Расшифровка Средневековый Восток: евреи при арабских властителях

Как палестинские мудрецы поссорились с вавилонскими и как евреи Ближнего Востока заговорили на арабском

Арабское завоевание на Ближнем Востоке имело характер революции, которая серьезным образом изменила в первую очередь политическую обстановку в этом регионе и чуть позже очень сильно повлияла на жизнь населения, в том числе и на еврейские общины, которые существовали там уже начиная с позд­ней Античности. 

Арабы, которые завоевали этот регион в первой половине VII века, столкнулись с большими трудностями управления огромными территориями — до этого подобными территориями они не управляли. Более того, арабы здесь зачастую были незначительным меньшинством, которое политически главенствовало над огромным населением, во-первых, другой национальности, а во-вторых, исповедующим другие религии. 

Юридический статус населения, которое живет на Ближнем Востоке, выко­вывается как раз в 30–40-е годы VII века, когда происходят самые масштабные завоевания арабов на Ближнем и Среднем Востоке. В этот период у иноверче­ского населения, находящегося на территории ислама, появляется определен­ный юридический статус под названием «зимми». 

Кто подпадал под эту категорию? Под нее, как правило, подпадали более многочисленные христиане, евреи, зороастрийцы. Зимми были терпимым населением на территории ислама, потому что они принадлежали к наро­дам Книги, и поэтому их нельзя было преследовать — более того, их надо было защищать, но за свою защиту они должны были платить. И они платили специальный налог, который назывался «джизья», налог на терпимость со стороны ислама и на защиту населения, которое подпадало под эту категорию зимми, от каких-либо посягательств извне. Более того, джизья очень часто самими зимми — как христианами, так и евреями — рассматри­валась как очень важная составляющая их жизни в исламском обществе. Например, в еврейском фольклоре на Ближнем Востоке очень распространен рассказ, в котором за успехи или помощь со стороны еврейской общины тот или иной халиф предлагал отменить этот налог, поскольку он чисто финансово был очень обременительным для еврейской общины, и евреи на это не согла­шались, справедливо считая, что налог является неким гарантом их автономии и безопасной жизни внутри исламского общества. 

Их юридический статус зимми, людей, которые находятся под покровитель­ством ислама, определяется законами Омара. Законы Омара и джизья составляли базовую юридическую систему, внутри которой существовала еврейская община на территории ислама. 

У евреев было два главных центра. Один — в Палестине, очень древний центр, который возник еще в I тысячелетии до нашей эры, и второй — в Вавилоне, который возникает тогда же. Две центральные еврейские общины во многом управляли жизнью других еврейских общин в регионе. И, более того, внутрен­няя жизнь центральных еврейских общин была связана с борьбой, которая сущест­вует между ними. 

Период с VIII или даже VII века по XI век очень часто в исторической научной литературе называется «гаоническим периодом». У нас не так много источ­ников, по которым можно узнать, что собой представляли еврейские общины Вавилонии того времени, но есть несколько очень интересных, относящихся к X веку, — их можно отнести к историографическому жанру, и, основываясь на этих источниках, мы можем построить наш исторический рассказ.

Мы очень хорошо знаем, как была организована еврейская элита в Вавилонии, но поскольку все эти историографические источники созданы именно этим социальным слоем, мы абсолютно не знаем, как жила среднестатистическая еврейская община. 

А элита была устроена так. Ее представляли две академии, интеллектуальная и административная элиты вавилонского еврейства — академия в Суре и академия в Пумбедите. Они сформировались, видимо, в VI–VII веках нашей эры, но уже в X–XI веках обе эти академии, несмотря на то что они так и продолжали называться «академия в Суре» и «академия в Пумбедите», в действительности находились в Багдаде — столице Арабского халифата. 

Во главе каждой академии стоял гаон, руководитель академии, который избирался из ее членов. Их было порядка 70, и это была закрытая олигар­хическая структура, которая достаточно тяжело пускала новичков в свой круг. Очень часто дети наследовали пост внутри академии своим отцам. 

