Расшифровка Артур Конан Дойл. «Затерянный мир»

Как книга о динозаврах рассказывает о расовых предрассудках начала XX века

Автор Наталия Мазур

Современному читателю, привыкшему к фильмам вроде «Парка юрского периода», может показаться, что главное достоинство книги Конан Дойла в том, что это первая книга про динозавров. Но на самом деле эта книга не только и не столько про динозавров, сколько про Британскую империю в канун Первой мировой войны, про ее внутреннее устройство, про ее роль и миссию в международной политике в понимании Конан Дойла.

Зачем герои отправляются в затерянный мир и кого они там встречают

В индейской деревне в джунглях Амазонки профессор Челленджер натолк­нул­ся на тело только что скончавшегося там американца. Бедняга умер от голода, истощения и усталости. В его вещмешке Челленджер нашел альбом с рисун­ками удивительных животных. Рисунки эти опознал бы даже ребенок — так похожи они были на иллюстрации к книге «Исчезнувшие виды животных»  E. R. Lankester. Extinct Animals. London, 1905., вышедшей в 1905 году и подготовленной бывшим директором Музея есте­ственной истории Рэем Ланкестером. 

Сопоставив содержимое вещмешка с рассказами индейцев о горе, на которой обитают злобные духи, Челленджер тут же понял, что перед ним драгоценные улики. Он пустился по следу американца и добрался до неприступного горного плато. Взобраться на него ему так и не удалось, но зато с вершины плато к нему слетел живой птеродактиль. 

Челленджер вернулся в Лондон с сообщениями об удивительном открытии, но ему никто не поверил. Во-первых, у него было слишком мало вещественных доказательств, а во-вторых, Челленджер обладал отвратительным харак­те­ром: он был слишком уверен в своем интеллектуальном превосходстве, надменен, неуживчив и склонен к публичным скандалам. 

После очередного такого скандала, который Челленджер спровоцировал во время лекции об эволюции Земли, было решено наконец собрать комиссию, чтобы проверить его сообщения на месте. В комиссию вошли: ученый и кол­лега профессора Челленджера, профессор Саммерли, знаменитый британский охотник и спортсмен лорд Рокстон и двадцатитрехлетний ирландский репор­тер Эд Мелоун, от лица которого и ведется повествование. В Латинской Аме­рике к ним присоединился сам профессор Челленджер. Экспедиция включала четверых белокожих британцев, двух нанятых на месте метисов, индейцев и одного темнокожего потомка африканских рабов по имени Самбо. Они пустились по следу бедняги-американца, поднялись по Амазонке и ее при­токам, преодолели речные пороги, пробрались через джунгли, где их подго­няли барабаны каннибалов-индейцев, и, наконец, экспедиция добралась до подножия горного плато, где обнаружила останки еще одного американца, погибшего загадочной, но явно мучительной смертью. 

Путешественникам удалось подняться на плато, но там они оказались в ловушке из-за предательства коварного метиса: он сбросил в пропасть единственный мост, связывавший плато с горным утесом, на который можно было взобраться. Метис мстил им за гибель своего брата и поплатился смертью за предательство, но утешения в этом было мало, поскольку белокожие путешественники оказались заперты на вершине плато и индейцы бросили их в беде. Единственной ниточкой, связывавшей их с внешним миром, остался Самбо — он обещал верно дожидаться их возвращения у подножия утеса и не обманул. 

Британцы начали открывать для себя этот затерянный мир, населенный злобными человекообезьянами, громадными динозаврами и злосчастными индейцами, которые были вынуждены бороться за выживание и с первыми, и со вторыми. Несколько раз едва не расставшись с жизнью, британские путешественники помогли индейцам справиться с ужасными человеко­обезьянами, вдоволь налюбовались на динозавров и пустились в обратный путь. Им удалось выбраться с плато, и они вернулись в Англию, где проде­монстрировали маловерам живого птеродактиля и стали героями дня.

