Словарь семьи Толстых
A
Анковский пирог
Домовитость, семейная традиционность; буржуазный уклад жизни, вера в необходимость материального благополучия
Изначально под анковским пирогом имели в виду «вкусный рассыпчатый пирог с вареньем внутри и миндалем снаружи» Цит. по: Сергей Толстой. «Юмор в разговорах Л. Н. Толстого», названный в честь его изобретателя — доктора Николая Богдановича Анке, приятеля семьи Берс, в которой выросла Софья Андреевна. Став супругой Толстого, она привезла рецепт сладости в Ясную Поляну. Для писателя анковский пирог имел иносказательное значение: «Для отца анковский пирог служил эмблемой особого мировоззрения, которое трудно сформулировать одним словом. Анковский пирог — это и домовитость, и семейная традиционность, и — говоря современным языком — буржуазный уклад жизни, и вера в необходимость материального благополучия, и непреклонное убеждение в незыблемости современного строя» Там же..
«У нас всё благополучно и очень тихо. По письмам видно, что и у вас также и по всей России и Европе также. Но не уповай на эту тишину. Глухая борьба против анковского пирога не только не прекращается, но растет, и слышны уже кое-где раскаты землетрясения, разрывающего пирог. Я только тем и живу, что анковский пирог не вечен, а вечен разум человеческий».
Арзамасский ужас
Страх смерти, крайнее смятение, катастрофическое душевное состояние
В 1869 году Толстой отправился в Пензенскую губернию для покупки имения Ильино. Путь писателя лежал через Нижний Новгород, Саранск и Арзамас. Остановившись на ночлег в одной из арзамасских гостиниц, Толстой испытал приступ сильнейших тоски и страха, связанных с мыслями о смерти. Страх смерти, испытанный Толстым в преддверии духовного переворота, был описан им также в «Записках сумасшедшего».
«Я второй день мучаюсь беспокойством. Третьего дня в ночь я ночевал в Арзамасе, и со мной было
что-то необыкновенное. Было 2 часа ночи, я устал страшно, хотелось спать, и ничего не болело. Но вдруг на меня нашла тоска, страх, ужас такие, каких я никогда не испытывал. Подробности этого чувства я тебе расскажу впоследствии; но подобного мучительного чувства я никогда не испытывал, и никому не дай бог испытать».
Архитектор виноват
Перекладывание ответственности и вины на других, с больной головы на здоровую
«В этот раз мне Вспоминает Илья Толстой, сын писателя. подарили большую фарфоровую чайную чашку с блюдцем. Мама знала, что я давно мечтал об этом подарке, и приготовила мне его к Рождеству. Увидав чашку на своем столике, я не стал рассматривать остальных подарков, схватил ее обеими руками и побежал ее показывать. Перебегая из залы в гостиную, я зацепился ногой за порог, упал, и от моей чашки остались одни осколочки. Конечно, я заревел во весь голос и сделал вид, что расшибся гораздо больше, чем на самом деле. Мама кинулась меня утешать и сказала мне, что я сам виноват, потому что был неосторожен. Это меня рассердило ужасно, и я начал кричать, что виноват не я, а противный архитектор, который сделал в двери порог, и, если бы порога не было, я бы не упал. Папа это услыхал и начал смеяться: „Архитектор виноват, архитектор виноват“, и мне от этого стало еще обиднее, и я не мог ему простить, что он надо мной смеется.
С этих пор поговорка „архитектор виноват“ так и осталась в нашей семье, и папа часто любил ее повторять, когдакто-нибудь старался свалить вину на другого. Когда я падал с лошади, потому что она спотыкалась или потому что кучер плохо подвязал потник; когда я плохо учился, потому что учитель не умеет объяснить урока; когда во время отбывания воинской повинности я запивал и винил в этом военную службу, — во всех таких случаях папа говаривал: „Ну да, я знаю, архитектор виноват“, — и приходилось всегда с ним соглашаться и замолчать».
Б
Баба моется
Живописные и скульптурные работы в стиле ню
«В 80-х годах к сестре Татьяне из деревни Ясной Поляны приходила учиться одна маленькая и миленькая семилетняя девочка. Сестра ей показывала альбомы живописи и скульптуры, и девочка многими картинками интересовалась, но к картинкам с обнаженными женщинами она относилась совершенно равнодушно. Страницы с такими картинками она быстро переворачивала, говоря: „Баба моется“… После этого отец [Лев Толстой], просматривая иллюстрированные издания, также стал быстро переворачивать картинки с le nu и улыбаясь говорил: „Баба моется“».
