Расшифровка Гонорар свиньями. Почему доверие дороже золота

Как люди учились доверять друг другу — перешли от обмена кокосами и золотом к обмену обещаниями

Ведущий Андрей Бабицкий

Сто пятьдесят лет назад французская оперная певица мадемуазель Зели дава­ла мировое турне, и судьба занесла ее на остров Таити. По условиям турне ей по­ла­галась одна треть выручки от проданных билетов, и так получилось, что на поли­незий­ских островах ее гонорар состоял из 3 свиней, 23 индюшек, 44 кур, 5000 кокосов и бесчисленных лимонов, апельсинов и бананов. Не зная лучшего применения для всего этого фруктового богатства, мадемуазель Зели была вынуждена скормить его свиньям, потому что привезти это во Францию ей бы, конечно, не удалось.

Это подкаст «Откуда деньги?», и в нем я буду рассказывать об истории денег, полагаясь на книжки (их названия можно найти ниже) и разговоры с учеными. В первом выпуске комметарий дает экономист Олег Шибанов, профессор Рос­сийской экономической школы.

Зачем нужны деньги? В первую очередь для того, чтобы не оказаться в ситуа­ции, в которой обнаружила себя мадемуазель Зели. Этот пример, с которого начинается книга Уильяма Джевонса «Деньги и механизм обмена», обошел все учебники экономики, и он показывает, что такое бартер — ситуа­ция, когда индеек меняют на кур, а лимоны — на бананы. Большинство людей оказы­ва­ются не очень довольны результатом такого обмена. 

На первый взгляд, функции денег совершенно очевидны. Во-первых, это средство обмена, которое позволяет нам не продавать свой труд за кокосы. Во-вторых, это средство учета стоимости, это легко понять, если вспомнить, что фунт, ливр или шекель — слова, которые сейчас используются для обозна­чения валют, — исторически означали просто меру веса. Наконец, деньги — это средство накопления богатства, и не только в смысле богатства как тако­вого, но и просто в том смысле, чтобы шесть месяцев получать зарплату, копить, а на седь­мой поехать в отпуск. 

Чтобы выполнять эти функции, деньги должны обладать некоторыми даже физи­ческими свойствами: они должны быть легко делимы, удобны в транспор­ти­ровке, долговечны. Любое из этих свойств денег довольно важное и, напри­мер, мы знаем, что происходит, когда не хватает мелких денег. В конце XVIII — начале XIX века в Англии были крупные монеты, золотые и немного сере­бря­ных, но медных денег не было, и поэтому рабочим нельзя было платить зар­плату: за самую маленькую монету они должны были бы работать несколько месяцев. В результате появились частные деньги: производители пуговиц печатали маленькие медные монетки, которыми рабочие получали зарплату и расплачивались в лавке.

Но самое главное свойство денег, конечно, не в этом, а в том, что все должны признавать их как средство оплаты. Вы должны быть способны прийти в мага­зин, и продавец почему-то обменяет ваши деньги на колбасу. А сам продавец должен быть уверен, что если он потом пойдет в кино, то в кассе кинотеатра эти деньги примут в обмен на билет. И все они — и кассир, и продавец, и вы сами — должны быть уверены, что через год эти деньги, которые вы сейчас получили, будут стоить хоть что-нибудь, а желательно — будут стоить не меньше, чем сегодня. 

Итак, мы договорились, что деньги, во-первых, должны быть удобны в обра­щении, а во-вторых, вызывать доверие. И если первую проблему решить довольно просто, то со второй все гораздо сложнее.

Если бы мы хотели придумать деньги, которые точно не обесценятся, мы бы, наверное, начали с того, чтобы использовать в качестве денег что-то полезное: кокосы, как полинезийцы, или ячмень, как древние шумеры, или сига­реты, как немцы после войны. Чем хороши такие средства обмена? Тем, что даже если все откажутся принимать их как средства оплаты, вы сможете исполь­зовать их по прямому назначению: съесть кокос, сделать пиво (а у шуме­ров было пиво) или выкурить сигарету — или найти курильщика и обменять сигарету на что-нибудь. Проблема таких товарных денег состоит в том, что, во-первых, они плохо хранятся и легко портятся, во-вторых, занимают очень много места, а в-третьих, если, например, случится хороший урожай кокосов, то все ваши кокосы сильно потеряют в цене.

