КурсПриключения Моне, Матисса и Пикассо в России АудиолекцииМатериалы

Расшифровка Как Щукин и Морозов собирали французскую живопись

Содержание пятой лекции из курса Ильи Доронченкова «Приключения Моне, Матисса и Пикассо в России»

Гвоздем выставочной жизни Парижа в конце 2016 и в начале 2017 года была выставка в Фонде Louis Vuitton коллекции Сергея Ивановича Щукина. Это было действительно событие, на которое собрался весь город: люди приезжали из Соеди­ненных Штатов. И можно с сожалением сказать, что Париж сделал то, что должна была сделать Россия, — показать коллекцию великого русского со­бирателя максимально полно и так, чтобы было понятно, какую роль она сы­гра­ла для развития отечественного искусства. Но, утешая себя, скажем, что и в лице Сергея Ивановича Щукина Россия в свое время сделала то, что дол­жен был сделать Париж. Именно Сергей Иванович и его товарищ Иван Абра­мович Морозов, создавший другую крупнейшую коллекцию французской живописи в Москве, приобрели те произведения современной французской живописи, без которых уже невозможно представить себе историю искусства ХХ века.

Во второй половине XIX — начале ХХ столетий частное собирательство в Рос­сии переживало расцвет. Главную роль в этом процессе играла динамично развивающаяся буржуазия, прежде всего московская. Для нее собирательство постепенно становилось патриотической миссией, примером которой служил Павел Михайлович Третьяков, сформировавший музей националь­ного искус­ства. Но зарубежному искусству XIX века в России не очень повезло: не так много наших соотечественников собирали его. Исключением здесь был Алек­сандр Куше­лёв-Безбородко — петербург­ский аристократ, собравший хорошую коллекцию фран­цузских реалистов первой половины XIX века, имевший даже Делакруа. Но это скорее исключение, которое подтверждает правило. Западное искусство XIX века до сих пор представлено в собраниях Петербурга и Москвы фрагмен­тар­но. К 1917 году не более дюжины москвичей и петербуржцев обла­дали про­изведе­ниями современной французской живописи, и большая часть этих со­браний не была доступна публике. Даже в собственной среде эти люди были скорее исключением. В собира­тельстве современной западной живописи пуб­лика видела крайнюю степень экстравагантности знамени­тых своими при­чу­дами московских купцов. И характерно, что если бы мы говорили сейчас о за­­падных собирателях, то в критиче­ском отношении к ним доминиро­вал бы мотив спекуляции: эти вещи покупаются для того, чтобы затем их с выгодой продать. А относи­тельно московских купцов злые языки говорили, что Щукин тронулся. И сам Щукин, мы знаем по воспо­минаниям, не без гордости показы­вал новоприобретен­ного Гогена, говоря собесед­нику: «Сумасшедший писал — сумасшед­ший купил». Это тоже характерный мотив — это скорее мотив растраты денег на непонятные вещи, а не спекуляция.

В сущности, в Москве в начале ХХ века было четыре человека, которые имели достаточно смелости, чтобы покупать непривычную западную живо­пись. Эти четыре человека принадлежали к двум пред­при­нимательским семьям — Моро­зовым и Щукиным. Из этих четверых двое сошли со сцены — Михаил Абрамо­вич Морозов скончался 33 лет от роду, и его собрание по воле вдовы перешло в Третьяков­скую галерею, где москвичи уже могли видеть произве­дения фран­цузских реалистов из коллекции Сергея Михайловича Третьякова. А Петр, старший из двух братьев, в какой-то момент потерял интерес к собиранию современной французской живописи, и Сергей купил у него в 1912 году те кар­тины, которые ему нравились.

Одна из комнат особняка Сергея Щукина. 1913 годГМИИ имени А. С. Пушкина / © Diomedia

Итак, московское собира­тельство современного французского искусства — это прежде всего два человека: Сергей Иванович Щукин и Иван Абрамович Моро­зов. Они собрали совершенно уникальные по объему и качеству коллекции того искусства, которое было совершенно непривычно большинству из посети­телей московских музеев. Их роль была у нас тем более велика, что в отличие от Германии или даже Франции в России не было частных галерей, которые продвигали на рынок современное искусство, тем более искусство зарубежное. И, если Щукину и Морозову хотелось купить новую кар­тину, они не могли обратиться к петербургскому или моско­вскому дилеру, они не ехали даже в Берлин — они отправлялись прямо в Париж. Более того, в русском художе­ствен­ном пространстве не было и музея, который отважил­ся бы выставить современную радикальную живопись. Если парижанин уже с 1897 года мог посмотреть на импрессионистов в Люксембургском музее в коллекции Гюстава Кайботта; если в 1905 году музей Атенеум в Гельсинг­форсе (Хельсинки) от­важился купить Ван Гога, и это был первый Ван Гог в публичных собраниях в мире; если Гуго фон Чуди, хранитель Национальной галереи в Берлине, в 1908 году был вынужден уйти в отставку под давлением самого германского императора за то, что он покупал новую француз­скую живопись, — то ни один из русских государственных или общественных музеев не отваживался пока­зывать эти картины. Первое место, где в публичном пространстве можно было увидеть импрессионистов в нашей стране, — это личный музей Петра Щукина, открытый в 1905 го­ду  В 1905 году Щукин передал свою коллекцию Историческому музею, которая составила целое отделение под названием «Отделение Императорского Российского Исторического музея имени императора Александра III. Музей П. И. Щукина». Частный же музей работал с 1895 года.. Но главное — что роль музея на себя приняла коллек­ция Сергея Щукина, которую он с 1909 года сделал публичной: по выходным ее можно было посетить, иногда даже в сопровожде­нии самого Сергея Ивано­вича. И мемуаристы оставили впечатляющее описа­ние этих экскурсий.

Щукин и Морозов были два человека, принадлежащие к одному и тому же кру­гу — это староверы, то есть это очень ответственная, морально прочная русская буржуазия, которые в то же время были настолько дерзки­ми, чтобы приобре­тать искусство, не имеющее стабильной репутации. В этом отношении они схожи. Схожи и списки имен, которые составили их коллекцию. В сущно­сти, они собирали практи­чески один и тот же ряд мастеров. Но вот здесь на­чинают­ся различия, различия фунда­ментальные, очень важные, определяющие для русского художественного процесса.

Братья Щукины сделали первые при­обретения в самом конце XIX столе­тия: в 1898 го­ду они купили полотна Пис­сарро и Моне. Тогда в Париже жил, прожи­гал жизнь и собирал свою коллекцию их младший брат Иван Щукин, который также печатался в русских журналах под псевдонимом Жан Броше, Жан Щука. И это был такой мостик для московских собира­телей в Париж. Настоящая щукин­ская коллекция началась с импрес­сиони­стов, но, как очень хорошо пока­зала выстав­ка Louis Vuitton, на самом деле Щукин собирал очень многое, соби­рал пе­струю картину современной западной живописи, но с мо­мента приоб­ре­те­ния импрессионистов он посте­пенно свой вкус сузил и сосредоточился имен­но на них. Дальше его коллек­ционирова­ние напоминало взлет советской косми­ческой ракеты, которая отстре­ливает новую ступень, поднимаясь вверх. Он начал по-настоя­ще­му интересоваться импрессионистами, затем, около 1904 года, он практи­чески полностью переклю­чается на постимпрессиони­стов и за пять примерно лет покупает восемь про­изведений Сезанна, четыре — Ван Гога и 16 Го­генов, причем Гогенов экстра-класса. Затем он влюб­ляется в Ма­тис­­са: первый Матисс приходит к нему в 1906 году, — а затем наступает полоса Пикассо. В 1914 го­ду по понятным причинам, из-за начала мировой войны, Сергей Ива­нович, как и Иван Абрамович, перестает покупать картины за гра­ни­­цей — там остаются за­казанные вещи, такие как, например, матис­сов­ские «Красные рыбки» из Цен­тра Помпиду или матиссовская «Женщина на высоком табурете» из Музея современ­ного искусства в Нью-Йорке.