В чем заключалась роль академии? В основном в этих академиях, как в Суре, так и в Пумбедите, изучался Вавилонский Талмуд, текст которого существовал в этих академиях изустно и был записан намного позднее. Талмуд в виде текста появляется на фоне бурных политических событий еврейской истории поздней Античности в Палестине и в Вавилонии, когда группа мудрецов, известных под именем «амораи», то есть «толкователи», продолжили развивать раввинисти­че­скую традицию. Примерно с III и по начало IV века в Палестине и с III и по начало VI века в Вавилонии они занимались обсуждением и интерпрета­цией Мишны  Мишна — наиболее древняя часть Талмуда, в ней изложен Устный Закон, который Мои­сей, по преданию, получил вместе с Письмен­ным Законом, Торой., своеобразным толкованием законов Торы. В итоге это нашло отражение в таких документах, как Вавилонский Талмуд и Палестинский Талмуд, еще известный как Иерусалимский.

Уже где-то в середине VIII века появляются первые копии Вавилонского Талмуда, которые из Вавилонии отправляются в различные еврейские общины. Но в самой Вавилонии это считается низким жанром. Конечно же, надо знать Талмуд наизусть. Более того, внутри еврейских академий существовали специальные технические должности таннаев и амораев, которые знали наизусть Мишну и Талмуд. Если возникали какие-либо споры по тексту, то вызывались такие живые магнитофоны, которые воспроизводили текст с точностью до слова. 

Академия как орган, изучающий Талмуд, функционировала в действитель­ности только два раза в год — как правило, зимой и поздним летом. Все члены академии собирались в одном месте, и там происходило изучение и комменти­ро­вание определенного трактата Талмуда, а гаон как ведущий ученый, знающий Вавилонский Талмуд, слушал эти комментарии и поправлял, когда делались те или иные ошибки. Тогда же проводились экзамены, и тем членам академии, которые плохо сдали экзамен, делалось предупреждение: если они повторно плохо сдадут экзамен, то лишатся стипендии (все члены академии получали стипендию). То есть это был финансовый орган.

Кроме того, в этот же период в академии работал раввинский суд и очень многие спорные дела, которые были присланы в Вавилонию не только из еврейских общин, находящихся рядом с Багдадом, но, например, из Северной Африки или даже Испании, рассматривались в этом суде, по ним выносились решения, и они отсылались обратно. Академия во многом существовала за счет этих вопросов, которые присылались из различных еврейских общин, потому что очень часто с ними в академию присылались и дары. 

Кроме того, академия работала и как орган власти, потому что у каждой академии был, скажем так, свой регион и еврейские общины, находящиеся в этом географическом регионе, административно подчинялись академии и в первую очередь гаону. Что получали еврейские общины, находящиеся в этом регионе, ришуте? И что получали академии? Еврейские общины получали со стороны академии квалифицированных судей, которых в эти общины назначал гаон, но со своей стороны должны были платить специальный налог, за счет которого как раз и существовали еврейские академии. 

При этом в вавилонском еврействе существовал и другой центр власти, который известен как экзилархат. Его возглавлял экзиларх (наси на иврите). Это очень старый институт власти, который существовал до арабского завоевания Ближнего и Среднего Востока. И надо сказать, что в начале, где-то в VII–VIII веках, экзилархат как светская власть был очень важен, потому что именно он защищал интересы евреев перед центральной властью. Но уже в IX–X веках инициативу экзиларха перехватывают академии, и, в общем, мы можем говорить, что начиная с Х века экзилархат и сам экзиларх уже не играют в жизни еврейских общин какой-то существенной политической роли и существенной роли вообще, кроме представительской. 

Одно важное уточнение. Наси, или экзиларх, был давидидом, то есть происходил из рода Давида. И это была особая гордость вавилонского еврейства: ими управляет потомок царя Давида  Давид — второй царь народа Израиля после Саула, младший сын Иессея из Вифлеема. Согласно Библии, царствовал сорок лет: семь лет и шесть месяцев был царем Иудеи, затем 33 года — царем объединённого царства Израиля и Иудеи..