Есть совершенно замечательный, широко известный и любимый экономи­стами пример — так называемые деньги острова Яп. Остров Яп в Микро­незии — вулканический остров, который находится в 500 километрах от бли­жайшего острова. Сколько-то столетий назад жители Япа научились плавать на своих маленьких утлых каноэ на соседние острова за 500 километров — и нашли там известняк. И к тому моменту, когда европейские антропологи добрались до Япа, местные жители уже много сотен лет плавали за 500 кило­метров, привозили оттуда известняк и делали из него деньги.

Эти деньги — они назывались раи — выглядели не самым привычным для нас образом. Это были боль­шие — выше человеческого роста — известняковые ко­леса с дыркой посере­дине, а единственный способ перемещать их в про­стран­стве состоял в том, чтобы вставить в эту дырку палку и нести их в несколь­ко рук. На самом деле их и не перетаскивали: человек их просто привозил и ста­вил у себя в саду, а если он, например, покупал дом и ему надо было распла­титься, то он просто говорил продавцу: «Теперь вот эта часть моего колеса, моих денег, принадлежит тебе». И они жили дальше, пре­красно зная, что вот это колесо принадлежит отчасти тебе, а отчасти мне.

Более того, сто лет назад жители острова рассказывали немецкому антропо­логу, который описы­вал эту фантастическую систему, что на острове есть очень зажиточная семья, все богатство которой лежит на дне моря: когда они возвращались из плавания, их раи пришлось выкинуть за борт как балласт, чтобы не утонуть во время шторма. Но все жители острова призна­вали, что эти деньги существуют, что их много и, соответственно, что эта семья может много себе позволить.

Когда немецкая администрация острова пыталась заставить местных жителей проложить дороги, они саботировали этот процесс — и тогда немецкий адми­нистратор пошел и пометил черными крестами самые драгоценные раи на ост­ро­ве и при­грозил, что заберет их. После этого дороги появились на острове в одночасье. 

В XXI веке человеку сложно представить, что слиток золота или огромный кусок известняка — это хорошие деньги. Но для местных жителей в течение столетий они были всем хороши. И что же делало их настоящими деньгами, настоящим средством сохранения стоимости? То, что их ограниченное коли­чество: невозможно очень быстро напечатать сильно больше таких денег, невозможно обвалить их стоимость, поэтому местные жители им и доверяли.

Конечно, люди всегда подозревали, что расплачи­ваться золотом не всегда удобно. Если ты хочешь купить коробок спичек, то ты не можешь сделать такую маленькую золотую монету, а если ты хочешь купить Аляску, то ты не мо­жешь перетащить с собой столько золота. Очень давно люди поняли, что вместо того, чтобы дать человеку бушель ячменя или кусочек золота, можно дать обещание, что ты ему его передашь. Это и был тот момент, когда появились деньги в современном, настоящем понимании этого слова: деньги как доверие. Деньги хороши настолько, насколько хорошо слово человека, который их вам дает.

Если представить себе, что деньги — это всего лишь взаимный учет обяза­тельств, то можно догадаться, что физический носитель, физические монеты или купюры, для них не очень нужны. Потому что если я тебе должен что-то совсем не существующее, скажем, 15 магических кристаллов, а ты мне — 17 магических кристаллов, то это всего лишь значит, что ты мне должен 2 кристалла. Если все обменива­ются только расписками о кристаллах, а сами кристаллы не нужны, то о них можно забыть, экономика может существовать без них довольно дол­гое время. Очень важная часть в истории денег — это системы учета долгов: шумерские клинописные таблички, новгородские берестяные грамоты, таблицы Excel, современные банковские программы.

