисхан умирает. Его потомки, чингизиды, делят империю на части, кото­рые называют улусы. Верховным правителем Великой степи — это то, что потом станет Монголией, — стал третий сын Чингис­хана Угедэй. Следующий по важности улус — его монголы называли Улуг-улус, Великое государство, — достался старшему сыну Чингисхана Джучи.

Постепенно улусы становились все сильнее, все независимее, а завоевания продолжались. У правителей улусов появлялись собственная знать, собствен­ные дворы и собственные дела. В конце концов куски великой Мон­голь­ской империи превратились в отдель­ные государства. Улус Джучи стал тем, что сегодня нам известно под названием Золотая Орда.

Под властью Золотой Орды оказалось много разных народов, в том числе русские. Но больше всего — разнооб­разных тюрков. Из них со временем получилось много разных народов, в том числе современные татары.

Для всех завоеванных народов у монголов было два варианта развития собы­тий. Первый — полное покорение и истребление местной элиты. Именно это, например, произошло с той самой Волжской Булгарией, а еще с полов­цами. По второму пути монголы пошли в отноше­ниях с Русью. Покоренные терри­тории платили дань. Кроме того, монголы устанавливали конт­роль над всеми торговыми путями. При этом завоеванным народом продолжали управлять местные князья. Монголы особо не вмешивались в их внутренние дела и защищали от других завоевателей. Но само разрешение на княжение давал монгольский хан.

Правителями Орды оставались монголы-чингизиды, но вокруг них образо­вывалась тюркская знать, преимущественно татарская. Со време­нем она стала играть важную полити­ческую роль. В том числе потому, что ее представители могли вступать в браки с чингизидами, а их потомки — претендовать на ханство.

Построенное монголами таким образом государство было огромным, разно­родным и разноязыким. Чтобы управлять им, нужно было решить несколько вопросов: как контролиро­вать исполнение распоряжений, как узнавать, что происходит на подвласт­ной территории. Ну и, конечно, как собирать дань. Для этого монголы создают систему ямов. Ям — своего рода почтовая станция, где гонец мог сменить лошадь. С помощью таких гонцов сведения распростра­нялись по всей Орде — так родилось русское слово «ямщик». Кроме того, во всех завоеванных княжествах появляются числен­ники — чиновники, кото­рые пересчи­тывают население, чтобы было понятно, сколько брать дани. Еще были баскаки с вооружен­ными отрядами — они могли разбираться с пробле­мами на местах, а если не справля­лись — сообщали в столицу Орды, Сарай.

Но самое главное: для эффективного управ­ле­ния был необходим единый государ­ствен­ный язык. И вот улус Джучи постепенно переходит на тюрки — литературный язык, получившийся из диалекта Золотой Орды. Этот тюрки постепенно преобразовался в старотатарский.

Религией этого государства стал ислам — его принял в первой половине XIV века прави­тель Орды Узбек-хан. Вместе с религией сменилась и пись­мен­­ность: прежде монголы пользовались вертикальным уйгурским письмом, а после принятия ислама писать стали арабскими буквами.

В результате, когда в XV веке Золотая Орда распалась на несколько ханств, языком всех этих ханств остался тот или иной вид тюркского языка, который записывали арабской письменностью.

Какой вывод мы можем сделать из все­го этого? Что бы ни происходило с пред­ками татар до Золотой Орды, именно это государство стало отправ­ной точкой для формирования татар­ского народа со своим языком, культу­рой и самосозна­нием. И начиная с Зо­лотой Орды история этого народа будет тесно связана с историей России.  

Расшифровка

Вы слышали фразу «Потри любого русского и получишь татарина»? Может, и не полу­чишь, но отношения этих двух народов и правда очень тесные. Вообще, это очень необычная и сложная история: сперва русские зависят от татар, а затем татары от русских. И наконец, все друг от друга.

Давайте снова перелетим на 800 лет назад. Вы — в XIII веке. Внук Чингис­хана Батый разгромил Волжскую Булгарию, половцев, а затем и русские княжества. По сравнению с булгарами и половцами, русской знати повезло. Ее не только почти не уничтожили, но оставили править своими княже­ствами так, как они сочтут нужным. Но не даром, конечно. А в обмен на лояльность и обещание платить дань Золотой Орде.