Как я уже сказал, культура вавилонского еврейства была сконцентрирована на изучении и комментировании Вавилонского Талмуда. И в целом интеллектуальный мир был крайне герметичен, сторонние традиции не приживались. При этом в традиционном еврейском обществе совмещение обязанностей в области духовной культуры и обязанностей в области администрирования приводило к тому, что вавилонский центр, в первую очередь его академии, находился в крайне остром соперничестве с другим центром еврейской жизни на Ближнем Востоке, а именно палестинским. Там тоже существовала академия, но, в отличие от вавилонских, она совмещала в себе одновременно функции экзиларха и собственно академии. То есть это был центр учения и центр светской власти, который представлял еврейские общины Палестины перед исламской властью. 

Там была другая культура. Дело в том, что для культуры палестинской академии был характерен интерес к пиютам, то есть литургической поэзии, интерес к комментированию Танаха, еврейской Библии, и — чуть позднее — интерес к языкознанию и к языкам как таковым. Эта культура отличалась от герметичной культуры вавилонского еврейства. 

И надо сказать, что палестинский центр с VIII века очевидным образом проигрывает политическое противостояние вавилонскому центру. Все начинается с того, что у нас есть очень интересный источник начала IX века, написанный, естественно, вавилонским евреем по имени Пиркой бен Бабой. Он пишет о том, что все традиции, которые существуют в Палестине, нерелевантны. А нерелевантны, потому что в Палестине еще в эпоху политического главенства Византии эти традиции прервались и поэтому не являются истинными. 

Для этого заявления у него были исторические основания. Как известно, в промежуток между распадом Римской империи и арабским завоеванием Ближнего Востока главной политической силой в Восточном Средиземноморье была Византийская империя, христианская страна. И на рубеже IV–V веков в Византии был принят ряд антиеврейских законов. Кроме того, в начале V века был отменен институт патриархата, и в начале VI века при императоре Юстиниане прошла очередная волна гонений. Все эти гонения способствовали тому, что, с точки зрения вавилонянина Пиркоя бен Бабоя, палестинские традиции в этот период прервались и были сильно искажены. 

Официальный перелом в этом политическом и духовном противостоянии между двумя центрами происходит где-то в 20-е годы Х века, в эпоху так называемых календарных войн между Вавилоном и Палестиной. Дело в том, что у палестинской академии была очень древняя традиция — право объявлять календарь на следующие несколько лет. Несмотря на то что в этот период календарь уже высчитывался по таблицам, эта традиция все равно сохранялась. И в начале 20-х годов Х века, когда глава палестинской академии в очередной раз объявил календарь на следующий год, вавилонские мудрецы с ним не согласились и выступили против. И через некоторое время оказалось, что большая часть еврейских общин как Ближнего и Среднего Востока, так и Северной Африки поддерживает позицию Вавилона. И это почетное — а мы с вами говорим о традиционном обществе — право палестинского центра объявлять календарь исчезло, его отняли. Это было знаковое событие, которое говорило о том, что в действительности в политическом противостоянии палестинский центр потерпел сокрушительное поражение. Он уже не занимает такое важное положение, как казалось.

Но интересно, что в культуре не бывает абсолютных поражений. Более того, в каком-то смысле эта победа вавилонского центра была лебединой песней вавилонских академий, потому что как раз именно в это время, начиная с 20–30-х годов Х века, элита вавилонского еврейства вступает в продолжительный политический и духовный кризис. Академия в Суре закрывается, потому что не находится ни одного ученого, который был бы способен заступить на долж­ность гаона. Похожие процессы происходят и в академии в Пумбедите. Все говорит о том, что вавилонские общины находятся в состоянии глубокого структурного кризиса. 