Пятьсот лет назад наряду с векселями и расписками ходило очень много физического золота и серебра, но со време­нем его становилось все меньше и меньше. Хотя мы знаем, что, например, когда Веллингтон высаживался в Португалии, чтобы отвоевать у Наполеона Пиренеи, местные поставщики не принимали у него расписки английских банкиров, поэтому ему приходилось возить с собой довольно много драгоцен­ных метал­лов.

Со временем оказалось, что двигать по миру бумажки проще, чем золото и сере­бро. Так появились бумажные деньги — и на пер­вом этапе они были привязаны к драгоценному металлу, ты мог обменять свою банкноту на фик­сированное количество золота или серебра. Золотой стандарт существовал довольно долго, а отказываться от него стали после Великой депрессии 1929 года — сперва Британия и ее колонии, а затем и США. В тот момент это вызвало некоторую панику, и Франция, боясь, что не сможет поменять свои доллары обратно на золото, потребовала, чтобы американское пра­ви­тельство, американская резервная система, поменяло французские доллары на золото и отложило в отдельный ящик.

Позже, в 1944 году, будущие победители Второй мировой войны, которые уже знали, что победа не за горами, собрались в штате Нью-Гэмпшир, в местечке Бреттон-Вудс, чтобы обсудить, как могла бы выглядеть финансовая система после войны. И они договорились о том, что американ­ский доллар будет при­вязан к золоту, а все остальные валюты будут привязаны к доллару. Таким образом, например, если у тебя есть франк или марка, ты можешь обменять их на доллар — гарантированно обменять по фик­сирован­ному курсу, — а уже доллар обменять на золото.

Эта система просущество­вала до начала 1970-х го­дов, когда президент Ричард Никсон совсем отказался от золо­того стандарта. Теперь золото просто прода­ется на рынке — как лимоны или любой другой товар. А современные валюты, доллар, евро или иена, не обеспечены ничем: нет никакой цепочки действий, в результате которой ты можешь знать, что гарантированно получишь в обмен на свои банкноты хоть что-то полезное. Все, что есть в современных деньгах, — это их репутация, уверен­ность в том, что магазины, кассы, кинотеатры примут их в качестве оплаты, что ими можно будет заплатить налоги государству. В конечном итоге это значит, что деньги стоят ровно столько, сколько стоит репутация государства, которое их напечатало.

В современной экономике России или США 90 % денег мало того что ни к чему не привязаны, они просто не существуют в физической реальности. На один напечатанный рубль, на одну хрустящую бумажку, которую можно потрогать или на что-нибудь потратить, приходится 9 рублей — или, соответственно, 9 долларов, — которых физически просто не существует, которые являются записями в базах данных.

Откуда в экономике берутся эти 90 % бесплотных денег? Ответ для человека, дале­кого от финансов, настолько удивителен, что пусть его даст профессио­наль­ный экономист, профессор Российской экономической школы Олег Шибанов:

«Человек, который принял решение взять в банке ипотеку, фактически производит из воздуха новые деньги. Потому что он говорит: „А дайте мне, пожалуйста, кредит“, и в этой ситуации банк не обязан бежать на рынок, искать где-то депозиты и только после получения депозитов от населения выдавать новый кредит своему новому клиенту».

Банки просто проверяют, не слишком ли много они уже выдали кредитов, не рискуют ли они, что у них много плохих должников, которые могут не вер­нуть деньги. И если у них все в порядке, то они выдают кредит, одобряют кредит, не глядя даже, сколько денег у них уже лежит в кубышке.

«В этой ситу­а­ции банк решает, что он готов выдать ипотеку данному клиенту, и, соот­ветственно, при выдаче этой ипотеки он добивается того, что денежная масса в стране увеличивается. Потому что вы фак­тически сгенерировали деньги из воздуха: вы новые деньги ввели в систему».

Что же в таком случае обеспечивает стоимость этих денег, появляющихся неожиданно, как кролик из шляпы?

«Конечо, эти кредитные деньги чем-то подкреплены, какими-то активами. Если мы думаем, скажем, про ипотеку, то они подкреплены собственно недвижимостью, которая куплена на эти кредитные сред­ства. Если мы думаем про автокредиты, это креди­ты, которые были использованы для покупки автомобилей, и, соответственно, в крайнем случае, если будет необходимость расплачиваться, человек вынужден будет продать свой автомобиль и расплатиться со своим кредитом».