Если Щукин такой собиратель-однолюб, очень редко возвращаю­щий­ся к тому, что он уже пережил (исключением были покупки в 1912 году импрессионистов у брата), то Морозов — это человек, который собирает очень размеренно и стратеги­чески. Он понимает, что он хочет. Сергей Маковский вспоминал, что на стене коллекции Морозова долгое время было пустое место, и на вопрос, а почему вы его держите так, Морозов говорил, что «я вижу здесь голубого Сезанна». И однажды эта лакуна заполнилась совер­шенно выдающимся полу­абстрактным поздним Сезанном — картиной, которая известна как «Голубой пей­заж» и находится сейчас в Эрмитаже. Если мы пере­вернем эту вещь, то, в об­щем, мало что изме­нится, потому что только очень большое усилие зри­тель­ное заставит нас разобрать в этой череде мазков контуры дерева, горы, дороги и, может быть, домика там в центре. Это Сезанн, который уже освобожда­ется от фигуративности. Но здесь важно именно то, что Морозов собирает по-другому: у него есть некий идеальный образ мастера, идеальный образ коллекции и он готов сидеть в засаде для того, чтобы получить нужную картину. Причем это очень произволь­ный выбор, личный, потому что, напри­мер, в 1912 году в Петербурге выставлялась и продавалась за очень большую сумму — 300 тысяч франков — величайшая картина импрессионистиче­ской эпохи «Бар в „Фоли-Бержер“» Эдуарда Мане. Бенуа тогда очень сожалел, что никто из русских коллек­ционе­ров не отва­жился на то, чтобы поменять деньги на шедевр. И Щукин, и Морозов могли это сделать, но Щукин уже не собирал импрессионистов, а у Моро­зова была своя идея того, чтó он хочет из Мане: он хотел пейзаж, он хотел скорее Мане-пленэриста, нежели интерь­ерную сцену.

Эдуард Мане. Бар в «Фоли-Бержер». 1882 годCourtauld Institute of Art / Wikimedia Commons

Различия продолжаются и в дру­гих областях. Напри­мер, Щукин практически ничего не покупал из русского искусства. Более того, его не особо интересовало искус­ство за пределами Франции. У него есть произведения других европей­ских худож­ников, но на общем фоне они совершенно теряются, и глав­ное — что они не выражают основную тенденцию его собирательства. Морозов соста­вил коллекцию русской живописи, которая немногим усту­пает его француз­ской коллекции. Он собирал очень широкий спектр — от позднего русского реализма, такого вот творчества союза русских художников, изобра­жавших нашу природу, Врубеля, Серова, символи­стов, Гонча­рову и Шагала, — он был одним из первых, если не первым русским, который купил вещь Шага­ла. Различ­ной была их финансовая стратегия, их способы выбора. Мы знаем от Матисса, что Морозов, приезжая к дилеру в Париже, гово­рил: «Покажите мне лучших Сезан­нов» — и делал выбор среди них. А Щукин забирался в ма­газин, в гале­рею и просматривал всех Сезаннов, которых мог найти. Морозов был известен в Пари­же как русский, который не торгуется, и в одной галерее он оставил за время собирательства четверть миллиона франков. Игорь Грабарь не без иронии пишет в своих воспомина­ниях, что Сергей Иванович Щукин любил, потирая руки, говорить: «Хорошие картины дешевы». Но на са­мом деле именно Сергей Иванович Щукин заплатил рекорд­ную сумму на рын­ке современной живописи: в 1910 году за «Танец» Матисса он запла­тил 15 ты­сяч франков, а за «Музыку» — 12 тысяч. Правда, снабдил документ указанием «цена конфиден­циальна».

Это разнообразие, прослежи­ваю­ще­еся повсюду, — экспан­сивность Щукина и тихость Морозова, стратегия приобре­тения, выбор — казалось бы, прекра­щается там, где мы переходим к списку. Они действительно собрали пре­крас­ных импрессионистов. Правда, в русских собраниях практически нет Эдуарда Мане. Это в определенном смысле загадка, потому что Эдуард Мане к этому моменту, когда наши соотечественники начали собирать, уже вели­чина экстра-класса, это звезда. И Муратов однажды написал, что Эдуард Мане — это первый живописец, для полноценного представления о котором надо переплыть океан. То есть он не про­сто расходится по коллекциям — он уходит в Соединенные Штаты, а американские коллекцио­неры для европей­ских и рус­ских в частно­сти — это такой беспокоящий объект иро­нии: там время от времени проскаль­зы­вают упоминания о чикагских торговцах свини­ной, которые при­едут в Париж и купят всё. Так вот, с Эдуар­дом Мане наши соотече­ствен­ники как-то очень опростово­ло­сились. О том, как мы не ку­пили «Бар в „Фоли-Бержер“» я уже рассказал, но, видимо, дело еще в том, что иде­альным импрессионистом для русского зрителя и русского собира­теля был не Эду­ард Мане, а Клод Моне. И Клода Моне, хорошего, действительно было достаточно много и у Щукина, и у Морозова. Дальше начинаются раз­личия, потому что Морозов с его склон­но­стью к лирическим пейзажам любил Сислея. Они собирали практи­че­ски тех же самых постим­прес­сионистов, великую троицу — Сезанна, Гогена и Ван Гога, причем Гогена у Морозова было чуть меньше, чем у Щукина, но амери­канский историк искус­ства Альфред Барр полагал, что качество собрания Гогена было едва ли не выше. На самом деле это крайне сложное соревнование, потому что вкус этих двух купцов был исключительно изощрен, правда, разли­чен, и к этому фундамен­таль­ному различию мы сейчас и подходим.

Показательно то, что оба любили Матисса, но если Щукин пережил страсть — 37 картин, — то Морозов купил 11, и из них было довольно много ранних ве­щей, где Матисс еще не радикал, где он очень тонкий и осторож­ный живопи­сец. А вот Пикассо у Морозова почти не было: против более чем 50 полотен у Щу­кина Морозов мог выста­вить только три картины Пикассо — правда, каждая из этих картин была шедевром, характеризующим определенный поворот. Это «Арлекин и его подружка» «голубого» периода; это «Девочка на шаре», которая была продана Гертрудой Стайн и куплена Иваном Моро­зовым, вещь «розового» периода; и это уникальный куби­стический «Портрет Амбруаза Воллара» 1910 года: похо­жих на это изображение в мире, по-моему, только еще два портрета — Виль­гельма Уде и Даниэля Анри Канвейлера. То есть и здесь, в несим­патичном ему Пикассо, Морозов сделал абсолютно снайперский выбор.

Морозов собирал вещи экстра-класса и одновременно характерные, вещи с та­кой биографией. Например, его «Бульвар Капуцинок» 1873 года Клода Моне — это, весьма ве­роятно, тот самый «Бульвар Капуцинок», кото­рый был выставлен на первой импрес­сионистической выставке в ателье Надара в 1874 году  Существует две версии «Бульвара Капуци­нок»: одна хранится в Государственном му­зее им. Пушкина в Москве, другая — в кол­лек­ции Музея Нельсон — Аткинс в Канзас-Сити, штат Миссури, США.. На этот счет есть разные мнения — амери­канские искус­ство­веды предпочи­тают назы­­вать этим полотном «Бульвар Капуцинок» из музея в Канзас-Сити, но каче­ство картины лич­но мне позволяет предположить, что там был именно наш, то есть москов­ский Моне. «Просушка парусов» Дерена из собрания Ивана Морозо­ва была именно той картиной, которая была воспроизведена на разво­роте жур­нала «Иллю­страсьон» 4 ноября 1905 года наряду с другими гвоздями Осеннего салона — произведениями фовистов. И этот список можно умно­жить: Морозов действительно отбирал вещи с биографией.