И есть совершенно замечательный персонаж, который именно во время этого кризиса делает блестящую карьеру. Это Саадия Гаон, который для вавилон­ского еврейства был выскочкой. Он родился в Египте, некоторое время жил в Палестине и Сирии, перенял многие палестинские духовные традиции и потом (видимо, в начале 20-х годов) оказался в Вавилоне, где и сделал карьеру благодаря тому, что был блестящим интеллектуалом. Например, он участвует в календарных спорах со стороны вавилонского еврейства. Чуть позднее, в 928 году, он, несмотря на разные сложности, был назначен гаоном в Суре. Это, в общем, было революцией, потому что до этого гаоны были исключительно вавилонского происхождения. Здесь же приходит человек со стороны (пусть он даже блестящий ученый, но он все-таки со стороны), а мы говорили о том, что гаонические академии были построены по олигархическому принципу. 

Став гаоном Суры, Саадия тут же начинает спор с экзилархом, который помог ему избраться на эту должность. И надо сказать, что почти половину своего срока он потратил на политические битвы с экзилархом, Давидом бен-Заккаем, чтобы решить, кто главнее в еврейской общине в Вавилоне: гаон или экзиларх. Как часто бывает, подобные передряги внутри традиционной еврейской общины не приводят к убедительной победе ни одной стороны. Обе стороны проигрывают, и мы можем говорить о том, что традиционная власть в еврей­ской общине в Вавилонии благодаря этому спору сильно проседает. 

При этом Саадия Гаон был крупным ученым. Он активно начинает писать произведения, которые рушат герметичный характер вавилонской культуры. Он привносит в традиционную вавилонскую культуру еврейских общин новые литературные жанры. Например, он начинает писать комментарии к Танаху, делает перевод Танаха на арабский язык, пишет словари, занимается языко­знанием. Он начинает заниматься и теологией — то, чего совершенно не было в вавилонском еврействе — и, более того, как правило, делает это на арабском языке. 

Таким образом, появление абсолютно новых литературных жанров, которые не были характерны для вавилонского еврейства и в первую очередь для его духовной элиты, приводит к тому, что эта культура начинает меняться. Нельзя сказать, что все следующие гаоны после Саадии Гаона начинают писать произведения в этом же духе, но эти произведения и жанры становятся легитимными в вавилонском еврействе. 

Но, как я уже сказал, несмотря на некое обновление духовной жизни благодаря Саадии Гаону, во второй половине Х — начале XI века это все-таки становится лебединой песней вавилонского еврейства, потому что по чисто политическим причинам его влияние к концу XI века постепенно сходит на нет. И несмотря на то, что академии сохраняются вплоть до XIII века, они уже не играют той важной политической роли в жизни еврейских общин Ближнего и Среднего Востока, которую они играли в течение нескольких столетий. 

И происходит очень интересное изменение — децентрализация еврейской жизни на Ближнем Востоке. Там появляются новые независимые еврейские центры. В первую очередь, конечно, мы можем вспомнить о знаменитой испанской еврейской общине, которая именно на рубеже X–XI веков встает на крыло. 

Но здесь я хочу уделить особое внимание другой еврейской общине — еврейской общине Египта в так называемый фатимидский период  Фатимиды — династия халифов, правившая на Ближнем Востоке в X–XII веках. Фатимиды считали себя потомками дочери пророка Мухаммеда Фатимы.. 

С чем вообще связана эта децентрализация? С тем, что в исламском мире происходит постепенный распад Арабского халифата. В исламском мире появляются независимые политические центры. В том числе появляется династия Фатимидов, которые сначала делают свою политическую карьеру в Тунисе, а потом захватывают Египет и делают его центром своего сущест­вования, объявляют его халифатом. Этот новый центр не подчиняется старому халифату с центром в Багдаде. 

