Расшифровка Средневековая Европа: кто такие сефарды и ашкеназы

Почему испанские евреи уживались с христианами лучше, чем немецкие

Те, кто бывал в Толедо, средневековой столице Испании, а точнее Кастилии, знают, что там есть еврейский музей. Музей находится в здании синагоги дель Трансито. Абсурдное название — синагога Успения, то есть Успения Бого­матери — объясняется тем, что еврейская синагога в какой-то момент перестала быть синагогой и стала церковью. Такая же судьба постигла еще некоторое количество испанских синагог. Для сравнения посмотрим на сина­гоги Центральной и Восточной Европы: многие разрушены, в некоторых находятся гаражи, клубы, склады, в некоторых были конюшни. 

Почему такая разница? Отчасти это объясняется событиями середины ХХ века: и Второй мировой войной, и атеистической политикой Советского Союза. Но на самом деле причины были глубокими, и некоторые из них относятся к Средним векам, о которых мы и поговорим. 

Итак, чем различалась жизнь евреев средневековой Испании и средневековой Германии или, скажем, Польши? Чем различались сами испанские и герман­ские евреи? 

В средневековой Европе было три группы евреев: итальким, ашкеназим и сфарадим (или итальянские евреи, германо-французские евреи и евреи Пиренейского полуострова). 

Евреи появились в Италии, а также на территории позднейшей Испании и Франции еще в римский период. Специфические названия «Ашкеназ» и «Сефарад» — это библейские топонимы. В средневековых источниках «Ашкеназ» появляется в XI веке для обозначения германского языка и Гер­мании и дальше относится к евреям Германии, северной и центральной Франции и Англии. А с Высокого и позднего Средневековья так начинают называть и евреев Восточной Европы, которые возникли там путем пере­селения из Германии. 

«Сефарад» также упоминается в Библии, в Книге пророка Осии, где звучит важная для всей истории испанских евреев фраза про изгнанников Иерусалима в Сефараде. Из этого испанские евреи сделали несколько важных выводов. Они считали, что происходят от жителей Иерусалима, иерусалимской аристокра­тии, и кичились своим высоким происхождением. Еще они считали, что появи­лись на Пиренейском полуострове еще в эпоху Вавилонского плена, то есть очень давно и раньше, чем другие средневековые обитатели Пиренейского полуострова: раньше, чем вестготы, арабы и даже римляне. И, кроме того, если они еще со времен Вавилонского плена находятся на Пиренейском полуост­рове, то они никак не могли быть причастны к неприятным событиям рубежа эр в Палестине, то есть к гибели Иисуса Христа, и, соответственно, обвинения в богоубийстве не принимали на свой счет.

Эти три группы — итальянские евреи, германские евреи и испанские евреи — различались по ряду параметров. У них были свои обычаи, свои обряды, своя литургическая специфика, был свой тип отношений с внешним миром, с властями и с христианским окружением — и еще были определенные разли­чия в аксиологии, в ценностных приоритетах. Эти различия объяснялись рядом факторов. Во-первых, они наследовали разным традициям. Ашкеназы преимущественно наследовали традиции палестинской, которая формирова­лась и искажалась в условиях византийских гонений и дискриминации. А сефарды наследовали традиции вавилонской. Вавилонское еврейство жило куда более благополучно и при персах, и при арабах и сформировало другой тип отношений с властями и с иноверческим окружением. Кроме того, ашкеназы были в основном единственным меньшинством в христианском окружении, а сефарды были элементом более сложной мозаики трех рас, трех религий, трех культур на Пиренейском полуострове, то есть составляли одну треть в группе христиан, мавров и иудеев. 

Как правило, противопоставляют и сравнивают между собой сефардов и ашкеназов. Мы тоже сравним их по четырем параметрам. Поговорим о политике, об эсхатологии, поведении перед лицом смерти и о повседневных отношениях с христианским окружением. Эти небольшие компаративные этюды помогут нам ответить на вопросы, чем эти евреи различались, почему в Испании синагоги становились церквями, а в Германии они разрушались, а также почему серийные погромы, изгнания в Испании начались и происхо­дили на несколько столетий позже, чем в Германии. 