В чем заключалось фунда­ментальное различие между этими коллекциями и как это различие повлияло на наше искусство? Сергей Иванович Щукин представил развитие современной французской живописи как перма­нентную революцию. Он выбирал вещи не просто характерные — он отдавал предпо­чте­ние вещам радикальным. Когда он начал собирать Матисса и следовать логике Матисса, важнейшим выбором был выбор элементарно простой кар­тины. В своей европейской поездке, во время посещения Музея Фолькванг в городе Хаген в Рурской области Германии, Щукин увидел вещь, сделанную только что по заказу Карла Эрнста Остхауса — хозяина и осно­вателя этого музея, в сущно­сти одной из первых институций, посвященных строго совре­менному искус­ству. Карл-Эрнст Отсхаус заказал Матиссу большую картину «Три персонажа с черепахой». Сюжет совершенно непонятен: три персонажа, три человеко­об­раз­ных существа — там даже с полом есть некоторые неопреде­ленности — кормят черепаху или играют с ней. Вся колористическая гамма редуцирована до синего, зеленого и телесного; рисунок напоминает детский. И вот эта вот неслыханная простота Щукина абсолютно поко­ри­ла — он захотел такую же, результатом чего была картина «Игра в шары», колористически и с точки зре­ния рисунка очень близкая к картине Остхауса, где черепахи уже не было и были три мальчика, которые катают шары, как это принято на Юге Франции. И эта вещь, вопию­ще лаконичная и вызывающе примитив­ная, дала старт приоб­­ре­тению одной за другой радикальных вещей Матис­са: «Красная ком­на­та», «Разго­вор». Но конечно, кульмина­ция этих покупок — это «Танец» и «Музыка». То же самое можно сказать и о Пи­кассо. Щукин при­обрел десятки вещей раннего Пикассо, стоящего на пороге кубизма, 1908–1909 годов; тяже­лые, страшные, коричневые, зеленые фигуры, словно вы­рубленные топо­ром из камня или дерева. И здесь он тоже был пристра­стен, пото­му что целые периоды творчества Пикассо прошли мимо его внимания, но ра­дикализм при­митивного Пикассо превышал все остальные пределы. Он про­извел колоссаль­ное впечатление на русскую публику, которая сформиро­вала свой собственный образ этого enfant terrible, этого возмутителя спокой­ствия мировой живописи.

Морозов покупал тех же художников, но выбирал другие вещи. Есть классиче­ский пример, приводимый уже в свое время в публикациях искусствоведа Аль­берта Григорье­вича Костеневича. Два пейзажа из коллекций Щукина и Моро­зо­ва. Они изобра­жают один и тот же мотив. Сезанн очень любил писать гору Сент-Виктуар в Провансе, и если мы посмотрим на позднюю вещь, принадле­жав­шую Щуки­ну, то мы с трудом найдем очертания горы — это скорее моза­ич­ное собрание мазков, в котором мы должны нашей волей созерцателя скон­струи­ровать эту гору, таким образом став соуча­стником живопис­ного процес­са. «Гора Сент-Виктуар», написанная за несколько десятилетий до этого Сезан­ном и приобре­тенная Морозовым, — это уравновешенная, классически спокой­иная, ясная картина, напоминающая о пожела­нии Сезанна переделать Пуссена в соответствии с природой. Говоря коротко, Морозов представлял французскую живопись после импрес­сиониз­ма как эволюцию, Щукин — как революцию. И дело в том, что морозовская коллекция оставалась загадкой для подавляю­щего боль­шинства зрителей и худож­ников, потому что Иван Абрамович не был особо гостеприимным собира­телем. Эта коллекция создавалась не без советов его друзей-художников.

Винсент Ван Гог. Красные виноградники в Арле. 1888 годГМИИ им. А. С. Пушкина / Wikimedia Commons

Напри­мер, один из его ше­девров Ван Гога, «Красные виноградники в Арле», был куп­лен по совету Валентина Серова. Но в целом дворец Морозова на Пре­чи­­стенке, где сейчас помещается Российская академия художеств, был закрыт для посе­тителей. А вот Сергей Иванович мало того что завещал коллекцию горо­ду, с 1909 года стал пускать туда всех желающих, еще до этого с удоволь­ствием приглашал студентов Москов­ского училища живописи, ваяния и зодче­ства, чтобы показать им свежие приобре­тения. То, что именно революционная концепция французского искусства Сергея Ивановича Щукина была на виду, была открыта, безусловно, является важней­шим фактором в радикали­зации русского авангарда. Вернув­шийся из Москвы Давид Бурлюк писал Михаилу Ма­тюшину:

«…видели две коллекции французов — С. И. Щукина и И. А. Моро­зова. Это то, без чего я не рискнул бы начать работу. Дома мы третий день — все старое пошло на сломку, и ах как трудно и весело начать все сначала…» 

Вот, собственно говоря, луч­шая иллюстрация для по­ни­ма­ния того, чем кол­лекции мос­ковских собира­телей были для русс­кого аван­гарда. Это был по­стоянный фермент, это был постоянный раздра­житель, это был постоянный объект полемики.

Сергей Иванович Щукин был очень предприимчивый бизнесмен, смелый, дерзкий, и, судя по всему, эта эконо­мическая политика продолжа­лась в его собирательской деятельности. Ну вот, напри­мер, по-настоящему дружив­ший с Матис­сом и с удоволь­ствием помогавший ему — на самом деле, конечно, пла­тивший за работу, за произве­дения, — Щукин старался, чтобы Матисс получал эти деньги без того, чтобы уступать комиссию галерее. Дело в том, что лидер фовистов стал одним из первых мэтров современ­ной живописи, который за­ключил такой интегральный договор со своим дилером Бернхейм-Жён о том, что, в общем, все, что он произво­дит, принадлежит галерее, продается через галерею, за что, естественно, ему полагалась солидная ежегод­ная сумма. Но до­говор этот имел исключения. Если художник принимал заказ непосредственно от покупа­теля, минуя дилера, он обя­зан был повысить сумму, а вот портреты и декоративные панно Матисс имел право писать напрямую, минуя комиссию галереи. И если мы посмотрим на щукинское собра­ние Матисса, то мы уви­дим, что «Танец» и «Музыка», самые дорогие вещи, — это панно, а огромные холсты, которые, в общем, конечно, представляют собой не совсем портреты, за каж­дый из ко­торых Щукин вынимал из бумажника 10 тысяч франков, квалифици­руются именно как портретная живопись. Например, «Семейный портрет», изо­бражающий членов семьи Матисса; «Разговор», который является портре­том Матисса и его супруги; некоторые другие вещи и, наконец, последний Ма­тисс, купленный Щукиным перед войной, «Портрет госпожи Матисс» 1913 го­да, за 10 ты­сяч фран­ков тоже. Так что Щукин очень предприимчиво помогал своему любимому художнику и другу, минуя кошелек Бернхейм-Жён.

Несколько мемуаристов до­несли до нас описание манеры Щукина вести экскур­сии. Можно найти иронический портрет собирателя в повести Бориса Зайцева «Голубая звезда». Там героиня перед тем, как вдруг после посеще­ния галереи произойдет объяснение в любви, слушает экскурсию Щукина:

«По залам бродили посетители трех сортов: снова художники, снова барышни и скромные стада экскурсантов, покорно внимавших объяс­нениям. Машура ходила довольно долго. Ей нравилось, что она одна, вне давления вкусов; она внимательно рассматривала туманно-дымный Лондон, ярко-цветного Матисса, от которого гостиная становилась свет­лее, желтую пестроту Ван Гога, примитив Гогена. В одном углу, перед арлекином Сезанна, седой старик в пенсне, с московским выговором, говорил группе окружавших:
     — Сезанна-с, это после всего прочего, как, например, господина Монэ, все равно что после сахара — а-ржаной хлебец-с…
     <…>
     Старик — предводитель экскурсантов, снял пенсне и, помахивая им,
говорил:
     — Моя последняя любовь, да, Пикассо-с… Когда его в Париже мне
по­казывали, так я думал — или все с ума сошли, или я одурел. Так глаза и рвет, как ножичком чикает-с. Или по битому стеклу босиком гуляешь…
     Экскурсанты весело загудели. Старик, видимо не впервые говорив­ший это и знавший свои эффекты, выждал и продолжал:
     — Но теперь-с, ничего-с… Даже напротив, мне после битого стекла все мармеладом остальное кажется…»

Что отличает коллекцию Ива­на Моро­зова от коллекции Сергея Щукина — это сосредо­точенность Морозова на деко­ративных ансамблях. У него их было не­сколько, и если необычные для Клода Моне панно, изображающие уголки сада в Монжероне, Морозов собирал по различным гале­реям, то осталь­ные ансамб­ли он заказывал уже сам. Он ведь был на самом деле первым, кто в России зака­зал целостный монументально-декоративный ансамбль современному процве­­тающему живописцу с еще не до кон­ца установи­вшейся репутацией. В 1907 го­ду он договорился с Мори­сом Дени о создании цикла живопис­ных панно для сто­ловой его дворца на сюжет истории Психеи. Начальная цена проекта была 50 тысяч франков — это много. Должны были быть сделаны пять пан­но, которые Дени, очевидно, с помощью подмастерьев испол­нил практиче­ски в течение года. Когда эти панно прибыли в Москву, стало понятно, что они не совсем соответствуют интерьеру, художнику пришлось приехать, и он при­нял решение дописать еще восемь панно за 20 ты­сяч сверху, а потом по совету Моро­зова поставить в этом пространстве статуи работы Майоля, и это было очень правильное решение. Когда Александр Бенуа, в свое время очень любив­ший Мориса Дени и пропаган­дировавший его творчество в России, вошел в столовую Морозова, как он вспоминает затем в своих мемуарах, он понял, что это ровно то, чего не надо было делать. Дени создал воплоще­ние компромисс­ного совре­менного искусства, живопись, которую один из современных иссле­дователей назвал туристи­ческими, открыточ­ными видами Италии, живо­пись карамельно-сладкую. Но сам факт появления в Москве целостного ансамбля, сделанного современ­ным француз­ским художником, как мне кажется, вызвал поле­ми­ческую реак­цию Сергея Ивановича Щукина.

