Расшифровка Регистраторы, секретари, асессоры
Композитор Александр Даргомыжский написал на слова поэта Петра Вейнберга знаменитый романс:
Он был титулярный советник,
Она — генеральская дочь;
Он робко в любви объяснился,
Она прогнала его прочь.Пошел титулярный советник
И пьянствовал с горя всю ночь,
И в винном тумане носилась
Пред ним генеральская дочь.
Что случилось в этом стихотворении, почему от него исходит такая волна безнадежности? Давайте попробуем разобраться. Титулярный советник — это чиновник
Кто шел в чиновники в Российской империи? Если обобщать, то было два варианта. Первый — дети вполне состоятельных родителей, естественно, дворян, которые шли либо для недолгой службы ради того, чтобы сказать потом, что они служили и вышли в отставку, либо для того, чтобы сделать серьезную карьеру и прославить таким образом свой род. В последнем случае самый привлекательный путь — дипломатическая служба. Он сродни гвардейскому: мест мало, а претендентов много. Соответственно, включается фактор устройства по знакомству. Попасть на такую службу, в общем, довольно сложно, тем не менее некоторым удавалось это сделать. Например, соученик Пушкина по лицею Александр Горчаков закончил свои дни в княжеском титуле — он его не имел при рождении, приобрел в процессе службы в качестве награды — и в чине канцлера Российской империи, наивысшем, первом по Табели о рангах. А Пушкин дальше чина
Второй вариант — в чиновники шли отпрыски небогатых, но знатных, или небогатых и незнатных дворянских семейств, или лишь недавно получивших дворянство. У этих молодых людей, строго говоря, практически не было альтернативы. Им приходилось идти на службу, чтобы зарабатывать себе на жизнь. В отличие от военной службы, гражданская служба — это всегда про заработок.
Очень часто на службу приходили совсем юными, иногда подростками
Похоже, что коллежский регистратор Хлестаков из комедии Гоголя «Ревизор» то ли вообще ничему не учился дома, то ли настолько бездарен, что к своим 23 годам застрял на низшей ступеньке карьерной лестницы. По сюжету он едет к своему папеньке в Саратовскую губернию, где, судя по всему, его ждет взбучка за недостаточное рвение на службе.
Кому же на рынке труда Российской империи были нужны все эти чиновники? Тут стоит заметить, что этот рынок все-таки довольно условный, так как единственным работодателем является государство, а у него фиксированные ставки и оно довольно строго определяет карьерный путь. Тем не менее должностей в государстве довольно много. В Адрес-календаре, о котором мы говорили в первой лекции, числятся в основном чиновники (этот справочник состоит из двух довольно увесистых, пусть и небольших по формату томов). Деньги под все эти должности заложены в бюджете, значит, люди нужны, ставки необходимо заполнять. Как же люди попадали на эти ставки? В большинстве случаев по знакомству. Совсем с улицы получить место, тем более в столичных учреждениях, было практически невозможно.
Что нужно было делать на службе? Система была довольно сложной, и обязанности зависели от конкретной сферы. Опишем основные направления деятельности для чиновников низшего и среднего звена —
«Вы, может быть, думаете, что я только переписываю. Нет, начальник отделения со мной на дружеской ноге. <…> Я только на две минуты захожу в департамент с тем только, чтобы сказать: это вот так, это вот так, а там уж чиновник для письма, эдакая крыса, пером только — тр, тр… пошел писать».
То есть Хлестаков не хочет, чтобы про него думали как про чиновника для письма, хотя, конечно же, он был именно таким служащим.
Во-вторых, нужно было составлять и редактировать тексты, как правило, взаимодействуя с начальством, по его указанию. Акакий Акакиевич Башмачкин, герой повести Гоголя «Шинель», с этим не справился:
«Один директор, будучи добрый человек и желая вознаградить его за долгую службу, приказал дать ему
что-нибудь поважнее, чем обыкновенное переписыванье; именно из готового уже дела велено было ему сделатькакое-то отношение в другое присутственное место; дело состояло только в том, чтобы переменить заглавный титул, да переменить кое-где глаголы из первого лица в третье. Это задало ему такую работу, что он вспотел совершенно, тер лоб и наконец сказал: „нет, лучше дайте я перепишучто-нибудь “. С тех пор оставили его навсегда переписывать».
В-третьих, нужно было вести учет: реестры, списки, перечни, бухгалтерские подсчеты, иногда сложные.