Итак, тема первого сравнения — политика: отношения с властями, отношение к придворным евреям, отношение к сотрудничеству с иноверческой властью.

И в Испании, и в Германии, и во Франции были посредники между короной и еврейской общиной. История этой фигуры посредника восходит к эпохе Каролингов  Каролинги — правящая династия Франк­ского государства; правила в общей слож­ности с 687 по 987 год. Названа по имени своего самого известного представителя Карла Великого (правил с 768 по 800 год), который объединил под своей властью почти всю Западную Европу., когда при Карле Великом и его сыне Людовике Благочестивом возникла должность magister judaeorum (традиционно название переводится как «еврейский староста»). Это еврей, которого поначалу избирала община и утверждала королевская власть и который должен был выполнять роль посредника между общиной и центральной властью, защищать интересы общины при дворе. А со стороны двора интерес был в том, чтобы этот человек гарантировал лояльность еврейской общины и бесперебойное поступление налогов. Со временем роль еврейской общины в выборе этого человека стала менее важной, корона все свободней назначала его по собственному усмо­трению. Соответственно, менялось и отношение общины к этой фигуре, менялось прежде всего в Ашкеназе, то есть во Франции, Германии и Англии.

В Ашкеназе эти еврейские старосты, которых дальше называли целым списком забавных названий: еврейский епископ, земельный раввин (Landesrabbiner), архисинагогус и так далее, — в целом имели тенденцию превращаться в чиновников короны и обычных сборщиков налогов, инструмент давления на еврейскую общину. И еврейская община постоянно находилась к ним в оппозиции. Община, конечно, была вынуждена их принимать, повинуясь талмудическому принципу о том, что закон государства есть закон, но ста­ралась всячески ограничить власть этого архисинагогуса с помощью других общинных чиновников, не допускать его до внутриобщинных дел, не по­зволять, чтобы власти полностью определяли выбор человека на эту долж­ность, и противостояла этому различными способами. Примечательно, что с конца XI — начала XII века раввинские авторитеты-ашкеназы однозначно считали, что евреи, занимающие подобную должность, — коллаборационисты, и этот коллаборационизм пытались запрещать. Так продолжалось и дальше. Понятно, что в такой ситуации возможности влияния на центральную власть у еврейской общины были несколько ограниченны. 

В Испании картина была совершенно иной. Сефарды наследовали в этом отношении вавилонской традиции, где очень важной была фигура экзиларха, так называемого главы изгнания, главы диаспоры, который представлял общину при дворе халифа. Образом жизни он походил на арабского вельможу и пользовался у евреев почтением и уважением, вызывал восхищение у посто­ронних евреев. Например, испанский путешественник еврей Вениамин Тудельский в конце XII века с восхищением описывает роскошный выезд экзиларха в сопровождении десятков всадников из числа евреев и арабов, которые кричали: «Дайте дорогу господину нашему, сыну Давида!» — и наряд экзиларха: шелковую вышитую одежду, тюрбан на голове, сверху — белый платок, а еще цепь. Вавилонские евреи и сефарды были склонны видеть в фигуре придворного еврея своего рода эрзац еврейского царя — при отсут­ствии, разумеется, царя в диаспоральный период. 

В арабской Испании эта традиция продолжалась, и там тоже были замечатель­ные придворные евреи. Самый знаменитый из них — Хасдай ибн Шапрут, медик, дипломат, советник халифа, покровитель еврейской общины, наук и искусств, культуртрегер (возможно, заложивший основы золотого века еврейской культуры в арабской Испании), известный также тем, что вел переписку с хазарским царем. В христианской Испании эта традиция продол­жалась при разных королях: и в Кастилии, и в Арагоне были придворные евреи, которые собирали налоги, вели переговоры, переводили и занимались другими делами, преимущественно финансовыми. 