Морис Дени. Второе панно «Зефир переносит Психею на остров Блаженства». 1908 годГосударственный Эрмитаж

Именно на фоне Мориса Дени мы должны рассматривать предельно радикаль­ного Матисса. Собственно, после Мориса Дени, появившегося у Морозова, Щукин заказывает «Танец» и «Музыку» как макси­маль­но авангардный ответ на искусство компро­мисса. «Танец» и «Музы­ка» помещаются Щукиным на ле­стнице своего особняка, то есть в публичном простран­стве. И это страшно важное место, потому что входящий в щу­кин­ский музей человек сразу полу­чает очень отчетливый камертон: все, что затем на­чнется после «Танца» и «Музыки», будет воспри­ниматься через призму «Тан­ца» и «Музыки», через призму максимально радикаль­ного на тот момент художествен­ного решения. И все искусство, которое можно воспринять как искусство эволюции, пойдет под знаком революции. Но Мо­розов, как мне кажется, в долгу не остался. Не бу­дучи радикалом и не будучи склон­ным к таким резким жестам, как Щу­кин, он, по-моему, поступил в луч­ших своих традициях, но не менее ради­каль­но. В начале 1910-х годов на лестнице его особняка, то есть в почти публичном пространстве, тоже появляется триптих работы Пьера Боннара «У Средизем­ного моря». Пьер Боннар к этому моменту менее всего обладает репутацией радикала. Пьер Боннар создает живопись очень приятную, сладкую, обволаки­ваю­щую, порождающую ощущение, осо­бенно этот триптих, ощущение теп­лого комфорта средиземно­морского лета. Но, как хорошо показала Глория Грум в своем исследовании декоративной эстетики начала столетия, триптих Боннара, ориентирую­щийся на япон­скую ширму, на самом деле подвергает сомнению базовые принципы европейской живо­писи в гораздо большей степе­ни, чем матиссовские «Танец» и «Музыка». Матиссовские «Танец» и «Музыка», отрицая очень многое в живописном языке, в живописном словаре, так и не под­вергают сомнению центростреми­тельную идею композиции, структу­ры отчетливой, ясной, в сущно­сти, геометрической. А Боннар в своем ориенти­рующемся на японскую традицию произ­ведении эту самую центро­стре­митель­ность размывает. Мы ведь можем еще пять панно поставить с разных сторон, и ощуще­ние целостно­сти не пропадет. И в этом смысле мне кажется, что моро­зовский ответ Щуки­ну очень тонкий и очень точный.

Я сказал, что Щукин не увле­кался декоративными ансамблями, но эта пробле­ма синтетического искусства, которой был болен ранний ХХ век, мимо щукин­ской коллекции не про­шла. В его собрании Гоген был сосредо­точен в большой столовой, там же, где висел также и Матисс; на той же стене, где Гоген, висел Ван Гог. И мы знаем по фотографиям и по свидетельствам современ­ников, что картины Гогена висели очень плотно. Собственно, у Щукина в его большом дворце не было много места для картин: коллекция разрасталась. Но плотность этого экспони­рования была связана не только с традицией вешать картины впритык на выстав­ках той поры, но, очевидно, и с тем, что Щукин интуитив­но понимал синтетическую природу творчества Гогена. Пове­шенная рядом дюжи­на картин Гогена представала как нечто целостное, как фреска. Неслучайно Яков Тугендхольд проницательно назвал эту инсталляцию «гогенов­ским ико­но­стасом». Он попал в десятку — собственно говоря, он как русский критик той поры очень хорошо уже понимал в 1914 году, что такое русс­кая икона, насколько она одновременно возвращает искусству одухотворен­­ность и являет­ся частью интеграль­ного ансамбля храма. И в этом отношении щукинская кол­лекция, несмотря на то, что она не следует тенденции Морозова, в общем, уча­ствует в том же самом процессе — попытке на основе современ­ной живописи создать искусство целостное, интегральное, синтетическое.

Коллекция Щукина была безусловной проблемой для русского зрителя. Искус­ство, которое было представле­но там, было крайне непривыч­ным, оно наруша­ло условно­сти, оно разрушало представ­ления о гармо­нии, и оно, в сущности, отрицало огромные пласты современной русской живописи. При всем этом мы не найдем в русской печати боль­шого количества отрицательных отзывов о Щу­кине. Все-таки мне кажется, что собиратель, даже чудила, принадлежа­щий к крайне влиятельному экономиче­скому клану, был избавлен от прямых нападок в прессе. Исключения есть, они зна­чимые. Например, в 1910 году жена Ильи Ефимовича Репина Наталья Борисовна Нордман, писавшая вод псевдони­мом Северова, опубликовала то, что сейчас мы можем квалифици­ровать как «Живой журнал» или блог, — книгу «Интимные страницы», в которых интим­ность означает ровно довери­тельность, то, чем, кажется, отличаются эти интернет-формы современности. Книга повествовала о путешествиях, о посе­щении Ясной Поляны, но, в частности, там есть очень интересный эпизод, расска­зывающий о том, как Репин и Норд­ман пришли к Щукину в отсутствие собирателя и на­вестили его музей. Мы знаем, что Репин крайне болезненно реагировал на современ­ную французскую живопись. Но здесь важна интонация человека, который, в общем, транслирует идеи передового в политическом и со­циаль­ном отношении среза русской интеллигенции, который все еще хра­нит заветы второй половины XIX ве­ка. Совре­мен­ники были шокированы этой книгой и, в частности, описа­нием посещения Щу­кина, я бы сказал, в силу такой абсолютно лишенной самокритики тенденциоз­ности высказывания:

«Щукин — меценат. У него еженедельные концерты, в музыке он любит самое последнее слово (Скрябин — его любимый композитор). В жи­во­пи­­си то же. Но собирает он только французов… Самые последние мод­ники висят у него в кабинете, но, как только они начинают на фран­цузском рынке заменяться новыми именами, их тут же передвигают дальше, в другие комнаты. Движение постоянное. Кто знает, какие имена висят у него в ванной?
     <…>
     Во всех красивых старинных комнатах стены сплошь покрыты кар­тинами. В большой зале мы видели множество пейзажей Monet, в ко­торых есть своя прелесть. Сбоку висит Sizelet — картина вблизи изо­бражает разные цветные квадраты, однотонно издали это гора».

Тут я должен пояснить, что никакого художника Сизелета не существует, и, ско­­­рее всего, Наталья Нордман описывает картину «Гора Сент-Виктуар» Сезанна. Экскурсантов ведет домоправительница, которая, выпустив весь запас своего недоуме­ния и перепутав име­на, вдруг как-то потухла и заскучала и на по­мощь попросила сына Щукина.

«И вот перед нами молодой чело­век лет 22, руки в карманы он опускает как-то по-парижски. Почему? Слушайте — и по-русски говорит картавя, как парижанин. Это что же? Воспитали за границей.
     После мы узнали, что их было 4 брата — никуда не приставших, ни во что не верующих. <…> Щукины из французского лицея с русскими миллионами — эта странная смесь лишила их корней».

Поясню, что ничего близкого к истине в этой характери­стике нет. И образова­ние, и профессиональный опыт братьев Щукиных не дают никаких оснований для того, чтобы говорить об их неукоре­ненности или поверхностной француз­скости. Перед нами образ собирателя современ­ного французского искусства, отражаю­щий стереотипы значительной части русской интеллигенции, питаю­щейся наследием XIX века:

«Бесформенный, грубый и наглый Матисс, как и дру­гие, отойдет на вто­рой план. И вот гримаса страдания на лице худож­ника — тоскует, муча­ется его душа, насмешка Парижа над русскими. И они, эти сла­босиль­ные славяне, так охотно дают себя гипнотизировать. Подстав­ляйте свой нос — и ведите, куда хотите, только ведите. Мне хочется поскорее уйти из это­го дома, где нет гармонии жизни, где властвует новое платье короля».