В
Вздохи Николая
Жареные пирожки с вареньем, которые готовил повар Толстых Николай Михайлович Румянцев
«Детьми мы часто, бывало, забегали к Николаю на кухню и выпрашивали у него
чего-нибудь : морковку, кусочек яблочка или пирожок. Поворчит, а все-таки даст. Особенно вкусны бывали его левашники. Эти левашники делались, как пирожки, из раскатанного теста, и внутри них было варенье. Чтобы они не „садились“, Николай надувал их с уголка воздухом. Не через соломинку, а прямо так, губами. Это называлось „Les soupirs de Nicolas“ [„Вздохи Николая“]».
Д
Дерево бедных
Вяз, на котором висел колокол, созывавший членов семьи и гостей к обеду. Под деревом стояла скамья, где Толстого обычно ожидали крестьяне, нищие, погорельцы и прочие
«Перед крыльцом до 1970 года росло знаменитое „дерево бедных“ — старый вяз, под которым была скамейка, где обычно по утрам поджидали выхода Толстого самые разные посетители — чаще других нищие, бродяги, богомольцы; отсюда и название дерева.
Когда-то на суку этого вяза висел колокол, в который звонили, чтобы созвать всех к обеду и к чаю. Я застал уже то время, когда колокол почти целиком врос в дерево и никто в него уже не звонил.
Погибшее дерево законсервировали и перенесли в Красный сад Красный сад — сад напротив главного дома усадьбы. Получил свое название по Красной аллее, располагавшейся рядом. , а вместо него посадили другой вяз, похожий по очертаниям на прежний».
Для Прохора
Делать
«В детстве меня Вспоминает Илья Толстой, сын писателя. учили играть на фортепьяно. Я был страшно ленив и всегда играл кое-как, лишь бы отбарабанить свой час и убежать. Вдруг
как-то папа слышит, что раздаются из залыкакие-то бравурные рулады, и не верит своим ушам, что это играет Илюша. Входит в комнату и видит, что это действительно играю я, а в окне плотник Прохор вставляет зимние рамы. Тогда только он понял, почему я так расстарался. Я играл „для Прохора“. И сколько раз потом этот „Прохор“ играл большую роль в моей жизни и отец упрекал меня им».
З
Зефироты
Шутливое прозвище жены Толстого Софьи Андреевны, его свояченицы Татьяны Андреевны Кузминской и его племянниц Вари и Лизы
«Прозвание „Зефироты“ произошло вот откуда: к нам иногда приезжала из монастыря старая монахиня, крестная мать Марии Николаевны Мария Николаевна Толстая (1830–1912) — родная сестра Льва Николаевича.Мария Герасимовна, и любила рассказывать необыкновенные истории. И вот она раз говорит нам: „Прилетели
какие-то не то птицы, не то дельфины, в газетах написано, и от них будут разные бедствия. Животные эти называются Зефиротами“. И вот Лев Николаевич раз смотрит на меня и сестру мою и говорит, шутя, конечно: „Жили, жили мы без вас, без тебя и Сони, с тетенькой и Натальей Петровной, а прилетели вы, как Зефироты, и весь дом поставили вверх дном“. А потом, когда приехали Варя с Лизой, он и их назвал Зефиротами и говорил, что прилетела новая пара их. Так и пошло это прозвище всем нам надолго. В письмах даже Лев Николаевич часто пишет: „Что Зефироты?“ или „Целую Зефиротов“».
И
Иван Михайлович
Прием на турнике
«…Толстой любил демонстрировать свой коронный номер — „Ивана Михайловича“. Так называлось тяжелое упражнение, суть которого состояла в том, чтобы повиснуть на руках на перекладине, просунув между ними ноги, и, приподнявшись кверху, сесть на перекладину. Пятидесятилетний Лев Николаевич делал это упражнение очень ловко, как молодой гимнаст!» Цит. по: Нина Никитина. «Повседневная жизнь Льва Толстого в Ясной Поляне». 2007 год
К
Комната под сводами, «своды»
Одна из комнат яснополянского дома Толстых
Свое название комната получила из-за необычной конструкции потолков. В разные годы «своды» использовались в качестве кладовой и детской комнаты; около 20 лет комната служила Толстому кабинетом. Здесь же в 1891 году Илья Репин работал с натуры над своей картиной «Толстой в яснополянском кабинете под сводами».
«Лев Николаевич сидел в своей комнате у окна и писал. Меня поразила обстановка, среди которой работал Лев Николаевич. Старинный подвал напоминал средневековую келью схимника. Сводчатый потолок, железные решетки в окнах, старинная мебель, кольца на потолке, коса, пила — всё это имело
какой-то таинственный вид».