Для кого написан «Затерянный мир»

Конан Дойл поставил эпиграфом к своему роману красивую фразу: «У меня есть простой план: доставить час радости мальчику, ставшему наполовину мужчиной, и мужчине, оставшемуся наполовину мальчиком». Этот роман писался не для женщин, увы, и это характерный признак романа поздней Викторианской эпохи. Это резко отличает его и от авантюрного французского романа, и от исторического романа в духе Вальтера Скотта. В этих романах непременно действует пара героинь: есть целомудренная и прекрасная блондинка, которая становится наградой герою, если герой успевает ее спасти, и есть темпераментная брюнетка, которая и сама не прочь спасти героя. По всем законам романического жанра указать героям выход с плато должна была прекрасная индианка — как это происходит, например, в «Кавказском пленнике» Пушкина. Но у Конан Дойла эту роль выполняет молодой сын индейского вождя. Женщины в поздневикторианском романе не заслуживают доверия — они взбалмошны, капризны и непредсказуемы. 

От стандартной пары «целомудренная блондинка — темпераментная брю­нетка» у Конан Дойла осталась только вторая часть. Немногочисленные героини «Затерянного мира» все как на подбор темпераментные брюнетки, но вместо помощи они доставляют героям одни неприятности. Жена профес­сора Челленджера устраивает ему публичный скандал при Мелоуне и угрожает разводом, а невеста Мелоуна Глэдис сначала отправляет его рисковать жизнью ради того, чтобы заслужить ее руку, а потом, не дождав­шись его возвращения, выходит замуж за ничтожного клерка. Не надо доверять женщинам в виктори­анском романе. Гораздо лучше — надежная мужская дружба, особенно нака­нуне войны. 

А в том, что мир ожидает война, герои Конан Дойла не сомневаются, как не сомневался в этом и сам Конан Дойл, и, надо сказать, он не сильно ошибся в прогнозах. Роман печатался в 1912 году. Мелоун зачем-то приводит точную дату: барабаны индейцев-каннибалов они услышали во вторник, 18 августа  В русском переводе книги указана дата 8 августа, но в оригинале Меллоун говорит про 18-е.. Вторник пришелся на 18 августа в 1903 году — и в 1914-м. А в 1914 году нача­лась Первая мировая война.

Я думаю, из моего рассказа вы уже поняли, что роман «Затерянный мир» с современной точки зрения глубоко неполиткорректный. Конан Дойл со снисхо­дительной иронией относится к женщинам и регулярно употребляет слово «негр». Моя точка зрения не совпадает с точкой зрения автора.

Как затерянный мир оказывается потерянным

Образцом для описания затерянного плато стала история открытия реального плато Рорайма, которое находится на границе трех стран: Бразилии, Венесуэлы и — тогда — Британской Гвианы. О существовании этого плато европейцы знали по крайней мере с XVII века, но взобраться на него удалось только в 1884 году — это была экспедиция британского подданного швейцарского происхождения Эверарда им Турна. Экспедиция им Турна вызвала живой интерес публики: все рассчитывали, что он найдет там остатки доистори­ческой флоры и фауны и — особенно — динозавров. Но динозавров там не оказалось. Зато им Турн увидел фантастический пейзаж: выветрившиеся скалы напоминали фигуры окаменевших людей и странных животных. 

Однако и после экспедиции им Турна плато продолжало возбуждать обще­ственное воображение. В 1896 году в Америке в серии популярных романов для подростков о приключениях Фрэнка Рида — младшего вышло целых два рома­на про плато Рорайма. Первый назывался «По течению Ориноко», а второй — «Остров в воздухе». Американский подросток Фрэнк Рид — младший отправ­ляется на затерянное плато в сопровождении своего старшего товарища — профессора Перегрина. Они рассчитывали найти там динозавров, но вместо этого обнаружили три цивилизации: вначале — очень дружелюбных инков, а потом — две неизвестные цивилизации, которых радостно окрестили «греками» и «римлянами». «Греки» были светловолосы и очень дружелюбны, а «римля­не» — крепко сбиты и довольно упрямы. Они угнали автомобиль Фрэнка Рида, уронили его с вершины плато, и Фрэнку пришлось возвращаться домой пешком. Эти романы были переизданы в Англии в начале ХХ века и, скорее всего, попали в руки Конан Дойла. 