Следующие полтора века вся политика Руси будет связана с этими обяза­тельствами.

Какое влияние Орда оказала на россий­скую государствен­ность? На этот вопрос вы можете выбрать тот ответ, который вам больше понравится. Одни историки считают, что Орда затормо­зила развитие древне­рус­ских княжеств. Другие — что, наоборот, помогла создать уникальную цивилизацию, отличную от като­лической Европы. Третьи — что вообще не надо преувели­чивать значение этого периода для исто­рии Руси. Сходятся все в одном: дань была очень тяжелым бременем.

Точные размеры выплат неизвестны. Ясно, что они были сопоставимы с бюджетом небольшого государства. Иногда, чтобы собрать такую огромную сумму, князья вынуждены были зани­мать у купцов, в том числе булгарских. Отдать ее они иногда не успевали до самой смерти. И тогда, как мы знаем из их завещаний, обязанность выпла­тить эти долги перехо­дила к наследни­кам. Кстати, называлось это «бесермен­ский долг». Бесерменами для русских были все мусульмане. Так что в извест­ном нам всем слове «бусурманин» прячется еще и история про необычные кредиты русских князей 700-летней давности.

Золотая Орда предпочитала при­нимать дань серебром. Возмож­но, помимо основной дани князья время от времени плати­ли особую дань окружав­шим хана беям, чтобы те за­мол­вили за них словечко перед ханом. По крайней мере, так это работа­ло в хан­ствах, получив­шихся уже после распада Орды. Прини­мали беи не только серебром. Они брали пушнину, драгоцен­ности и от­дель­но цени­ли «ры­бий зуб» — судя по всему, так называли моржо­вые клыки, которые привозили с Белого моря, или рог нарвала  Нарвал — морское млекопитаю­щее, похожее на белуху..

Парадоксальным образом именно система сбора дани помогла возвы­ситься московским князьям. В XIV веке, когда Орда начала понемногу ослабевать, москвич Иван Калита договорился, что будет сам привозить дань сразу с нескольких русских княжеств, а его потомки привозили дань уже со всех русских земель.

А почему, собственно, Орда начала осла­бевать? Как обычно, есть ряд причин. Во-первых, в 40-х годах XIV века в Орду пришла чума. Это была та самая черная смерть, которая потом скосила треть населения Европы. Во-вторых, через 20 лет после чумы началось то, что русские лето­писцы назвали Великой замятней — это чехарда из ханов, которые сменяли друг друга с такой скоро­стью, что даже не успевали отчеканить свои монеты. В-третьих, в 1395 году на Орду напал пришедший из Средней Азии Тамерлан. Серия сражений с Тамерланом сильно пошатнула власть Тохтамыша, тогдашнего правителя Орды. Есть и четвертая версия заката великого государства — экологиче­ская: овцы слишком расплодились и вытоптали все посевы, оставив ордынцев без урожая.

В конце концов Орда начала развали­ваться. Сперва от нее отпал Хорезм, потом Крым, потом Казань, Астрахань, а затем Ногайская Орда. В некоторых ханствах продолжали править чингизи­ды (потомки Чингисхана). Но где-то власть берет в свои руки местная знать, которая создает собственные династии. Русь тоже проявляет неповинове­ние и в 1480 году, после Стояния на реке Угре, избавля­ется от дани Орде. Теперь она выстраивает отно­шения не с огром­ной импе­рией, а с ее частями — татарскими ханствами. И именно им Русь продолжает платить дань.

Эти новые отношения уже могли быть совсем не только враждеб­ными. Например, Крымское и Казанское ханства берут себе в военные союзники Московское княжество во главе с Иваном III, потому что теперь у них общий враг — последний золотоор­дын­ский хан Ахмет, который мечтает вернуть Золотой Орде былую мощь.

Теперь Москва становится местом, куда приезжает золотоордынская знать — по делам или на службу к московским князьям. Была еще история с Касимов­ским ханством. Это удел внутри Московского княжества, которым два века управляли татары с полного согласия местных властей (в городе Касимове и сейчас можно посмотреть мечеть с минаретом и текие — усыпаль­ницы Шах-Али-хана и хорезмского царевича). Наконец, татары служили в русской армии — и некоторые из них даже брали Казань.