У Фатимидов очень интересное происхождение: они шииты  Разногласия между шиитами и суннитами носят религиозный характер. Шииты считают, что управлять уммой, исламским обществом, может только потомок пророка Мухаммеда по линии Али и Фатимы, а сунниты убеждены, что это должен быть достойный человек, выбранный из мусульман. и, в общем, относятся к меньшинствам среди суннитского населения Египта. И поэтому они, как правило, делают ставку на такие же национальные, этнические или религиозные меньшинства в исламском мире — в том числе и на евреев. И надо сказать, что еврейские общины Египта благодаря этому обстоятельству совершенно замечательно процветают в фатимидском Египте. 

Когда мы говорим о жизни еврейских общин в Египте, мы опираемся на очень интересный корпус источников, который в исторической литературе получил название Каирской генизы  Гениза — хранилище в древних синагогах, где располагаются книги и рукописи, кото­рые из-за ветхости непригодны для исполь­зования.. По сути, это был чердак синагоги Бен Эзра в Фустате, Старом Каире, куда в течение нескольких столетий сбрасывались различные рукописи. Причем случайным образом. Почему они туда сбрасыва­лись? Потому что эти рукописи, записки, письма, совершенно случайные документы, долговые расписки, личная переписка и тому подобное — в общем, все, что было написано рукой — могли содержать имя Бога и это надо было специальным образом захоронить, чтобы с ними ничего не случилось. Туда попадало все, это была случайная коллекция, и в этом-то и была ее прелесть. 

В течение нескольких столетий эта коллекция лежала в синагоге и тихо сгнивала, но благодаря сухому климату большая часть вещей не сгнила, хотя многие документы рассыпались. И когда в конце XIX века эта гениза была открыта, перед учеными предстала весьма причудливая смесь документов эпохи с X по XV век нашей эры, в которой было все. Были теологические трактаты; как я уже сказал, была личная переписка между людьми, были молитвенники, но при этом были и долговые расписки. Эта смесь благодаря случайному набору документов давала совершенно потрясающий и очень многоплановый срез еврейского общества на Ближнем Востоке за этот период. 

Более того, поскольку именно в это время евреи достаточно свободно ощущали себя в исламском обществе и еврейские общины были глубоко интегрированы в окружающее их население, один из главных исследователей документов Каирской генизы, Шломо Дов Гойтейн, свое главное историческое произ­ведение, построенное на анализе этих документов, назвал просто «Средиземно­морское общество». Он считал, что эти документы рассказывают нам не только о жизни еврейской общины, не только о жизни какого-то еврея, который живет в Фустате или в Александрии, а вообще о жизни средиземноморского общества, общества Восточного Средиземноморья X–XV веков. То есть картина куда шире, чем мы ее себе представляли. Именно в этом уникальность этого источника.

Но мы опять же начнем рассказ с общей структуры общины. Городская община была разделена на небольшие конгрегации, каждая конгрегация принадлежала той или иной академии — академии в Палестине или одной из академий в Вавилоне, — и эта конгрегация посылала свои пожертвования в эти академии. Академии, с другой стороны, очень часто назначали в эти конгрегации своих судей и отвечали за их квалификацию. 

Где-то с XI века судей как глав еврейских академий начинает замещать новый человек, должность которого называется «нагид», или шейх аль-яхуд. Он, как правило, представлял еврейские общины всего региона, в данном случае Египта, перед центральной властью — собственно, Фатимидами. Нагид, с одной стороны, избирался неким консенсусом внутри еврейских общин, с другой стороны, всегда должен был утверждаться верховной властью. И, как правило, во-первых, это был человек с хорошими связями в правительстве, во власти, а во-вторых, у него должно было быть хорошее традиционное образование. И его положение было всегда несколько шатким или немного странным, потому что, с одной стороны, он должен был защищать еврейские интересы перед центральной властью, а, с другой стороны, центральная власть очень часто рассматривала его как агента внутри еврейского населения. 

Во главе каждой локальной, небольшой общины стоял свой «маленький» нагид, должность которого называлась «мукаддам», то есть «стоящий впереди». И он тоже назначался благодаря хорошим связям с местной властью, и она его утверждала на этой должности. Но, конечно, должен был сущест­вовать некий консенсус между еврейской общиной и властью. 