Но ожидания серьезных людей были связаны не с динозаврами и не с инками. Серьезные люди предполагали, что на плато можно найти залежи драгоценных камней и металлов. Следы этих ожиданий есть и в «Затерянном мире» — вспом­ним про бриллианты, которые лорд Рокстон находит в голубой глине озера птеродактилей. Эта надежда едва не стала причиной крупного междуна­родного кризиса. Британцы все настойчивее оттесняли от плато венесуэльцев, и в 1894 году  Венесуэльский кризис обычно датируется 1985 годом, но давление со стороны британ­ских войск началось в 1984-м. Борьба за спорную территорию, которую Венесуэла считала своей, а Британия — территорией Британской Гвианы, переросла в дипломати­ческий кризис, когда британцев обвинили в нарушении доктрины Монро. Согласно доктрине, США обязались не вмешиваться во внутреннюю политику европейских стран — это же обязательство работало в обратную сторону для стран Западного полушария. Используя доктрину как повод, США вмешались в спор и приняли сторону Венесуэлы, британское правительство усту­пило и обратилось к арбитражу, то есть третейскому суду. этот натиск стал таким грубым, что пришлось вмешаться США. Под давлением Америки британцы согласились на международный арбитраж, и в результате плато досталось Великобритании. Зато та территория, только по которой и можно было на него взобраться, не будучи профессиональным альпинистом в полном снаряжении, осталась за Венесуэлой. Таким образом, плато Рорайма стало для британцев в полном смысле слова потерянным миром. 

Как роман о динозаврах рассказывает о расовых теориях времен Конан Дойла

Еще один эпизод международной политики, отразившийся в «Затерянном мире», — это история Свободного государства Конго. Лорд Рокстон — герой индейцев: он спас их от рабства у жестоких злодеев-метисов, которые беспо­щадно эксплуатировали их для добычи резины. Конан Дойл лаконично добавляет — как в Конго. Это отсылка ко всем известной в начале ХХ века истории Свободного государства Конго, которое тогда находилось в личной собственности короля Бельгии Леопольда II. Бельгийские резиновые концессии наняли племена каннибалов и с их помощью беспощадно эксплуати­ровали местных жителей. Британские дипломаты первыми вступились за права человека в Конго. Роджер Кейсмент опубликовал доклад о злоупотреблениях бельгийцев, который поднял волну общественного возмущения. Сам Конан Дойл внес вклад в эту борьбу книгой «Преступления Конго» 1909 года.

В 1906 году вышел популярный роман для подростков «Самба. История рези­нового рабства в Конго»  В оригинале — «Samba. A Story of the Rubber Slaves of the Congo». Герберта Стренджа. Герой этого романа — африкан­ский подросток Самба, который вместе с семнадцатилетним англичанином по имени Джек борется за права своего народа и героически гибнет. В «Зате­рянном мире» Самбо — это имя чернокожего африканца, который был единственным, кто не бросил белых британцев в беде. За характером Самбо стоят представления о характере негроидной расы в расовой теории того времени. Чернокожие как дети: они наивны, добродушны, жизнерадостны, их ни в коем случае нельзя превращать в рабов, но их опасно оставлять в одиночестве, потому что власть среди них непременно захватывают самые жестокие, как это и случилось в Конго. Это идеология Англо-бурской войны, в которой англичане отправились освобождать южноафриканцев от рабства буров  Бурами, или африканерами, называют потом­ков европейских колонизаторов из Голлан­дии, Франции и Германии. В Англо-бурской войне 1899–1902 годов Великобри­тании противостояли две южноафриканские бурские республики, Трансвааль и Оранже­вая Республика, где сохранялись рабовла­дельческие порядки по отношению к мест­ным племенам.. Сам Конан Дойл участвовал в этой войне в качестве военного врача.

Стоит заметить первую отсылку в расовые теории в «Затерянном мире», как масса, казалось бы, малозначительных деталей обретает вполне содержатель­ный смысл. Так, например, при звуке барабанов индейцев-каннибалов Челленджер и Саммерли начинают яростно спорить о том, являются ли эти индейцы монголоидами. За этим стоит представление о желтой, или монго­лоидной, расе. В представлении расовых теорий начала ХХ века она стоит в развитии выше, чем черная раса, но значительно уступает ей в моральных качествах: эти люди вероломны, коварны и жестоки. Обратим внимание: индейцы в «Затерянном мире» вероломны даже по отношению друг к другу — они обобрали и побили одного из своих товарищей, который был вынужден вернуться к белым британцам и чернокожему Самбо. 