В-четвертых, осуществлять взаимодействие с другими ведомствами — вести служебную переписку, ездить на деловые встречи, в служебные командировки. Прибывший из Петербурга по именному повелению чиновник, который появляется в финале «Ревизора», — это как раз такой эмиссар столицы в провинции.
Все это в сумме и обеспечивало на низовом и среднем уровне функционирование государственного аппарата. Мы не можем говорить здесь о ветвях власти, ведь перед нами не демократическое государство. Власть в Российской империи одна — самодержавная. Тем не менее чиновники служили в законодательных, судебных, исполнительных органах и даже в той прессе, которая принадлежала государству (а это подавляющая часть печатных изданий). То есть, с нашей, современной точки зрения, они заполняли собой все ветви власти.
Чиновничий функционал — это ежедневная служба. За исключением воскресений, больших церковных праздников и тезоименитств Дни празднования именин. членов императорской фамилии все дни рабочие, отпусков и больничных нет. Служебный день, особенно в провинции, начинается в семь утра, а иногда и раньше. Если офицер все-таки должен быть физически тренирован, он должен много времени проводить в седле, на открытом воздухе, за физическими упражнениями, иногда совершать длинные переходы, переезды, то чиновник ведет сидячий образ жизни, который таит свои ловушки. Наприме, Поприщин, герой гоголевских «Записок сумасшедшего», как раз не отличается потенциалом, нужным для чиновника:
«Я встал поутру довольно поздно, и когда Мавра принесла мне вычищенные сапоги, я спросил, который час. Услышавши, что уже давно било десять, я поспешил поскорее одеться. Признаюсь, я бы совсем не пошел в департамент, зная заранее, какую кислую мину сделает наш начальник отделения. Он уже давно мне говорит: „что это у тебя, братец, в голове всегда ералаш такой? Ты иной раз метаешься, как угорелый, дело подчас так спутаешь, что сам сатана не разберет, в титуле поставишь маленькую букву, не выставишь ни числа, ни номера“».
При этом Поприщин как раз титулярный советник, то есть до своей
Чиновники получали жалованье, к которому зачастую прибавлялись нетрудовые доходы. Взятки были распространены в судебной сфере, то есть там, где на кону стояли порой многотысячные выигрыши по судебным делам; в сфере распределения госзаказов, так называемых подрядов; там, где было взаимодействие с бизнесом, то есть купечеством; в строительной сфере; на погранслужбе. В последних двух областях как раз отличился такой прирожденный плут и умелец сколотить капитал, как Чичиков. Он начинал со строительства, которое длилось бесконечное количество лет: это было казенное здание, все участники там очень хорошо поживились. А потом Чичиков служил в таможне, где проворачивал самые разные аферы, в том числе с двойными шкурками овец, которых перегоняли через границу. Под верхней шкуркой лежали тончайшие кружева: ушлые чиновники сбывали их без оплаты таможенных пошлин.
Такие служебные местечки, надо сказать, ценились высоко. Людей со стороны туда не пускали, тем более что при злоупотреблениях всегда действовала круговая порука: лишние люди и лишние глаза там не нужны. Тот же гоголевский Поприщин рассуждает так:
«Я не понимаю выгод служить в департаменте. Никаких совершенно ресурсов. Вот в губернском правлении, гражданских и казенных палатах совсем другое дело: там, смотришь, иной прижался в самом уголку и пописывает. Фрачишка на нем гадкий, рожа такая, что плюнуть хочется, а посмотри ты, какую он дачу нанимает! Фарфоровой вызолоченной чашки и не неси к нему: „это“, говорит, „докторский подарок“; а ему давай пару рысаков, или дрожки, или бобер рублей в триста. С виду такой тихенький, говорит так деликатно: „одолжите ножичка починить перышко“, а там обчистит так, что только одну рубашку оставит на просителе. Правда, у нас зато служба благородная, чистота во всем такая, какой вовеки не видеть губернскому правлению: столы из красного дерева, и все начальники на вы. Да, признаюсь, если бы не благородство службы, я бы давно оставил департамент».
Благородство службы, о котором толкует Поприщин, — это корпоративное сознание: ощущение себя дворянином, винтиком механизма, который осуществляет,
У чиновников были и легитимные дополнительные источники дохода — это переписка бумаг для других ведомств или частных лиц; ведение бухгалтерии для частных лиц или компаний. То, что мы называем сейчас совместительством. Причем тот, кто такое совместительство практиковал, старался, чтобы начальство на основной работе не узнало об этом.