Так что получается, что единственное, чего татары и русские не могли делать вместе, — это жениться. Все-таки религии у них были разные.

Такая богатая на события и пере­жива­ния история отношений не могла не отра­зиться на языке. Во времена Золотой Орды были заимствованы торговые, должностные, военные термины, а после ее падения началось заимствование бытовых слов в обе стороны. Свидетельства этих отноше­ний встречаются и сегодня на каждом шагу: например, «айда», «алмаз», «кобель» — пришли в русский, а «дуга» и «дуля» — в татарский. Не можем не рассказать про кобеля чуть под­робнее. Дело в том, что «кобелек» на тюрк­ском — это охотничья собака. И сначала русский язык преобразо­вал это слово в «кобелёк». А потом уже решил, что -ёк- — это уменьшительный суффикс и заменил его на торже­ственное «кобель».

А вот русский мат, вопреки распростра­нен­ному представ­лению, вовсе не заим­­ствован из татарского. Как доказал великий филолог Борис Успенский, мат использовался еще в дохристианских обрядах, когда никаких татар на Руси еще никто не видел, и имеет исконно русское происхождение. Впрочем, сегодня русским матом охотно пользуются носители самых разных языков. В том числе тюркских.  

Расшифровка

Диво! Место увеселенья в мире этот город Казань,
В мире нет больше такого города, дающего кров.
В мире нет нигде такого цветущего города, как Казань,
В Казани еду-питье найдут всегда, таков он — город Вселенной!
От пращура-хана осталась нам наша власть,
Это место — на земле есть всегда ханский город, место ханского сына.
Продав свою землю и дом, не оплатит отцовский налог,
Почему же здесь этот злодей, это не город Ивана!
Шерифи, не покидай ее, коль веришь в газават,
Пусть скажут с этого дня, это он хозяин Казани.

Эти строки принадлежат перу Кул-Шарифа, защитника Казани, который погиб при ее взятии Иваном Грозным. Поэт, бого­слов, имам Кул-Шариф — важ­нейшая фигура для татарской культуры. Его именем названа мечеть в Казан­ском кремле. В поэме «Зафарнамэ-и вилаяте Казан» («Книга побед Казанского края»), которую мы процити­ровали, описана одна из неудачных попыток взятия Казани. Грозный захватил ее в 1552 го­ду с третьего раза, а если считать попытки всех московских князей, то с пятого. С этого момента начинается отсчет новой истории: теперь уже не Москва зависит от татар, а татары от Москвы.

Часто войну Ивана Грозного с татар­скими ханствами — а он почти подряд завоевал Казанское, Астраханское и Сибирское ханства — описывают как что-то вроде Крестового похода, но это не совсем так. Причиной завоеваний Грозного была не только религия, но и желание расширить свои территории и укрепить власть. А вот в следующие два века именно религия станет главным фактором в отношениях русских с тюркским населением.

Вскоре после падения Казани на территории Казанского, Астраханского и Си­бирского ханств появляются православные священ­ники. Повсюду строятся монастыри, начинается процесс христианизации. Появляются и крещеные татары, которые позже станут отдельной группой — кряшены. История христианизации татар очень сложна: известны случаи и насиль­ственного крещения, и добровольного перехода. Как бы то ни было, в течение нескольких десятилетий мусульмане, и не только татары, становятся полуподдан­ными, то есть обладают меньшим количеством прав и возможно­стей, чем православ­ные подданные.

Эта ситуация отразилась и в языке: в России XVI–XVII веков словом «татарин» начинают обозначать принадлежность не к народу, а к вере. Татарами назы­вают и татар, и арабов, и турок, и сартов и многих других мусульман.

Соборное уложение 1649 года, основной правовой документ России на ближай­шие два века, закрепило за правосла­вием статус главной религии Российского государства. С точки зрения этого закона худшее, что может сделать мусульма­нин, — это сподвиг­нуть православного сменить веру. За это, конечно, полагается смертная казнь.