М
Муаровый жилет
Семейное торжество; соблюдение внешних условностей, норм поведения в обществе
Изначально под муаровым жилетом понималась мужская одежда без рукавов, сшитая из плотной шелковой или полушелковой ткани с волнообразными переливами. В семье писателя это словосочетание приобрело иносказательное значение, и под муаровым жилетом могли подразумевать семейный праздник.
«Не испортите наш замечательный зачинающийся муаровый жилет — вы самый дорогой гость».
Также это выражение могло обозначать должное поведение в обществе, соблюдение любезностей и церемоний в отношениях между людьми:
«Что за муаровый жилет. Очень любезен, учтив, ровен со всеми и прост во всех смыслах; но видно, честный, добрый, здравомыслящий человек, которому и по характеру, и по положению, и по богатству легко было быть честным».
Муравейные братья / муравейное братство
Игра, придуманная старшим братом Толстого Николаем Николаевичем; часть легенды о зеленой палочке. Сейчас — детско-юношеская организация, существующая на базе музея «Ясная Поляна»
«Так вот
он-то [старший брат Николенька], когда нам с братьями было — мне 5, Митеньке 6, Сереже 7 лет, объявил нам, что у него есть тайна, посредством которой, когда она откроется, все люди сделаются счастливыми, не будет ни болезней, никаких неприятностей, никто ни на кого не будет сердиться и все будут любить друг друга, все сделаются муравейными братьями. (Вероятно, это были моравские братья, о которых он слышал или читал, но на нашем языке это были муравейные братья.) И я помню, что слово „муравейные“ особенно нравилось, напоминая муравьев в кочке. Мы даже устроили игру в муравейные братья, которая состояла в том, что садились под стулья, загораживали их ящиками, завешивали платками и сидели там в темноте, прижимаясь друг к другу. Я, помню, испытывал особенное чувство любви и умиления и очень любил эту игру.
Муравейное братство было открыто нам, но главная тайна о том, как сделать, чтобы все люди не знали никаких несчастий, никогда не ссорились и не сердились, а были бы постоянно счастливы, эта тайна была, как он нам говорил, написана им на зеленой палочке, и палочка эта зарыта у дороги, на краю оврага старого Заказа, в том месте, в котором я, так как надо жегде-нибудь зарыть мой труп, просил в память Николеньки закопать меня».
Н
Надрез
Конфликтные ситуации, которые осложняли отношения между супругами Толстыми
«Раз он [Лев Толстой] мне высказал мудрую мысль по поводу наших ссор, которую я помнила всю нашу жизнь и другим часто сообщала. Он сравнивал двух супругов с двумя половинками листа белой бумаги. Начни сверху их надрывать или надрезать — еще, еще… И две половинки разъединятся совсем. Так и при ссорах: каждая ссора делает этот надрез в чистых и цельных, хороших отношениях супругов. Надо беречь эти отношения и не давать разрываться».
Николай Палкин
Прозвище императора Николая I. Оно используется Толстым в одноименном рассказе, созданном после разговора писателя с 95-летним стариком, служившим в период правления Николая I
« — A мне довелось при Николае служить, — сказал старик. — И тотчас же оживился и стал рассказывать.
— Тогда что было, — заговорил он. — Тогда на 50 палок и порток не снимали; а 150, 200, 300… насмерть запарывали.
Говорил он и с отвращением и с ужасом, и не без гордости о прежнем молодечестве.
— А уж палками — недели не проходило, чтобы не забивали насмерть человека или двух из полка. Нынче уж и не знают, что такое палки, а тогда это словечко со рта не сходило. Палки, палки!.. У нас и солдаты Николая Палкиным прозвали. Николай Павлыч, а они говорят Николай Палкин. Так и пошло ему прозвище».
Ноги греть
Спать днем
В 1900-е годы в яснополянском обиходе дневной сон нередко обозначался шутливым выражением «ноги греть». «Так, ноги грел», — отзывались домашние, когда
«Был разговор о том, что делать для того, чтобы заснуть, когда бывает бессонница. Л[ев] Н[иколаевич] сказал, что раньше он, когда не мог спать, ходил босыми ногами по полу, а теперь он просто студит их о железные прутья кровати и думает, что, когда ноги после этого начинают согреваться, кровь приливает к ним от головы, и засыпает».