Очень многие служащие внутри еврейской общины занимали те или иные должности не потому, что они за это получали деньги (хотя иногда и получали, как, например, нагид или мукаддам), а в первую очередь потому, что они считали это выполнением религиозного долга. И поэтому внутри еврейской общины всегда были очень сильны горизонтальные связи, а вертикальные — достаточно слабы. То есть представить себе ситуацию, что кто-то выполняет что-то по приказанию нагида, можно, но, как правило, эти приказания выполнялись только потому, что человек считал этот приказ релевантным. Но очень часто люди действовали просто исходя из каких-то своих убеждений, по своей собственной инициативе. 

Кроме того, еврейские общины были небольшими и очень многие вопросы, которые возникали внутри, решались просто на общем собрании общинников, которое проходило в синагоге. Как правило, синагога могла вместить все — или, по крайней мере, мужское — население общины. 

Центральной функцией еврейской общины была благотворительность — по крайней мере, очень многие документы из Каирской генизы посвящены именно этому вопросу. И благотворительность, в отличие от современной, носила очень личный характер, то есть человек, который получал помощь, в общем, знал, кто ему эту помощь предоставил. Как правило, благотворитель­ность, если говорить об организационном характере внутри общины, заклю­чалась в сдаче хлеба для неимущих в пятницу вечером перед богослужением в синагоге. Перед синагогами выставлялись корзины, которые назывались «куппа», и туда люди, приходившие на молитву, клали хлеб разного качества: мягкий хлеб, который должен употребляться во время субботнего богослуже­ния, и более твердый хлеб, который неимущие могли потом использовать в течение всей недели. Приблизительно так же собирали, например, одежду для неимущих или приданое для неимущей невесты и тому подобные вещи. 

Существовали и другие формы благотворительности: например, очень многие еврейские общины содержали постоялые дворы для евреев. Приезжавшие евреи — а надо сказать, что еврейское общество в Египте этого периода было крайне подвижно — с удовольствием платили деньги за жилье в этом постоялом дворе, и эти деньги тоже шли на различные благотворительные цели. 

Если же говорить про отдельного еврея, который живет на улицах Фустата, то мир его был очень интересен. Во-первых, как правило, еврейская община Фустата и другие еврейские общины Сирии, Палестины и Египта были крайне смешанного характера. Там было очень мало людей, которые родились в этих городах, и очень много людей, которые в эти города приехали. Например, в Египет приезжали из той же Сирии, Палестины, Северной Африки или Йемена. Вообще, народ крайне много путешествовал, это было открытое, космополитичное общество. Люди все время были в движении, потому что именно в этот период Египет становится центром торговли с Востоком, центром в первую очередь индийской торговли, и очень многие евреи заняты в ней. 

Кроме того, еврейская община Фустата как самая крупная еврейская община региона принимала очень много бедняков. И, например, мы знаем случай, когда еврейский купец из Адена, то есть из Йемена, посылает весьма значитель­ную сумму в 10 золотых на поддержание бедняков Фустата. Он не отдает эти деньги в свою локальную местную общину в Адене, а посылает в Фустат, потому что знает, что нагрузка на общину в Фустате очень высока. 

Но несмотря на то, что был космополитизм, это был космополитизм, я бы сказал, традиционного толка, потому что каждому жителю было важно место его происхождения. И очень многие люди, даже много путешествуя, никогда не прерывали связь с местом, где они родились и выросли. Более того, это место очень часто становилось их фамильным прозвищем. 