Одну из самых жестких попыток христиани­зировать татар спустя столетие предпринял епископ Лука Конашевич. С 1738 по 1755 год он служил на казан­ской кафедре и просла­вился разрушением мечетей, а также тем, что хотел выселить мусульман за городскую черту. В народе он получил прозвище Оксак Каратун, то есть «Хромой черноризец», и даже попал в татарский фольклор. Возможно, именно под его влиянием императрица Анна Иоанновна подписала указ о миссионерской деятельности, согласно которому за крещение полага­лись денежные подарки, однако новокрещеные должны были отселяться от некрещеных. Многих крестили против их воли, и это во многом спрово­цировало башкирское восстание 1755 года. Люди, призывав­шие в Поволжье к священной войне, джихаду, появлялись после взятия Казани время от време­ни, но все эти попытки оказыва­лись маргинальными. А вот восстание 1755 года под предво­дитель­ством Батырши было довольно масштабным. В своем воззва­нии Батырша говорил, например, так:

«И от того, что мы из-за хитро­сти и ковар­ства, взаимных раздоров и битв доводим друг друга до подчинения русским кафирам, возвышая руку неверных над нами. Мы стано­вимся причиной усиления ложной религии кафиров  То есть тех, кто не верит в Аллаха., а свою религию ислам и мусульманский народ обрекаем на презрение и унижение».

Восстание быстро подавили — и подавили его те же мусульмане, татары-мишари, верные императрице Елизавете Петровне. Но недовольные в бывших татарских ханствах никуда не делись, и уже при Екатерине II многие мусуль­мане Уфы и Поволжья присоедини­лись к бунтовщику Емельяну Пугачеву.

Участие мусульман в пугачев­ском бунте, а также нависшая над Российской империей османская угроза оказали сильное влияние на политику Екате­ри­ны II. Решив, что иметь на своей территории такое количество недовольного мусульманского населения просто опасно, она задала совершенно иное направление отношениям Российской империи со своими мусульман­скими подданными.

Екатерина II находит новый способ привлечь татарские знатные роды в хрис­тианство. Она предлагает потомственное дворянство тем татарам, кто крестит­ся и сможет доказать свое благородное происхожде­ние. Тут приго­дились татарские родословные: многие потомки Чингисидов и беев (то есть знатных семей, которые когда-то окружали ханов и роднились с ними) могли предъ­явить свитки, списки, тома, разветв­ленные дере­вья, возводящие их роды к Чингисхану или к пророку Мухаммаду. Порази­тельным образом это стало основанием для получе­ния русского дворянства. Много­численные князья Ширинские, Мансуровы, Кочубеи, Муратовы, Богдановы — это все оттуда.

С другой стороны, в 1766 году, впервые после взятия Казани, Екатерина разре­шает построить там мечеть. Теперь это одна из важнейших достопримеча­тель­­ностей Казани — мечеть Марджа­ни. Она же — Первая cоборная. Она же — Юнусовская. Мечеть Марджани была построена на средства прихожан с лич­ного разрешения Екатерины II и стоит на улице, позднее названной в честь просветителя Каюма Насыри. Сам Насыри, родившийся спустя полстолетия после строительства этой мечети, рассказывает такую легенду о великой фразе императрицы:

«До царствования Екатерины II в Каза­ни каменных мечетей не было. <…> …Воспользовавшись приез­дом Екатерины в Казань, самые почи­таемые мусульмане города пришли к ней и просили разрешить им по­строить камен­ные мечети. Царица Екате­рина… дала свое согласие и сама указа­ла место строительства. <…> Когда дело дошло до возведе­ния минарета, городские власти, обеспокоенные его высотой, написали Екатери­не II: „Ты хоть и дала разрешение мусульма­нам на строи­тель­ство мечетей, но строят они высоко“. На это царица ответила так: „Я опре­делила им место на земле, а в небо они вольны подниматься по своему усмо­трению, потому что небо не входит в мои владения“».

В полном соответствии с этим леген­дар­ным афоризмом еще спустя 20 лет, в 1788 году, создается Оренбургское магометанское духовное собрание, возглавляемое муфтием. Первое время мусульмане особого доверия к этому муфтияту не испыты­вают, но посте­пен­но привыкают. Но Екатерина не оста­навливается: она дает указание отлить из свинца наборный арабский шрифт, и в 1787 году в Петербурге появляется первый Коран, напечатан­ный в Европе. Самым знаменитым, правда, стал не он, а «Казан басмасы», напечатанный в Казани в 1803 году. Весь мусульманский мир считает его одним из лучших изданий Корана.