Важный источник дохода — это продвижение по службе, денежные награды. Для этого нужны хорошие отношения с начальством. В любом случае продвижение происходит небыстро. Это путь для терпеливых, нравственно гибких, готовых подстроиться, стерпеть начальственную шуточку, может быть, не очень щадящую, улыбнуться тогда, когда не тянет улыбаться, а, может быть, хочется ответить
Для людей спокойных, погруженных в свою жизнь, эта ситуация нормальна. Так ведет себя Евгений, герой пушкинского «Медного всадника». Пушкин специально подчеркивает, что Евгений из родовитой семьи, но для него это не имеет значения. Наш герой
...где-то служит,
Дичится знатных и не тужит
Ни о почиющей родне,
Ни о забытой старине.
Евгений приходит домой:
О чем же думал он? о том,
Что был он беден, что трудом
Он должен был себе доставить
И независимость, и честь;
Что мог бы бог ему прибавить
Ума и денег.
Когда он обдумывает планы женитьбы, то сам с собой разговаривает так (Пушкин вводит здесь внутреннюю речь):
Жениться? Ну… зачем же нет?
Оно и тяжело, конечно,
Но что ж, он молод и здоров,
Трудиться день и ночь готов…
<…>
Пройдет, быть может, год-другой —
Местечко получу — Параше
Препоручу хозяйство наше
И воспитание ребят…
И станем жить, и так до гроба
Рука с рукой дойдем мы оба,
И внуки нас похоронят…
Почти идиллическая картина.
Но для людей темпераментных, амбициозных такое приниженное положение, жизнь в ожидании продвижения на следующую ступеньку может привести к фатальным результатам. Когда Поприщин узнает, что дочка его начальника, к которой он, как ему кажется, испытывает самые нежные романтические чувства, просватана за другого, он приходит в неистовство:
«Свадьбе не бывать! Что ж из того, что он камер-юнкер. Ведь это больше ничего, кроме достоинство; не
какая-нибудь вещь видимая, которую бы можно взять в руки. Ведь через то, что камер-юнкер, не прибавится третий глаз на лбу. <…> Я несколько раз уже хотел добраться, отчего происходят все эти разности. Отчего я титулярный советник и с какой стати я титулярный советник? Может быть, якакой-нибудь граф или генерал, а только так кажусь титулярным советником? <…> Вдруг, например, я вхожу в генеральском мундире: у меня и на правом плече эполета, и на левом плече эполета, через плечо голубая лента — что? как тогда запоет красавица моя? <…> Да разве я не могу быть сию же минуту пожалован генерал-губернатором, или интендантом, или там другимкаким-нибудь ? Мне бы хотелось знать, отчего я титулярный советник? Почему именно титулярный советник?»
Поприщин, влюбленный в генеральскую дочь, сбивается с предназначенного ему пути и сходит с ума. Как только человек сходит с протоптанной дороги и начинает с философской точки зрения размышлять о том, что такое чин, ему не суждена счастливая жизнь.
Мы возвращаемся к атмосфере неблагополучия из романса на стихи Вейнберга. Так ли были несчастны мелкие чиновники на самом деле? По всей видимости, не более и не менее, чем другие люди. Почему же русская литература привязала к ним это бремя несчастий? Самсон Вырин из пушкинского «Станционного смотрителя» теряет дочь, спивается и умирает. Евгений из «Медного всадника» теряет возлюбленную, сходит с ума, становится бездомным и умирает. Башмачкин теряет шинель — в сущности, это его возлюбленная или жена, — получает взбучку от начальника, сходит с ума, заболевает, умирает. Макар Девушкин из «Бедных людей» Достоевского теряет свою возлюбленную, пьет. Хотя финал романа открытый, совершенно очевидно, что счастлив Девушкин точно не будет. Вероятно, потому так происходит в русской литературе, что этот тип, пресловутый «маленький человек», появился уже после того, как литература научилась сочувствовать тем, кто не является хозяином жизни. Это научил всех делать Карамзин в повести «Бедная Лиза». Несчастье, крушение, преждевременная смерть отлично выстраивают сюжет — несчастные люди необходимы в литературе. И куда как легко выстроить такое несчастье, если героя поселить в большой город, сделать одиноким, небогатым, с неинтересным маленьким бытом, зависимым от службы и, соответственно, от вышестоящих лиц. Мелкий и средний чиновник — это жертва русской литературы. Она его либо унижает и убивает, чтобы заставить читателя пролить слезы, либо выставляет на посмешище, подчеркивая алчность и бессовестность, показывая, как он погряз во взятках и фактически продал свою душу, чтобы получить материальный достаток.