Нумидийская конница
Игра, к которой Толстые прибегали в ожидании обеда или после ухода скучных гостей
«Обычно обед в доме бывал после 5 часов. Однажды бабушка Софья Андреевна задержалась у себя в комнате. Без хозяйки за стол не садились; Лев Николаевич, заметив тоскливое и выжидательное настроение, схватил
кого-то за руку и побежал вокруг стола. Каждый бегущий за ним должен был схватить в свою очередь того, кто был ближе, и таким образом создавалась вереница из присутствующих — и малых, и старых. Это называлось нумидийской конницей. Моментальнокто-то садился за фортепиано и играл „Кавалерийскую рысь“ Рудольфи — учителя самого Льва Николаевича в молодые годы. Мы все: и дети, и взрослые, и старики, и гости, которых всегда много было в Ясной Поляне, — что есть духу носились вокруг стола, поспевая за дедушкой, пока не показывалась в анфиладе комнат Софья Андреевна. Тогда сразу каждый из нас должен был оказаться у своего места за столом и, когда садилась на свое кресло бабушка, тихо сесть».
Р
Ремингтонная
Одна из комнат яснополянского дома, получившая имя по названию печатной машинки системы «Ремингтон». В «ремингтонной» работали секретари писателя
Название комнаты часто встречается в мемуарной литературе о Толстом, в том числе в записях его последнего секретаря Валентина Федоровича Булгакова:
«Прослушавши в столовой план, по которому я распределил мысли в книжке „О вере“, Лев Николаевич пригласил меня перейти в кабинет. Там он дал мне просмотреть распределенные им самим мысли в одной из следующих книжек, а сам вернулся в столовую. Придя через несколько минут, он сел читать мою работу, а меня просил взять в „ремингтонной“ письма, на которые он хотел поручить мне ответить».
«Рогатое» кресло
Любимое кресло Льва Николаевича
Кутаное (спрятанное под обивкой) кресло начала XVIII века, на деревянном каркасе, с высокой округлой мягкой спинкой с плавно изогнутым верхним краем, округлым мягким сиденьем, на низких ножках-кабриолях, завершающихся округлым утолщением и колесиками. Мягкие локотники загнуты наружу. Верхний край спинки имеет продолжение в виде отходящих в обе стороны узких изогнутых «рогов» с округлым расширением на концах. С помощью слегка изогнутых стоек-опор «рога» соединяются с локотниками. Находится в кабинете писателя.
«Здесь Толстой, возвратившись после утренней прогулки, пил кофе, читал получаемые письма, газеты, книги, а вечерами отдыхал, раскладывал пасьянс или беседовал с
кем-то из посетителей. В этом уютном уголке кабинета в 1909 году художник Александр Викторович Моравов изобразил Льва Николаевича Толстого за работой». Цит. по: Николай Пузин. «Кабинет Л. Н. Толстого в усадьбе „Ясная Поляна“».
Робинзонствовать
Заниматься домашним хозяйством, не прибегая к помощи прислуги
«Я же по просьбе своих в то время незамужних дочерей Тани и Маши затеяла пристраивать в Ясной Поляне дом с противоположной стороны от залы. Для этого я поехала в Ясную Поляну, куда приехала ко мне Мария Александровна Шмидт Мария Шмидт — толстовка, друг Льва Николаевича, 20 лет прожившая в избушке, принадлежавшей Толстым, недалеко от Ясной Поляны., чтобы не оставить меня одну в пустом доме. Прислуги у нас не было, и мы с Марией Александровной делали всё сами: готовили обед, топили — вообще весело робинзонствовали. Провизию я привезла из Москвы, и три дня мы так с ней прожили».
С
Собачья гувернантка
Так называли Агафью Михайловну, горничную Пелагеи Николаевны Толстой, бабушки писателя по отцовской линии. Она жила при Толстых в Ясной Поляне
«Во время нашей скарлатины ухаживало за нами еще одно лицо, о котором я должна рассказать, так как оно не только имело большое значение для нас, детей, но и занимало довольно заметное место и в жизни нашей семьи. Это лицо — старуха Агафья Михайловна, бывшая горничная моей прабабки графини Пелагеи Николаевны Толстой, а потом „собачья гувернантка“, как ее называли… Когда Агафья Михайловна перешла на дворню, она сначала занялась овцами, а потом перешла на псарку, где и прожила до конца своей жизни, ухаживая за собаками».
Сюся / Сюська под соусом
Детское прозвище Льва Толстого, сына писателя, которое ему дали старшие дети, «потому что он сюсюкал и
«Пила у тетеньки кофе и писала ее. Я начала сначала, и выходит почти что хорошо. Папа не нахвалится и всё одобряет. В четыре часа тетенька с Сюсей поехали на охоту с борзыми, а мама с двумя Машами поехали купаться. Сережа ходил за грибами и принес очень много волнушек».