А Екатерина II получила от татар прозвище Эби-патша. То есть «Бабушка-царица».  

Расшифровка

Дружок, не бойся шурале, ведьм не бойся и чертей,
Никто, поверь мне, отродясь не встречал таких гостей.

Такие вымыслы, дружок, лишь туман былых времен;
Не устрашает, а смешит нас шайтан былых времен.

Для упыря нет пустыря, логова для беса нет;
Для недотепы шурале девственного леса нет.

Так постарайся же, дружок, все науки изучить
И вскоре правду ото лжи ты сумеешь отличить.

Это стихотворение начала XX века. Написал его главный татарский поэт Габдулла Тукай. В нем есть много интересного: идея о пользе просвеще­ния, традиционный для исламской культуры дидактизм и даже герои народных сказок (шурале, например, это такое страшное горбатое существо с рогом на лбу и длиннющими пальцами, убивающее людей щекоткой).

Но чтобы понять, почему науки побеждают шурале и что такое «шайтан былых времен», нам надо опять отойти назад, в эпоху Екатерины II. Со взятия Казани екатеринин­ское царствование — самое спокойное для российских мусульман время. Они могли говорить на родном языке и исповедовать свою религию, ездить на учебу в Хорезм или Стамбул, совершать хадж, вести торговлю с ислам­­скими странами. Вплоть до советского времени татары, живущие в России, могли вообще не знать русского языка. Все это делало их культуру частью исламской традиции, но фактически закрывало взаимопроникнове­ние с русской и вообще европейской.

Татарская литература, как часть исламской, долго строилась исключи­тельно на религи­оз­ных сюжетах. Даже поворот в светскую сторону случился на религиозной почве. Совершая хадж, то есть паломничество в Мекку через полмира, люди записывали свои впе­чатления в подобие тревелога — это называлось хаджнамэ.

В нем, помимо размышлений об отношениях человека и Аллаха, появлялись и путевые заметки; так, на рубеже XVII–XVIII веков появился целый жанр. Самое известное сочинение этого жанра — записки о путеше­ствии Исмаила Бекмуха­метова в Индию 1751 года. Рассказыва­ется в них о том, как купец Исмаил едет из Оренбурга искать торговый путь в Индию (разумеется, заехав и в Мекку). И там, например, есть такая история:

«Въехали в лес и, когда проехали одну-две мили, встретили много-много обезьян, количество их может знать лишь один Аллах. Они по высоте равны собаке; как взрослый человек, имеют усы-бороды, руки-ноги похожи на человече­ские, хвост как у собаки, прыгают с дерева на дерево, к грудям у самок присасываются по два детеныша, которые при прыжках совершенно не падают».

Следующий крутой поворот в татарской культуре был подготовлен Шигабут­дином Марджани — богословом, историком, педагогом, писателем. Он пере­страивал эту культуру изнутри. Марджани первым решил, что слово «татарин» больше не должно восприни­маться как обидное. Помните, мы говорили, что словом «татарин» в России называли всех мусульман? Так вот сами татары называли себя в метрических книгах, наоборот, мусульманами. В своих работах Марджани говорил, что если весь мир знает татар под таким именем, то им и надо пользо­ваться. Его волновало происхождение нации: чтобы понять и рассказать, что это за народ, он изучал развалины Булгара, татарские и рус­ские села. Результатом этого стала книга «Мустафад аль-ахбар фи ахваль Казан ва Булгар», то есть «Собрание полезных сведений о делах Казани и Булгара».

А еще он пытался поменять систему религи­озного образования. Открыл свое медресе и совмещал в нем веру и научное знание: преподавал историю, мате­ма­тику, географию, литературу.