Получается, что современные деньги действительно берутся буквально из воз­духа: в тот момент, когда вы приходите в банк и берете ипотеку, вы создаете несколько миллионов рублей. Но как можно доверять деньгам, которые появи­лись из воздуха? Кто гарантирует нам, что завтра они не превратятся в тот же воздух, которым были позавчера? Ответ Олега Шибанова удивителен и совер­шенно очевиден: они обеспечены вашей квартирой, потому что ипотеку вам выдали не просто так. Поскольку вы хотите пользоваться своей квартирой и не хотите, чтобы ее отобрали, вы отдадите эти деньги — и, таким образом, они никуда не денутся. Если вы берете автомобильный кредит, то ваши деньги обеспечены вашим автомобилем. Если вы берете просто потребительский кре­дит, чтобы купить стиральную машину или телефон, то ваш кредит обес­печен вашим будущим трудом.

Долговые обязательства могут иметь стоимость и вообще цениться ровно потому, что должники отдают свои долги. Если они вдруг откажутся, объявят дефолт, скажут «Я вас не знаю», то по цепочке обесце­нится все. Поэтому когда мы пользуемся какой-то валютой, мы неявным образом соглашаемся — или, по крайней мере, верим, — что должники будут отдавать долги, а если они от­ка­жутся их отдавать, то у кредиторов будет какой-то способ эти долги полу­чить: они смогут пойти в суд, забрать залог — каким-то образом получить то, что принадлежит им по праву. 

Кроме того, мы должны быть уверены, что само государство не окажется плохим должником. Оно-то не должно предоставлять в залог свою квартиру. Очень часто в истории деньги обесценивались именно поэтому — потому что прави­тельство было самым плохим должником: оно набирало долги, а потом либо обесценивало свою валюту, чтобы отдавать их было проще (ведь деше­выми рублями долги отдавать проще, чем дорогими), либо объявляло дефолт и вовсе отказывалось от всех своих обязательств. Последний раз, когда это слу­чилось в России, в августе 1998 года, стоимость рубля в сравнении с долларом упала в три раза и в России настал затяжной экономический кризис.

Бывают и более страшные случаи, когда стоимость денег падает не в два, не в три раза, а в сотни, в миллионы раз, как это было в Герма­нии после Первой мировой войны и совсем недавно — в Венесуэле или Зимбабве. Иногда это проис­ходит из-за внешних потрясений, а иногда просто из-за очень плохого прави­тельства. Но в любом случае это приводит к тому, что деньги полностью обес­цениваются и перестают иметь хоть какой-то смысл, они буквально стано­вятся резаной бумагой. В таких случаях люди обычно пользуются какими-то замени­телями денег. Иногда люди пользуются иностранной валютой. Так, например, в России в 1990-е годы широко ходил доллар, и даже цены в мага­зинах часто указывали в долларах. Не потому, что ими можно было заплатить по закону (по закону как раз было нельзя), а потому, что доллар был более постоянный, в нем можно было мерить стоимость.

Слава богу, нам не приходится вести обмен с помощью бартера и менять тушенку на сигареты. Мы пользуемся разными деньгами — чаще всего национальными, но не всегда. При этом мы знаем, что разным валютам мы доверяем по-разному. Швейцарскому франку мы верим гораздо больше, чем зимбабвийскому доллару. Почему? Потому что мы больше верим швей­цар­скому правительству, мы верим, что оно не объявит дефолт, не откажется от своих долгов, не напечатает в 100 раз больше денег, чем у него уже есть, что там не случится каких-то безумных катаклизмов или катастроф.

В России, казалось бы, гораздо разумнее пользоваться рублем, потому что это официальное платежное средство, его обязаны принимать все магазины. При этом известно, что даже русские люди немножко больше доверяют доллару, чем рублю. Есть такой удивительный пример: каждый раз, когда происходит громкий обыск и у какого-нибудь генерала ФСБ или полковника МВД изымают огромные миллиарды в разной валюте, оказывается, что боль­шая часть этих денег хранится в долларах и евро.