Но хуже всего в «Затерянном мире» себя ведут метисы — полукровки, помесь индейцев и испанцев, исторических врагов и конкурентов англичан. Метисы еще более жестоки и коварны. Общество, в котором власть принадлежит метисам, колеблется между анархией и жесточайшей диктатурой. Для того чтобы покончить с рабством индейцев, лорду Рокстону было достаточно убить главных злодеев-метисов, и после этого вся жестокая система эксплуатации распалась сама собой.

Еще любопытнее, как в «Затерянном мире» описаны американцы. В их вещмешках и на месте их стоянки и гибели британцы находят набор чрезвычайно интересных улик: альбом со слабыми стихами и рисунками динозавров, мелки для рисования, золотые часы, серебряный портсигар и, что особенно трогательно, стилографическое перо. Это новомодное изобретение того времени — перьевая ручка, которая заправлялась чернилами при помощи пипетки. И, наконец, обрывки газеты «Чикагский демократ». 

Если мы переведем это на язык современных реалий, то увидим, что перед нами два хипстера — один с молескином, а второй с айфоном, — которые отправились в джунгли Амазонки так, как если бы это была увеселительная прогулка на Род-Айленд. Давайте сравним их экипировку с экипировкой практичных англичан. Ей занимался лорд Рокстон, поэтому у каждого из них по винтовке, дробовик и более тысячи патронов. Англичане знают другие расы и умеют с ними обращаться — в отличие от наивных американцев.

Из кого состоит население Британских островов

Еще труднее современному читателю заметить отзвуки расовой теории в опи­сании британских путешественников. А между тем экспедиция Челленджера — это живая иллюстрация расовой неоднородности Британской империи. 

Проще всего понять, кто такой Эд Мелоун. Столкнувшись с первой же вспышкой его темперамента, Челленджер удовлетворенно констатирует: «Короткоголовый тип… Брахицефал, серые глаза, темные волосы некоторые черты негроида… Вы, вероятно, кельт?» На это Мелоун с гордостью отвечает, что он чистокровный ирландец, и после этого Челленджер не упускает случая подшутить над ним и дать понять, что Мелоун — сущий ребенок, явный несмышленыш. 

За этим стоит глубокая ирония. Дело в том, что сам Челленджер — шотландец. Мы знаем, что он родился в городе Ларгс — это город на западном побережье Шотландии, напротив Ирландии. Шотландцы — это гэльские племена, тоже кельтского происхождения. За шуточками Челленджера в адрес Мелоуна стоит конкуренция двух кельтских народов за историческое и культурное превос­ходство. До середины ХVIII века главным кельтским народом были ирландцы с их древними сагами, музыкой, танцами, а гэльские племена шотландцев считались их дальними бедными родственниками. Но во второй половине XVIII века ситуация поменялась: шотландцы занялись тем, что мы сейчас называем конструированием своей национальной идентичности. Вначале шотландский поэт Джеймс Макферсон выдумал никогда не существо­вавшего барда Оссиана и написал за него эпические поэмы, которые произвели фурор в Европе. Потом шотландцы начали носить килт, сами поверили и убе­дили всех в том, что это их древняя одежда. И, наконец, Вальтер Скотт заста­вил всю Европу влюбиться в его любимую Шотландию. Ирландцы оказались оттеснены на второй план. Конан Дойл сам был ирландцем, поэтому все шуточки Челленджера в адрес Мелоуна следует воспринимать как еще одну комическую черту в характере шотландского профессора. 

Любопытно, что во внешности Челленджера негроидные черты выражены гораздо ярче, чем в облике Мелоуна. Его очень колоритное описание дает сам Мелоун, которого прежде всего поразили длинные черные волосы, борода, спускавшаяся на грудь, подобную груди ассирийского быка, черная прядь, приклеенная к высокому и крутому лбу профессора, широченные плечи, огромная голова, мясистое лицо и при этом пронзительные синие глаза, которые посмотрели на Мелоуна властно и проницательно. 

Если вам покажется, что в облике Челленджера Конан Дойл специально подчеркивает восточные черты, то вы не ошибетесь. Очень похоже, что это иронический кивок в сторону совершенно невероятной расовой теории о происхождении англичан, очень популярной в конце XIX века. В 1875 году вышла книга под броским названием «Наши скифские предки опознаны как семиты»  В оригинале — «Our Scythian Ancestors Identified with Israel».. Британские ученые уже тогда любили доказать что-нибудь эдакое. 