В этом поколении был еще один важнейший просветитель со сложной судь­бой — это Каюм Насыйри. Этно­граф, ученый и писатель, он выступал за откры­­тую миру татарскую культуру, он общался с русской интеллигенцией и миссио­­нерами, преподавал татарский язык в духовном училище и семина­рии, участвовал в создании светских школ, и поэтому были те, кто прозвал его Урыс Каюм, то есть Русский Каюм. Его богатое наследие (а он был очень плодо­витым литератором) соединяло восточные и западные традиции и сделало Насыйри важнейшим героем для следующего поколения — поэтов, писателей, композиторов, драматургов, художников, авторов новой, открытой к Европе культуры, а сам он был признан одним из создателей национального литера­турного языка.

За Марджани и Насыйри пришла новая волна реформаторов, в том числе крымско-татарский интеллектуал Исмаил Гасприн­ский. Получив российское образование, побывав в Париже и поработав секретарем Тургенева, Гасприн­ский задался вопросом: не стоит ли обра­титься за новыми знаниями к россий­ской и европейской культуре? Так появилось течение джадидов, получившее свое название от словосочетания усуле джадид, то есть «новый метод» в обра­зовании.

Идеи Гаспринского подхватили многие татарские интеллек­туалы, в том числе знаменитый поэт Габдулла Тукай, чье стихотворение о страшном шурале, которого побеждают науки, мы только что читали. Тукай еще в медресе (а это религиозное учебное заведение) носил кепку вместо традицион­ных головных уборов и штибле­ты вместо сапог, а в стихах говорил о пользе просвеще­ния и критиковал мракобесие мулл — мусульманских духовных лиц. Что никак не мешало ему постоянно ссылаться на авторитет Корана.

Естественно, джадиды, будучи сторонника­ми всего нового, очень приветст­вовали и революцию 1905 года. У российских мусульман она называ­лась «хоррият» — «свобода». Она принесла татарам религиозные послабления, возможность участия в Государ­ственной думе, а также привела к буму журналистики: появились первые татарские газеты и журналы (раньше они были полностью запрещены).

Конец XIX — начало XX века — время, когда рождается татарская светская литература. Ее герои размышляют о современных писателю событиях, появляются новые, не восходящие к Корану сюжеты, новый язык разго­вора с читате­лем. Но связь с традици­он­ной культурой все равно не прерыва­ется. Послушайте, например, Дэрдменда — одного из самых сильных татарских поэтов. Дэрдменд — это псевдоним. В переводе с персидского это слово означает «сострадающий» или «опечаленный». Так подписывал свои стихи Мухаммад-Закир Рамеев, золотопромышлен­ник, меценат, член Государствен­ной думы первого созыва, просветитель и поэт. Вот фрагмент его стихотворе­ния «Но савана я окропить не смог», в котором упоминаются обезумевший от любви к Лейле поэт Меджнун и покончивший с собой от любви к Ширин зодчий Фархад. Оба эти сюжета живут в исламской литературе со Средних веков:

Хоть знали все, что я на свете был,
я неиз­вестен был в своей стране.
Жил-был, но этой доли не избыл, —
умру никем в родимой стороне.

Горели от любви Меджнун, Фархад,
пройдя сквозь пламя, имя обрели,
меня же, кто в огне пылал стократ,
на родине — горевшим не сочли!

Подумать только: средь родной земли
они меня горевшим не сочли! 

Расшифровка

«Зулейхе сложно давались длин­ные русские слова, значения которых она не понимала, поэтому называла всех этих людей про себя — красно­ордынцами. Отец много рассказывал ей про Золотую Орду, чьи жесто­кие узкоглазые эмиссары несколько столетий собирали дань в этих краях и отвозили своему беспощад­ному предводителю — Чингис­хану, его детям, внукам и правнукам. Красноордынцы тоже собирали дань. А кому отвозили — Зулейха не знала.
     Сначала они забирали только хлеб. Потом картофель и мясо. А во вре­мена Большого голода, в двадцать первом, начали сметать все съестное подчистую. И птицу. И скот. И все, что найдут в доме. Тогда-то Зулейха и научилась рассыпать зерно из одного мешка по нескольким».