После похода к Щукину семейство Репиных зашло на студенческую выставку в Училище живописи, ваяния и зодчества, и там состоялся очень знаменатель­ный разго­вор, о котором Нордман пишет на самом деле очень прони­цательно:

«После посещения дома Щукина ключ к современному московскому искусству был найден. Ученическая выставка в школе живописи и вая­ния — особенно сильный симптом. „Что говорил Репин?“ — ко мне потянулись любопытные лица. Я промолчала. „А Вы часто бываете в га­лерее Щукина?“ — вдруг спро­сила я. Они переглянулись, посмот­рели на меня, и все мы засмеялись. Конечно, как это почти всегда бывает, мы смеялись о разном. „Часто, нас Щукин посто­янно группами при­гла­шает. А что, Вы видите подражание?“ Я опять промол­чала. Только вот что, и вдруг мне как-то даже злобно стало: „Я не хочу переходить в по­томство зеленой, или черной, или голубой“. Жалость ко мне до пре­зрения выразилась на лицах учеников: „Вы требуете невозможного!“»

Когда Наталья Северова и Репин обменивались мнением об уви­денном:

«„Я думаю, что требования у них огромные — они хотят полного осво­бождения от традиций. Они ищут непосредственности, сверхформ, сверхкра­сок. Они хотят гениальности“. — „Нет, — сказала я, — не то. Они хотят революции. Каждый русский человек, кто бы он ни был, хочет опрокинуть и сорвать с себя что-то такое, что душит и давит его. Вот он и бунтует“».

Здесь поразительным образом человек, совершенно не попа­даю­щий при опи­сании кол­лекции в лад, глядя через головы своих собеседников, определяет ту самую миссию, кото­рую щукинская коллекция выполняла в русском контек­сте. Это действи­тель­но была коллекция, олицетво­ряю­щая революцию.

Но проблема объяснения щу­кинского собрания оставалась. На самом деле за щу­кинское собрание шла война. Авангар­дисты очень хотели предло­жить публике свое видение щукин­ской коллекции как царства эксперимента и рево­люции, а с другой стороны — доказать, что их искусство не во всем обязано Щукину. Но успешнее оказались сторонники модернистской компромиссной позиции, прежде всего критики журнала «Аполлон», которые смогли сфор­ми­ровать ту риторику, которая позволила относи­тельно широкому кругу читате­лей примириться и даже полюбить мастеров от Щукина. Единствен­ным спосо­бом на этом пути было доказать, что выбор коллекционеров, Щукина или Мо­ро­зова, базируется не про­сто на причу­де, а на самом деле базируется на тон­ком традиционном вкусе. Поэтому, когда мы читаем обзоры коллекций Щуки­на и Моро­зова, написанные Муратовым, Тугенд­хольдом, Бе­нуа и дру­гими критиками этого круга, мы постоянно сталки­ваемся с образами музея. Это музей личного вкуса, это музей и истории живописи. Второй важ­ный аспект — это образ собирателя. И в этом смысле чрезвычайно важно то, что пишет о Щукине Бенуа:

«Что должен был вынести этот человек за свои „причуды“? Годами на него смотрели как на безумного, как на маньяка, который швыряет деньги в окно и дает себя „облапошивать“ парижским жуликам. Но Сергей Иванович Щукин не обращал на эти вопли и смехи никакого вни­мания и шел с полной чистосердечностью по раз избранному пути. <…> Щукин именно не просто швырял деньгами, не просто покупал то, что рекомендовалось в передовых лавочках. Каждая его покупка была своего рода подвигом, связанным с мучительным колебанием по су­ще­ству… <…> Щукин не брал то, что ему нравилось, а брал то, что, ему ка­залось, должно нравиться. Щукин с какой-то аскетической методой, совсем как в свое время Павел Михайлович Третьяков, воспитывал себя на приобретениях и как-то силой проламывал преграды, которые возни­кали между ним и миропониманием заинтересовавших его мастеров. <…> Быть может, в иных случаях он ошибался, но в общих чертах ныне выходит победителем. Он окружил себя вещами, которые медленным и постоянным на него воздействием осветили ему настоящее положе­ние современных художественных дел, которые научили его радоваться тому, что создало наше время истинно радующего». 