Мы можем совершенно точно представить себе, как, по мнению Конан Дойла, должен был выглядеть профессор Челленджер. Дело в том, что Конан Дойл попросил выполнить постановочные фотографии, которыми он сопроводил первое книжное издание. Для фотографий позировали он и его друзья. Конан Дойл в парике и с накладной бородой играл роль профессора Челленджера. Любопытная деталь: ирландец Конан Дойл позирует для изображения шотландца Челленджера. Это еще один намек на то, что и те и другие — кельты. Его приятель, фотограф Уильям Рэнсфорд, исполнил роль ирландского репортера Мелоуна, а в роли лорда Рокстона и профессора Саммерли выступал один и тот же человек — Патрик Форбс.

Конан Дойл подробно описывает внешность Рокстона. Мелоуна изумили его глаза — светло-голубые, «мерцающие, как ледяное горное озеро». Потом он отметил нос с горбинкой, худые, запавшие щеки, рыжеватые волосы, уже слегка редеющие на макушке, усы шнурочком и задорную эспаньолку. В нем было что-то и от Наполеона III, и от Дон Кихота, и от настоящего английского джентльмена, любителя охоты и спорта, живого, подвижного, суховатого и необычайно выносливого. Лорд Рокстон — профессиональный охотник и спортсмен, поэтому нас не должна удивлять его сила и выносли­вость. Но гораздо интереснее то, что Мелоуна не раз удивляет своей выносли­востью и мужеством профессор Саммерли, которому в момент экспедиции уже 65 лет. Лорд Рокстон и Саммерли — англосаксы, потомки тевтонских племен, когда-то заселивших Англию, или, согласно расовой теории того времени, истинные арийцы. 

Очень разные характеры путешественников идеально дополняют друг друга. Ирландец и шотландец вспыльчивы и темпераментны, но зато они наделены недюжинной интуицией. Именно она позволяет Челленджеру мгновенно находить решение самых трудных проблем, а Мелоуну — стать единственным, кто почувствовал, что за ними следят человекообезьяны. Рокстон и Саммерли спокойны и выдержанны, как истинные арийцы, — разумеется, до тех пор, пока не затронута их страсть. За этим разнообразием характеров стоит представ­ление Конан Дойла о миссии Британской империи показать всему миру, каким образом разные расы могут не только мирно сосуществовать, но и помогать друг другу. 

В основе этого мирного сосуществования лежит правильное устройство общества. Обратим внимание: ни один из британских путешественников не принадлежит к числу тех, на ком официально покоится государственная власть. Они не военные, не бюрократы и не люди Церкви. Каждый из них воплощает иное начало, без которого Британская империя не была бы такой крепкой. С особой симпатией Конан Дойл описывает лорда Рокстона. Это лучший образчик английского дворянства — мужественный, сильный, и утонченный одновременно. И, что самое главное, это Дон Кихот, который готов всегда вступиться за права униженных и оскорбленных.

Прототипами лорда Рокстона принято считать двух людей. Первый — Роджер Кейсмент, знаменитый британский дипломат ирландского происхождения, который первым заговорил о преступлениях против человечества в Конго. Но Кейсмент был ирландским патриотом, и в 1916 году он поплатился жизнью за заговор против Англии. Вторым прототипом считают Перси Фосетта — знаме­нитого английского путешественника, не раз отправлявшегося в Латин­скую Америку в поисках Эльдорадо и в конце концов сгинувшего там при таинственных обстоятельствах. Но Фосетт не был альтруистом, в отличие от лорда Рокстона. Очень похоже, что Конан Дойл, который был знаком и с Кейсментом, и с Фосеттом, соединил их черты, но добавил к ним другие, принципиально важные для него: аристократизм, патриотизм и альтруизм. 

Молодой ирландский репортер Эд Мелоун готов рискнуть жизнью ради по-настоящему хорошей истории. В начале ХХ века прессу было принято ругать — за любовь к сенсациям, за любовь к жареным новостям и прочие грехи. Но Конан Дойл был твердо уверен в том, что свободная пресса — это основа независимого общественного мнения, без которого не может быть настоящей Британской империи, и сам активно участвовал в газетных кампаниях в защиту тех, кто в защите нуждался.