И такая дихотомия открытости и патриархальности определяла обстоятельства личной жизни людей. Очень ценилось благородное происхождение, то есть достаток семьи был неважен, в обществе весьма ценилось то, что семья была благородной, то есть люди были известны своим благочестием. Если говорить про семейные связи, то интересным образом ценились связи между братьями и между братом и сестрой. Семейные связи между старшими поколениями и младшими поколениями если и были, то были выражены не так сильно. Возможно, это было связано с тем, что уровень смертности тогда был доста­точно высок и очень многие люди просто не доживали до вполне преклонного возраста, поэтому социальной защитой человека становился брат. И вообще, брат для сестры был куда важнее отца и матери, потому что именно брат очень часто участвовал в различных судебных разбирательствах, если такие случа­лись в жизни сестры, и даже был ее экономическим гарантом. Эта связь была очень важной. То есть интересны не межпоколенческие связи, а связи внутри одного и того же поколения. 

Точно так же, как были важны связи между братьями и сестрами, были важны, например, связи между дядей и племянником. Многие документы показывают, что очень часто именно племянники наследуют тот или иной бизнес, то или иное дело, которое ведет их дядя, если дядя, скажем, был бездетен. 

Надо сказать, что экономическая роль женщины в доме была достаточно важна. Очень часто мы видим, что женщины тоже активно занимаются всякими серьезными делами. В генизе сохранилась, например, совершенно замечательная деловая переписка одной вдовы, которая унаследовала от своего мужа торговый бизнес и очень удачно им занималась. 

Все аспекты, о которых я говорил чуть выше, проецируются на жизнь, наверное, одного из самых известных персонажей еврейской общины Египта второй половины XII — начала XIII века, а именно Моисея Маймонида, который также известен как Рамбам. Он родился в испанском городе Кордове, в Андалусии. Когда в Андалусии начинаются политические неурядицы — туда вторгаются Альмохады  Альмохады (исп. almohades — «единобож­ники») — религиозное движение берберов, впоследствии превратившееся в династию в Магрибе, как в Средневековье называли страны Северной Африки. Во второй поло­вине XII века альмохады завоевали Андалус, но в 1212 году были разбиты при Лас-Навас-де-Толоса войсками Кастилии, Арагона и Наварры и ко второй половине XIII века утратили практически все завоеванные земли Андалусии. — и начинаются репрессии по отношению к иновер­ческому населению, он переселяется вместе с семьей. В конечном итоге он оказывается в Фесе в Марокко, где живет достаточно долго, с 1159 по 1165 год. Потом, в 1165 году, когда положение в Фесе тоже ухудшается, он переселяется в Палестину, через год поселяется в Египте и, в общем, живет достаточно хорошо, работает врачом при фатимидском дворе. При этом у него остается достаточно много времени, чтобы заниматься всякими научными штудиями (собственно, потому он и известен как один из главных еврейских религиозных философов Средневековья).

Но в 1177 году случается трагедия: гибнет его брат, который занимался бизне­сом, торговлей драгоценными камнями, привезенными из Индии. Он утонул в Красном море, и Моисею Маймониду приходится брать на содержание семью брата и кормить две семьи. Поэтому ему приходится отложить науку, пере­стать изучать и комментировать религиозные тексты и посвятить практически всю свою жизнь и время врачеванию, поскольку он был очень хорошим врачом. 

Сохранились письма, в которых он описывает свой быт, и этот быт весьма примечателен. Он жил в Фустате, столичный город Каир находился на доста­точно приличном расстоянии от Фустата, и Моисею Маймониду каждый день приходилось ехать на осле — что показательно, потому что евреи как зимми не имели права ездить на лошадях — в Каир и там обслуживать двор, всех лечить. Во второй половине дня он возвращался домой, а перед домом его уже ждала толпа, которая тоже пришла за лечением, — как правило, это были бедняки и неимущие, евреи и неевреи, которым он не мог отказать. И он пишет, что только просил их чуть-чуть подождать, быстро обедал, потом начинал принимать неимущих больных, и очень часто прием заканчивался поздно вечером. Лишь тогда он мог позволить себе заняться любимыми научными штудиями, когда голова у него практически не работала.