Хотите быть в курсе всего?
Подпишитесь на нашу рассылку, вам понравится. Мы обещаем писать редко и по делу
Курсы и подкасты
Настоящий Репин
«Махабхарата»: великий древнеиндийский эпос
Как живые
Ереван: город и его мир
Вселенная Достоевского
Культура Китая в страшных сказках и преданиях (18+)
Шутки в сторону
Лучший друг Владимир Высоцкий (18+)
Вершки и корешки: культурная история растений
Мир Толкина. Часть 2: три великих сказания Средиземья
Цивилизация древних майя
Иранская мифология: боги, герои и злодеи
Поэзия скальдов: загадки и герои
Мыслители Древней Руси
Что там, за Садовым
Кто такие обэриуты
Шерлок Холмс: человек, который никогда не жил и никогда не умрет
Мопса, попинька и другие звери
«Жи-ши» и другие: зачем языку правила
От нуля до интернета
Анатомия готического собора (18+)
Неловкая пауза
15 песен на идише, которые помогают проникнуться еврейской культурой
Как появляется и куда уходит мода
Рождественские рецепты
Ассирия. Жизнь и смерть древней империи
Бандитский Петербург Серебряного века
Комикод
Кино на выходные
Мир древнего египтянина
Личный XX век.
Эвелина Мерова
15 песен, которые помогают проникнуться шведской культурой
Париж эпохи мушкетеров
Омнибус и танкобон
Правила Пушкина
Африканская магия для начинающих
Проверка связей
Секс в ХХ веке: Фрейд, Лакан и другие (18+)
История Англии: Война Алой и Белой розы
Личный XX век.
Ирина Врубель-Голубкина
Рагнарёк, зомби, магия: во что верили древние скандинавы
Краткая история вещей
Исламская революция в Иране: как она изменила всё
Средневековый Китай и его жители
Личный XX век.
Николай Эстис
Архитектура и травма
Радио «Сарафан»
Загадки «Повести временных лет»
Джаз в СССР
Дело о Велимире Хлебникове
Пророк Заратустра и его религия: что надо знать
Слова культур
Новая литература в новой стране: о чем писали в раннем СССР
Краткая история феминизма
Песни русской эмиграции
Магия любви
Немцы против Гитлера
Марсель Пруст в поисках потерянного времени
Рождественские фильмы
Как жили первобытные люди
Дадаизм — это всё или ничего?
Неслабо!
Третьяковка после Третьякова
Как училась Россия
«Народная воля»: первые русские террористы
История сексуальности (18+)
Скандинавия эпохи викингов
Точки опоры
Николай Гумилев в пути
Портрет художника эпохи СССР
Мир Толкина. Часть 1: жизнь и легендариум
Языки архитектуры XX века
Что мы знаем об этрусках
Тьфу-тьфу-тьфу! (18+)
Английская литература XX века. Сезон 2
Джаз для начинающих
Ощупывая
северо-западного
слона (18+)
Ученый совет
Трудовые будни героев Пушкина, Лермонтова, Гоголя и Грибоедова
Взлет и падение Новгородской республики
История русской эмиграции
Как придумать город
Вашими молитвами
Остап Бендер: история главного советского плута
Мир Даниила Хармса
Найман читает «Рассказы о Анне Ахматовой»
Главные идеи Карла Маркса
Олег Григорьев читает свои стихи
История торговли в России
Зачем я это увидел?
Жак Лакан и его психоанализ
Мир средневекового человека
Репортажи с фронтов Первой мировой
Главные философские вопросы. Сезон 8: Где добро, а где зло?
Сказки о любви
Веничка Ерофеев между Москвой и Петушками (18+)
Япония при тоталитаризме
Рождественские песни
Как жили обыкновенные люди и императоры в Древнем Риме
Хотелось бы верить
Немецкая музыка от хора до хардкора
Главные философские вопросы. Сезон 7: Почему нам так много нужно?
Довлатов и Ленинград
Главные философские вопросы. Сезон 6: Зачем нам природа?
История московской архитектуры. От Василия Темного до наших дней
Личный XX век
Берлинская стена. От строительства до падения
Страшные истории
Нелли Морозова. «Мое пристрастие к Диккенсу». Аудиокнига
Польское кино: визитные карточки
Зигмунд Фрейд и искусство толкования
Деловые люди XIX века
«Эй, касатка, выйди в садик»: песни Виктора Коваля и Андрея Липского
Английская литература XX века. Сезон 1
Культурные коды экономики: почему страны живут по-разному
Главные философские вопросы. Сезон 5: Что такое страсть?
Золотая клетка. Переделкино в 1930–50-е годы
Как исполнять музыку на исторических инструментах
Как Оптина пустынь стала главным русским монастырем
Как гадают ханты, староверы, японцы и дети
Последние Романовы: от Александра I до Николая II
Отвечают сирийские мистики
Как читать любимые книги по-новому
Как жили обыкновенные люди в Древней Греции
Путешествие еды по литературе
За что мы любим кельтов?
Стругацкие: от НИИЧАВО к Зоне
Легенды и мифы советской космонавтики
Гитлер и немцы: как так вышло
Как Марк Шагал стал всемирным художником
«Безутешное счастье»: рассказы о стихотворениях Григория Дашевского
История русской еды
Лесков и его чудные герои
Песни о любви
Культура Японии в пяти предметах
5 историй о волшебных помощниках
Главные философские вопросы. Сезон 4: Что есть истина?
Что придумал Бетховен
Первопроходцы: кто открывал Сибирь и Дальний Восток
Сирийские мистики об аде, игрушках, эросе и прокрастинации
Что такое романтизм и как он изменил мир
Финляндия: визитные карточки
Как атом изменил нашу жизнь
Данте и «Божественная комедия»
Шведская литература: кого надо знать
Я бы выпил (18+)
Кто такой Троцкий?
Теории заговора: от Античности до наших дней
Зачем люди ведут дневники, а историки их читают
Помпеи до и после извержения Везувия
Народные песни русского города
Метро в истории, культуре и жизни людей
Идиш: язык и литература
Кафка и кафкианство
Кто такой Ленин?
Что мы знаем об Антихристе
Джеймс Джойс и роман «Улисс»
Стихи о любви
Главные философские вопросы. Сезон 3: Существует ли свобода?
«Молодой папа»: история, искусство и Церковь в сериале (18+)
Безымянный подкаст Филиппа Дзядко
Антропология Севера: кто и как живет там, где холодно
Как читать китайскую поэзию
Экономика пиратства
Как русские авангардисты строили музей
Милосердие на войне
Как революция изменила русскую литературу
Главные философские вопросы. Сезон 2: Кто такой Бог?
Гутенберг позвонит
Композитор Владимир Мартынов о музыке — слышимой и неслышимой
Лунные новости
Открывая Россию: Ямал
Криминология: как изучают преступность и преступников
Открывая Россию: Байкало-Амурская магистраль
Документальное кино между вымыслом и реальностью
Из чего состоит мир «Игры престолов» (18+)
Мир Владимира Набокова
Краткая история татар
Как мы чувствуем архитектуру
Письма о любви
Американская литература XX века. Сезон 2
Американская литература XX века. Сезон 1
Холокост. Истории спасения
Главные философские вопросы. Сезон 1: Что такое любовь?
У Христа за пазухой: сироты в культуре
Антропология чувств
Первый русский авангардист
Как увидеть искусство глазами его современников
История исламской культуры
Как работает литература
Несогласный Теодор
История Византии в пяти кризисах
Открывая Россию: Иваново
Комплекс неполноценности
История Великобритании в «Аббатстве Даунтон» (18+)
Самозванцы и Cмута
Поэзия как политика. XIX век
Иностранцы о России
Особенности национальных эмоций
Русская литература XX века. Сезон 6
10 секретов «Евгения Онегина»
Зачем нужны паспорт, ФИО, подпись и фото на документы
История русской культуры. От войны до распада СССР
История русской культуры. Между революцией и войной
История завоевания Кавказа
Открывая Россию: Сахалин
История русской культуры. Серебряный век
Сталин. Вождь и страна
История русской культуры. От Николая I до Николая II
История русской культуры. Петербургский период
История русской культуры. Московская Русь
История русской культуры. Древняя Русь
Ученые не против поп-культуры
В чем смысл животных
Приключения Моне, Матисса и Пикассо в России 
Мир Эйзенштейна
Блокада Ленинграда
Что такое современный танец
Как железные дороги изменили русскую жизнь
Франция эпохи Сартра, Годара и Брижит Бардо
Лев Толстой против всех
Россия и Америка: история отношений
Как придумать свою историю
Россия глазами иностранцев
История православной культуры
Революция 1917 года
Русская литература XX века. Сезон 5
Мир Булгакова
Как читать русскую литературу
Что такое
Древняя Греция
Блеск и нищета Российской империи
Мир Анны Ахматовой
Жанна д’Арк: история мифа
Любовь при Екатерине Великой
Русская литература XX века. Сезон 4
Кто такие декабристы
Русское военное искусство
Византия для начинающих
Закон и порядок
в России XVIII века
Как слушать
классическую музыку
Русская литература XX века. Сезон 3
Повседневная жизнь Парижа
Русская литература XX века. Сезон 2
Как понять Японию
Рождение, любовь и смерть русских князей
Что скрывают архивы
Русский авангард
Петербург
накануне революции
«Доктор Живаго»
Бориса Пастернака
Антропология
коммуналки
Русская литература XX века. Сезон 1
Архитектура как средство коммуникации
История дендизма
Генеалогия русского патриотизма
Несоветская философия в СССР
Преступление и наказание в Средние века
Как понимать живопись XIX века
Мифы Южной Америки
Неизвестный Лермонтов
Греческий проект
Екатерины Великой
Правда и вымыслы о цыганах
Исторические подделки и подлинники
Театр английского Возрождения
Настоящий Репин
«Махабхарата»: великий древнеиндийский эпос
Как живые
Ереван: город и его мир
Вселенная Достоевского
Культура Китая в страшных сказках и преданиях (18+)
Шутки в сторону
Лучший друг Владимир Высоцкий (18+)
Вершки и корешки: культурная история растений
Мир Толкина. Часть 2: три великих сказания Средиземья
Цивилизация древних майя
Иранская мифология: боги, герои и злодеи
Поэзия скальдов: загадки и герои
Мыслители Древней Руси
Что там, за Садовым
Кто такие обэриуты
Шерлок Холмс: человек, который никогда не жил и никогда не умрет
Мопса, попинька и другие звери
«Жи-ши» и другие: зачем языку правила
От нуля до интернета
Анатомия готического собора (18+)
Неловкая пауза
15 песен на идише, которые помогают проникнуться еврейской культурой
Как появляется и куда уходит мода
Рождественские рецепты
Ассирия. Жизнь и смерть древней империи
Бандитский Петербург Серебряного века
Комикод
Кино на выходные
Мир древнего египтянина
Личный XX век.
Эвелина Мерова
15 песен, которые помогают проникнуться шведской культурой
Париж эпохи мушкетеров
Омнибус и танкобон
Правила Пушкина
Африканская магия для начинающих
Проверка связей
Секс в ХХ веке: Фрейд, Лакан и другие (18+)
История Англии: Война Алой и Белой розы
Личный XX век.
Ирина Врубель-Голубкина
Рагнарёк, зомби, магия: во что верили древние скандинавы
Краткая история вещей
Исламская революция в Иране: как она изменила всё
Средневековый Китай и его жители
Личный XX век.
Николай Эстис
Архитектура и травма
Радио «Сарафан»
Загадки «Повести временных лет»
Джаз в СССР
Дело о Велимире Хлебникове
Пророк Заратустра и его религия: что надо знать
Слова культур
Новая литература в новой стране: о чем писали в раннем СССР
Краткая история феминизма
Песни русской эмиграции
Магия любви
Немцы против Гитлера
Марсель Пруст в поисках потерянного времени
Рождественские фильмы
Как жили первобытные люди
Дадаизм — это всё или ничего?
Неслабо!
Третьяковка после Третьякова
Как училась Россия
«Народная воля»: первые русские террористы
История сексуальности (18+)
Скандинавия эпохи викингов
Точки опоры
Николай Гумилев в пути
Портрет художника эпохи СССР
Мир Толкина. Часть 1: жизнь и легендариум
Языки архитектуры XX века
Что мы знаем об этрусках
Тьфу-тьфу-тьфу! (18+)
Английская литература XX века. Сезон 2
Джаз для начинающих
Ощупывая
северо-западного
слона (18+)
Ученый совет
Трудовые будни героев Пушкина, Лермонтова, Гоголя и Грибоедова
Взлет и падение Новгородской республики
История русской эмиграции
Как придумать город
Вашими молитвами
Остап Бендер: история главного советского плута
Мир Даниила Хармса
Найман читает «Рассказы о Анне Ахматовой»
Главные идеи Карла Маркса
Олег Григорьев читает свои стихи
История торговли в России
Зачем я это увидел?
Жак Лакан и его психоанализ
Мир средневекового человека
Репортажи с фронтов Первой мировой
Главные философские вопросы. Сезон 8: Где добро, а где зло?
Сказки о любви
Веничка Ерофеев между Москвой и Петушками (18+)
Япония при тоталитаризме
Рождественские песни
Как жили обыкновенные люди и императоры в Древнем Риме
Хотелось бы верить
Немецкая музыка от хора до хардкора
Главные философские вопросы. Сезон 7: Почему нам так много нужно?
Довлатов и Ленинград
Главные философские вопросы. Сезон 6: Зачем нам природа?
История московской архитектуры. От Василия Темного до наших дней
Личный XX век
Берлинская стена. От строительства до падения
Страшные истории
Нелли Морозова. «Мое пристрастие к Диккенсу». Аудиокнига
Польское кино: визитные карточки
Зигмунд Фрейд и искусство толкования
Деловые люди XIX века
«Эй, касатка, выйди в садик»: песни Виктора Коваля и Андрея Липского
Английская литература XX века. Сезон 1