Испанские хронисты придворных евреев, разумеется, недолюбливали, если не сказать ненавидели, и описывали их как дурных советчиков, которые нашептывают на ухо королю неправильные и неправедные вещи, наговаривают на великих людей, то есть на достойных испанских аристократов, уговаривают приблизить к себе людей незаслуженных, даже не идальго  Идальго (исп. hidalgo) — в средневековой Испании человек благородного происхо­ждения. Этот статус передавался по мужской линии. Идальго обладали определенными правами, например не платили некоторые виды налогов и не могли быть подвергнуты позорной казни (повешению, сожжению и так далее)., и совращают монарха на всякие мерзости — например, узнать будущее с помощью колдов­ства и звездочетства, созданных дьяволом. Это очевидный топос, который встречается применительно и к другим отрицательным персонажам и никак не связан с астрологическими и астрономическими изысканиями испанских арабов и евреев.

Еврейские авторы придворных евреев, наоборот, одобряли и считали, что они посланцы Всевышнего, Бога, и их миссия — направлять сердце царя, с тем чтобы царь в будущем был более благосклонен к святому народу, то есть к еврейской общине.

Вернемся к синагоге дель Трансито, с которой мы начали. Эта синагога была построена на деньги одного из придворных евреев, Шмуэля ха-Леви Абулафия, в середине XIV века. Он был придворным короля Педро Кастильского и сначала был в фаворе, а потом попал в немилость и был убит под пытками в тюрьме. Он упоминается в целом ряде еврейских хроник. 

В частности, про него есть прекрасная ренессансная история о том, как король дон Педро послал своего мудрого еврея дона Шмуэля ха-Леви на переговоры к королю португальскому, с которым он был в ссоре. Португальский король призвал Шмуэля ха-Леви и сказал ему: «Иди, увидишь своего короля». Он привел его в «комнату в комнате» — это эвфемизм для обозначения уборной — и показал ему изображение короля Испании, вырезанное на стене в том месте, где он испражнялся. Это было сделано, чтобы унизить короля испанского. Еврей-посол поспешил ответить королю португальскому и сказал так: 

«Как же хорошо тебе оттого, что ты повелел изобразить моего госпо­дина короля в этом месте: ведь теперь, когда ты не можешь облегчиться и у тебя запор, ты, увидев моего короля, пугаешься, кишки твои рас­слабляются, что приводит к поносу. Для своего излечения и для своей пользы сделал ты это». 

Услышав этот прекрасный ответ, король Португалии удивился и испугался. Король дон Педро узнал об этом деянии, и оно понравилось ему, и сказал он своему народу: «Найдем ли мы такого, как он, человека, в котором дух Божий?» В последней цитате мы видим отсылку к знаменитым придворным евреям Библии — это прежде всего Иосиф и, позднее, Мордехай  Мордехай — министр царя Артаксеркса I, ветхозаветный персонаж из книги Эсфири..

Второй наш компаративный сюжет — это эсхатология, то, как сефарды и ашкеназы представляли себе мессианское избавление. По формулировке одного замечательного современного медиевиста, этот контраст можно описать как контраст мстительного избавления и миссионерского избавления. 

В литургических текстах и обрядах ашкеназов, как средневековых, так и сохранившихся до сих пор, присутствуют фантазии о мессианском избавлении, идущем рука об руку с местью неевреям. Есть сюжет о суде, который Всевышний устроит нехорошим неевреям, губившим евреев. Есть образ порфириона, пурпурного одеяния Всевышнего, которое он надевает на этом суде, — оно пурпурное, потому что запачкано кровью жертв. И есть замечательный сюжет, который ашкеназы разыгрывали в ходе так называемого Песах-шпиля  Песах — еврейская Пасха. Слово «шпиль» означает «игра»., представления на Песах, о том, что явится мессианский осел, чтобы забрать евреев и отвезти их в Землю обетованную, и все сыны Израиля залезут на спину этого осла — надо надеяться, что дочери Израиля тоже зале­зут, — а неевреи тоже захотят приобщиться к чему-то многообещающему, но поместятся только на хвосте. И, зайдя в море-океан, мессианский осел опустит хвост в воду и утопит всех неевреев, тем самым наказав их за много­численные гонения, жестокости, которым они подвергали евреев в домессиан­скую эпоху.