Но что интересно в жизни Моисея Маймонида? Во-первых, он приехал в Египет, а, как я уже говорил, еврейская община Египта состояла как раз из иммигрантов. Моисей Маймонид — классический иммигрант в этом смысле. Потом интересно посмотреть на то, как он себя позиционирует внутри египетского еврейства. В одной из найденных рукописей, которая подписана его рукой, он перечисляет семь поколений своей семьи, и все эти семь поко­лений занимали должность судьи в Кордове. То есть он благородного происхо­ждения, а, как я тоже упоминал, важно не твое состояние — важно происхожде­ние. И потом, будучи приближенным к фатимидскому двору, а потом ко двору Айюбидов  Айюбиды — династия султанов, которая правила в Египте, Сирии, Месопотамии в конце XII — начале XIII века, ее основатель Салах-ад-Дин низложил династию Фатими­дов. Айюбиды также успешно вели войны с крестоносцами, но в 1250 году династия прервалась., он берет на себя очень важную обязанность защищать еврейские общины. И хотя он не носит титул нагида — этот титул будет носить его сын Авраам, — он выполняет именно эти функции. 

Кроме того, гибель брата приводит к тому, что он берет на себя обязательства и воспитывает детей брата, обеспечивает его вдову — то есть это те связи между братьями, которые всегда были очень важны, они красной нитью проходят через жизнь Моисея Маймонида. Несмотря на то что ему было крайне тяжело, потому что это налагало на него очень большие финансовые обязательства, он не отказывался и даже никогда не роптал на эту тему — он роптал только на то, что у него нет времени для занятий наукой.

От Моисея Маймонида очень легко перейти к культуре египетского еврейства. Это была уже другая культура, отличавшаяся от еврейства вавилонского. Это была культура на арабском языке. Посмотрим, что пишет Маймонид. У него было два главных произведения. Одно называется «Мишне Тора», «Повторение торы», это галахический  Галаха (Алаха) — традиционное иудейское право. Регламентирует религиозную, семей­ную и общественную жизнь верующих евреев. корпус. Он был написан в конце 70-х годов XII века на иврите, потому что это корпус религиозных законов (естественно, он должен быть написан на иврите). Но самая главная книга, которая принесла Моисею Маймониду славу религиозного философа, последователя Аристо­теля, — это «Морэ Невухим», «Наставник колеблющихся», написанная в послед­ние десятилетия XII века. Это философско-теологический трактат на арабском языке, потому что он написан в контексте именно арабской культуры. Симбиоз культур, появление еврейско-арабской культуры, когда духовная элита еврейских общин вбирает многие тенденции арабской культуры и начинает писать первоклассные произведения именно в этих жанрах литературы, как раз и характеризует духовную культуру египетского еврейства — и, например, испанского еврейства тоже, как и культуру еврейских общин на Ближнем и Среднем Востоке вообще, скажем, на территориях, где в эпоху высокого Средневековья главенствует ислам.

Кстати, это хорошо отражается на динамике языков. Если говорить про раннее Средневековье, то с большой степенью достоверности можно предполагать, что большая часть еврейского населения в этом регионе еще говорит на ара­мейском — особенно это относится к еврейским общинам, которые находились где-нибудь в сельской местности. А в Высокое Средневековье, начиная с XI и уж точно в XII–XIII веках, мы можем говорить о том, что практически все еврейское население, за исключением очень экзотических еврейских общин, говорит на арабском языке — более того, на специальном этнолекте, который получил в науке название еврейско-арабского языка. 

Итак, к чему мы приходим в конце? Мы приходим к совершенно замечатель­ной, очень интересной динамике жизни еврейских общин на Ближнем и Среднем Востоке в Средневековье. Все начинается с главенства старых образцов внутри культуры, которые постепенно разрушаются — и появляется совершенно новая общность, появляются еврейские общины, глубоко укорененные в арабскую культуру и исламское окружение, и появляется совершенно новое, уникальное ответвление еврейской традиционной культуры — еврейско-арабская культура.