Культурные коды экономики: почему страны живут по-разному
Главные философские вопросы. Сезон 5: Что такое страсть?
Золотая клетка. Переделкино в 1930–50-е годы
Как исполнять музыку на исторических инструментах
Как Оптина пустынь стала главным русским монастырем
Как гадают ханты, староверы, японцы и дети
Последние Романовы: от Александра I до Николая II
Отвечают сирийские мистики
Как читать любимые книги по-новому
Как жили обыкновенные люди в Древней Греции
Путешествие еды по литературе
За что мы любим кельтов?
Стругацкие: от НИИЧАВО к Зоне
Легенды и мифы советской космонавтики
Гитлер и немцы: как так вышло
Как Марк Шагал стал всемирным художником
«Безутешное счастье»: рассказы о стихотворениях Григория Дашевского
История русской еды
Лесков и его чудные герои
Песни о любви
Культура Японии в пяти предметах
5 историй о волшебных помощниках
Главные философские вопросы. Сезон 4: Что есть истина?
Что придумал Бетховен
Первопроходцы: кто открывал Сибирь и Дальний Восток
Сирийские мистики об аде, игрушках, эросе и прокрастинации
Что такое романтизм и как он изменил мир
Финляндия: визитные карточки
Как атом изменил нашу жизнь
Данте и «Божественная комедия»
Шведская литература: кого надо знать
Я бы выпил (18+)
Кто такой Троцкий?
Теории заговора: от Античности до наших дней
Зачем люди ведут дневники, а историки их читают
Помпеи до и после извержения Везувия
Народные песни русского города
Метро в истории, культуре и жизни людей
Идиш: язык и литература
Кафка и кафкианство
Кто такой Ленин?
Что мы знаем об Антихристе
Джеймс Джойс и роман «Улисс»
Стихи о любви
Главные философские вопросы. Сезон 3: Существует ли свобода?
«Молодой папа»: история, искусство и Церковь в сериале (18+)
Безымянный подкаст Филиппа Дзядко
Антропология Севера: кто и как живет там, где холодно
Как читать китайскую поэзию
Экономика пиратства
Как русские авангардисты строили музей
Милосердие на войне
Как революция изменила русскую литературу
Главные философские вопросы. Сезон 2: Кто такой Бог?
Гутенберг позвонит
Композитор Владимир Мартынов о музыке — слышимой и неслышимой
Лунные новости
Открывая Россию: Ямал
Криминология: как изучают преступность и преступников
Открывая Россию: Байкало-Амурская магистраль
Документальное кино между вымыслом и реальностью
Из чего состоит мир «Игры престолов» (18+)
Мир Владимира Набокова
Краткая история татар
Как мы чувствуем архитектуру
Письма о любви
Американская литература XX века. Сезон 2
Американская литература XX века. Сезон 1
Холокост. Истории спасения
Главные философские вопросы. Сезон 1: Что такое любовь?
У Христа за пазухой: сироты в культуре
Антропология чувств
Первый русский авангардист
Как увидеть искусство глазами его современников
История исламской культуры
Как работает литература
Несогласный Теодор
История Византии в пяти кризисах
Открывая Россию: Иваново
Комплекс неполноценности
История Великобритании в «Аббатстве Даунтон» (18+)
Самозванцы и Cмута
Поэзия как политика. XIX век
Иностранцы о России
Особенности национальных эмоций
Русская литература XX века. Сезон 6
10 секретов «Евгения Онегина»
Зачем нужны паспорт, ФИО, подпись и фото на документы
История русской культуры. От войны до распада СССР
История русской культуры. Между революцией и войной
История завоевания Кавказа
Открывая Россию: Сахалин
История русской культуры. Серебряный век
Сталин. Вождь и страна
История русской культуры. От Николая I до Николая II
История русской культуры. Петербургский период
История русской культуры. Московская Русь
История русской культуры. Древняя Русь
Ученые не против поп-культуры
В чем смысл животных
Приключения Моне, Матисса и Пикассо в России 
Мир Эйзенштейна
Блокада Ленинграда
Что такое современный танец
Как железные дороги изменили русскую жизнь
Франция эпохи Сартра, Годара и Брижит Бардо
Лев Толстой против всех
Россия и Америка: история отношений
Как придумать свою историю
Россия глазами иностранцев
История православной культуры
Революция 1917 года
Русская литература XX века. Сезон 5
Мир Булгакова
Как читать русскую литературу
Что такое
Древняя Греция
Блеск и нищета Российской империи
Мир Анны Ахматовой
Жанна д’Арк: история мифа
Любовь при Екатерине Великой
Русская литература XX века. Сезон 4
Кто такие декабристы
Русское военное искусство
Византия для начинающих
Закон и порядок
в России XVIII века
Как слушать
классическую музыку
Русская литература XX века. Сезон 3
Повседневная жизнь Парижа
Русская литература XX века. Сезон 2
Как понять Японию
Рождение, любовь и смерть русских князей
Что скрывают архивы
Русский авангард
Петербург
накануне революции
«Доктор Живаго»
Бориса Пастернака
Антропология
коммуналки
Русская литература XX века. Сезон 1
Архитектура как средство коммуникации
История дендизма
Генеалогия русского патриотизма
Несоветская философия в СССР
Преступление и наказание в Средние века
Как понимать живопись XIX века
Мифы Южной Америки
Неизвестный Лермонтов
Греческий проект
Екатерины Великой
Правда и вымыслы о цыганах
Исторические подделки и подлинники
Театр английского Возрождения
Все курсы
Спецпроекты
История евреев
Исход из Египта и вавилонское пленение, сефарды и ашкеназы, хасиды и сионисты, погромы и Холокост — в коротком видеоликбезе и 13 обстоятельных лекциях
Искусство видеть Арктику
Подкаст о том, как художники разных эпох изображали Заполярье, а также записки путешественников о жизни на Севере, материал «Российская Арктика в цифрах» и тест на знание предметов заполярного быта
Празднуем день рождения Пушкина
Собрали в одном месте любимые материалы о поэте, а еще подготовили игру: попробуйте разобраться, где пишет Пушкин, а где — нейросеть
Наука и смелость. Третий сезон
Детский подкаст о том, что пришлось пережить ученым, прежде чем их признали великими
Кандидат игрушечных наук
Детский подкаст о том, как новые материалы и необычные химические реакции помогают создавать игрушки и всё, что с ними связано
Автор среди нас
Антология современной поэзии в авторских прочтениях. Цикл фильмов Arzamas, в которых современные поэты читают свои сочинения и рассказывают о них, о себе и о времени
Господин Малибасик
Динозавры, собаки, пятое измерение и пластик: детский подкаст, в котором папа и сын разговаривают друг с другом и учеными о том, как устроен мир
Где сидит фазан?
Детский подкаст о цветах: от изготовления красок до секретов известных картин
Путеводитель по благотвори­тельной России XIX века
27 рассказов о ночлежках, богадельнях, домах призрения и других благотворительных заведениях Российской империи
Колыбельные народов России
Пчелка золотая да натертое яблоко. Пятнадцать традиционных напевов в современном исполнении, а также их истории и комментарии фольклористов
История Юрия Лотмана
Arzamas рассказывает о жизни одного из главных ученых-гуманитариев XX века, публикует его ранее не выходившую статью, а также знаменитый цикл «Беседы о русской культуре»
Волшебные ключи
Какие слова открывают каменную дверь, что сказать на пороге чужого дома на Новый год и о чем стоит помнить, когда пытаешься проникнуть в сокровищницу разбойников? Тест и шесть рассказов ученых о магических паролях
«1984». Аудиоспектакль
Старший Брат смотрит на тебя! Аудиоверсия самой знаменитой антиутопии XX века — романа Джорджа Оруэлла «1984»
История Павла Грушко, поэта и переводчика, рассказанная им самим
Павел Грушко — о голоде и Сталине, оттепели и Кубе, а также о Федерико Гарсиа Лорке, Пабло Неруде и других испаноязычных поэтах
История игр за 17 минут
Видеоликбез: от шахмат и го до покемонов и видеоигр
Истории и легенды городов России
Детский аудиокурс антрополога Александра Стрепетова
Путеводитель по венгерскому кино
От эпохи немых фильмов до наших дней
Дух английской литературы
Оцифрованный архив лекций Натальи Трауберг об английской словесности с комментариями филолога Николая Эппле
Аудиогид МЦД: 28 коротких историй от Одинцова до Лобни
Первые советские автогонки, потерянная могила Малевича, чудесное возвращение лобненских чаек и другие неожиданные истории, связанные со станциями Московских центральных диаметров
Советская кибернетика в историях и картинках
Как новая наука стала важной частью советской культуры
Игра: нарядите елку
Развесьте игрушки на двух елках разного времени и узнайте их историю
Что такое экономика? Объясняем на бургерах
Детский курс Григория Баженова
Всем гусьгусь!
Мы запустили детское
приложение с лекциями,
подкастами и сказками
Открывая Россию: Нижний Новгород
Курс лекций по истории Нижнего Новгорода и подробный путеводитель по самым интересным местам города и области
Как устроен балет
О создании балета рассказывают хореограф, сценограф, художники, солистка и другие авторы «Шахерезады» на музыку Римского-Корсакова в Пермском театре оперы и балета
Железные дороги в Великую Отечественную войну
Аудиоматериалы на основе дневников, интервью и писем очевидцев c комментариями историка
Война
и жизнь
Невоенное на Великой Отечественной войне: повесть «Турдейская Манон Леско» о любви в санитарном поезде, прочитанная Наумом Клейманом, фотохроника солдатской жизни между боями и 9 песен военных лет
Фландрия: искусство, художники и музеи
Представительство Фландрии на Arzamas: видеоэкскурсии по лучшим музеям Бельгии, разборы картин фламандских гениев и первое знакомство с именами и местами, которые заслуживают, чтобы их знали все
Еврейский музей и центр толерантности
Представительство одного из лучших российских музеев — история и культура еврейского народа в видеороликах, артефактах и рассказах
Музыка в затерянных храмах
Путешествие Arzamas в Тверскую область
Подкаст «Перемотка»
Истории, основанные на старых записях из семейных архивов: аудиодневниках, звуковых посланиях или разговорах с близкими, которые сохранились только на пленке
Arzamas на диване
Новогодний марафон: любимые ролики сотрудников Arzamas
Как устроен оркестр
Рассказываем с помощью оркестра musicAeterna и Шестой симфонии Малера
Британская музыка от хора до хардкора
Все главные жанры, понятия и имена британской музыки в разговорах, объяснениях и плейлистах
Марсель Бротарс: как понять концептуалиста по его надгробию
Что значат мидии, скорлупа и пальмы в творчестве бельгийского художника и поэта
Новая Третьяковка
Русское искусство XX века в фильмах, галереях и подкастах
Видеоистория русской культуры за 25 минут
Семь эпох в семи коротких роликах
Русская литература XX века
Шесть курсов Arzamas о главных русских писателях и поэтах XX века, а также материалы о литературе на любой вкус: хрестоматии, словари, самоучители, тесты и игры
Детская комната Arzamas
Как провести время с детьми, чтобы всем было полезно и интересно: книги, музыка, мультфильмы и игры, отобранные экспертами
Аудиоархив Анри Волохонского
Коллекция записей стихов, прозы и воспоминаний одного из самых легендарных поэтов ленинградского андеграунда 1960-х — начала 1970-х годов
История русской культуры
Суперкурс Онлайн-университета Arzamas об отечественной культуре от варягов до рок-концертов
Русский язык от «гой еси» до «лол кек»
Старославянский и сленг, оканье и мат, «ѣ» и «ё», Мефодий и Розенталь — всё, что нужно знать о русском языке и его истории, в видео и подкастах
История России. XVIII век
Игры и другие материалы для школьников с методическими комментариями для учителей
Университет Arzamas. Запад и Восток: история культур
Весь мир в 20 лекциях: от китайской поэзии до Французской революции
Что такое античность
Всё, что нужно знать о Древней Греции и Риме, в двух коротких видео и семи лекциях
Как понять Россию
История России в шпаргалках, играх и странных предметах
Каникулы на Arzamas
Новогодняя игра, любимые лекции редакции и лучшие материалы 2016 года — проводим каникулы вместе
Русское искусство XX века
От Дягилева до Павленского — всё, что должен знать каждый, разложено по полочкам в лекциях и видео
Европейский университет в Санкт-Петербурге
Один из лучших вузов страны открывает представительство на Arzamas — для всех желающих
Пушкинский
музей
Игра со старыми мастерами,
разбор импрессионистов
и состязание древностей
Стикеры Arzamas
Картинки для чатов, проверенные веками
200 лет «Арзамасу»
Как дружеское общество литераторов навсегда изменило русскую культуру и историю
XX век в курсах Arzamas
1901–1991: события, факты, цитаты
Август
Лучшие игры, шпаргалки, интервью и другие материалы из архивов Arzamas — и то, чего еще никто не видел
Идеальный телевизор
Лекции, монологи и воспоминания замечательных людей
Русская классика. Начало
Четыре учителя литературы рассказывают о главных произведениях школьной программы
Аудиолекции
47 минут
1/7