Еще один колоритный сюжет, помимо кровавого одеяния порфириона и месси­ан­ского осла, — это сюжет о появлении из-за загадочной реки Самбатион  Самбатион — сказочная река, которая упоминается в Талмуде. Самбатион течет в неведомой стране, и за ней живут десять колен Израилевых, уведенных царем Ассирии.пропавших десяти колен Израиля, которые явятся, чтобы отомстить неевреям. Следы этого сюжета найдены даже в христианских германских средневековых источниках, то есть немцы знали о такой возможности и, возможно, боялись ее. Загадочные десять колен они представляли себе как рыжих евреев. Остатки этих представлений о мстительном Мессии, о мести другим народам, которая должна сопровождать мессианское избавление, можно найти даже в современ­ной литургии. В одном из важных литургических гимнов, который поют на осенние праздники, выражается надежда, что Господь отомстит тем, кто пролил кровь его рабов, то есть евреев, на наших глазах, то есть мы эту месть увидим и увидим приход Мессии. 

Не вдаваясь сейчас в важный вопрос, насколько средневековые ашкеназы и современные евреи, произносящие эту молитву, имеют эту месть в виду и что именно они имеют в виду, сравним сам эсхатологический сценарий ашкеназов с эсхатологическим сценарием сефардов. 

Сефарды видели роль неевреев в мессианском избавлении совсем иначе. Они полагали, что чудо прихода Мессии будет воплощено не в мести неевреям, а, наоборот, в их прозрении. Они осознают истинность иудаизма, обратятся в истинную веру и тогда будут спасены вместе с евреями, станут равноправ­ными гражданами мессианского царства. Об этом пишут разные сефардские авторитеты, в частности Маймонид, величайший испанский средневековый мудрец, про которого говорили, что от библейского Моисея до Моисея Маймонида не было другого равного Моисея. И Маймонид писал, что царь Мессия исправит весь мир и убедит все народы вместе служить Господу, как сказано: «Тогда опять Я дам народам уста чистые, чтобы все призывали имя Господа и служили Ему единодушно». Этот эсхатологический сценарий можно назвать миссионерским. Сефарды более мирно относились к своим соседям, мусульманам и христианам, и пророчили им такую участь — не гибель в водах Мирового океана, а обращение в иудаизм и приближение к ним самим, к сынам Израиля. 

Третий компаративный сюжет — это поведение перед лицом смерти. И в свете тех представлений о мессианском избавлении и отношения к соседям, которые мы только что обсудили, вполне понятно, что поведение в ситуации погрома, когда евреям предлагалось креститься или погибнуть, у ашкеназов и сефардов тоже различалось. 

Серийные погромы в Ашкеназе начались в конце XI века, сначала в Германии. Они предшествовали Первому крестовому походу и проходили весной — в начале лета 1096 года. Второму крестовому походу в середине XII века предшествовали погромы во Франции. И, наконец, Третий крестовый поход сопровождался серьезными погромами в Англии. Принято считать — об этом свидетельствуют христианские хроники и еврейские источники, — что ашке­назы были склонны к мученичеству, причем как к пассивному мученичеству, гибели от мечей погромщиков, так и к активному, к самоубийству и убиению своих близких, в частности своих детей, чтобы те не попали в руки врага и не были воспитаны во вражеской вере. 

Серийные погромы в Сефараде, на Пиренейском полуострове, начались суще­ственно позже. Это конец XIV века, точнее 1391 год, когда погромы, инспири­рованные проповедями доминиканцев, прокатились по Кастилии и Арагону. Тогда тоже было мученичество, однако вполне приемлемым и, возможно, более массовым поведением было крещение. Евреи пытались бежать в земли сеньоров, чтобы спастись там от погромщиков, пытались даже бежать в Северную Африку. Некоторые погибали, некоторые накладывали на себя руки, но многие крестились. Впоследствии в Испании сформировалась очень многочисленная группа крещеных евреев, которые получили название «конверсо», или «марраны». Они сыграли важную роль в испанской истории и культуре XV и последующих веков. 