Это цитата из невероятно попу­лярной книги Гузели Яхиной «Зулейха откры­вает глаза». С одной стороны, это классический европейский роман, написан­ный на русском языке. С другой, автор — казанская татарка. Имена главной героини и ее сына — Зулейха и Юсуф, и это отсылает нас к средне­вековой поэме Кол Гали  Зулейха и Юсуф — главные герои средневе­ковой поэмы Кол Гали «Кыйсса-и Йосыф» («Сказание о Юсуфе»)., а через нее — к древней исламской традиции. А рас­сказывает роман историю раскулаченной татарской крестьянки, чья судьба оказывается вписана в общую для народов СССР историю репрессий.

Революцию 1917 года многие в татарском обществе восприняли как возмож­ность реализовать свои мечты и проекты. Самой масштабной была такая идея: возродить свою государ­ственность. Новое полуавтономное государство должно было объединить татар и башкир Урало-Поволжья. И у него даже было назва­ние: штат Идель-Урал (Идель — это татарское название Волги). Идеологами этого движения была целая плеяда татарских интеллектуалов. Естественно, большевики очень быстро пресекли идею создания мусульманского государ­ства прямо внутри новой России, и в 1920 году были созданы Татарская АССР и Башкирская АССР. А лидеры несозданной страны были вынуждены эмигри­ровать. Садри Максуди и Юсуф Акчура оказались в Турции, где воплощали свои идеи о национальном государстве вместе с Ататюрком. Рашид Ибрагимов стал имамом в Токио. Бурхан Шахиди оказался в Китае и стал политическим деятелем в уйгурской провинции Синьцзян. Оставшийся в СССР Галимджан Шараф занимался наукой, но в 1937 году был отправлен в ГУЛАГ по обвинению в пантюркизме  Пантюркизм — идеология, сформировав­шая­ся в конце XIX века и существующая до сих пор: пантюркисты стремятся к куль­турному и политическому объединению тюркских народов разных стран. В СССР 1930–40-х годов обвинения в пантюркизме могли привести к аресту или расстрелу..

Довольно быстро в революции разоча­ровывается и крупней­ший татарский писатель Фатих Амирхан, друг поэта Габдуллы Тукая. В 1924 году он пишет сатирическую повесть о том, что новые ценности могут погубить будущее татарского народа: сын главного героя умирает, простудившись во время Первомая.

Для молодого поэта-футуриста Аделя Кутуя и его едино­мышлен­ников живой классик Амирхан — представитель старого мира. Их кумир — Владимир Маяковский, и Кутуй создает «Сулф», аналог «Левого фронта»  «Левый фронт искусств», или Леф, — твор­ческое объединение, существовавшее в 1922–1928 го­дах в Москве, Одессе и других городах СССР и издававшее одноименный журнал под редак­цией Маяковского (всего вышло семь номеров).. «Сулф» стал частью «Татлефа» — более крупного объединения нескольких художе­ственных, литературных и театральных коллективов. Все это происходит в университет­ской Казани, городе с богатыми художественными традициями, который становится местом развития нового искусства. Сюда стекаются те, кто хочет быть в центре событий, здесь проходят главные выставки. Среди самых интересных явлений времени — графика, работающая с арабской письмен­ностью. На плакатах художника Фаика Тагирова, тоже участника «Татлефа», появляется древнейшая форма арабского письма куфи — это геометрическое четкое письмо, которое идеально вписалось в конструктивистский стиль. Впрочем, очень быстро арабская письменность тоже стала в Советском Союзе нежелательной.

В начале 1920-х годов у молодой власти возникла идея: у всех советских народов (включая русских) должен быть один алфавит. Кириллица не подхо­дила, потому что на ней писали при царской власти. То ли дело латиница: казалось, что именно она сможет стать письмен­ностью пролетариата после победы мировой революции. Начать всеобщий переход на латиницу решили с тюркских народов, использовавших арабицу. Помимо прочего, атеисти­ческой советской власти было важно разорвать связь этих народов с исламской традицией.

Лингвисты-тюркологи создали специальный алфавит, так называемый яналиф, где учиты­валась специфика тюркских языков. К середине 1930-х на латинице стали писать почти 70 народностей, в том числе татары. Но тут политика партии резко поменялась. Наступила борьба с троцкизмом, идея мировой революции была забыта, латиница признана националистической и буржуаз­ной; лингвисты, создавшие яналиф, были репрессированы, и начался перевод татарского и других языков на кириллицу.