Почему русские боялись импрессионизма (18+)

Как «французская болезнь» проникала в Россию и как к ней приспосабливались зрители

Читает Илья Доронченков

Как «французская болезнь» проникала в Россию и как к ней приспосабливались зрители

50 минут
2/7

Как русское искусство перестало быть провинциальным

Стратегия «Мира искусства»: европейцы в России и русские в Европе

Читает Илья Доронченков

Стратегия «Мира искусства»: европейцы в России и русские в Европе

54 минуты
3/7

Как в Россию пришли постимпрессионизм и фовизм (18+)

Какую проблему представляли собой Сезанн, Гоген, Ван Гог и Матисс

Читает Илья Доронченков

Какую проблему представляли собой Сезанн, Гоген, Ван Гог и Матисс

39 минут
4/7

Как Матисс поссорил русских (18+)

Почему Репин ругался, Щукин боялся забирать заказанную картину, а Серов называл Матисса ярким фонарем

Читает Илья Доронченков

Почему Репин ругался, Щукин боялся забирать заказанную картину, а Серов называл Матисса ярким фонарем

42 минуты
5/7

Как Щукин и Морозов собирали французскую живопись

Стратегии главных русских коллекционеров современного искусства

Читает Илья Доронченков

Стратегии главных русских коллекционеров современного искусства

49 минут
6/7

Как Пикассо стал в России богом и дьяволом

Кубизм и его влияние на новый русский живописный язык

Читает Илья Доронченков

Кубизм и его влияние на новый русский живописный язык

44 минуты
7/7

Как начинался русский футуризм

Чем русский авангард отличался от европейского

Читает Илья Доронченков

Чем русский авангард отличался от европейского