Понятно, что если сефарды пророчили христианам в принципе счастливый конец, обращение в иудаизм в мессианскую эпоху, то христианство для них было не концом, а относительно приемлемым вариантом. 

Другой контекст этого поведения — это отношения с христианским окру­жением в мирное время. В Германии, Испании (Ашкеназе, Сефараде) общая динамика этих отношений — деградация, ухудшение. Однако деградация эта происходила с разной скоростью. В Германии уже в конце XI века бюргеры открывали ворота городов бандам погромщиков, несколько позже устраивали погромы сами. С середины XII века в Германии и Англии появляется и дальше набирает частоту и популярность ритуальный, а затем кровавый навет (обвинение в том, что евреи убивают христианских младенцев, тем самым повторяя распятие Христа, а также используют кровь этих младенцев в своих пасхальных ритуалах) и ряд других наветов, как то: обвинение в осквернении просфоры, в отравлении источников воды, особенно популярное во время эпидемий XIV века. 

Более агрессивным и однозначно более юдофобским становится и христиан­ское искусство, в частности знаменитый образ Judensau (нем.) — еврейской свиньи, или еврейской свиноматки. К неприглядной свинье в разных позах припадают маленькие фигуры евреев в специфических еврейских островерхих шапках, которые пьют ее молоко и питаются ее экскрементами. Этот образ перекочевывает из интерьера соборов, где его могли видеть только христиане, на внешние стены и на опоры мостов, то есть во внешнее городское простран­ство, где он становился доступен и евреям и, вероятно, был призван оскорбить их. Демонизация евреев набирает обороты. 

В Испании в те же самые века ситуация совершенно иная. Ее можно охарак­теризовать словом convivencia, как один из крупных испанских историков-культурологов ХХ века, Америко Кастро, назвал тип сосуществования трех этих культур: христиан, мавров и иудеев. Convivencia — мирное, гармоничное сосуществование. 

Для примера рассмотрим очень болезненный для законодателей и для властей всех трех групп вопрос о межгрупповых интимных связях. Примечательно, что закон здесь разительно отличается от практики. И христианские законодатели, и еврейские авторитеты выступают против. Знаменитый кастильский свод законов середины XIII века «Семь Партид  Partidas (исп.) — «статьи». Каждая часть «Семи Партид» посвящалась одной из сфер: религии, семье, королевской власти и так далее.» заявляет следующее: 

«Очень большую дерзость и наглость совершают иудеи, если возлягут с христианками. И посему повелеваем, что все те иудеи, про которых будет доказано, что они совершили такое, за это умрут. Раз христиане, которые совершают прелюбодеяние с замужними женщинами, заслу­жи­вают за это смерти, тем более ее заслуживают иудеи, возлегшие с христианками, которые духовно суть супруги Господа нашего Иисуса Христа».

То есть в подобных адюльтерах видели оскорбление христианской веры. Зна­ме­нитая книга «Зоар», средоточие средневековой каббалы, которая содержит и много нравоучительных пассажей, вторит христианскому законодательству и говорит, что трое изгоняют божественное присутствие из мира, делают так, что святой, благословен Он, то есть Бог, перестает обитать в этом мире и плач людей остается неуслышанным. И один из этих троих — тот, кто возляжет с нееврейкой. 

Авторитетный арагонский раввин XIV века заявляет: 

«Среди нас никогда не бывало, Господь да запретит это и впредь, так, чтобы человек, даже самый распутный, совершил бы такое преступ­ление — жить открыто с мусульманской девушкой, затем обратить ее в иудаизм и жениться на ней». 