Удивительно, но в разработке кириллицы для татарского языка были исполь­зованы труды миссионера и лингвиста-тюрколога Николая Ильмин­ского, который проповедовал татарам в середине XIX века: он исполь­зовал кириллицу для миссионерской православной литературы. Татарский язык был переведен на кириллицу в 1939 году. В результате этих резких перемен большая часть взрослого сельского населения, выучившаяся в религиозных учебных заведе­ниях, оказалась лишена возможности читать и писать.

Почти вся исламская инфра­структура была разрушена. Были уничтожены мусульманские издательства, библио­теки, репрессированы священнослу­жи­тели. Но не только они — начиная с 1929 года были сосланы или расстреляны многие десятки тысяч человек: татар коснулось и раскулачива­ние, и Большой террор. В конце 1930-х в Татарской АССР к обычным обвинениям в участии в антисоветском заговоре и шпионаже добавлялись обвинения в пантюркизме и буржуазном национализме.

Отдельно надо сказать о крымских татарах, потомках населения Крым­ского ханства: в 1944 году весь народ был обвинен в коллаборациониз­ме. Двести тысяч человек были депорти­рованы — в основном в Узбекистан; многие погибли в дороге. Вся операция заняла три дня, а на сборы давали не больше получаса.

Атаковав традиционную для татар исламскую национальную культуру, власть создает новую. Советский Союз — это союз национальных республик, в каждой республике — свой народ, а у народа должны быть свои традиции: кухня, литература, праздники, музыка, танцы, костюм.

Естественно, в реальности все было устроено гораздо сложнее. Начиная с того, что редко когда один народ полностью населяет одну республику, и заканчивая тем, что любые культурные традиции имеют свойство сложным образом пере­пле­таться. В результате многие вещи сильно упростили. Сформировался канон, к которому было положено обращаться преподавателям, переводчикам, музей­ным работникам и всем остальным гражданам. Из праздников главным назна­чили Сабантуй — действи­тельно, любимый татарами праздник урожая с язы­че­скими корнями. Титульным музыкальным инструментом стала гармонь. Главным блюдом богатейшей национальной кухни — чак-чак. В литературе основой нового националь­ного канона стали народные сказки, а также поэт Габдулла Тукай и писатель Фатих Амирхан (Тукай был назван татарским Пушкиным и Лермонтовым, а Амирхан — татарским Толстым). И все это следовало читать и изучать так, как будто бы никакого влияния мусульманской культуры в них нет. Сравнивать татарскую литературу нужно было только с русской.

В результате много десятилетий, изучая татарскую литературу, исследователи не обращались к ее подлинным исламским истокам — татарским, арабским, персидским произведениям и, конечно, Корану, что очень сильно обедняло и примитизи­ро­вало понимание этих произведений. Разумеется, не изучались и не перево­дились сочинения эмигрантов. Так, мыслитель и писатель Гаяз Исхакый, написавший десятки романов и пьес, был полностью запрещен и забыт вплоть до перестройки. И даже сейчас не все его главные произведения опубликованы на родине.

Но, как и христианская, мусуль­манская традиция не прервалась полностью. Какие-то мечети продолжали работать, имамы читали проповеди и создавали богословские произведения. В 1960-е годы один из коммен­та­торов Корана даже соотносит космические достиже­ния Советского Союза с описанным в Коране мироустройством.

В годы оттепели татарский художник Баки Урманче возрождает шамаиль, специфи­чески исламский вид изобразительного искусства. Обычно это картина или вышивка с пожеланием или напутствием из Корана, которую вешают в домах или в мечетях.

Сегодня, почти через 30 лет после падения Советского Союза, вопросы о том, кто такие татары, какой язык учить в школах и что рассказывать на уроках истории, вызывают жаркие споры и законодатель­ные инициативы. Как бы они ни решились, нельзя отрицать очевидное: современная татарская культура вмещает в себя сразу все. И Пушкина с Толстым, и Сабантуй, и шурале, и эчпочмак, и все наследие Золотой Орды, и Тукая с Кол Гали, и родословные, восходящие к Чингисхану, и Коран.