Наконец, ученые мужи Челленджер и Саммерли олицетворяют собой силу науки, а на силе науки зиждется авторитет Британской империи в мире.

О чем говорит сходство профессора Челленджера с обезьяньим царьком

Увлекшись динозаврами, мы рискуем не заметить, в чем истинный смысл находки Челленджера. Это не динозавры. Про них в начале ХХ века уже было известно очень много. Уникальность открытия Челленджера заключается в том, что он нашел пресловутое недостающее звено — человекообезьян, которые и подтвердили истинность теории Дарвина. 

Сходство Челленджера с обезьяньим царем, над которым мы так весело смеемся, — это чрезвычайно многозначительная деталь. Вспомним, как Конан Дойл описывает это сходство: после одного дня, проведенного в лапах челове­кообезьян, от одежды Челленджера остались одни лохмотья, его черная борода сливалась с длинными черными волосами на груди. Он был копией обезьянье­го царька — во всем, кроме рыжей масти. Достаточно было одного дня, чтобы превратить этот высший продукт цивилизации в самого жалкого дикаря Южной Америки.

Эта фраза очень важна. Здесь Конан Дойл предвосхищает страшное открытие Первой мировой войны: грань между человеком и зверем по-прежнему очень тонка. Но с другой стороны, Конан Дойл твердо уверен в том, что эволюция необратима. Разница между Челленджером и обезьяньим царем заключалась лишь в одном: высокий благородный лоб европейца представлял собой рази­тельный контраст с низким приплюснутым лбом человекообезьяны. Их сход­ство — это не только комическая черта. За этой деталью стоит глубокая вера Конан Дойла в способность человекообезьяны, а стало быть, и ее потомка, человека, к эволюции. 

Еще одна важная деталь, которую мы рискуем сегодня не заметить, — это полемика Челленджера с немецким профессором Фридрихом Вейсманом. В самом начале романа для того, чтобы пробраться к Челленджеру, Мелоун изучает его полемику с Вейсманом и выхватывает в ней одну-единственную фразу. Это фраза про то, что каждый — по-английски id, в русском переводе не очень корректно названный «индивидуум», — представляет собой микрокосм, складывавшийся на протяжении нескольких поколений истории семьи. 

В чем заключается суть этой полемики? Вейсман был сторонником теории эволюции Дарвина. Он отрицал возможность наследования приобретенных признаков, на которой настаивал Жан Батист Ламарк. Он отрицал и волю к прогрессу. Зато он настаивал на том, что зародышевая плазма содержит в себе память об исто­рии семьи в нескольких поколениях, то есть был сторонником так называемого наследственного детерминизма. У Конан Дойла были личные причины сомне­ваться в истинности теории Вейсмана. Он был сыном запойного алкоголика, и, согласно теории Вейсмана, ничего хорошего в жизни его не ожидало.

Однако он собственным примером опроверг эту теорию. И Челленджер, и Конан Дойл верят в способность человека к развитию, верят в ту волю к прогрессу, на которой и строится наше общество. И за это Конан Дойл, кажется, и любил Челленджера, а мы любим Конан Дойла и прощаем ему его неполиткорректные высказывания. 

P. S.

У «Затерянного мира» есть особое достоинство, которое очень трудно оценить, читая эту книгу в детстве и юности. Это замечательное чувство юмора, которое здесь заметно гораздо лучше, чем, скажем, в рассказах о Шерлоке Холмсе. Описание профессора Челленджера, профессора Саммерли и других их ученых коллег — это отличный портрет особой породы Homo academicus, к которой, в принципе, принадлежу и я. И тем не менее я от души хохотала, читая описа­ния их мелочного самолюбия, неуживчивости и прочих характерных черт этого типа, и совершенно не желала принимать их на свой счет — до тех пор, пока не дошла до фразы, которая заставила меня поперхнуться. Эта фраза очень точно описывает то, чем я сейчас занимаюсь. Комментируя популярную лекцию своего ученого собрата, Челленджер заметил, что популярные лекции в силу самого характера этого продукта крайне недоброкачественны и нена­деж­ны с точки зрения серьезной науки. Я напоминаю об этой общеизвестной истине, чтобы вы не теряли чувство пропорции, принимая прислужника за жреца науки.