Но это все теория. На практике, как мы видим из судебных документов, такое бывало — и бывало во многих общинах, можно сказать, практически повсе­местно. Примечательно, что поэт того же времени Тодрос бен Иехуда ха-Леви Абулафия, который выступал против подобных прелюбодеяний, против арабизированного стиля жизни, против роскоши (иными словами, против ассимиляции) и в целом за чистоту еврейской веры, еврейского языка, в одном из стихотворений своего дивана  Диван — собрание поэтических произве­дений. пишет следующее: 

«Следует любить арабскую девушку, даже если она некрасива и нечиста, и держаться подальше от испанской девушки, даже если она сияет, как солнце. В испанской девушке нет очарования, даже если она наденет шелк или лучшую парчу». 

И так далее. Он проводит тщательное сравнение арабской девушки и испан­ской девушки как сексуальных партнерш. Из чего опять-таки мы можем сделать вывод, что практика сильно отличалась от того, что представляли себе раввины, или от того, что хотели видеть христианские законодатели. Арагон­ские судебные документы показывают, что связи иудеев с христианками случались довольно часто. Иногда это были наветы, иногда нет. Евреи, как правило, не подвергались казни и получали прощение короля за крупные взятки или признавались виновными и тогда платили большой штраф вопреки закону, который требовал казни. Единственный случай казни, зафиксирован­ный в королевстве Арагон, — это казнь в конце XIV века еврея, который вступил в связь не просто с христианской женщиной, а с монахиней. И тут уже взятка ему, видимо, не помогла.

Специфика сефардов и в отношениях с женщинами, и в отношениях с христи­анским окружением в том, что сефарды на Пиренейском полуострове были включены в мозаику существования трех рас, трех культур, трех народов. И это сосуществование было гораздо более мирным, чем сосуществование ашкеназов с христианами в Германии. 

Вернусь к теме культовых сооружений, с которой мы начали. Не только синагоги, но и мечети превращались в церкви, а минареты — в колокольни. Большая мечеть Кордовы, Мескита в Кордове, стала кафедральным собором города. Колокольня кафедрального собора Севильи — это бывший минарет. Синагога Шмуэля ха-Леви Абулафия превратилась в церковь Успения Бого­матери. Другая толедская синагога стала церковью Санта Мария ла Бланка. Христиане не считали синагогу ритуально нечистым помещением и были готовы освятить ее и превратить в церковь. 

Так делал знаменитый доминиканский проповедник, инициатор погромов конца XIV века Висенте Феррер. Он брал с собой вооруженных людей, входил в худерию — еврейский квартал, — выгонял евреев из синагоги, освящал ее, делал церковью и служил там мессу. Единственная претензия, которая возни­кала у церковных иерархов, могла быть такой: приор Сан Бенито в 1500 году потребовал, чтобы все надписи в бывшей синагоге, как вверху, так и внизу, написанные иудейскими буквами, были сбиты и убраны, а стены вновь ошту­ка­турены, потому что это представлялось ему делом крайне необходимым и угодным Богу. 

В позднесредневековой Германии ситуация была совершенно иной. Еврейские общины изгоняли из многих городов, иногда поочередно из одного города, потом из другого, что мы видим из биографии раввинов, которые родились в одном городе, жили в другом, потом — в третьем, а умерли в четвертом. Синагоги изгнанных общин разрушали, кое-где на месте синагог строили часовни, посвященные Богоматери. И католики, и лютеране ассоциировали синагогу со всем воображаемым злом, которое исходило от евреев, а значит, изначально исходило от дьявола — их покровителя. В изгнании евреев, разрушении синагоги и строительстве на этом месте часовни, посвященной Богоматери, католики видели акт экзорцизма, изгнания дьявола. А лютеране, наоборот, негодовали и считали, что это неправильное, отчасти слишком экзальтированное и неблагочестивое поведение. Они полагали, что место по-прежнему заражено бывшими обитателями. 

Еврейские кладбища также ликвидировали после изгнания общины. Надгроб­ные плиты использовали для строительства домов или мостили ими дороги, что до сих пор можно увидеть в некоторых украинских городах и местечках.

Эти различия в судьбе еврейских культовых сооружений и кладбищ в Герма­нии и на Пиренейском полуострове, разумеется, не случайны и объясняются спецификой истории этих двух общин на протяжении всего Средневековья.