Честные люди тоже стараются не держать все деньги в рублях, а хотя бы на часть из них покупать доллары. Люди не очень любят брать ипотеку в долларах: это, казалось бы, выгоднее, но зато, если рубль упадет, а доллар вырастет, такую ипотеку будет сложнее отдавать. И это свидетельство того, что даже жители России доверяют американской резервной системе, амери­канскому Центральному банку, чуть-чуть больше, чем они доверяют Центро­банку российскому. Рассказывает Олег Шибанов:

«В конце концов, Федеральная резервная система, американский Цен­тральный банк, была создана в 1913 году, мы уже отмечали ее столетие. И в этом плане мы более-менее понимаем, чем занимаются централь­ные банкиры, что они будут делать, и мы доверяем тому, что они не вбро­сят в эту систему дополнительные сто триллионов долларов, если сейчас совокупная денежная масса в экономике состав­ля­ет при­мерно столько же. Вы более-менее понимаете, что инфляция в долларе была очень стабильной долгие годы, вы видите, что с 1947 года она в районе 2–3 % в год, не выше, и вы понимаете, что, наверное, эта ситу­ация сохранится и в будущем, что вы вряд ли увидите существен­ное снижение стоимости валюты».

Наконец, это совсем удивительно, но даже один и тот же доллар может вызы­вать разный уровень доверия. Социолог Вивиана Зелицер в книге о социологии денег описывает историю члена уличной банды из Филадельфии 1950-х годов по имени Марти. Однажды социальные работники спросили его, почему ма­ленькие никелевые монетки, центы, которые дает ему на карманные рас­ходы мама, он жертвует в церковь, а сотни долларов, которые он зарабатывает в результате грабежей, не жертвует. И он ответил: «Ну как же, я же не могу давать Богу грязные деньги!»

Экономисты знают, что грязные деньги не нравятся не только Богу, но и вла­стям — и поэтому они стоят чуть меньше. По словам Олега Шибанова, на от­мывку, отбеливание денег уходит примерно 10 % их номинала. Это значит, что 100 000 наркобарона стоят примерно столько же, сколько стоят 90 000 чест­ного булочника. 

Получается, что если посмотреть на все деньги, о которых мы сегодня гово­рили, то у них есть одно поразительное общее свойство: чем более эфемерны, бесплотны, бессмысленны деньги, которыми пользуются люди, тем лучше то общество, в котором они живут.

Бушель ячменя, или ведро масла, или пять кокосов — это гораздо менее эфе­мер­ная вещь, чем слиток золота, их можно хотя бы съесть, у них есть понятная полезность. Но в нормальной развитой экономике ими никто не пользуется. Золото — это менее эфемерная вещь, чем бумажные деньги, но найти человека, который будет расплачи­ваться им на рынке, уже не очень просто. А больше всего доверия вызывают у нас самые эфемерные, самые бесплотные деньги — деньги, которыми формально мы не можем даже расплатиться в русском магазине. Это деньги стран с разви­тыми инсти­тутами, работающими судами, ответ­ственным правитель­ством и Центро­бан­ком, тех стран, в которых многие из нас хотели бы жить.

Это, в об­щем, главное, что надо знать о деньгах: деньги — это мера доверия. Чем менее знакомым людям каждый из нас может доверять, тем лучше деньги, которыми мы пользуемся.

Использованная литература:

Вымятнина Ю. Деньги, или Золотая антилопа. СПб., 2016.

Фергюсон Н. М. Восхождение денег. М., 2010.

Friedman M. Money Mischief. Episodes in Monetary History. San Diego; New York; London, 1994.

Selgin G. Good Money: Birmingham Button Makers, the Royal Mint, and the Beginnings of Modern Coinage. University of Michigan Press, 2008.

Zelizer V. The Social Meaning of Money: Pin Money, Paychecks, Poor Relief, and Other Currencies. Princeton, 1995.