Т
Темные
Так Софья Андреевна называла единомышленников и последователей Льва Николаевича — толстовцев, которые особенно часто стали посещать писателя как в Москве, так и в Ясной Поляне после его духовного переворота
«В августе приезжала к нам молодежь: Орлов, Рачинский и другие. А к Льву Николаевичу темные: Хохлов, Золотарев, Ругин. Они ходили с ним за грибами и переписывали эти дни для него „Крейцерову сонату“, которую он всё переправлял. И Лев Николаевич хвалил своих юношей, сравнительно с теми, которые были у нас, браня их за куренье, бездействие и барскую жизнь. А что вышло из тех, кого он хвалил? Хохлов сошел с ума. Ругин, слабый и мрачный, пропал от болезни; куда девался Золотарев — не знаю. <…> Ни один из последователей тогдашних Льва Николаевича ничем никогда себя не проявил достойным внимания и уважения. Всё это были люди малоодаренные, некультурные. Образец таких, некто Н. Н. Гусев, и сейчас живет у нас (март 1908 г.), и я на днях узнала от него, что он не читал ни „Войны и мира“, ни „Анны Карениной“. Он помогает Льву Николаевичу в его письменных работах и корреспонденции, очень восхищается „Кругом чтения“ и не поинтересовался даже прочесть лучшее, что есть во всей русской литературе».
Том 13-й
Ироничное название сапог, сшитых Толстым для уездного предводителя дворянства Михаила Сергеевича Сухотина
Толстой увлекся сапожным ремеслом на рубеже 1870–80-х годов. Сперва его наставником был Алексеев, учитель старших детей, а начиная с 1881 года — яснополянский деревенский сапожник Павел Арбузов. Уже в 1884 году писатель шил обувь своим детям, друзьям и, по словам Ильи Львовича Толстого, даже «начал уже фантазировать: шил ботинки и, наконец, брезентовые летние башмаки с кожаными наконечниками, в которых ходил сам целое лето» Цит. по статье «Сапожное ремесло» из сборника «Увлечения Л. Н. Толстого». Тула, 2015.. Михаил Сухотин, муж Татьяны Львовны Толстой, получив в подарок сшитые Львом Николаевичем сапоги, «поставил их на полку рядом с 12-томным собранием сочинений писателя, прикрепил к ним ярлык — „том 13-й“» Цит. по: «Жизнь как день. Лев Толстой в фотообъективе истории: материал к выставке».
Х
Храм колбасе
Продуктовый магазин
«Живя в Москве, отец обыкновенно перед обедом ходил по городу по
какому-нибудь делу или просто гулять. Дома за обедом он рассказывал свои впечатления от прогулки. Раз он сказал: „Я сегодня проходил мимо храма колбасе“. Так он назвал гастрономический магазин Елисеева, на Тверской. И в самом деле, те, кто помнят этот магазин, оценят это меткое название: своей роскошью приказчиков, как бы жрецов храма, выставкой великолепных фруктов, мясных, рыбных и всяких яств — как будто жертвоприношений — магазин Елисеева был похож на языческое капище. Прозвищем, данным отцом этому магазину, он выразил свое отношение к еде тех состоятельных людей, покупателей Елисеева».
Ч
«Черные» дети
Лев и Татьяна, старшие дети писателя, получившие такое прозвище из-за карего цвета глаз
«Когда я родился, в семье нашей стало четверо детей: старший Сережа — 6 лет, сестра Таня — 5 лет, брат Илюша — 3 года, и я. Мы с Таней назывались „черными“ детьми в отличие от остальных, у которых глаза были светлые. <…> …Моя старшая сестра и я — „черные“ дети семьи — больше взяли умственных способностей, которые можно назвать внутренним, или духовным, обликом человека, от отца и его линии, но физически мы больше похожи на мать…»
Ю
Юхванствовать/юхванство
Заниматься хозяйством, увлекаться хозяйственными делами
Слово было введено в обиход старшим братом Толстого Николаем Николаевичем в 1850-е годы. Сначала юфанством, или юхванством (в тульско-орловских говорах вместо [ф], вообще отсутствовавшего в древнерусском языке, произносили — и до сих пор старые люди произносят — [хв]), называли только увлечение физическим сельским трудом. Потом юфанством Лев Николаевич стал называть всякую хозяйственную деятельность. «Я в юхванстве опять по уши», — писал он Афанасию Фету.
«Понравилось Левочке, как работник Юфан растопыривает руки при пахоте. И вот Юфан для него эмблема сельской силы, вроде Микулы Селяниновича. Он сам, широко расставляя локти, берется за соху и юфанствует».
